Он хотел понять, что разрушило его семью и что ее воссоединило, захотел понять Дэнни.
— Каждый день будто меч висит у тебя над головой, — срывающимся голосом говорил мальчик, — вот на что похожа жизнь на холме, с ветрами, льдом, жарой и пожарами. Кто-то должен помочь тебе, па. Я имею в виду не только посадки и рубку деревьев.
— Мы должны помочь друг другу, — неожиданно закричала Бриджит. — Мы больше не должны разлучаться! — Она бросилась к брату, уронив наволочку, которую только сейчас заметил Кристи. Все содержимое наволочки рассыпалось. Салфетка, в которую было завернуто печенье миссис Квинн, нарезанное яблоко, покоричневевшее по краям, пара носков и… деньги.
— Это для Дэнни, — всхлипнула Бриджит. — Я не могла вынести мысль о том, что он живет тут один, совсем один в этом городе. Что он ходит в бесплатную столовую, спит, где придется. Я хотела, чтобы он был сыт и в безопасности.
— Дорогая, — потрясенный Кристи подошел к ней.
Но она отстранилась. Ей было всего двенадцать, но глаза, казалось, метнули в него молнию.
— Извини, па, — сказала она, — я не должна была брать их. Но я люблю брата и сделаю для него все. Он не может вернуться с нами на ферму, потому что должен стать метеорологом. Ему надо остаться здесь.
— С этим мы разберемся… — начал Кристи.
Увидев, что Дэнни вот-вот упадет, отец подхватил его на руки, как делал это, когда тот был ребенком. Голова шла кругом, казалось, мир вокруг раскалывается, но в данный момент главное было доставить Дэнни в больницу.
Глава 14
Мы наложили ему на голову швы, и у него сотрясение мозга, — сказал доктор в отделении скорой помощи больницы Святого Винсента.
Есть вероятность внутренних повреждений. Ему повезло, что он выжил после такого падения.
— Какие внутренние повреждения? — спросил Кристи.
— Мы обследуем его, нужно оставить его в больнице, чтобы понаблюдать за ним.
Кристи стоял молча. Теперь, когда его мальчик снова с ним, он не хотел оставлять его ни на минуту. Полиция задавала вопросы, снаружи собралась куча репортеров. Социальные службы Нью-Йорка прислали своих работников для расследования. Они говорили о лишении родительских прав, об обвинениях против Дэнни и даже о возможности ареста Кристи за пренебрежение родительскими обязанностями.
А Кристи хотелось пойти в палату, где лежал Дэнни, укутать его и забрать домой, прямо сейчас. Нужно увезти его из Нью-Йорка, покинуть этот город, который причинил его семье столько неприятностей. Он чувствовал себя раненым животным, которого подстрелили и загнали в угол, и был готов бороться насмерть, чтобы освободиться.
— Ты должен оставить его, — убеждала Кэтрин.
— Они говорят о его аресте.
— Они не арестуют его, Кристи.
Откуда ты знаешь? Как ты можешь это говорить? Они охотятся на нас. Неужели ты не видишь, как копы смотрят на меня? Как будто я последний подонок. Один ребенок убежал от меня, другому пришлось украсть, чтобы помочь брату… — Он замолчал. Почему Рип не может допрашивать его? Потому что это не его территория, не его юрисдикция. Всё в Нью-Йорке подчиняется правилам, постановлениям, границам, чуждым Кристи. Во рту у него пересохло, кожа покрылась мурашками. Он был в напряжении, чувствуя, что на него нападают.
— Я уверена, — спокойно сказала Кэтрин. — Все, что он сделал, — это спал там, в замке. Он ничего не украл, никого не обидел.
— Они говорят… — Кристи замолчал. Он имел в виду, что они помнят прошлогоднюю историю, когда он ударил Дэнни, что обвинения сначала были предъявлены, а потом сняты. Он боялся, что к его сыну станут относиться так же, как к нему: два нехороших канадца устраивают беспорядки на улицах города.
— Кристи, пойми, ему нужен уход. — Кэтрин продолжала настаивать. — Позволь оставить его в больнице.
— Тогда я останусь с ним.
— Вы должны пойти домой и немного отдохнуть, — сказал стоявший рядом доктор. — Ему предстоит длинная ночь обследований.
— Я остаюсь, — прорычал Кристи.
— Как хотите, — ответил врач. — У нас нет свободных палат, поэтому мы оставим его в отделении скорой помощи. Вам придется провести ночь здесь, в комнате ожидания.
