Он повторял себе снова и снова, что такая женщина, которая спасается бегством от себя и своего прошлого, меньше всего нужна ему и его сыновьям. Почему же он не слушал самого себя? Мак встретился с ней взглядом, но не был уверен, заметила ли она его смятение, желание, которое он стремился подавить, до боли стиснув зубы, страстное желание, чтобы она осталась еще хотя бы на несколько дней. Он с трудом отвел от нее взгляд.
– Тебе бы хорошо остаться здесь до пятницы, до танцев, – сказала Либби, которая сидела, развалившись на стуле. – Слетятся все туристы из Йеллоустона. Это – величайшее событие, которое происходит здесь каждое лето.
– Это правда, Сара, – заверил ее Сайрес. – Летний фестиваль в Датч-Крике – грандиозное зрелище. Именно поэтому я и приехал сюда.
– Вы пойдете на танцы, дядя Сайрес? – с удивлением спросил Якоб профессора.
– Конечно. – Сайрес сделал па с воображаемой партнершей, причем резиновые подошвы его ботинок пискнули на плитках пола. – Я, кажется, порвал ваш старенький ковер, если можно так выразиться.
Сара продолжала качать головой.
– Мне пора ехать. Кроме того, я заняла твою комнату, – сказала она Сайресу. – Мак говорил, что, когда приезжаешь, ты все время гостишь у него.
Мак подумал, что Сайрес как-то подозрительно волновался, когда вынул трубку из кармана, поднес ее ко рту и зажал между зубами.
– Ну, вообще-то... – сказал он, втягивая в себя воздух через холодную трубку, – вообще-то на этот раз я не буду злоупотреблять гостеприимством Мака.
– Где же ты тогда остановишься? – спросил Якоб, а остальные с удивлением воззрились на него.
Сайрес вынул трубку изо рта, повертел ее в руках, щеки его раскраснелись, и на их фоне длинные баки казались еще более пышными и седыми.
– Я получил приглашение сопровождать мисс Монроу на танцы, и, насколько я знаю, у нее имеется комната для гостей, которую она любезно предоставит мне на неделю.
– Ты остановишься у Сьюзи? – Мак попробовал представить маленькую толстушку Сьюзи и высокого худощавого Сайреса; вот она кружится в объятиях профессора по спортивному залу средней школы, и ее мягкие белые туфельки неслышно скользят между туфлями Сайреса Беннингтона. Это удавалось Маку с трудом. – И как же это произошло?
– Я познакомился с Сюзанной в августе прошлого года, когда после экзотического блюда с цыпленком, приготовленного Майклом, мне пришлось немедленно ехать в больницу за срочной медицинской помощью.
– Да, точно, – кивнул Мак, – я помню. Она тогда промыла тебе желудок.
– Полностью. – Сайрес успокоился и присоединился к уставшим и покрытым грязью людям, сидящим за кухонным столом. Опускаясь на стул с прямой спинкой, он поправил на коленях свои вельветовые штаны и продолжал: – Этот неудачный кулинарный опыт привел к тому, что мы стали переписываться, и, кажется, сердечная любовь на расстоянии расцвела пышным цветом. Поэтому, Сара, дорогая, тебе не нужно из-за меня уезжать. Оставайся и потанцуй в свое удовольствие.
– И знаешь что, Сара, – быстро вступила Либби с ее обычным энтузиазмом. – Нам потребуется помощь в убранстве помещения, правда, ма? – Она не стала ждать, что ответит ее мать. – Я состою членом комитета по украшению школы, и нам нужно сшить все эти скатерти. В красную клетку. Через какое-то время может, конечно, зарябить в глазах. При таких условиях, как сейчас, мы едва успеем сшить их вовремя. Если бы у тебя было еще два свободных дня...
– А я надеялся, что ты подучишь меня танцевать, – добавил Якоб, искоса бросив взгляд на дочь Либби. – И Майклу нужно показать несколько движений. А то он как-то странно танцует – вперевалочку, очень похоже на беременную утку.
– Ничего подобного, – возразил младший брат, бросив в Якоба перчатку под смех взрослых, – я...
– Ну, хватит, – прервал его Мак. Он наблюдал за Сарой и увидел, как в ее глазах мелькнула паника оттого, что все они шумно просили ее о помощи. Они не понимали, не могли знать, какими тяжелыми были их требования для человека, который не удовлетворился бы ничем иным, кроме как только доведением всего до совершенства. Он готов был биться об заклад, что сейчас она жаждала оказаться в своем чистом фургоне, который давал ей чувство защищенности. Ему нужно было постараться забыть свою боль, ту, которая, казалось, навечно поселилась у него в животе и ниже. Он должен отпустить ее. – Я хочу, чтобы вы все сейчас же прекратили это, – скомандовал он. – Послушайте самих себя. Вы все просите Сару остаться, чтобы она готовила, и убиралась, и шила, и учила танцевать... А что она получит взамен?
