– Они устроили мне настоящую экскурсию по ранчо, и я впервые ехала на заднем сиденье мотоцикла. Должна признаться, это было грандиозно. – Она остановилась, вспомнив огромные размеры ранчо. – Мак, а есть у тебя кто-нибудь, кто смог бы помочь им, пока тебе не станет лучше? Шесть недель в гипсе – довольно большой срок. Тяжело справляться с работой на ранчо, даже когда вполне здоров.
– Мы справимся, – он посмотрел через плечо в сторону Сьюзи, – если я только выберусь отсюда. – Он повернулся к Сьюзи и ухмыльнулся: ему явно нравилось поддразнивать медсестру. – Не беспокойся о нас. В самом скором времени я опять сяду в седло. Я уже тренировался с костылями.
– Он настоящий Фред Астер. – Сьюзи поднялась со стула и, собрав бумаги в стопку, протянула их Маку со словами: – А теперь иди, ты свободен.
Сара вскочила и схватилась за ручки на спинке кресла-каталки, но Мак уже положил руки на колеса.
– Не надо, я сам.
Проезжая мимо Сьюзи, он взял у нее бумаги, намеренно игнорируя белый бумажный пакетик, который она держала в руках, и покатил дальше по коридору к выходу.
Сара с отчаянием посмотрела на медсестру.
Сьюзи вздохнула и подала ей пакетик.
– К тому времени, когда вы доберетесь до дома, он будет вымаливать это у вас. Скажите его ребятам, чтобы они давали ему по одной таблетке через каждые шесть часов, и он будет спать как младенец.
– Я скажу им, – кивнула Сара. Сьюзи продолжала:
– Пусть ребята позовут Либби, когда та вернется из Чейенн. Им нужна помощь, хочет того Мак или нет. Желаю удачи, – произнесла на прощание Сьюзи.
И снова Сара оказалась прижатой к Маку в тесной кабине грузовика. Его загипсованная нога покоилась на груде все тех же подушек, а рука обхватывала спинку сиденья. Но на этот раз он не просил ее рассказать о себе, чтобы заглушить боль. Он заснул прежде, чем они успели проехать последний магазин одежды в окрестностях Датч-Крика. Она позволила себе расслабиться и насладиться теплом его тела. Он побрился, на нем была чистая одежда, которую принесла Сара, и от него исходил слабый запах простого больничного мыла.
Пока он спал, Сара бросала на него взгляды чаще, чем на дорогу. Она заметила маленький шрам на лбу и крошечную родинку немного ниже уха. Несколько прядок волос серебрилось у виска, и еще она рассмотрела небольшой порез от бритвы на щеке.
Она пыталась сохранить в памяти все мелочи, уверенная, что только это и останется у нее от Мака. Поездка до ранчо, казалось, заняла всего несколько минут.
– Ну вот, мы уже и приехали.
Внезапная тишина, наступившая после того, как они остановились, разбудила Мака, и он приподнял голову – ослабевший и совершенно сбитый с толку. Он выругался: сознание явно возвращалось к нему не с самыми приятными ощущениями.
– Сьюзи дала мне болеутоляющие таблетки и сказала, что тебе нужно принять таблетку прямо сейчас.
– Мне будет...
– Знаю, знаю, тебе скоро будет лучше.
Она вышла из грузовика и подошла к дверце со стороны Мака. Шум мотоцикла известил о появлении Майкла, а Якоб бежал со скотного двора. Оба мальчика остановились у грузовика и уставились на отца, а он в это время сидел неподвижно в кабине, лицо его было нездорового серого цвета.
– Сегодня он выглядит хуже, чем вчера, – заявил Майкл.
– Ты выглядишь ужасно, – согласился Якоб.
– Мне тоже приятно вас видеть. А теперь помогите мне выбраться из машины.
Сара вытащила костыли из фургончика, и Мак спустился на землю, опираясь на них. Он покачнулся и с трудом сглотнул. Три пары рук протянулись к нему, чтобы поддержать, но он лишь отмахнулся.
– Просто немного кружится голова.
Неловко опираясь на костыли, он забрался по ступенькам на крыльцо, а оттуда в дом. Сара и мальчики следовали за ним.
– Мак, ты действительно ужасно выглядишь, – сказала она, не в силах больше этого выносить. – Иди ложись в постель и...
– Пожалуй, я действительно немного полежу. – И он медленно, но решительно направился к лестнице, при этом вид у него был очень мрачный.
Сара остановила его:
– Мы приготовили постель в кабинете. Там тебе будет удобнее.
– Неплохая мысль. – Ни словом не упомянув о том, что кровать провисает, он пошел в комнату, находящуюся в конце коридора, и опустился со вздохом на чистые белые простыни.