Было два часа ночи. Кэтрин находилась рядом с Кристи, ни на минуту не покидала его, только когда звонила Лиззи около полуночи, чтобы попросить ее забрать Бриджит. Кристи отметил, с какой легкостью Кэтрин обратилась к подруге за помощью и как охотно Лиззи и Люси согласились подняться среди ночи. Он вспомнил, как Бриджит кричала: «Мы должны помогать друг другу!» — и мысленно представил образ дерева, вытолкнутого из земли собственными корнями. Бриджит. Как он мог не заметить того, что с ней происходило? Он никогда не видел ее такой, вне себя от страха и желания воссоединить семью.
Кристи взглянул на Кэтрин. Ее ясные серые глаза были прикованы к нему. Когда их глаза встретились, он в смущении отвернулся. События этой ночи, поведение детей, собственные чувства повергли его в смятение. Боязнь того, что город отнимет у него детей, привела его на грань безумия.
Будто почувствовав охвативший его ужас, Кэтрин коснулась его руки. Дрожь пробежала по его телу. Ему захотелось обнять ее прямо здесь, в этой ярко освещенной комнате больницы Святого Винсента. Ее тело было рядом с его, как несколько ночей назад, но тогда они были вдвоем. Сегодняшняя ночь — это кошмар, через который он должен пройти один.
— Спасибо тебе за все, но лучше бы ты пошла домой, — сказал Кристи.
Заметила ли она, как дрожат его руки? Хотя внешне он был сильным и суровым.
— Все в порядке, — она видела его насквозь, — я останусь с тобой.
Он пытался перевести дыхание.
— Но почему? Я не понимаю. Что мы значим для тебя? Мы, три простых человека из Канады, я и мои дети — посмотри на моих детей. По вопросам, которые задавали копы, ты понимаешь, что они думают о нас. Дэнни убежал от меня, Бриджит украла деньги, которые я заработал. Наверное, я ужасный человек.
Но Кэтрин смотрела на него так, что было ясно: он какой угодно, только не ужасный. Ее светящиеся серые глаза были спокойны и серьезны.
— Неужели ты не слышал? — спросила она. — Дэнни хочет стать метеорологом для тебя, потому что знает, какую опасность представляет стихия для фермера. А Бриджит? Она взяла деньги, чтобы поддержать Дэнни. Вы все хотите помочь друг другу. Вам просто надо выяснить, как лучше это сделать.
— А если они заберут их у меня? — прошептал он. — Что, если утром это случится?
— Они этого не сделают. Мы им не позволим.
Мы. Кристи пристально посмотрел на нее. Он вспомнил ночь, когда обнимал ее в прихожей ее дома. В тот момент ничто не имело значения — ни реальность, ни различия между ними. Он чувствовал лишь, как Земля вертится вокруг своей оси и они несутся сквозь космос, прижавшись друг к другу телами и их сердца стучат совместно.
— Скажи, почему ты так заботишься о нас? Почему сейчас ты здесь?
— А почему ты пригласил меня кататься на санках? Почему доверил мне Бриджит, позволил взять с собой на зажигание рождественских огней? Кто может назвать причину? Да и зачем пытаться?
Кристи внимательно посмотрел на нее. Что-то в ней изменилось с той ночи в ее доме. Тогда она казалась слишком уязвимой, будто убегала от самой себя, от Рождества, искала призрак своего мужа. Сейчас болезненная печаль исчезла из ее глаз. Она вся светилась и была сильна, как воин.
— Что сегодня произошло? — спросил он.
— Вы с Дэнни снова обрели друг друга, — ответила она.
— Нет, что-то другое. Я вижу это по твоим глазам.
Она посмотрела по сторонам. Слишком много людей было рядом. Он видел, что она сдерживает себя. Его сердце сжалось.
— Если это связано с Дэнни, ты должна сказать мне.
— Я скажу, но не здесь.
Кристи ощущал себя как в свободном падении. Это была самая счастливая ночь в его жизни. Дэнни выжил при ужасном падении. Его семья объединилась, хотя бы на этот момент. И Кэтрин была рядом с ним. Ее близость и теплота заставляли его трепетать, и ему снова хотелось ее обнять.
Но с каждым бешеным ударом его сердце наполнялось страхом. Кристи был простым фермером. Его побуждения мотивировались памятью о голодном и трудном детстве. Все свои усилия он направлял на то, чтобы прокормить свою семью — вырастить рождественские деревья, чтобы на столе всегда лежал кусок хлеба. Кэтрин была другой — утонченной жительницей Манхэттена, и казалась Кристи почти такой же загадочной, как Византия. Его пугал сам факт, что она могла скрывать известные ей сведения о его сыне.