Майкл посмотрел на отца, широко раскрыв глаза и разведя руки в стороны, как бы заключая всех в объятия.
– У нее есть мы, – ответил он просто, как будто такой ответ напрашивался сам собой.
Сара вместе с остальными рассмеялась над наивностью мальчика.
– Да уж, повезло. – Якоб бросил в брата перчатку.
Сара посмотрела на смеющиеся лица и подумала, что действительно, дружба столь разных и необычных людей, собравшихся на кухне Мака, была достойным вознаграждением за ее тяжелый труд. И уж коль так случилось, что она заботилась обо всех в течение нескольких дней, пролетевших так быстро, то что произойдет, если она еще немного здесь задержится? Сара ощущала, что Мак наблюдает за ней, но старалась не смотреть на него. Мгновение назад она уловила его безнадежно голодный взгляд и ощутила такое желание, которое пронзило ее до кончиков поношенных ботинок. Еще неделю провести в этом доме, борясь с этими ощущениями и в то же время желая, чтобы они завладели всем ее существом, чтобы она целиком утонула в возникшем глубоком чувстве, было выше ее сил.
– Мне даже понравилось помогать, – сказала она, – но мне... мне надо ехать. – Теперь, когда Мак стал ей нужен, он наверняка это почувствовал. Но на его лице ничего нельзя было прочесть.
– Ну что же, если передумаешь, дай мне знать, – сказала Либби, вскакивая на ноги. – Родители, пора домой, а то уже спать хочется.
Послышался скрип отодвигаемых стульев. Семья Свенсон попрощалась со всеми и двинулась к выходу. Их грузовик ожил, взревел мотор, из-под колес взметнулся гравий, оставив в теплом воздухе высокий столб пыли, и внезапная тишина воцарилась на кухне. Сара стояла рядом с Маком и мальчиками около сетчатой двери – одна рука поднята в последнем прощальном взмахе, другая лежит на плече Майкла. От тепла, исходящего от Мака, стоявшего за спиной, она остро почувствовала, что уже крепко связана с этой семьей.
– А что, если ты останешься у нас как гость? – Голос Майкла прозвучал тихо и нерешительно. Слегка наклонив голову, он взглянул на нее, его загорелое серьезное веснушчатое лицо было все перепачкано грязью. – Я хочу сказать, что тебе не надо больше выполнять никакой работы по дому, и вообще... Это... – он, казалось, с трудом подыскивал слова, – здорово, если ты будешь с нами: всегда будут цветы и все такое...
– У Сары свои планы на лето, – резко оборвал его отец, но голос его при этом был мягким. – Пойдемте, ребята. – Он развернулся на костылях. – Я поднимусь с вами наверх и проверю, как вы снимете с себя хотя бы верхний слой грязи, прежде чем лечь в постель. Сайрес, а ты располагайся поудобнее, чувствуй себя как дома. Я вернусь через минуту.
Сара наблюдала, как они удаляются, отец и сыновья, такие похожие друг на друга, семья... Внезапно она почувствовала, что вовсе и не связана ничем с этой семьей. Она заторопилась, быстро собрала стаканы из-под чая с растаявшими в них кубиками льда и грязными отпечатками пальцев на стекле и отнесла их в мойку. Сайрес встал, чтобы помочь ей выбросить пустые банки из-под пива в мусорное ведро.
– Что это ты вдруг так резко засобиралась, Сара? – спросил он, с грохотом выкидывая банки.
– Да я и не спешу. Я здесь уже больше недели, по моим самым скромным подсчетам.
– Не так уж и долго. Ты так говоришь, будто все это время зарабатывала себе на пропитание. – Она не обратила внимания на его задумчивый взгляд, но следующую реплику проигнорировать не смогла: – Знаешь, может, тебе потребуется еще немного времени. Дай им шанс.
– Шанс? – Она с удивлением уставилась на него. – Какой шанс?
– Сильнее полюбить тебя.
– Ради всего святого, Сайрес... – слова вырвались раньше, чем Сара успела сдержаться. – Вот именно поэтому я и хочу уехать.
– А-а, – протянул Сайрес до раздражительности чопорно.
