— Когда мама от нас уехала, я почувствовала себя очень плохо, одиноко.
Он насупился. Он тоже чувствовал себя одиноко. И вряд ли смирился с тем, что произошло. Джошуа отложил карандаш и взъерошил волосы.
— Почему мама оставила меня и родила другого ребенка? Почему не хочет, чтобы я к ней приезжала?
Дьявол, она ушла к другому!
Прозвучавшие вопросы всколыхнули чувство ненависти к Монике. Пальцами он растирал затылок.
— Папа…
— Ради всего святого, не расспрашивай меня о матери.
— Ты когда-нибудь любил ее, папа?
Он вовсе не собирался ворошить прошлое. Сермяжная правда состояла в том, что он женился на Монике из-за ребенка и связей. Конечно, он пытался сделать их брак сносным. Моника была избалована, ставила себя выше парнишки из бедного пригорода. Ей интересно было обольщать его, но она не сомневалась, что в любом случае женит его на себе. Она забеременела задолго до того, как они поняли, чем это обернется.
Она никак не могла взять в толк, ради чего он так самоотверженно работает, когда у нее достаточно денег. Не сходясь во многом, они смотрели в разные стороны. В конце концов Моника ушла от него.
— Я ухожу от тебя, потому что нашла человека, подобающего мне, — бросила Моника, захлопывая кейс и открывая дверь гаража. — Ты так и остался бедным накопителем, не поняв, что за деньги не купить принадлежность к аристократическому классу…
Когда Хитер осторожно ступила на балкон, Джошуа вздрогнул и вернулся к действительности.
Несколько расслабил руки. Моника ушла и не собирается возвращаться. У нее теперь новая семья.
Он повернулся к Хитер. Ему хотелось одного — забыть Монику. И еще — спокойствия.
Но дочь не унималась:
— Почему мама ушла от нас, отец?
— Какого черта? Не дави на меня!
Ее юное несчастное личико нахмурилось.
— Почему? — Она умоляла ответить ей.
— Из-за меня. Она считала, что от меня по-прежнему воняет зловонной канавой, в которой я вырос.
— Она не такая.
— Если не нравятся мои ответы, не задавай вопросы.
— Ты всегда причиняешь мне боль, — прошептала она, — всегда.
Не дождавшись ни звука, она зарыдала и отскочила от него, как от чудовища.
— Хитер…
Не оборачиваясь, она устремилась к темнеющей винтовой лестнице. Шаги стихли где-то внизу.
Как нельзя кстати он вспомнил о Хани Родригес. Уж она бы, наверное, нашла нужные слова для взаимопонимания.
К черту Хани Родригес! Она избегает его. Подойдя к столу, он вновь уткнулся в документы. К чему лукавить, ему хотелось еще раз повидаться с Хани.
Приглушенный смех донесся откуда-то со стороны сада, и Джошуа взглянул вниз. Парочка влюбленных нежно обнималась на Филберт-Степс в тени пальмы. При виде их он почувствовал себя еще более одиноким среди сотен тысяч жителей этого города. Когда он оторвал взгляд от парочки, то заметил свет в квартире, где жила Хани.
Ему захотелось позвонить ей, услышать голос, поговорить — хотя бы еще разок.
Он судорожно сжал телефонную трубку. Потом положил ее в гнездо аппарата и достал из ящика стола тонкую черную книжечку. Вместо Хани он позвонил Симоне и попросил ее приехать вечером следующего дня, в надежде, что это поможет ему забыть о женщине, которую он действительно хочет.
Встреча с Симоной была последней безрадостной точкой в конце безотрадной, тяжелой недели.
Вместо того чтобы уложить в постель, Джошуа отвез ее домой сразу после ужина. На следующее утро он отослал ей дорогостоящий подарок: в черный бархатный футлярчик, где было ожерелье, он вложил карточку со словами прощания и решительно защелкнул крышку.
Симона позвонила тотчас, как получила драгоценность.
Но не затем, чтобы поблагодарить.
— Кто эта счастливая девчонка? — голос был приглушенный, озадаченный.
— Моя дочь вернулась домой.
— Ну, дочь здесь ни при чем. Ты стал другим.
— В каком смысле?
Она грубовато засмеялась.
— Ты не так уверен в себе. Возможно, дружок, на этот раз ты встретил кого-то себе под стать. Мне бы хотелось ее повидать…
В темном костюме со скромным галстуком Джошуа прошел в свой офис. Ему хотелось двигаться быстро, чтобы его не останавливали. Не стоило ворошить прошлое, тем более думать о женщине, которая совсем ему не подходила.
Он нетерпеливо взглянул на часы. Должна была состояться встреча с Миднайтом, на которой они предполагали обсудить реальные шаги по приобретению акций Уатта. Но Миднайт запаздывал. Наконец он появился.