— Тебе лучше уйти, — сказал он. — Ты уже достаточно сделала для нас, мы тебе благодарны. Не думай, что это не так. Но теперь я справлюсь. Я должен. Они мои дети, и я обязан бороться за них.
— Я буду рядом с тобой.
— Это не твоя битва, — сказал он грубым, хриплым голосом.
Кэтрин хотела возразить. Но тут она что-то заметила, возможно, панику и ужас в его глазах. Она попыталась успокоиться. У него было такое чувство, что она поняла: он расстроится еще больше, если она останется. Неохотно кивнув, она потянулась вперед и поцеловала его в щеку. Прикосновение ее губ и рук будто обожгло его. Он смотрел, как она уходит, смущенный как никогда в жизни.
Кристи сглотнул. Он нашел свободное кресло в переполненной комнате. Люди с порезами, перебинтованными руками, опустошенными глазами, с больными детьми, хромые и громко кашляющие окружали его. Некоторые из них были бездомные. Кристи догадался об ЭТОЛМ по их дырявым ботинкам и грязным пальто. Как они заплатят за лечение? Как бы платил Дэнни, если бы он был один?
Один. Это слово имело какой-то зловещий ореол. Один, один. Звучит, как похоронный колокол, как колокол-буй в проливе Вулф, предупреждающий о коварной мели. Кристи осмотрел комнату, всех этих людей, рядом с которыми никого не было. В углу стояла искусственная елка, украшенная разноцветными огнями, на стенах висели фигурки снеговиков и вырезанные из картона игрушки.
Кристи уставился на дерево, в котором ему все не нравилось. Оно было фальшивым, кривым, оттого что год пролежало на складе, от него не исходил запах хвои, иголки были слишком длинными и ядовито-зелеными. Оно пыталось радовать людей, но ему это не удавалось. Это была подделка. В том же критическом духе Кристи подумал о себе. Он был красноречивым торговцем, продающим Рождество богатым ньюйоркцам, в то время как его собственная семья разваливалась на куски.
Кристи посмотрел на кресло позади себя. Кэтрин там не было. Он не знал собственных детей. Один, один, думал он, а огни на искусственной елке все мигали и мигали.
Кэтрин поймала такси и поехала домой. Как только она добралась, так тут же поднялась в мансарду. Там было пусто. Из маленького окошка дуло. Она осмотрелась, но без беспокойства или тревоги. Они с Брайаном попрощались, и это было к лучшему. У Брайана был свой путь, у Кэтрин — свой.
Ее путь начался сегодня среди работников службы спасения у замка Бельведер. Она пробиралась между ними, чтобы добраться до Кристи. Увидев сугроб с рассыпанными вокруг белыми перьями, она поняла: все думают, что это перья из куртки Дэнни, но на самом деле это были перья Брайана, из его крыльев.
Каким-то образом любовь Брайана — их любовь — вынесла все. Теперь она точно знала, что любовь не умрет, будет жить дольше. Они летели сквозь ночь, он привел ее сюда, в эту комнату на самом верху их дома, потому что именно здесь они познали такую любовь. Это было единственное объяснение тому, что она бежала сюда за ветром, за сиянием белых крыльев.
Кэтрин стояла в комнате, медленно поворачиваясь. Неожиданно она поняла, что человек не может быть готов к деянию за минуту до того, как придет время. Она смотрела на фотографии на стене, брала каждую из них, держала в руках. Они с Брайаном на пляже, на стадионе Янки, после свадьбы, на ступенях церкви Святой Люси.
Когда она смотрела на фотографию, на ней будто что-то промелькнуло. Что же это могло быть? Все на снимке было таким знакомым — улыбка Брайана, его веселые глаза, ее собственная радость, церковь. Она вгляделась в здание: розовый фасад из песчаника, витражные окна, квадратная колокольня. Она напомнила ей средневековые церкви, которые они видели во время медового месяца.
Казалось, что фотография излучает свет. Кэтрин смотрела на церковь, думая о том, как она сегодня зашла внутрь впервые за три года. Она почти увидела дрожащее пламя свечей и ощутила густой запах ладана, опустилась на колени у маленького алтаря под любящим взглядом Святой Люси. Она последовала за голосом мужа в благоухающее облако ладана, к кадилу, подвешенному над яслями.
