– Я обучала Дика новым па, мамочка, – объявила она.
– Она классно танцует, но нам необходимо срочно выпить что-нибудь, – вставил молодой человек.
Мейбл в вечернем платье, отделанном оборками, с сияющими глазами – просто чудо, подумала Венеция. Как бы Джефри сейчас гордился ею!
– Я слышал, что вы собираетесь с нами на охоту, молодая леди, – обратился к Мейбл полковник.
– Да, это будет здорово, – ответила Мейбл, жадно глотая лимонный сок с содовой.
– Я не пропустил ни одного сбора в «день подарков» в течение тридцати пяти лет, – заявил Уиллкоум.
– А я намереваюсь повторить ваши слова, сэр, когда мне стукнет столько же, сколько и вам, – вставил Майк, входя в комнату с Джикс.
– Привет, дорогая, – повернулся он к Венеции. – Скорее за шампанское. От этой самбы так выматываешься! Ты не видела старого Теда Линнелла? Линнеллы танцуют так, словно они на роликовых коньках.
– О Майк, это очень смешно! – рассмеялась Мейбл.
Он уже выпил много шампанского и пребывал в таком веселом настроении, что позволил себя ухватить Мейбл за косы, так, что она запросила пощады. Венеция стояла и молча улыбалась. Джикс Лоусон отвернулась и вонзила зубы в бутерброд. Старый Уилфрид Уиллкоум про себя отметил, что такие грубые манеры со стороны отчима совсем не вяжутся с утонченностью матери Мейбл. В его голове также не укладывалось, как Прайс может выполнять роль отчима хорошенькой пятнадцатилетней девушки. Он пришел к выводу, что с самого начала этот брак был обречен.
Что касается этой маленькой и разгульной Джикс Лоусон, не следовало бы приглашать ее в этот дом, и со стороны молодого Прайса это просто наглость. Здесь полковник закашлялся и принялся шарить по карманам в поисках портсигара. Ему трудно было понять эту современную молодежь с ее развязными манерами. А Венеция такая милая женщина, и ее дочь просто прелесть. Дай Бог, чтобы у них все было хорошо!
К полковнику подошел кто-то из знакомых, и он отошел в сторону. Мейбл и ее кавалер набросились на сандвичи.
– Ну, как тебе вечер, дорогой? – спросила Венеция мужа.
– Потрясно! – с воодушевлением сказал Майк.
Она заметила, что он нагрузился шампанским и пребывает в самом благодушном настроении. Венеция решила не мешать ему, поэтому, улыбнувшись мужу, она направилась к Джикс Лоусон.
– Вам здесь весело, мисс Лоусон? Девушка обернулась, сквозь полуопущенные веки посмотрела на Венецию и, отведя глаза в сторону, промямлила:
– О да, спасибо. Были отличные танцы. Венеция продолжала разговаривать с Джикс, давая понять Майку, что она настроена дружелюбно, хотя этот разговор давался ей не так-то легко.
– Вы должны будете отобедать у нас как-нибудь, – сказала она. – Вам нравится музыка?
– Нет, – довольно грубо ответила Джикс и покраснела. Чтобы скрыть свое смущение, она принялась жевать бутерброд с семгой. Майк поднял бровь и звонко расхохотался.
– Бог мой, Венеция, ты бы еще попросила Джикс спеть! Да ей медведь наступил на ухо! Мейбл хихикнула. Джикс поджала губы. Когда Майк впервые привез свою жену в Сассекс, Джикс возненавидела ее. Но Джикс смирила гордыню и пришла на вечер, поскольку бесчисленное количество людей постоянно спрашивали ее, не знакома ли она с миссис Прайс и не видела ли, в какой волшебный уголок она превратила Бернт-Эш. Приглашение на этот вечер восстановило былое уважение к самой себе, но это не сделало ее счастливой. Возможно, у нее развился комплекс вины после того, как она близко увидела Венецию.
До этой встречи она с легким сердцем была готова возобновить старый роман с мужчиной, которого по-настоящему любила, несмотря на все его недостатки. Физическая близость с ним приводила ее в экстаз. В то время, что они не встречались, она страдала ужасно, не находя утешения в других связях, а в поклонниках у Джикс никогда не было недостатка. С другой стороны, она не могла притворяться и утверждать, что ей нравится нынешняя ситуация. Хуже всего то, что его жена действительно мила. О, что за ужасный ярлык – милая женщина! От этих слов веяло невыносимой скукой.
И все же Джикс после встречи с Венецией не могла не признать, что жену Майка никак не назовешь скучной; она была воплощением очарования, элегантности и доброты.