— Ты опоздал.
— Меня оштрафовали. Коп прочитал мне целую лекцию. Потом еще нужно было заехать в отель. — Миднайт расстегнул молнию на черной кожаной куртке и бросил ее на стул. Он сделал знак стоявшему в дверях юноше лет девятнадцати. — Входи, малыш. Пропусти мимо ушей то, что слышал: мистер Камерон, очевидно, позавтракал, поэтому живьем тебя не съест.
— Спасибо, что одернул, Миднайт, — нахмурился Джошуа.
Миднайт опять махнул парню.
— Всегда к твоим услугам. Малыш, входи.
Оробевший паренек позади Миднайта был темноволос, худощав. Старые потрепанные джинсы, видавшие виды башмаки. Он двигался несколько скованно, как многие его сверстники из бедных районов: голову нагнул, руки непривычно вынул из карманов. Глаза, казалось, были старше лица.
— Познакомьтесь — Тито Паскаль, — сказал Миднайт.
Тито неуклюже помялся, свесил голову и уставился на рваные шнурки. Под левым глазом у него был неприглядный желтый синяк. Губа поцарапана и припухла.
— Зачем он мне нужен? — Однако Джошуа был все же заинтригован.
— Он работает на нас, и работает ничуть не хуже, чем лучший сварщик. Он из тех, кто жил с нами по соседству.
— Воспоминания о старых соседях вряд ли согреют мне душу.
— Да? А что же согреет? — Миднайт сдержанно улыбнулся.
— Миднайт, кончай водить меня за нос. Что здесь происходит?
— Тито хотел бы взять отпуск на несколько дней.
У него больна мать.
Джошуа изучающе взглянул на черноглазого парня с припухшей губой.
— Ты же знаешь мои правила, Миднайт. Я занимаюсь бизнесом, а не благотворительностью.
— Речь идет о жизни и смерти. Клянусь вам, мистер Камерон, мне нужно всего два дня. Я люблю свою работу. Мне нужна работа. Я не могу ее лишиться. Моя мать…
Джошуа подался вперед.
— Негоже врать про мать, парень, если хочешь чего-то добиться. Ты подрался. У тебя проблемы.
— Наверно, вы так долго живете в довольстве, что уже забыли, как это — быть бедным.
Джошуа побледнел, напрягся, отвернулся, всячески противясь угнетающему чувству беспомощности. Он ощущал ненависть этого юноши.
— Нет, — тихо ответил он, — я не забыл.
— Мистер Камерон, — голос юноши был полон решимости и звучал с отчаянием, — мне необходимо всего два дня, чтобы подыскать для матери новое жилье. Мой отчим избил ее до полусмерти.
Она ужасно выглядит. Отчим забрал все, что у нас было нажито, сказал, что вернется с ружьем. Мне нужно остановить его.
Джошуа повернулся на стуле лицом к пришедшему.
— О'кей, парень. Ты уберешься отсюда, если я предоставлю тебе два дня отпуска и дам денег, чтобы ты не наделал глупостей? — Джошуа вытащил из кармана чековую книжку, выписал чек и расписался. — Это взаймы, не благотворительность.
Парень взял чек и вгляделся в сумму. В глазах зажглась надежда и какая-то неистовая готовность.
— Я обязательно отдам.
— С процентами. Но пусть сейчас эта сумма выручит тебя.
Миднайт наблюдал, как, пятясь, парень вышел из комнаты. Затем с удовлетворенным видом повернулся к Камерону.
Джошуа заговорил первым:
— Найди его отчима и привези ко мне.
— Непременно. — Миднайт разулыбался.
— Чем это ты так доволен, Миднайт?
— Тебе видней.
— Он пришел к тебе за помощью, не так ли? К тебе ведь часто приходят с просьбой разрешить проблемы, потому что для них ты тоже работодатель. Почему ты сам не помог? Почему привел его ко мне?
— Я хотел увидеть твою реакцию. Ты стал другим с некоторых пор…
— Есть, однако, причина — одна женщина не выходит у меня из головы.
— Прекрасно.
— Ужасно!
— Кто же она?
— Рыжеволосая соседка. Новая домоправительница Нелл. Но все, с этим покончено. — Джошуа сделал резкий вдох. — Да у нас ничего и не было, она не в моем вкусе.
— Позвони ей, Джошуа.
— Ни за что!
— Тогда дай мне ее телефон, я позвоню. Я не такой сноб, как ты, когда речь заходит о женщинах.
— Изволь держаться от нее подальше!
— Ну, по всему видно, у вас еще ничего не закончилось, босс, — сказал вкрадчиво Миднайт. — Тут и сомнений нет. Я ставлю пятьдесят против одного, что она растопит твое сердце быстрее, чем растает вот этот лед.