Что все это значило? Завеса между людьми и ангелами, живыми и мертвыми была столь тонкой. Почему после стольких лет ожидания здесь, в этой комнате, она увидела Брайана в церкви? Может, дело было именно в самой церкви Святой Люси? Или Кэтрин необходимо было покинуть свой дом, это чудесное место, которое стало ее пещерой? Она сама заключила себя здесь в своем горе.
Рассматривая фотографию, она ощутила биение собственного сердца. Не каждый день случается такое — явление Брайана, спасение Дэнни. Она закрыла глаза и подумала о Дэнни, оставшемся в больнице, о Бриджит, спавшей рядом с Люси, о Кристи, пребывавшем в ожидании в отделении скорой помощи. Интересно, уснет ли сегодня кто-нибудь из них. Все они беспокоились о том, что принесет завтрашний день.
— Пусть все будет так, как должно быть, — попросила она.
Она поцеловала лицо Брайана, снова повесила фотографию на стену и глубоко вздохнула. Ей не было грустно; она уже попрощалась. Подойдя к окну, она посмотрела на улицу. Что теперь будут думать люди, глядя вверх на ее окна? Представят ли они, что здесь живет счастливая семья, что эта комната — детская? Будут ли они правы?
Кэтрин не могла знать. Переход от неверия к вере не был простым перемещением из пункта А в пункт Б: это был прыжок в темноту, неизвестность. Это было примерно то же, что зажечь свечу и вызвать дух умершего мужа. Или как если бы тебя сдуло неожиданным порывом ветра с высокого дерева и вызвало в твоем сыне желание стать метеорологом. Как забраться на высокую башню замка и упасть с нее в руки ангела. Как знать, что судьба твоей семьи висит на волоске и зависит от других. Для Кэтрин это значило ожидание — ожидание того, что должно произойти. Вот в чем выражался для нее переход к вере.
Она в последний раз окинула взглядом комнату, зная, что больше сюда не придет. Вздохнув, она подумала, что ей станет грустно. Но этого не случилось. Напротив, она ощутила прилив ликующей радости. В жизни есть место надежде. Кэтрин была готова, Ее время пришло.
Закрыв за собой дверь, она спустилась вниз и собралась ждать.
История Кристи Бирна и его семьи снова попала в газеты. По всему Нью-Йорку люди читали сказку о юноше, который выжил после прыжка с башни замка Бельведер. Все ниточки собрались воедино: Дэниел Бирн был сыном продавца деревьев Кристофера Бирна из Плезант-Бэй в Новой Шотландии, чьи деньги были украдены днем раньше.
История излагалась во всех подробностях, начиная с того, как семья Бирнов каждый год приезжала с самого севера острова Кейп-Бретон в Нью-Йорк, чтобы торговать деревьями к Рождеству. Хотя то, что Дэнни избежал смерти, оказалось настоящим чудом, в целом история Бирнов была довольно трагичной. Дэнни сбежал из дома и стал одним из городских бездомных. Его сестра призналась, что украла кассу отца, в которой лежали сотни долларов.
Социальные службы проводили расследование. Говорили о лишении родительских прав, грозились выдвинуть обвинения: против Дэниела Бирна за многочисленные нарушения — от нарушения закона о частной собственности до кражи, против его отца за пренебрежение родительскими обязанностями и даже против Бриджит за кражу.
Расположившись в своем офисе и надев золотые очки, Сильвестр Рейнбек-старший подробно прочитал все статьи о Дэнни. Особое внимание он уделил абзацу в «Нью-Йорк Тайме», который начинался словами: «В этой истории рождественского счастья и горя осталась забытой загадочная фотография каменных колоколов. Полиция расследует возможность того, что Дэниел Бирн временно работал на корпорацию Рейнбеков в рамках их филантропического проекта „Посмотри вверх“. Представитель компании отрицает какую бы то ни было связь между нею и пострадавшим юношей».
Сильвестр-старший покачал головой. Только респектабельная, но нудная «Тайме» может утверждать, что история колоколов «забыта». Как раз наоборот; согласно распространившимся в компании слухам, которым Сильвестр доверял гораздо больше, чем уважаемой газете, эти колокола стали «пунктиком» всего города. «Чудо колоколов», как некоторые это называли. Где находились эти колокола? Почему у юноши оказался их снимок? Колокола спасли его жизнь, колоколов на самом деле не существует, колокола, колокола… Они превратились в городскую легенду.
