– А почему бы тебе и не заняться этим со мной?
Она не ответила.
– Что, где-то затаились уцелевшие призраки?
– Сандро, я взглянула своим призракам в лицо, но это не помогло.
– Это всегда помогает. Просто я еще не всех призраков отловил. Осталось вытащить на свет нескольких особенно коварных. И мне безразлично, сколько времени это займет. Я все равно верну ту женщину, которую когда-то полюбил. Вот что называется положительным мышлением, cara.
– Ты неразумен и упрям, – устало проговорила она. – У тебя ослиная башка.
– Только осел упустил бы такое счастье, что когда-то было обещано нам. Я намерен крепко держать свою судьбу. В первый раз ты смогла убедить меня, что дело во мне, что это я делаю тебя несчастной. Я не понял тогда истинной причины, Джоанна. Но сейчас я все знаю. И не приемлю твоего ужасного решения: наказать нас обоих за чужое преступление.
Он сел в машину, словно предоставляя ей выбор: ехать или остаться. Но выбора не было. Она чуть не рассмеялась от безвыходности своего положения.
Они вновь ехали по прекрасной кипарисовой аллее, и никто из них вновь не произносил ни слова. Джоанна чувствовала себя несчастной, разбитой, оскорбленной и одновременно жестокой, бессердечной стервой. «Я – калека и изувечу и его жизнь», – думала она, и от этого ей становилось страшно. Ей казалось, она узнает симптомы полного душевного краха, произошедшего с нею три года назад.
В его римской квартире они сразу разошлись: он пошел в свой кабинет, она – в ванную. Приняв душ и переодевшись в симпатичное хлопковое платье, Джоанна вышла наконец из своей комнаты. Неожиданно она услышала, как Сандро разговаривает с кем-то в гостиной. Она замерла, потому что узнала второй голос: это была мать Сандро.
Они явно спорили, гневно обмениваясь длинными торопливыми фразами на итальянском. Джоанна не понимала ни слова, но по самому тону разговора было понятно, что они ссорятся. Когда Джоанна вошла в комнату, они тут же замолчали, и стало ясно, что говорили о ней.
– Мама только что узнала, что мы в Риме, – с холодной вежливостью сказал Сандро, – и решила навестить нас.
Его мать даже слегка вздрогнула, таким саркастическим был его тон.
– Buona sera, Джоанна, рада видеть тебя снова, – поприветствовала ее его мать, впрочем, довольно уныло. И без этого было понятно, что она не может испытывать особенного энтузиазма по поводу встречи с Джоанной.
Это была невысокая, хрупкая, очень элегантная женщина с иссиня-черными, не тронутыми сединой волосами и такими же бархатистыми карими глазами, как у сына.
– Спасибо, – все, что сказала Джоанна, которая вовсе не была уверена, что ее рады видеть.
Женщины обменялись поцелуями, больше похожими на простые прикосновения щеки к щеке, – так обычно здороваются итальянки.
– Я… как раз собиралась приготовить кофе, – нашлась Джоанна и отступила было к дверям, но тут в кабинете у Сандро зазвонил телефон.
– Я отвечу, а ты пока побудь с мамой.
Джоанна метнула на него умоляющий взгляд.
«Как он может так подставлять ее?» – говорили ее отчаянные глаза. Но Сандро неумолимо отвернулся и вышел.
– Пожалуйста, Джоанна, присядь со мной и расскажи, что ты делала все это время?
Покорившись судьбе, Джоанна села рядом с матерью Сандро на диван.
– Ты хорошо выглядишь, – вежливо отметила женщина.
– Спасибо, – снова повторила Джоанна. – Вы тоже… я слышала, вы болели?
Она кивнула.
– В прошлом году мне делали операцию на сердце, – объяснила она. – Сандро потом отвез меня в санаторий в Орвието, чтобы восстановить здоровье и силы. Там такой мир и покой… совсем не то, что здесь, в Риме: шум, грязь, толчея… Я только что вернулась оттуда. Навещали бывшее поместье семьи Кампионе, уехавших в Америку? Алессандро объяснил, почему я сегодня не могла до него дозвониться. Я случайно узнала, что ты здесь с моим сыном.
Началось, подумала Джоанна. Сейчас она скажет: «Слушай, ты, что ты о себе возомнила, вторгаясь в жизнь моего сына во второй раз?»
– Тебе понравилось поместье? – услышала она вместо этого.
– Оно не может не понравиться. Это очень красивое место.
– Мы с Алессандро побывали там несколько раз, пока я отдыхала в Орвието. Он тогда так и загорелся идеей покупки этого места для вас.