— Иди ты к дьяволу!
Как всегда, Миднайт остался при своем мнении. Ухмыльнувшись, он схватил куртку и накинул ее на плечи.
— Позвони ей.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Хани с трудом верила в то, что Фун Лю действительно возьмет с нее за ремонт пятьсот долларов.
— Фун Лю, пожалуйста, нельзя ли как-то удешевить ремонт?
— Тогда вы останетесь без машины.
Ее красноголовый попугай Эмералд тут же начал пританцовывать на жердочке, повторяя: «Останетесь без машины, останетесь без машины».
Хани наклонилась к неугомонной птице и ноготком постучала по клетке.
— Эй, потише там. — Она произнесла это голосом школьной учительницы.
На минуту Эмералд умолк, важно передвигаясь по жердочке.
Фун Лю вынырнул из-под машины.
— Так мне начинать ремонт?
Она внезапно остановилась, открыла сумочку и достала чековую книжку, чтобы еще раз прикинуть свои финансовые возможности. Из сумочки выпал журнал с фотографией Джошуа. Легкий трепет пробежал по телу, когда она внимательно взглянула на эти бесстрастные голубые глаза.
Кончиками пальцев она провела по его губам.
Затем прерывисто вздохнула, свернула журнал, сунула обратно в сумочку. Она так разволновалась, что забыла посмотреть в чековую книжку.
— О'кей, Фун Лю, начинайте ремонт.
Он довольно улыбнулся.
Ей придется оплатить ремонт. Эта мысль ее угнетала, но не больше, чем воспоминания о Джошуа.
Господи боже мой! Все оказалось хуже, чем она предполагала. Да, она, конечно, сглупила, но все, связанное с ним, влекло неудержимо: и его суровость, и его мягкость. Один сердитый поцелуй — и ей уже навсегда захотелось остаться в его объятиях.
Он использует женщин, и она втайне желает стать одной из его жертв. Спасти своего отца она может, только рискуя собой.
Ее тревожные раздумья прервал треск мотороллера Марио, которого она просила заехать за ней.
Хани встала на бордюрный камень и помахала.
Резко затормозив в дюйме от нее, мотороллер взвил клубы пыли и обрывки бумаги. Перепуганная птица забеспокоилась в клетке.
Две проходившие мимо девушки в мини-юбках явно заинтересовались подъехавшим.
Марио был очень симпатичным, унаследовав все лучшее от матери-итальянки. Кожа оливкового цвета, белоснежная улыбка, темные курчавые волосы. Он прекрасно сознавал, что производит неизгладимое впечатление на своих сверстниц.
— Извини за опоздание. Я останавливался, чтобы кое-что тебе купить. — Он расстегнул молнию на кожаной куртке и вытащил надорванный бумажный пакетик. — Хочешь есть?
Когда он протянул свежие поджаренные хлебцы, она поняла, что ужасно голодна.
— Сегодня ходил на занятия?
Вдруг надувшись, он потупился.
— На все, кроме английского.
— Марио! Ну что мне с тобой делать? Надо быть ответственней. — И тут она по-матерински отчитала его. И в который раз! Правда, Хани стремилась быть ненавязчивой. — Благодарю за лакомство и за то, что спешил. Теперь же тебе придется ехать медленно из-за Эмералда.
Марио подал ей шлем.
— И конечно, из-за тебя. Сегодня вечером мне опять придется припарковаться внизу и карабкаться вверх по лестнице?
При мысли, что они могут встретиться с Джошуа, ее передернуло, однако она смело уселась позади Марио. В одну руку взяла сумочку и клетку с птицей, другой — обхватила талию Марио.
— Нет. — Она закусила губу. — Припаркуйся наверху.
Он согласно мотнул головой, ободряюще присвистнул.
— Так ты наконец собралась побить Камерона в его логове? — Марио решительно нажал на газ, несколько раз крутанул ручку. — Храбрая леди!
Большой мотороллер пролетел мимо покатого спортивного автомобиля Джошуа и начал вскарабкиваться на Юнион-стрит.
— Идиоты! Хитер, не бери пример с этих ненормальных!
Дочь вздохнула.
— Да с ним хоть кто поедет. Пап, ты же видишь, какой он крутой. Ух!
Вместо того чтобы поддержать разговор, Джошуа надулся и замолчал. Руками цепко ухватился за обтянутый кожей руль.
— Пап…
Джошуа не слышал дочь. До дома оставалось несколько кварталов. Он отвлекся, разглядывая нескладную девчонку в зеленых шортах на заднем сиденье мотороллера.