Городские легенды в Манхэттене были обычным делом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Каждый день будто меч висит у тебя над головой, — срывающимся голосом говорил мальчик, — вот на что похожа жизнь на холме, с ветрами, льдом, жарой и пожарами. Кто-то должен помочь тебе, па. Я имею в виду не только посадки и рубку деревьев.
— Мы должны помочь друг другу, — неожиданно закричала Бриджит. — Мы больше не должны разлучаться! — Она бросилась к брату, уронив наволочку, которую только сейчас заметил Кристи. Все содержимое наволочки рассыпалось. Салфетка, в которую было завернуто печенье миссис Квинн, нарезанное яблоко, покоричневевшее по краям, пара носков и… деньги.
— Это для Дэнни, — всхлипнула Бриджит. — Я не могла вынести мысль о том, что он живет тут один, совсем один в этом городе. Что он ходит в бесплатную столовую, спит, где придется. Я хотела, чтобы он был сыт и в безопасности.
— Дорогая, — потрясенный Кристи подошел к ней.
Но она отстранилась. Ей было всего двенадцать, но глаза, казалось, метнули в него молнию.
— Извини, па, — сказала она, — я не должна была брать их. Но я люблю брата и сделаю для него все. Он не может вернуться с нами на ферму, потому что должен стать метеорологом. Ему надо остаться здесь.
— С этим мы разберемся… — начал Кристи.
Увидев, что Дэнни вот-вот упадет, отец подхватил его на руки, как делал это, когда тот был ребенком. Голова шла кругом, казалось, мир вокруг раскалывается, но в данный момент главное было доставить Дэнни в больницу.
Глава 14
Мы наложили ему на голову швы, и у него сотрясение мозга, — сказал доктор в отделении скорой помощи больницы Святого Винсента.
Есть вероятность внутренних повреждений. Ему повезло, что он выжил после такого падения.
— Какие внутренние повреждения? — спросил Кристи.
— Мы обследуем его, нужно оставить его в больнице, чтобы понаблюдать за ним.
Кристи стоял молча. Теперь, когда его мальчик снова с ним, он не хотел оставлять его ни на минуту. Полиция задавала вопросы, снаружи собралась куча репортеров. Социальные службы Нью-Йорка прислали своих работников для расследования. Они говорили о лишении родительских прав, об обвинениях против Дэнни и даже о возможности ареста Кристи за пренебрежение родительскими обязанностями.
А Кристи хотелось пойти в палату, где лежал Дэнни, укутать его и забрать домой, прямо сейчас. Нужно увезти его из Нью-Йорка, покинуть этот город, который причинил его семье столько неприятностей. Он чувствовал себя раненым животным, которого подстрелили и загнали в угол, и был готов бороться насмерть, чтобы освободиться.
— Ты должен оставить его, — убеждала Кэтрин.
— Они говорят о его аресте.
— Они не арестуют его, Кристи.
Откуда ты знаешь? Как ты можешь это говорить? Они охотятся на нас. Неужели ты не видишь, как копы смотрят на меня? Как будто я последний подонок. Один ребенок убежал от меня, другому пришлось украсть, чтобы помочь брату… — Он замолчал. Почему Рип не может допрашивать его? Потому что это не его территория, не его юрисдикция. Всё в Нью-Йорке подчиняется правилам, постановлениям, границам, чуждым Кристи. Во рту у него пересохло, кожа покрылась мурашками. Он был в напряжении, чувствуя, что на него нападают.
— Я уверена, — спокойно сказала Кэтрин. — Все, что он сделал, — это спал там, в замке. Он ничего не украл, никого не обидел.
— Они говорят… — Кристи замолчал. Он имел в виду, что они помнят прошлогоднюю историю, когда он ударил Дэнни, что обвинения сначала были предъявлены, а потом сняты. Он боялся, что к его сыну станут относиться так же, как к нему: два нехороших канадца устраивают беспорядки на улицах города.
— Кристи, пойми, ему нужен уход. — Кэтрин продолжала настаивать. — Позволь оставить его в больнице.
— Тогда я останусь с ним.
— Вы должны пойти домой и немного отдохнуть, — сказал стоявший рядом доктор. — Ему предстоит длинная ночь обследований.
— Я остаюсь, — прорычал Кристи.
— Как хотите, — ответил врач. — У нас нет свободных палат, поэтому мы оставим его в отделении скорой помощи. Вам придется провести ночь здесь, в комнате ожидания.