– Прекрати. – Внезапно Сара почувствовала себя слишком уставшей, она оставила стаканы в раковине и тяжело опустилась на стул. – Меньше всего мне надо привязываться к этой семье, когда все равно придется рано или поздно уехать, – устало произнесла она. – Я уже пыталась уехать, но всякий раз кто-нибудь умудрялся уговорить меня остаться. Это уже становится смешно. Уезжай – останься, уезжай – останься. – Она резко наклонилась вперед, опершись локтями на стол и потирая виски. – Мак, наверное, думает, что ему никогда от меня не избавиться.
Сайрес сел за стол напротив, обращаясь к ней мягко и спокойно, но в то же время решительно:
– Я думаю, Мак не торопится от тебя избавиться.
– Ты слышал, что он сказал по поводу моих планов. Он согласился со мной. Он не просил меня остаться. – При этих словах она почувствовала себя уязвленной, но постаралась не обращать внимания на это.
– На словах, может быть, и не просил. – Сайрес пожал плечами.
Сара почувствовала, как у нее вспыхнули щеки при мысли о том, что кто-то посторонний перехватил взгляд Мака, предназначавшийся только ей. Она потянулась за солонкой, стоявшей посередине стола, и стала водить ею по влажным кругам, которые остались от стаканов.
Сайрес накрыл ее руку своей, стараясь остановить это нервное движение:
– Ты что, действительно хочешь прятаться в своей скорлупе всю оставшуюся жизнь? Неужели это все, чего ты хочешь, Сара?
Она резко вскинула голову и посмотрела на него.
– Я скажу тебе, чего я не хочу. – Взмахнув рукой, она жестом обвела грязную кухню. – Вот именно этого опять я и не хочу.
– Не хочешь чего? Семьи? – спросил он мягко. – Любви?
Сара почувствовала ком в горле, но сглотнула и с трудом выдавила из себя слова:
– Слишком много было с этим связано.
– Может, в этот раз будет все иначе.
– Почему же? – Ее смех показался резким даже ей самой. – Что же будет по-другому? Дай мне месяц или два – и я буду подкладывать доски под стог сена и накрывать трактор полиэтиленовым чехлом. Я не изменилась.
– Возможно, ты и нет, но обстоятельства изменились.
– Какие обстоятельства? Я...
Сайрес сделал рукой жест, отметающий ее возражения:
– Мак – это не Грег, ты же понимаешь.
– Да уж это точно.
– А его ребята – не твоя Лаура. И ранчо их находится через всю вселенную от твоего университета. Ты еще сама не знаешь, как станешь жить.
– Я знаю себя, – жестко ответила Сара. Казалось никогда раньше Сайрес не был таким серьезным. Он хмуро произнес:
– Грег был моим лучшим другом, однако он отвратительно обращался с тобой.
– Сайрес...
– Отвратительно. Во всех отношениях. Когда вы поженились, ты не особенно рвалась из дома, но Грегу удалось взрастить в тебе все самое худшее. – Сайрес фыркнул. – Эти его нелепые накрахмаленные рубашки, галстуки, подобранные в тон, и все такое... что исходило от него, а не от тебя! Ты старалась угождать ему прежде всего как учителю, а уж потом как мужу. И он намеренно развивал в тебе те черты, которые вели к уничтожению тебя как личности, до тех пор пока ты сама не поняла, что твой единственный путь к спасению – это бегство. А Лаура...
– Она была больна. – Сара яростно встала на защиту дочери.
– Она уже не больна, – сказал он многозначительно, – и она до сих пор не оказывает тебе никакой поддержки. Пора тебе и о себе подумать.
Сара улыбнулась его невольной иронии:
– Так Лаура говорит, что я только этим и занимаюсь.
– Ха! Ты только и делаешь, что прячешься. Вот уже два года. Думаю, что ты сама даже не знаешь, как среагируешь на нормальную жизнь. Останься здесь на неделю, Сара. Ради себя самой. Воспринимай это как испытание.
– Какое испытание?
Она даже подскочила, услышав голос Мака за своей спиной.
– Я думаю, Саре нужно провести здесь еще несколько дней и проверить, готова ли она вернуться в реальный мир.
– Мой мир так же реален, как и твой, Сайрес.
Он оставил ее замечание без внимания, разговаривая с Маком поверх ее головы, как будто Сары вообще не было в комнате.
– Ты знаешь, она уже давно нигде не останавливалась дольше чем на одну ночь. Пришло время расставить все по своим местам.
– Игра в домохозяйку еще неделю ничего мне не даст, – возразила Сара. – Это совсем другое. И кроме того, джентльмены, так уж обстоят дела со мной, с моими фобиями и всем прочим. Я не хочу меняться. – Черт бы побрал этого Сайреса, его профессорский склад ума завел его слишком далеко. Она ему не студентка, которая хочет, чтобы он формировал ее характер и направлял ее в течение всей жизни. – Мне нравятся мои фобии. Я не хочу больше окунаться в этот мир, где царят беспорядок, суматоха и неудачно подобранные носки. Я себя и такую люблю.