Откровенно говоря, не будь она миссис Прайс, Джикс первой признала бы, что она привлекательна на все сто процентов. Она не могла торжествовать победу и потому, что Венеция была старше самой Джикс. Венеция принадлежала к тому типу женщин, над которыми время не властно.
Так, нахмурясь и переминаясь с ноги на ногу, она желала только одного: поскорее убраться отсюда и все забыть. Венеция, со своей стороны, думала о том, как тяжело этой девушке, не отличающейся красотой и изысканностью манер, терять Майка.
Венеция повернулась к мужу и спросила:
– А не мог ли ты припомнить, когда мы танцевали в последний раз? Пойдем. Хватит увиливать. Разрешите представиться. Я ваша жена.
– К вашим услугам, мадам, – в тон ей ответил Майк.
Она взяла его под руку, и они направились в танцевальный зал. За ними последовали Мейбл с партнером, не в силах устоять перед новой самбой. Джикс осталась одна, если не считать официанта, убирающего тарелки и пустые бокалы.
– Черт с ней! – тихо проговорила она. – Ноги моей больше не будет в этом доме. Это выше моих сил. А Майк негодяй, каких свет не видывал. За что я так сильно люблю его?
Спустя приблизительно час Венеция окликнула свою дочь и сказала:
– Пора отдыхать, дорогая. Уже довольно поздно.
Мейбл, которая и не надеялась, что будет так весело, принялась упрашивать:
– Нельзя ли побыть еще немного? Но Венеция, поцеловав ее раскрасневшееся лицо, осталась непреклонной. Мейбл была еще ребенком, а некоторые друзья Майка начинали вести себя все более и более шумно, затеяв в комнатах первого этажа игру в «ручейки».
Мать и дочь ласково улыбнулись друг другу. Мейбл попрощалась с теми, кого знала. Она пребывала в чудесном настроении. Теперь все ее помыслы были устремлены к тому дню, когда она поедет на охоту. Она потянулась, чувствуя, что очень устала. Последняя самба с симпатичным Диком Шелби отняла много сил даже у нее. В доме было жарко; к тому же огромный камин полыхал в холле, украшенном ветками остролиста. Мейбл, обмахиваясь веером, решила хоть минутку подышать свежим воздухом. Они с Диком уже выбегали из дому, чтобы полюбоваться россыпями звезд.
Она выскользнула из дома и задрожала на морозном воздухе в своем тонком вечернем платье. Если узнает мама, то очень рассердится. Мейбл решила быстро пройтись.
Едва свернув за угол дома в том месте, где начинался сад, она остановилась как вкопанная. Ее сердце бешено заколотилось, и чтобы не закричать, она закрыла рот руками. Мгновенно пропало все очарование вечера. Прежние подозрения и страх перед отчимом вспыхнули с новой силой. Во второй раз ей пришлось стать свидетелем ужасной сцены – Майк и Джикс, слившиеся в страстном поцелуе. Две фигуры резко выделялись на фоне безоблачного неба. Мейбл бросило в жар, потом ей стало стыдно. Не в состоянии сдвинуться с места она стояла, пока, наконец, Майк не увидел ее.
Он разжал руки и отпустил Джикс. Надо же было случиться такому! Кто бы мог подумать, что их застукает эта зануда! Нужно действовать решительно и быстро. Он попытался сделать вид, что ничего не произошло.
– Привет, старушка Мейбл, присоединяйся к нам, вместе полюбуемся луной, – громко сказал он, Но Мейбл повернулась и побежала обратно к дому. Майк, чертыхнувшись, бросился за ней.
– Мейбл, дочурочка, вернись!
Девушка первой подбежала к крыльцу, вбежала внутрь и захлопнула дверь перед носом Майка. Побелевший от гнева, он вернулся к Джикс, которая пудрила лицо в ярком свете луны. Она бросила на него злобный взгляд.
– Дождался? Я предупреждала тебя – будь осторожней!
– Откуда мне было знать, что ее принесет сюда?!
– Вот и принесло! Теперь все доложит матери.
– Я сверну ей шею, если она скажет хоть слово!
– Не будь дураком. Она ни в чем не виновата. Майк стиснул зубы. По обыкновению он готов был убедить кого угодно и в чем угодно, но на сей раз не на шутку перепугался. Девушка, которая, вероятно, знала его лучше всех на свете, скривила губы и произнесла:
– Майк, нельзя быть таким жадным! А то тебе, несчастному, приходится разрываться между богатой женой и бедной маленькой Джикс.