Было два часа ночи. Кэтрин находилась рядом с Кристи, ни на минуту не покидала его, только когда звонила Лиззи около полуночи, чтобы попросить ее забрать Бриджит. Кристи отметил, с какой легкостью Кэтрин обратилась к подруге за помощью и как охотно Лиззи и Люси согласились подняться среди ночи. Он вспомнил, как Бриджит кричала: «Мы должны помогать друг другу!» — и мысленно представил образ дерева, вытолкнутого из земли собственными корнями. Бриджит. Как он мог не заметить того, что с ней происходило? Он никогда не видел ее такой, вне себя от страха и желания воссоединить семью.
Кристи взглянул на Кэтрин. Ее ясные серые глаза были прикованы к нему. Когда их глаза встретились, он в смущении отвернулся. События этой ночи, поведение детей, собственные чувства повергли его в смятение. Боязнь того, что город отнимет у него детей, привела его на грань безумия.
Будто почувствовав охвативший его ужас, Кэтрин коснулась его руки. Дрожь пробежала по его телу. Ему захотелось обнять ее прямо здесь, в этой ярко освещенной комнате больницы Святого Винсента. Ее тело было рядом с его, как несколько ночей назад, но тогда они были вдвоем. Сегодняшняя ночь — это кошмар, через который он должен пройти один.
— Спасибо тебе за все, но лучше бы ты пошла домой, — сказал Кристи.
Заметила ли она, как дрожат его руки? Хотя внешне он был сильным и суровым.
— Все в порядке, — она видела его насквозь, — я останусь с тобой.
Он пытался перевести дыхание.
— Но почему? Я не понимаю. Что мы значим для тебя? Мы, три простых человека из Канады, я и мои дети — посмотри на моих детей. По вопросам, которые задавали копы, ты понимаешь, что они думают о нас. Дэнни убежал от меня, Бриджит украла деньги, которые я заработал. Наверное, я ужасный человек.
Но Кэтрин смотрела на него так, что было ясно: он какой угодно, только не ужасный. Ее светящиеся серые глаза были спокойны и серьезны.
— Неужели ты не слышал? — спросила она. — Дэнни хочет стать метеорологом для тебя, потому что знает, какую опасность представляет стихия для фермера. А Бриджит? Она взяла деньги, чтобы поддержать Дэнни. Вы все хотите помочь друг другу. Вам просто надо выяснить, как лучше это сделать.
— А если они заберут их у меня? — прошептал он. — Что, если утром это случится?
— Они этого не сделают. Мы им не позволим.
Мы. Кристи пристально посмотрел на нее. Он вспомнил ночь, когда обнимал ее в прихожей ее дома. В тот момент ничто не имело значения — ни реальность, ни различия между ними. Он чувствовал лишь, как Земля вертится вокруг своей оси и они несутся сквозь космос, прижавшись друг к другу телами и их сердца стучат совместно.
— Скажи, почему ты так заботишься о нас? Почему сейчас ты здесь?
— А почему ты пригласил меня кататься на санках? Почему доверил мне Бриджит, позволил взять с собой на зажигание рождественских огней? Кто может назвать причину? Да и зачем пытаться?
Кристи внимательно посмотрел на нее. Что-то в ней изменилось с той ночи в ее доме. Тогда она казалась слишком уязвимой, будто убегала от самой себя, от Рождества, искала призрак своего мужа. Сейчас болезненная печаль исчезла из ее глаз. Она вся светилась и была сильна, как воин.
— Что сегодня произошло? — спросил он.
— Вы с Дэнни снова обрели друг друга, — ответила она.
— Нет, что-то другое. Я вижу это по твоим глазам.
Она посмотрела по сторонам. Слишком много людей было рядом. Он видел, что она сдерживает себя. Его сердце сжалось.
— Если это связано с Дэнни, ты должна сказать мне.
— Я скажу, но не здесь.
Кристи ощущал себя как в свободном падении. Это была самая счастливая ночь в его жизни. Дэнни выжил при ужасном падении. Его семья объединилась, хотя бы на этот момент. И Кэтрин была рядом с ним. Ее близость и теплота заставляли его трепетать, и ему снова хотелось ее обнять.
Но с каждым бешеным ударом его сердце наполнялось страхом. Кристи был простым фермером. Его побуждения мотивировались памятью о голодном и трудном детстве. Все свои усилия он направлял на то, чтобы прокормить свою семью — вырастить рождественские деревья, чтобы на столе всегда лежал кусок хлеба. Кэтрин была другой — утонченной жительницей Манхэттена, и казалась Кристи почти такой же загадочной, как Византия. Его пугал сам факт, что она могла скрывать известные ей сведения о его сыне.