– Мы тебя тоже любим, – быстро согласился с ней Сайрес. – Вот потому и хотим, чтобы у тебя снова был постоянный адрес, чтобы мы могли чаще встречаться с тобой. Теперь все зависит от тебя. Попытайся это сделать. Мак поможет тебе. Не так ли, Мак?
Тот все еще стоял за спиной у Сары. Она не могла видеть его лица, когда он произнес:
– Я сделаю все, что пожелает Сара.
– Ха! Вот видишь, – воскликнул Сайрес, – я же говорил тебе, что он совсем не похож на Грега. Когда ты слышала, чтобы Грег говорил что-нибудь подобное?
– Это глупо. – Сара вскочила, слишком взволнованная, чтобы сидеть. Что это случилось с Сайресом? С чего это он поставил ее в такое неловкое положение? Она повернулась к Маку, чувствуя, как ее словно током пронизывает каждый раз, когда она на него смотрит. – Сначала я осталась, чтобы помочь, а теперь, оказывается, я остаюсь, чтобы вы мне помогали. Хватит – значит хватит. Мне не нужна помощь... мне нужно уезжать. – «Пока я еще могу», – добавила она мысленно, с отчаянием сознавая, что слишком много и бурно протестует.
И мужчины это тоже прекрасно понимали. Сайрес стоял и разглаживал невидимые складки на брюках.
– Ты всегда была слишком упрямой, даже в пику себе, но я верю, что Мак сможет переубедить тебя. А теперь я должен идти. Сюзанна ждет меня с чашкой горячего чая. – Он осторожно дотронулся до плеча Сары, поцеловал воздух у ее перепачканной щеки, затем пожал еще более перепачканную руку Мака. – Надеюсь, что увижу вас обоих на танцах в пятницу, если не раньше.
Мак бросил внимательный взгляд на Сару. Она выглядела такой робкой и смущенной, что он, прислонив костыли к стойке, раскрыл ей свои объятия, инстинктивно предлагая найти в них утешение, как если бы перед ним был кто-то из его детей. Но когда она безрассудно бросилась навстречу и прижалась к нему, пряча голову под его подбородком и уткнувшись лбом ему в грудь, все отцовские чувства мгновенно растаяли в огне страсти, которая вспыхнула в нем с силой бушующего костра. Мак чувствовал, как это пламя опалило его, буквально лишив всего кожного покрова, и до него наконец впервые дошел смысл слов, сказанных Сайресом. Что, если чудаковатый старик-профессор был прав? Что, если Сара уже готова остановить свое бегство? Эта мысль, вместе с ощущением ее тела в его объятиях, заставила его пошатнуться и еще крепче прижать ее к себе, чтобы обрести равновесие. Что, если она еще немного побудет на ранчо и решит, что пора остановиться и что ей не нужно больше никуда бежать? Что она избавилась от всех демонов, которые погнали ее в это одинокое путешествие? Он уже боялся обдумывать все возможности.
– Ты же понимаешь, Мак, правда? – спросила Сара, ее голос звучал приглушенно, а дыхание согревало его шею над треугольным вырезом рубашки.
– Конечно, понимаю. – Мак пытался успокоить ее, в то же время лихорадочно соображая, как перевести разговор на интересующую его тему, ведь он хотел, чтобы она осталась здесь еще ненадолго. Потому что для него вдруг стало жизненно необходимым, чтобы она осталась – ну хотя бы еще на несколько дней. – Сайресу есть где остановиться, – сказал он, слегка ослабив объятия и откинувшись назад, чтобы увидеть ее лицо. Ему захотелось разгладить морщинку у нее на переносице. – Если бы два дня, проведенных здесь, помогли увидеть вещи в новом свете...
Сара покачала головой.
– Мак, в пятницу я не буду другой.
– Может, и нет, – согласился он, осторожно нащупывая почву в разговоре и едва сознавая, что им движет. – Но если это так, то тебе ведь все равно, уезжать или нет? Я имею в виду, если ты действительно живешь как хочешь... Если только ты не убегаешь потому, что боишься...
– Не боюсь.
– Тогда останься на танцы. – Мак приложил большие пальцы рук к ее губам, чтобы сдержать уже рвущийся наружу протест, и заключил в свои ладони ее лицо. Она затихла, хотя ее губы слегка подрагивали, и он ощущал под пальцами их шелковистую нежность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17