Джоанна моргнула. Сандро собирался купить это поместье еще год назад? А она думала, это было импульсивное желание.
– Но человек предполагает, а Бог располагает, – печально продолжала женщина. – Я соболезную по поводу трагической смерти твоей младшей сестры, Джоанна, – мягко добавила она. – Такой чудовищный удар для тебя!
Об этом она тоже знает? Джоанна напряглась.
– Я уже справилась…
– Это очень нелегко, – было видно, что твердый тон Джоанны не обманул эту женщину. – Какое трагическое совпадение: как раз в то время, когда мой сын собирался купить для своей семьи это чудесное поместье, вас постигла такая страшная потеря… Вы верите в судьбу, Джоанна?
– Я… никогда не задумывалась над этим, – осторожно ответила девушка.
– А в любовь? – настаивала та. – Верите ли вы, что истинная, глубокая и честная любовь может победить все? Или же, наоборот, никакая любовь, никакие старания любящих не способны обмануть неблагосклонную судьбу?
– Я не совсем понимаю, что именно вы стараетесь сказать мне… – уклончиво отвечала Джоанна, бросая взгляды на дверь и моля Бога, чтобы Сандро вошел как можно скорее. Но его все не было, а его мать, видимо, тоже возложила на себя Миссию. Неужели это их семейная черта? Сбить ее с пути было нелегко.
– Я имею в виду, cara, вот что: верите ли вы в то, что ваш брак с Сандро имеет шанс выжить, или же вы считаете, что он лишь зря мучает обоих, отказываясь признать поражение?
– Мы еще не определились, – натянуто проговорила Джоанна.
– С физической стороной брака?
Джоанна вскочила, и то же сделала гостья, обняв девушку рукой за талию с силой, весьма неожиданной в такой изящной особе.
– Я не собираюсь совать свой нос в чужие дела. Но, пожалуйста, Джоанна, у тебя ведь нет mamma, с которой ты могла бы посоветоваться о таких вещах! Я понимаю, – уговаривала она, – что это нелегко для тебя после всего, через что ты прошла. Но мне больно видеть, как страдает мой сын из-за того, что ты не…
Она замолчала на полуслове. Джоанну затрясло, потому что ее слова ранили, по-настоящему ранили.
– Я могла бы помочь тебе разобраться в себе…
– Никто не может здесь помочь, – Джоанна резко высвободила свою руку, лицо ее было белее мела. – Это вас не касается…
– Что здесь происходит?
Джоанна развернулась на каблуках и взглянула на Сандро остановившимися глазами.
– Ты рассказал ей! Я никогда тебе не прощу…
Она хотела пройти мимо него, но он схватил ее за плечи.
– Отпусти меня, – сказала она с отвращением. Теперь это было настоящее отвращение.
– Мама знает не все, только то, что рассказала Молли. Я же всего лишь человек, Джоанна. – (Ее ледяное лицо нисколько не потеплело). – Мне нужно было поговорить с кем-то, кому я мог довериться, о том, что случилось с нами!
– Это случилось не с нами, а только со мной!
– Нет, Джоанна, – настаивал он. – Я расплачиваюсь за то, что эти негодяи сделали с тобой.
– Тебе больше не надо платить. Я ухожу отсюда. Даже если мне придется просить милостыню!
– Думаешь, я тебя отпущу? Просто потому, что ты разозлилась из-за моей заботы о тебе?
Наконец в ее глазах что-то мелькнуло.
– Я доверилась Молли, а она рассказала тебе. Молли доверилась тебе, а ты рассказал своей матери. Кому доверилась твоя мать, Сандро? Сколько кумушек из великого семейства Бонетти перешептываются за закрытыми дверями своих гостиных о том, как печально закончился твой брак с обесчещенной женщиной?
– Ох, нет, Джоанна! – подала взволнованный голос его мать. – Я никому не говорила! Как же можно! Я бы никогда…
Но Джоанна уже не слушала. Прошло время, когда она могла слушать, что внушают ей другие.
– Я чувствую себя снова изнасилованной, понимаешь ли ты это?
Сандро попытался прижать ее к себе, но она не далась. Ее била дикая дрожь. Дрожь ужаса, гнева и отвращения к самой себе, отвращения, которое всегда возникало, когда она думала о том, что с нею случилось.
– Джоанна, не надо! – Сандро пытался привлечь ее к себе. – Мама, ну почему ты не могла промолчать!
– Она права, разве не так? Я не должна снова разрушать твою жизнь. Я недостаточно хороша теперь для тебя!