— Тебе лучше уйти, — сказал он. — Ты уже достаточно сделала для нас, мы тебе благодарны. Не думай, что это не так. Но теперь я справлюсь. Я должен. Они мои дети, и я обязан бороться за них.
— Я буду рядом с тобой.
— Это не твоя битва, — сказал он грубым, хриплым голосом.
Кэтрин хотела возразить. Но тут она что-то заметила, возможно, панику и ужас в его глазах. Она попыталась успокоиться. У него было такое чувство, что она поняла: он расстроится еще больше, если она останется. Неохотно кивнув, она потянулась вперед и поцеловала его в щеку. Прикосновение ее губ и рук будто обожгло его. Он смотрел, как она уходит, смущенный как никогда в жизни.
Кристи сглотнул. Он нашел свободное кресло в переполненной комнате. Люди с порезами, перебинтованными руками, опустошенными глазами, с больными детьми, хромые и громко кашляющие окружали его. Некоторые из них были бездомные. Кристи догадался об ЭТОЛМ по их дырявым ботинкам и грязным пальто. Как они заплатят за лечение? Как бы платил Дэнни, если бы он был один?
Один. Это слово имело какой-то зловещий ореол. Один, один. Звучит, как похоронный колокол, как колокол-буй в проливе Вулф, предупреждающий о коварной мели. Кристи осмотрел комнату, всех этих людей, рядом с которыми никого не было. В углу стояла искусственная елка, украшенная разноцветными огнями, на стенах висели фигурки снеговиков и вырезанные из картона игрушки.
Кристи уставился на дерево, в котором ему все не нравилось. Оно было фальшивым, кривым, оттого что год пролежало на складе, от него не исходил запах хвои, иголки были слишком длинными и ядовито-зелеными. Оно пыталось радовать людей, но ему это не удавалось. Это была подделка. В том же критическом духе Кристи подумал о себе. Он был красноречивым торговцем, продающим Рождество богатым ньюйоркцам, в то время как его собственная семья разваливалась на куски.
Кристи посмотрел на кресло позади себя. Кэтрин там не было. Он не знал собственных детей. Один, один, думал он, а огни на искусственной елке все мигали и мигали.
Кэтрин поймала такси и поехала домой. Как только она добралась, так тут же поднялась в мансарду. Там было пусто. Из маленького окошка дуло. Она осмотрелась, но без беспокойства или тревоги. Они с Брайаном попрощались, и это было к лучшему. У Брайана был свой путь, у Кэтрин — свой.
Ее путь начался сегодня среди работников службы спасения у замка Бельведер. Она пробиралась между ними, чтобы добраться до Кристи. Увидев сугроб с рассыпанными вокруг белыми перьями, она поняла: все думают, что это перья из куртки Дэнни, но на самом деле это были перья Брайана, из его крыльев.
Каким-то образом любовь Брайана — их любовь — вынесла все. Теперь она точно знала, что любовь не умрет, будет жить дольше. Они летели сквозь ночь, он привел ее сюда, в эту комнату на самом верху их дома, потому что именно здесь они познали такую любовь. Это было единственное объяснение тому, что она бежала сюда за ветром, за сиянием белых крыльев.
Кэтрин стояла в комнате, медленно поворачиваясь. Неожиданно она поняла, что человек не может быть готов к деянию за минуту до того, как придет время. Она смотрела на фотографии на стене, брала каждую из них, держала в руках. Они с Брайаном на пляже, на стадионе Янки, после свадьбы, на ступенях церкви Святой Люси.
Когда она смотрела на фотографию, на ней будто что-то промелькнуло. Что же это могло быть? Все на снимке было таким знакомым — улыбка Брайана, его веселые глаза, ее собственная радость, церковь. Она вгляделась в здание: розовый фасад из песчаника, витражные окна, квадратная колокольня. Она напомнила ей средневековые церкви, которые они видели во время медового месяца.
Казалось, что фотография излучает свет. Кэтрин смотрела на церковь, думая о том, как она сегодня зашла внутрь впервые за три года. Она почти увидела дрожащее пламя свечей и ощутила густой запах ладана, опустилась на колени у маленького алтаря под любящим взглядом Святой Люси. Она последовала за голосом мужа в благоухающее облако ладана, к кадилу, подвешенному над яслями.
