Но растущий в ней младенец требовал, чтобы она боролась за его счастье.
Гейб повернулся к ней. Его глаза были наполнены болью.
– Они могут умереть. Дети маленькие, слабые и хрупкие. И я не могу защищать их каждую секунду.
И в этот миг Джесс стало ясно – Гейбриел просто боится любить!
– Но если ты можешь любить меня, почему не можешь любить нашего ребенка? В конце концов, я тоже в любой момент могу умереть, – тихо сказала она. – Нет никаких гарантий.
Ее слезы смешивались с холодной водой, льющейся с небес. Гейб вцепился руками себе в волосы.
– Ты знаешь, как мне было трудно признаться самому себе, что я люблю тебя? В том пожаре я потерял такую большую часть своего сердца, что почти ничего не осталось.
Джесс протянула руку, но Гейб отвернулся и упал на колени.
С разрывающимся сердцем она подбежала к нему и тоже опустилась на колени – лицом к нему.
– Я был их героем, – глухо сказал он. – Я был обязан их спасти.
– Гейб…
– Ты сильная, Джесс, чертовски сильная. Я верю, что ты сможешь сама позаботиться о себе, когда меня не будет рядом. А малютка сможет?
– Меня тоже приводит в ужас мысль, что с нашей крошкой может случиться что-то плохое, – призналась она. – Но у меня нет выбора. Да и у тебя нет. – Она взяла руку Гейба и прижала к своему животу. – Этот ребенок будет звать тебя папой, подражать тебе и считать тебя героем, потому что ты на самом деле герой. И помешать этому ты не в силах.
Он замотал головой и отдернул руку.
– Нет.
Бессилие и паника грозили задушить ее, но внезапно она увидела свет в конце туннеля.
– Гейб, – она положила руки ему на плечи, – неужели ты действительно полагаешь, что сможешь послать своего ребенка, совсем маленького, в интернат, доверив его драгоценную жизнь незнакомым людям? Ты будешь спокойно спать после этого? Не лучше ли самим заботиться о нем?
Лицо Гейба стало белым как мел.
– О боже!
– Ты обязательно полюбишь нашего ребенка, – уверенно произнесла она.
Гейб покачал головой.
– Нет. Но в одном ты права. Я никуда не отошлю малыша. Это все, что я могу. А любить его будешь ты одна.
– Хорошо, Гейб. Хорошо. Пусть будет так.
Скрепя сердце Джесс решила уступить. Ее потрясла глубина чувств мужа. Гейб наделен редкостным даром любить так сильно и самоотверженно, что потеря тех, кого он любил, едва не убила его. Но он нашел в себе силы признаться Джесс в любви, и его мужество смирило ее. Это же самое мужество даст ему силы открыть свое сердце и их ребенку. Джесс не сомневалась, что как только Гейб увидит младенца, он поймет, как сильно ошибался.
– Джесс. – Снова взяв ее лицо в ладони, Гейб поцелуями стер капли дождя с ее губ. – Если ты опять оставишь меня, я за себя не ручаюсь.
Она засмеялась. Дождь кончился, и из-за туч снова выглянуло солнце. Гейб встал и помог подняться Джесс.
– Пойдем, тебе надо обсохнуть. Мы не можем рисковать твоим здоровьем.
И она увидела, как его взгляд опустился ей на живот.
Переплетая свои пальцы с его пальцами, она улыбнулась. Бедный, бедный Гейбриел, привыкший всегда поступать по-своему! Он, видно, еще не понял, что неудобная жена собирается сделать его жизнь еще более непредсказуемой…
* * *
Джесс ошиблась. Ее муж не полюбил их ребенка с первого взгляда.
Гейб полюбил Рейфиела Майкла Дюмона уже на восьмом месяце ее беременности.
Улыбаясь воспоминаниям о том, с каким трепетом Гейб впервые взял на руки их малыша, Джесс разрезала пополам бутерброд с арахисовым маслом и протянула половину мальчику, подпрыгивающему от нетерпения.
– Держи, мой сладенький.
– А папе?
Этот вопрос сопровождал каждый прием пищи их трехлетнего сына. Гейб уже привык, что его кормят в странное для взрослого время.
– Папа в кабинете.
– Я знаю.
И малыш убежал.
Поставив на поднос две чашки кофе и горячий шоколад для Рейфа, она медленно пошла за ним. В кабинете ее сын стоял около дивана, где сидел Гейбриел, и смеялся тому, что говорил отец, но в глазах мужа Джесс не увидела веселья. Вместо него была такая ранимость, что ее сердце сжалось. Она знала, что так будет всегда. И неважно, признает он это или нет, но именно поэтому он лучший в мире мужчина и замечательный отец.
Откусив бутерброд, который принес сын, Гейб взъерошил его темно-рыжие волосы. Рейф подпрыгнул, залез на диван и уселся рядом с отцом. Гейб редко говорил о своей любви к сыну, но слова Рейфу и не были нужны.
Он и так твердо знал, что папа с мамой его очень любят.
Джесс поставила поднос на журнальный столик и села рядом с Гейбом.
– Мы тебе мешаем?
– Каждый день. Для работы совсем не остается времени.
Рассмеявшись, Джесс обняла его за талию, а он ее за плечи.
– Вот и чудесно. Тебе было бы скучно без нас.
Его рука напряглась, и Джесс поняла, что он хочет сказать. Как и их сын, она знала, что любима, любима так сильно, что стала самой большой слабостью Гейба.
– Думаю, нам пора собираться на конную прогулку, – сказала она, когда Рейф доел и убежал.
– Он слишком мал.
– А сам-то ты когда научился ездить верхом?
Гейб помолчал немного, а затем сказал:
– Хорошо. Но учить его я буду сам. Ничего другого Джесс и не ожидала.
– Мы возьмем Мэйзи. Она очень спокойная.
– У Теннеров есть пони, которого они хотят продать. Тихий, добродушный.
– Как раз такой нам и нужен.
– Что сказал Ричард о твоих новых картинах?
– Он сказал, что кроме того, моего таланта завоевывать пылких мужчин, у меня есть еще и способности к живописи.
Гейб притянул ее себе на колени.
– Теперь понятно, почему ты вышла за меня.
Он заглушил ее смех жарким поцелуем.
И она растаяла. За годы, прошедшие со дня свадьбы, их чувства стали еще сильнее.
– Как тебе удается так легко управляться со мной?
Знакомая самоуверенность мелькнула в его глазах.
– Я твой муж, забыла?
И довольная улыбка осветила его лицо.
– Папа! – Рейф вбежал в кабинет с игрушкой в руке. – Не работает.
Но он не попросил папу починить ее – ведь герои всегда сами знают, что должны делать. А у Гейбриела Дюмона всегда было, есть и будет сердце героя.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11