– Ты разрушаешь меня тем, что разрушаешь себя. Не смей так говорить о себе! Из-за того, что какие-то животные набросились на тебя, ты не превратилась в неприкасаемую!
– Превратилась. Разве ты не видишь? Я м-могла подарить тебе только эту малость. Ты давал м-мне целый мир, а я – только это. И эти двое… они отняли у меня мой дар тебе. А теперь я больше не могу отдавать себя! Мне жаль, Сандро, но я просто не… просто не могу!
– Santa Maria! – ахнула его мать, поняв нечто ужасное из бессвязных криков Джоанны.
Сандро молчал. Краски сбежали с его лица, рот был крепко сжат. Глаза его потемнели так, что превратились в два черных туннеля, ведущих во тьму, поселившуюся в его душе. Он дрожал. Была ли это дрожь гнева? Джоанна не собиралась выяснять это. Она должна была бежать вон из этого дома. А в первую очередь – от него.
Она сбросила с себя его руки и побежала. Он не успел вообще никак среагировать. Джоанна влетела в распахнутые двери лифта и нажала на кнопку. Дверцы захлопнулись перед самым его лицом. Он прищемил руку, и она услышала, как он выругался.
Как только лифт выпустил ее, Джоанна выскочила на улицу, где уже сгущались сумерки. Не разбирая дороги, она бросилась бежать.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Она не знала, далеко ли ей удалось убежать по петляющим улочкам. Но Сандро нашел ее очень быстро. Знакомый черный автомобиль с визгом затормозил в нескольких ярдах от нее, дверца распахнулась, и Сандро с побелевшим от гнева лицом направился к ней. Он крепко схватил ее за руку и потащил за собой к машине. Впихнув ее в машину, он с таким грохотом захлопнул дверь, что Джоанна подпрыгнула. Обошел сверкающую машину и сел за руль. Опять безжалостный хлопок дверцей. Он нажал кнопку, блокирующую двери. Джоанна, бледная, запыхавшаяся и взмокшая так, что кожа ее блестела, с опаской смотрела, как он неподвижно сидит за рулем.
– Я…
– Не смей! Не говори ни одного проклятого слова, – прорычал он.
Дорога домой заняла так мало времени, что Джоанна не поняла, где же она бегала. Он вытащил ее из машины, крепко держа за руку, впихнул в лифт. Она и не заметила, как они поднялись на верхний этаж. Сандро втащил ее в квартиру и демонстративно запер входную дверь. Лишь после этого он собирался сказать свое мнение по поводу происшедшего.
Но Джоанна не собиралась дожидаться. Она птицей пролетела через всю квартиру и бросилась в свою комнату. Жаль, что нет замка на двери. Она села на кровать и, закрыв лицо руками, заплакала.
Вдруг она услышала, что он подошел к ее двери. «В ванной есть защелка», – мелькнуло у нее в голове.
– Только попробуй! – проревел он, останавливаясь на пороге. – И увидишь, как я выломаю дверь!
– Мне нужно в душ. Я вся мокрая, а здесь кондиционер. Уходи.
– И я не уйду, и ты никуда не убежишь. Я не позволю тебе спрятаться. Тебе придется взглянуть мне в лицо!
Опять он схватился за свою Миссию, поняла Джоанна. Ничто его не вразумляет.
– Твоя мать…
– Была очень рада узнать, что я нашел тебя. Она уехала домой приходить в себя после безобразной сцены, которую ты закатила.
– А кто первым начал? – возмутилась Джоанна.
Ловко они переваливают с больной головы на здоровую! Она прижала руку к глазам.
– Посмотри на меня, Джоанна!
Она убрала руку, сжав пальцы в кулак, и встала перед ним:
– Счастлив?
– Нет, ты выглядишь ужасно.
Он и сам выглядел не лучшим образом. Бледный, губы сжаты в тонкую линию, глаза запали. Ей больно было видеть его таким.
– Прости меня…
Как всегда, его не впечатлили ее извинения.
– Тебе никогда не приходило в голову, что человека можно любить не только за толщину его кошелька? – спросил он вдруг.
– Мне никогда не были нужны твои деньги! – возмутилась она.
– Согласен. – Его ответ сбивал с толку. – Но и мне никогда не была нужна твоя девственность. – Он внимательно следил, как краски сходят с ее лица. – Когда я думал, что получу ее, я был очень польщен и считал, что к такому дару нужно относиться с уважением, которого он, несомненно, заслуживает. Нет, черт побери, не отворачивайся! Слушай меня, как я выслушал твою маленькую выразительную речь!
– Я знала, что ты не способен понять! – она попятилась, потому что он двинулся к ней.