Пряди шелковистых рыжих волос выбивались из-под черного шлема и рассыпались по облегающей зеленой тенниске. Эта дуреха держала клетку с птицей.
Зажегся зеленый свет. Водитель мотороллера и девчонка рванули вверх по улице. С шумом повернули на Монтгомери-стрит. Джошуа тоже свернул и удивился, когда мотороллер припарковался на свободном месте как раз за его гаражом.
Девушка слезла с сиденья первая и осторожно поставила на землю клетку с птицей. Когда она выпрямилась, то оказалось, что не такая уж она нескладная. Стройные ноги. Медленно сняла шлем.
Ее рыжие волосы в лучах предзакатного солнца были огненными. Она заметила его за рулем машины и оцепенела.
Хани Родригес!
Почти мгновенно его раздраженность преобразилась в ненависть и к ней, и к ее мускулистому панку.
Безалаберная, подумал с отвращением Джошуа, открывая автоматическую дверь гаража.
Панк снял шлем, перегнулся через мотороллер.
У него отменные волосы. Руки загорелые и сильные. На взгляд ему было двадцать два.
— Ишь ты! — не удержалась Хитер. — Ты заметил?
— Что?
— Мальчишка-то недурственный.
Джошуа ужаснулся, поняв, что Хитер не спускает глаз со стройного компаньона Хани.
— Интересно, где они живут?
Джошуа даже фыркнул от возмущения, заметив, с какой беспардонностью панк взглянул на Хитер, с какой наглостью коснулся талии Хани.
Джошуа нажал на педаль газа, въехал в гараж и ткнул в кнопку автоматического закрывания дверей.
Раздраженно повернулся к дочери.
— Выброси этого парня из головы. У него уже есть девушка.
— Отец, она слишком стара для него.
— Душечка, не тебе судить.
Из окна кухни Джошуа мог видеть бухту, но и окно Хани, за которым находилась спальня, тоже хорошо просматривалось.
Загорелся свет, и, как это бывало прежде, Хани оперлась о подоконник и с минуту вглядывалась в его дом. Затем к ней присоединился панк. Она медленно повернулась, нежно погладила его по щеке.
Какое-то время они возбужденно переговаривались. Мускулистой рукой парень резко опустил жалюзи, неотчетливо замелькали их тени. Джошуа был вне себя от бешенства.
Она позволила этому молодому панку жить у себя?
Поднимаясь в свой кабинет, Джошуа почувствовал приступ дурноты.
На душе было гадко.
Очень гадко.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На следующее утро Джошуа чувствовал себя отвратительно. Он судорожно схватил чашку с черным кофе, газету, подшивку с документами о сети отелей Уатта. Медленно поднялся по лестнице на верхний этаж, вышел на террасу.
До приезда Хитер он по субботам обычно с утра ездил в офис. Сейчас же работал дома. Накануне вечером, прямо после ужина, приехала подруга Хитер. Ее отец, высадив девочку у входа в дом, тут же отъехал. Джошуа не успел даже ничего возразить. И поскольку он был не в состоянии вести машину, Хитер выиграла еще одно сражение.
Сев за журнальный столик, Джошуа быстро взглянул на первую полосу газеты. Его внимание привлек заголовок вверху: Гибель Сэма Дугласа.
Это муж Лейси.
Лейси Миднайт.
Это меняло многое.
Сэм — не великая потеря в мировом масштабе, подумал Джошуа. Но вспомнилась Лейси. Может, она не была такой холодной и расчетливой, как полагал Миднайт. Может, она и вправду любила это ничтожество.
Джошуа прочитал статью, которая в основном касалась участия Дугласа в делах сената и проводимого в связи со смертью расследования; вероятно, допрашивают его слабоумного сынка Коула. И только последняя строчка сообщала о том, что поместье Дугласа опечатано.
Лейси — единственная женщина, которую любил Миднайт. Она казалась сущим ангелом, пока не изменила ему с Дугласом. Миднайт не мог с этим смириться.
Джошуа хотелось бы знать, нуждается ли она в помощи. Надо позвонить. Миднайт будет очень злиться, когда узнает обо всем. А, к черту Миднайта, ведь Лейси была приятельницей Джошуа.
Джошуа зевнул, просматривая документы.
Миднайт иногда был слишком дотошным. Наверное, потребуется целый день, чтобы вникнуть в них. Но в доме было спокойно, никто не мешал.
Удобный случай, чтобы сосредоточиться.
Однако девушки проснулись неожиданно рано; еще не было двенадцати, следовательно, скоро заведут свою музыку. Но пряный запах шоколадного печенья отвлек его от дел.
Шоколадное печенье он обожал. Кто же готовил завтрак? Он улыбнулся, удивляясь: неужели Хитер готовит специально для него?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12