Он обругал ее, но она только пожала хрупкими плечами под поношенной меховой накидкой и, порывшись в сумке и не найдя сигарет, сказала;
– Не лучше ли тебе вернуться в дом? Ты мог бы от меня пожелать своей жене спокойной ночи. Я отправляюсь домой. Вечер получился хуже некуда.
– Еще бы!
– Ничего, ты как-нибудь выкрутишься. Правда не знаю, каким образом, милый. Но ты не можешь свернуть ей шею; да и подкупить ее тебе вряд ли удастся… Что же остается?
– Предоставь это мне, – уверенно произнес Майк, хотя, честно говоря, не знал, как быть.
Джикс права, чертовски права, зло подумал он. Он хочет слишком многого. Невозможно потерять любовь Венеции, ее доверие и все то, что она дала ему. А разве может он расстаться с этой странной девушкой, действующий на него так возбуждающе? Пожалуй, Джикс права: надо возвращаться домой.
– Встретимся завтра на сборе охотников, – сказала Джикс усталым голосом.
Роль любовницы Майка Прайса имела свои преимущества, но не способствовала душевному спокойствию. Жаль, что у нее не хватает мужества самой порвать с ним. Жаль, что они взялись за старое. Жаль, что она познакомилась с Венецией и узнала эту женщину, которой Майк совершенно не достоин.
Повинуясь внезапному порыву, Джикс обняла Майка и поцеловала его в губы.
– Ты монстр, но я люблю тебя, – задыхаясь, сказала она и чуть было впервые в жизни не заплакала. Майк ни разу не видел, чтобы она пролила хоть одну слезу, даже в тот день, когда он сообщил ей, что собирается жениться на Венеции Селлингэм.
Майк не ответил на ее поцелуй, так как его мысли были заняты совершенно другим. Он сухо пожелал Джикс спокойной ночи и пошел в дом, плохо соображая от большого количества алкоголя. Но одно он понимал отчетливо – так или иначе, он должен поговорить с Мейбл и втолковать ей, что она должна помалкивать об увиденном.
Глава 6
Первым, кого увидел Майк, войдя в холл, была Венеция, выходившая из гостиной под руку со старым Уилли. Она весело смеялась над чем-то, что рассказывал полковник. Майк, находясь в состоянии крайнего раздражения и страха, пришел в бешенство при виде ее красоты и спокойствия.
Однако он быстро сообразил, что Мейбл еще не успела «протрепаться», поскольку Венеция подошла к нему, мило улыбаясь.
– Привет, милый… кажется, все расходятся. Будь хорошим хозяином и помоги мне проводить гостей.
Майк нервно взглянул на свои часы. Он не предполагал, что уже за полночь.
– С удовольствием… Кстати, а где Мейбл?
– Я отправила ее спать, – с удивлением глядя на мужа, ответила Венеция. – А что?
– О… я хотел пригласить ее… потанцевать.
– Как это мило с твоей стороны, – сказала Венеция. – Но она уже, наверное, отдыхает.
Майк бросил быстрый взгляд в направлении гостиной. Гости начали переходить в холл. Две женщины спускались по лестнице, накинув шали. Вечер завершался. Но он обязательно должен увидеть Мейбл, пока все не разошлись.
– Я сейчас приду, милая, – сказал он, быстро поднимаясь по лестнице.
Очутившись перед дверью Мейбл, он нахмурил брови и произнес:
– Мейбл, ты здесь? Можно тебя на минуточку?
Ответа не последовало.
– Мейбл! – повторил Майк на этот раз громче.
За дверью послышался сдавленный звук. Мейбл, несомненно, плакала. Потом донесся ее дрожащий голос:
– Уходи! Я не хочу разговаривать с тобой! Черт возьми! Эта идиотка вообразила, что произошло нечто серьезное. Ей только пятнадцать, и она думает, что разбирается в жизни. Бесполезно говорить ей, что сцена, свидетелем которой она невольно стала, всего лишь «поцелуй под веткой омелы». Как же быть? Венеция придет в ужас не столько от его неверности, сколько от того, что Мейбл все видела. Эта ее драгоценная дочка… При мысли о молодой девушке он заскрежетал зубами. У него всегда было предчувствие, что в один прекрасный день она станет на его пути. Рассуждая подобным образом, он не испытывал особых угрызений совести и стыда; его не волновало, что происшедшее может навсегда врезаться в память молодой девушки. Он переживал главным образом за себя, боясь, что тайное станет явным. Венеция может заподозрить невесть что. Со своей проклятой гордостью она вообще может оставить его, прихватив свое сокровище. Продолжая стоять у двери, ведущей в комнату Мейбл, он задавал себе множество вопросов, главным из которых был: а любил ли он свою жену, с которой прожил шесть месяцев, и хочет ли сохранить ее? Ответом было решительно «да». Несомненно, он любит ее, насколько это в его характере. Между ними нет ничего общего, но он все еще находит ее желанной.