Якоб забрал у отца костыли и прислонил их к стене. Майкл осторожно приподнял его загипсованную ногу и опустил на пухлую подушку. Сара открыла бумажный пакетик, достала желтый пузырек и вытряхнула из него таблетку. Затем налила в стакан воды из графина, стоящего на столе, и протянула Маку вместе с таблеткой.
– Все, что произошло в последнее время, выбило меня из колеи, – пожаловался Мак, но проглотил таблетку и запил ее водой, больше не сопротивляясь.
Сара и мальчики стояли у кровати и смотрели на него. Мак закрыл глаза. Никто не двигался. Ни мальчикам, ни Саре не хотелось его оставлять. Наконец Мак приоткрыл один глаз и посмотрел на Майкла.
– А кто сейчас на бензоколонке?
– Э-э... я отключил насосы и повесил на дверь табличку «Вернусь через пять минут», – ответил Майкл.
– Пять минут уже прошло.
– Да, сэр.
Мак открыл второй глаз и слегка приподнял голову с подушки.
– Якоб, ты поменял утром повязку тому теленку, который порезался проволокой?
– Еще нет.
– Утро уже давно позади.
– Да, сэр.
Мак опустил голову на подушку. По-прежнему никто не двигался.
– Вы что, так и будете глазеть на меня целый день? – Он рявкнул на Сару и мальчиков так неожиданно, что те буквально подпрыгнули на месте. – Вас ждет работа. – Он махнул рукой, указав на костыли: – Пододвиньте их поближе к кровати. Я собираюсь немного вздремнуть, а через полчаса встану и посмотрю этого теленка. Идите и продолжайте работать.
Майкл и Якоб расплылись в улыбке и, успокоенные, вышли из комнаты.
– Я думал, что мне уже придется выгонять их палкой из комнаты, – сказал он Саре.
– Они беспокоятся о тебе.
– Ну, вот я и дома, и скоро все вернется в обычное русло.
Сара, конечно, ему не поверила, но виду не подала, а лишь взяла костыли, стоящие у стены, и приставила их к кровати. Графин с водой и стакан она пододвинула к Маку, переставила поближе пузырек с болеутоляющими таблетками. Движения ее были быстрыми и резкими и выдавали напряженность. Пришло время расставаться. Мак наблюдал за ней, ничего не говоря, до тех пор, пока она, закончив наводить порядок, не подошла к нему.
– Я чувствую, тебе уже пора уезжать?
Она кивнула.
– Утром я попросила Майкла выписать чек за ремонт, чтобы все было как положено.
Сара пригладила волосы, провела рукой по хвосту и заправила за ухо выбившуюся прядку волос.
– Хорошо. Ну что ж, желаю тебе приятно провести время в Йеллоустоне – или где-нибудь еще, когда ты завершишь свой цикл путешествий. – Он зевнул во весь рот. – Ух, такое впечатление, что эти таблетки взрываются у меня внутри.
– Я, пожалуй, пойду. Тебе надо отдыхать. Я...
– Сара?
Она остановилась и взглянула на руку, которую Мак протянул ей. Шагнув поближе к кровати, она медленно вложила в его ладонь свою руку.
– Спасибо, – сказал он.
– Не стоит благодарности.
Он закрыл глаза, дыхание стало более ровным, но он все продолжал держать ее руку в своей. Она еще какое-то время не отрывала руки, наслаждаясь его теплом, стараясь запомнить это ощущение. Затем положила руку Мака ему на грудь и осторожно высвободила свои пальцы. После этого Сара направилась к двери.
– Не давайте взяток полицейским на дороге, – услышала она бормотание Мака, уже закрывая дверь.
Сара шла через гостиную, стараясь не замечать тарелку с остатками бутербродов, которая все еще красовалась на журнальном столике. Это не ее дом, не ее тарелки, не ее жизнь, строго напомнила она себе. Ее путь лежал в Гранд-Тевтоне.
Не ее мужчина, не ее ковбой, не ее проблема. Сара уже почти бежала, приближаясь к своему фургону, но резко остановилась, «увидев, что Якоб ждет ее. Он стоял, облокотившись о крыло грузовика, с показным безразличием сунув руки в задние карманы джинсов.
– Как себя чувствует теленок? – спросила Сара.
– Ветеринар придет завтра утром взглянуть на него, но думаю, что с ним все будет в порядке. – Якоб похлопал по фургону: – Должно быть, это здорово – путешествовать повсюду и видеть разные места, как вы.
Она улыбнулась.
– Иногда встречаются интересные люди.