Что все это значило? Завеса между людьми и ангелами, живыми и мертвыми была столь тонкой. Почему после стольких лет ожидания здесь, в этой комнате, она увидела Брайана в церкви? Может, дело было именно в самой церкви Святой Люси? Или Кэтрин необходимо было покинуть свой дом, это чудесное место, которое стало ее пещерой? Она сама заключила себя здесь в своем горе.
Рассматривая фотографию, она ощутила биение собственного сердца. Не каждый день случается такое — явление Брайана, спасение Дэнни. Она закрыла глаза и подумала о Дэнни, оставшемся в больнице, о Бриджит, спавшей рядом с Люси, о Кристи, пребывавшем в ожидании в отделении скорой помощи. Интересно, уснет ли сегодня кто-нибудь из них. Все они беспокоились о том, что принесет завтрашний день.
— Пусть все будет так, как должно быть, — попросила она.
Она поцеловала лицо Брайана, снова повесила фотографию на стену и глубоко вздохнула. Ей не было грустно; она уже попрощалась. Подойдя к окну, она посмотрела на улицу. Что теперь будут думать люди, глядя вверх на ее окна? Представят ли они, что здесь живет счастливая семья, что эта комната — детская? Будут ли они правы?
Кэтрин не могла знать. Переход от неверия к вере не был простым перемещением из пункта А в пункт Б: это был прыжок в темноту, неизвестность. Это было примерно то же, что зажечь свечу и вызвать дух умершего мужа. Или как если бы тебя сдуло неожиданным порывом ветра с высокого дерева и вызвало в твоем сыне желание стать метеорологом. Как забраться на высокую башню замка и упасть с нее в руки ангела. Как знать, что судьба твоей семьи висит на волоске и зависит от других. Для Кэтрин это значило ожидание — ожидание того, что должно произойти. Вот в чем выражался для нее переход к вере.
Она в последний раз окинула взглядом комнату, зная, что больше сюда не придет. Вздохнув, она подумала, что ей станет грустно. Но этого не случилось. Напротив, она ощутила прилив ликующей радости. В жизни есть место надежде. Кэтрин была готова, Ее время пришло.
Закрыв за собой дверь, она спустилась вниз и собралась ждать.
История Кристи Бирна и его семьи снова попала в газеты. По всему Нью-Йорку люди читали сказку о юноше, который выжил после прыжка с башни замка Бельведер. Все ниточки собрались воедино: Дэниел Бирн был сыном продавца деревьев Кристофера Бирна из Плезант-Бэй в Новой Шотландии, чьи деньги были украдены днем раньше.
История излагалась во всех подробностях, начиная с того, как семья Бирнов каждый год приезжала с самого севера острова Кейп-Бретон в Нью-Йорк, чтобы торговать деревьями к Рождеству. Хотя то, что Дэнни избежал смерти, оказалось настоящим чудом, в целом история Бирнов была довольно трагичной. Дэнни сбежал из дома и стал одним из городских бездомных. Его сестра призналась, что украла кассу отца, в которой лежали сотни долларов.
Социальные службы проводили расследование. Говорили о лишении родительских прав, грозились выдвинуть обвинения: против Дэниела Бирна за многочисленные нарушения — от нарушения закона о частной собственности до кражи, против его отца за пренебрежение родительскими обязанностями и даже против Бриджит за кражу.
Расположившись в своем офисе и надев золотые очки, Сильвестр Рейнбек-старший подробно прочитал все статьи о Дэнни. Особое внимание он уделил абзацу в «Нью-Йорк Тайме», который начинался словами: «В этой истории рождественского счастья и горя осталась забытой загадочная фотография каменных колоколов. Полиция расследует возможность того, что Дэниел Бирн временно работал на корпорацию Рейнбеков в рамках их филантропического проекта „Посмотри вверх“. Представитель компании отрицает какую бы то ни было связь между нею и пострадавшим юношей».
Сильвестр-старший покачал головой. Только респектабельная, но нудная «Тайме» может утверждать, что история колоколов «забыта». Как раз наоборот; согласно распространившимся в компании слухам, которым Сильвестр доверял гораздо больше, чем уважаемой газете, эти колокола стали «пунктиком» всего города. «Чудо колоколов», как некоторые это называли. Где находились эти колокола? Почему у юноши оказался их снимок? Колокола спасли его жизнь, колоколов на самом деле не существует, колокола, колокола… Они превратились в городскую легенду.
Городские легенды в Манхэттене были обычным делом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18