– О, я прекрасно понял, что ты превозносила свою девственность гораздо выше, чем мою любовь! Ты унизила меня таким мнением обо мне, знаешь ли ты это? Ты унизила все, что было между нами, унизила мою любовь!
Чудесные слова, но они опоздали на три года. Она хорошо помнила кутерьму, которую он устроил вокруг ее девственности. И то, как все сразу изменилось. Вместо страстных поцелуев клюнет в щечку на сон грядущий, вместо пылких объятий держит за руку! Она даже начинала опасаться, что он вообще никогда не решится посягнуть на ее драгоценную девственность, так он перед нею преклонялся!
– Ты опять поворачиваешь все так, как тебе удобно, – огрызнулась она. – Только и слышно, как я тебя унизила. Я и сама прекрасно понимаю, что обкрадываю твою жизнь!
– Но только не в смысле девственности. Мне не нужен этот лоскуток кожи или не знаю чего, который создан лишь для того, чтобы защищать организм женщины от инфекции, пока ей не придет время стать матерью. Не больше, не меньше. Конечно, если мужчина – не озабоченный девственностью варвар, а я не такой, – заявил он.
– Но я сама должна была решать, кому и когда отдать свою девственность, – дрожащим голосом проговорила она. – И я хотела подарить ее тебе! – это был крик, идущий из самого сердца.
– Но ее не вернешь, – мрачно сказал Сандро. – Пора списать давнишнюю потерю. А ты ведешь себя так, будто без этого тебе больше нечего мне подарить.
– Но это ничего не может изменить! Правда в том, что я не могу заниматься с тобой любовью. Мое сердце разрывается оттого, что я лишила тебя этого дара!
– Думаешь, мне будет его не хватать? Что я меньше буду ценить тебя из-за этой потери? – Он усмехнулся. – Черт возьми, нет сомнения, что я предпочел бы заниматься любовью со своей женой, а не влачить проклятое унизительное существование, живя с тобой и не имея права дотронуться до тебя!
– Я же говорила, что ты не поймешь, – вздохнула она.
– Послушай, я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь. Я прекрасно понимаю, что в душе ты не что иное, как испуганная маленькая девственница.
Джоанна подпрыгнула от обиды, услышав такую интерпретацию ее слов.
– То, что сделали с тобой те двое подонков, не считается, – он взмахнул рукой, словно отгоняя кого-то. – Все это физическая сторона, которую ты слишком переоцениваешь. А что же считается? Ты, – ответил он сам себе. – Тебе не хватает храбрости отдать себя тому, кого ты любишь. Вот настоящий дар любви одного человека другому. Мне нужна не твоя девственность, а ты сама. Но ты трусишь сделать решительный шаг. – Он сам сделал шаг, шаг к двери.
На его лице было написано, что он сыт по горло ею и ее призраками.
– А если ты будешь продолжать в том же духе, то обречешь меня на бессмысленный целибат. А сама будешь всю жизнь мучиться из-за этого, видя, как я страдаю!
– О ч-чем ты? – прошептала она. Ей совсем не понравилось то, что она заподозрила.
– О том же, о чем ты подумала. Этот брак – на всю жизнь. Не позволю тебе выпихнуть меня снова. Если только, конечно, ты не будешь и дальше держаться за давно произошедшее так же цепко. Тогда я могу решить, что мое дело тоже безнадежно проиграно. – И он вышел.
У Джоанны подкосились ноги, она без сил опустилась на кровать. О чем он? Он начинает думать, что их брак – дело проигранное? Собирается списать его, как безнадежную потерю?
Сандро прав. Она зациклилась на своей потере. А между тем слезами ее не вернешь! Она на самом деле цепляется за проигранное дело. Зациклилась на сопротивлении, когда необходимость в нем давно отпала. Все еще остается в душе испуганной девственницей, которая боится открыто отдать себя любимому человеку, чтобы он не понял, что она тоже хочет его!
А те двое и впрямь не считаются. Это она позволила тому, что произошло, разрушить ее жизнь. И жизнь Сандро. Потому что для него было нечто очень важное в их браке, нечто, что заставляет его до сих пор цепляться за давно проигранное дело!
Она поднялась, вся дрожа. Ей было холодно, холодно от страха потери. Впервые она боялась не отдать, а потерять.
Джоанна пробралась в ванную, разделась и встала под душ, не способный согреть ее дрожащее тело. В голове словно звучал колокол: она точно знала, как может доказать Сандро, что их дело не проиграно.
Она торопилась, надела белый махровый халат прямо на влажное тело и туго затянула пояс трясущимися руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14