Он предпринял отчаянные усилия, чтобы успокоить Мейбл.
– Послушай, киска, – начал Майк вкрадчиво, – не будь глупенькой и удели мне всего лишь одну минуту. Меня внизу ждут гости. Я спешу… открой, пожалуйста.
После продолжительного молчания из-за двери послышалось.
– Не открою. Уходи. Ты гадкий.
Лицо Майка потемнело. Он сунул руку за воротничок и рванул его, словно ему было душно. Разозлившись не на шутку, он хотел было высадить дверь и высказать Мейбл все, что думает о ней.
Но благоразумие взяло верх, и Майк решил действовать хитростью.
– Послушай, Мейбл, ты же не хочешь, чтобы твоей маме было плохо, признайся?
– Нет, не хочу, а вот ты хочешь, – последовал быстрый ответ.
– Не говори глупости! Это самое последнее дело… Я хочу тебе кое-что объяснить. Ты должна все понять и не огорчать маму.
Последний довод возымел действие, Мейбл повернула ключ в замке и распахнула дверь. Вечернее платье она не снимала, но косы расплела. На мокрое от слез лицо падали пряди светлых волос, делая ее похожей на совсем маленькую девочку. Сквозь слезы она, нахмурившись, глядела на отчима. От былой привязанности к нему не осталось и следа. То, что она увидела сегодня вечером, вновь вызвало у нее растерянность и смятение, которые преследовали ее с тех пор, как она в первый раз заметила Майка и Джикс в лесу.
– Я видела вас… – вырвалось у нее, – в лесу… до возвращения в школу. Обманывать… это противно, противно! Я все рассказала бабушке!
Майк, пораженный, уставился на нее. Сначала он даже не понял, о чем она говорит. Прошлым летом лес вблизи Бернт-Эш был тем местом, где они прятались с Джикс. Когда эта маленькая стерва могла их заметить? На его взгляд, общение с Джикс не было серьезным обвинением, хотя, конечно, частые встречи с ней, если посмотреть на это глазами Венеции, можно принять за измену. Он попытался отшутиться:
– Я не понимаю, к чему весь этот шум? И почему ты плачешь, дорогая? Можно подумать, что ты видела нечто ужасное.
– Так оно и есть, – мрачно сказала Мейбл. Голова Майка начала работать более ясно.
– Значит, ты рассказала об этом бабушке?
– Да.
С каким бы удовольствием он сейчас врезал ей! Не будь Мейбл, не было бы сейчас никаких проблем. Какого черта она протрепалась старухе?
Он облегченно перевел дух, когда Мейбл по собственной инициативе выдала важную информацию:
– Бабушка просила меня помалкивать, она сказала, что я ничего не должна говорить маме.
У Майка заблестели глаза. Хитрая старая кляча, подумал он. Впрочем очень благородно с ее стороны.
– Совершенно верно… твоя бабушка абсолютно права, – горячо произнес он. – Тут и говорить не о чем. Бедняжка Джикс попала в переплет, и я пытался ее утешить. Вот и все.
Мейбл опустила глаза и принялась нервно теребить волосы. Снизу послышались голоса и смех. За окном, на аллее, взревели моторы. Затем внизу, у лестницы, послышался голос Венеции:
– Майк! Майк дорогой?
Майк положил руку на плечо девочки. Она резко отстранилась. Маленькая ханжа! Ничего, скоро тебя кто-нибудь научит уму-разуму! Честное слово, надо было дважды подумать, прежде чем жениться на Венеции. Хорошо, конечно, иметь красивую и богатую жену… Но откуда было ему знать, что придется вести это унизительное существование из-за того, что ее дочь станет совать нос не в свои дела?
– Мне надо бежать, – быстро произнес он, – но сначала обещай мне, что и словом не обмолвишься матери. Она… она может не так понять в отличие от твоей бабушки.
Мейбл взглянула на него. Большие серьезные глаза, распухшие от слез, не вызвали в нем ни жалости, ни сочувствия. Ему было в высшей степени наплевать на ее душевное состояние. Он улыбнулся и снова потрепал девочку по плечу.
– Маме ни гу-гу!. Когда-нибудь я расскажу тебе всю правду, но пока пусть это останется тайной между нами, хорошо?
– Не знаю… – тем же мрачным тоном ответила Мейбл.
– Майк! – раздался снова, на этот раз ближе, голос Венеции, отправившейся на поиски мужа, которому полагалось проводить гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18