– Наверное, вы не любите подолгу оставаться на одном месте? – Якоб пнул ногой колесо, стараясь не встречаться с Сарой взглядом. – Я хочу сказать, что вам не хотелось бы остаться у нас еще на одну ночь? Вам, видно, нравится все время ехать куда-то?
– Иногда я задерживаюсь на одном месте по нескольку дней, – ответила она осторожно. – Однажды я даже провела целый месяц в маленьком городишке около Таксона.
– Ну, тогда, значит, это было действительно шикарное место. Конечно, вам неинтересно пожить немного в таком месте, как наше?
Сара посмотрела вокруг. Вообще-то она не возражала бы провести здесь еще несколько дней, но о чем именно спрашивал Якоб?
– Я всегда любила эту часть страны. Ой, я забыла сказать тебе, – добавила она небрежно, поскольку ей хотелось казаться такой, – медсестра в больнице посоветовала пригласить Либби, когда та вернется. Надо полагать, Либби принадлежит к кругу ваших друзей?
Якоб кивнул.
– Ее родители – владельцы соседнего ранчо. Либби с дочерью приехали домой в прошлом месяце, чтобы позаботиться о них, потому что они уже совсем старые. Я имею в виду родителей, а не Либби. Но беда в том, что Либби вернется не раньше понедельника. – Якоб произносил слова уже почти со слезами в голосе. Несчастное выражение его лица уже не оставляло сомнений: он хочет, чтобы Сара осталась. – Я прекрасно справляюсь с работой по дому и могу приготовить вкусный ужин, – продолжал он. – Два вечера подряд мы можем готовить буррито, да и Майкл будет делать все, что я ему скажу, но...
– Ага, остается еще стирка и мытье посуды, – догадалась Сара.
– И траву на газоне надо косить. Я думаю, что туда лучше пустить попастись козу.
Сара вздохнула. Эта чертова корка хлеба на столике все время не выходила у нее из головы. Сможет ли она уехать прямо сейчас?
Мак вспомнил, как когда-то давно он страдал от похмелья: язык прилипал к небу, глаза словно песком засыпало, затылок ломило от боли. Утешала только мысль, что хоть здорово повеселился. Он медленно открыл глаза, покосился на часы сквозь солнечный свет, заливавший комнату с нежностью отбойного молотка.
Половина двенадцатого. Он зарылся головой в подушку, надеясь, что свет станет не таким ярким, но тяжесть, давящая на ногу, заставила его резко повернуться. Он с трудом открыл глаза и сразу же выпрямился, как от удара, потому что боль пронзила его тело от кончиков пальцев до грудной клетки. По мере нарастания боли к Маку возвращалась память. Он неподвижно лежал, как в коконе, в провисающем матрасе и ждал, когда боль утихнет. Сегодня она его терзала меньше, чем вчера. Вчера! Он снова свирепо посмотрел на часы, никак не желая признавать тот факт, что проспал почти двадцать четыре часа. Проклятье! Он с трудом сел в постели, упрямо игнорируя боль. Мальчишки, наверное, с ума уже посходили, дом, наверное, превратился в хлев, вся эта домашняя работа... И почему его никто не разбудил!
Мак поставил здоровую ногу на пол, обеими руками медленно опустил загипсованную ногу и подтянул ее к здоровой. Он почувствовал покалывание по всей коже. Мак дотянулся до ботинка, стоящего рядом с кроватью, хотя и не помнил, что ставил его туда, и подтащил к себе. Опираясь на костыли, он медленно поднялся, неловкими движениями заправил рубашку в джинсы и подождал, пока пройдет головокружение. Вокруг него все плыло, перед глазами мелькали черные точки, но Мак попытался отделаться от этого ощущения.
Он знал, что его мальчишки довольно самостоятельные – а другими они просто и не могли быть, так как с детства занимались хозяйством на оторванном от всего мира ранчо, – но сейчас они сильно обеспокоены. Он должен был быть на ногах еще вчера днем, заниматься делами, а не лежать в постели в наркотической коме. А все эти чертовы таблетки! Он взял со стола маленький пузырек, где еще оставалось много таблеток. Мак вспомнил, как Сара протягивала ему одну таблетку, а глаза ее излучали тепло и заботу. Он помнил ощущение, оставшееся от прикосновения ее нежной маленькой руки, помнил, как она успокаивала его, когда он все больше погружался в сгущающийся туман боли, пока таблетка не начала действовать. Она сейчас, должно быть, уже в Йеллоустоне, одна, в своем уютном, но пустом фургончике. И он потерял ее. Он позволил себе роскошь отпустить Сару, зная, что мгновение – это все, что у них было. Только короткий миг во времени.
Он швырнул пузырек в мусорное ведро, стоящее у стола, и, крепко ухватившись за костыли, направился к двери.
Проходя через гостиную на кухню, Мак был приятно удивлен, увидев, как там чисто. Он подумал, что теннисные туфли на телевизоре стали уже неотъемлемой принадлежностью этой комнаты. Стопка газет исчезла с журнального столика, а сам столик выглядел так, как будто ребята стерли с него пыль. Он потянул носом – в воздухе витал легкий лимонный запах полироля. На кухне Мака ожидал другой сюрприз. После вчерашнего ужина не осталось никаких следов, хотя он точно знал, что мальчишки рыскали повсюду в поисках еды. Кухня была безупречно чистой, как ему показалось, и он нахмурился. Он гордился тем, что ребята так рьяно взялись за уборку и привели в порядок весь дом, но если в доме все было так хорошо убрано, то вне дома они наверняка что-нибудь не успели сделать. Просто не могли успеть.
Направившись к черному ходу, скользя костылями по плиточному полу, он услышал, как заработала газонокосилка. Нет, нет, подумал он, Якоб предпочел бы поливать газон, чтобы трава росла до тех пор, пока не надо было бы укладывать ее в скирды. Он открыл плечом сетчатую дверь и шагнул вперед. Стоя на крыльце, он слушал, как нарастал звук приближающейся косилки, а воздух наполнялся ароматом скошенной травы.
Одетая в шорты и футболку, из-за угла дома показалась Сара, толкая перед собой красную с пятнами ржавчины газонокосилку. Увидев Мака, она остановилась и попыталась улыбнуться ему, при этом глаза ее были широко раскрыты, как у испуганной лани. Мак невольно ответил ей улыбкой. Он был рад, чертовски рад, что их мгновению суждено было еще немного продлиться.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сара наклонилась, нажала на кнопку и отключила мотор газонокосилки, затем выпрямилась и нервно провела руками по шортам.
– Привет, – сказала она.
Мак не ответил. Едва заметная улыбка совсем исчезла с его лица, и Сара не знала, как понимать странное выражение его глаз.
Он спросил:
– Где дети?
– Майкл на бензоколонке, а Якоб что-то говорил про поливку люцерны. – Она положила руку на косилку и провозгласила то, что было и так очевидно: – А я вот кошу траву на газоне.
Интересно, что его беспокоит? – с некоторым испугом подумала Сара, испытывая при этом стыд и неловкость. Что он никак не может избавиться от нее? Или что она, несмотря на восторженный отзыв Сайреса, все-таки сумасшедшая бродяжка? Или что она не понимает слов прощания? Сара снова посмотрела на него.
Мак по-прежнему стоял на крыльце с непроницаемым выражением лица. Он торопливо пригладил волосы, убрав их со лба, после сна его рубашка была сильно помята, лицо заросло двухдневной щетиной, и Сара подумала, что он выглядит взъерошенным и слегка уязвимым, но при этом невероятно сексуальным.
– Я думал, что ты уже со своей камерой в Йеллоустоне, – сказал он.
– Сначала так и было. Но теперь...
– Отлично! Спящая красавица наконец-то проснулась и встала с кровати! – Из-за угла дома показался Якоб, в одной руке он держал грязную лопату, а резиновые сапоги чуть не спадали с его ног. Он улыбнулся отцу: – Правда, здорово, что Сара останется у нас еще на пару дней? Мне, конечно, пришлось ее упрашивать чуть ли не на коленях, но только сюрприз, который Майкл приготовил на ужин, – похлебка из тунца – заставил ее остаться.
– Ну что ж, хорошо, – согласился Мак, голос его звучал тихо. – А траву ты поливал?
– Мне осталось установить еще несколько трубок. Я закончу через полчаса.
– А что в конюшне?
– Чисто как никогда.
– Молодчина!
Якоб расплылся в широкой улыбке, направляясь в сторону конюшни, и Сара поняла, что из уст отца он получил высшую похвалу. Мак какое-то время смотрел вслед удаляющейся фигуре мальчика, затем повернулся к Саре:
– Похоже, тебя заманили сюда на ночлег ухой.
– Нет, я и сама хотела остаться. – Она пересекла газон, поднялась по ступенькам крыльца и уселась на краешке белого плетеного кресла на двоих – Вчера мальчишкам пришлось тяжеловато. Я сказала, что с удовольствием буду помогать до тех пор, пока не вернутся соседи. Возможно, Либби сможет что-нибудь сделать для тебя.
– Дело в том, что у Либби у самой хлопот полон рот, начиная с дочери и родителей и заканчивая хозяйством на ранчо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17