– Может быть, они приедут сюда? – предположила Энн.
– Дочь не упоминала о такой возможности. Правда, она была очень занята… Три недели назад Келли ездила в Монако на свадьбу… У меня есть фотографии из журнала.
– Нина увлеченно собирала все вырезки, касающиеся дочери, и Энн покорно повосхищалась кучкой аристократов в нарядах «от кутюр». Келли, стоящая об руку с немецким газетным магнатом, как всегда, выглядела блистательно.
– Уго был занят в городском совете, – фыркнула Нина. – Впрочем, Келли никогда не знала недостатка в эскорте… что Мартин превратно истолковывал как ветреность. – Она впилась ногтями в вышивку на ручках кресла. – Можно подумать, что Келли нарушала свои клятвы. Или что он был безгрешен в этом отношении. Ты даже не представляешь, что пришлось пережить моей бедной девочке с этим человеком!
Мартин, без сомнения, не пропускает ни одной женщины. Живет так, словно завтрашнего дня не существует, с болью подумала Энн. Сегодня он пытался убедить ее в том, что она особенная, но его слова ничего не значат.
– Он очень привлекательный, – нейтральным тоном заметила Энн.
– Келли была совсем юной, когда познакомилась с ним. Юной и впечатлительной. Если бы тогда я знала то, что знаю сейчас, ни за что не позволила бы этому случиться.
Энн в этом очень сомневалась. Нина давала дочери все, чего бы та ни пожелала, а тогда не было никаких сомнений в том, что Келли желает Мартина. Даже для тринадцатилетней Энн это было очевидно.
К счастью, в этот момент в комнату вошла служанка с чаем и прервала течение мыслей гостьи. Беседа увяла, и полчаса спустя Энн поднялась, чтобы уйти. Нина снова подставила ей щеку, и с огромным облегчением Энн отправилась домой.
Ей необходим был этот разговор, но еще больше хотелось поскорее удрать от хронического недовольства Нины. Все, что Энн удалось сегодня узнать, лишь подтверждало уже известное: Мартин безжалостно обошелся со своей женой. Энн и так хватало в жизни забот, чтобы влюбиться в него. Больше этого не случится!
Она поскользнулась на обледеневшей дорожке. Впрочем, Мартин не так уж плох. Она могла бы поклясться, что он любит Тори. Если только он не великолепный актер, то боль и беспомощность, отражавшиеся на лице, когда Мартин говорил о преследующих девочку кошмарах, были неподдельными.
Прекрати думать о нем, нахмурившись приказала себе Энн. Ты никогда больше не увидишься с ним! Так что продолжай жить своей жизнью и реши, что делать дальше. Оставить работу? Устроиться продавщицей в книжный магазин? Пойти на курсы медсестер? Или потратить все сбережения на то, чтобы поваляться на карибском пляже, подставив лицо ласковому солнышку?
Ни за что. Она не могла себе этого позволить.
Когда Энн наконец свернула на свою улицу, первое, что она увидела, был потрепанный «форд» Брюса, припаркованный у ее подъезда. Она вошла в холл как раз в тот момент, когда он нажимал на кнопки домофона.
– Привет, – сердечно сказала Энн, обрадованная его приходом; после Мартина Брюс казался таким простым и понятным.
Брюс улыбнулся ей, но Энн с некоторой неловкостью почувствовала в нем напряженность.
– Я была у тети, – добавила она, – и решила прогуляться до дома пешком.
– Хочешь пойти куда-нибудь перекусить?
– С удовольствием.
Но когда они сидели друг против друга, наматывая сыр из лукового супа на ложки, Энн резко спросила:
– Что случилось? Ты сам на себя не похож.
– Да нет, все в порядке. Просто я хотел кое о чем спросить тебя.
Карие глаза простодушно смотрели на нее, но пальцы Брюса сжимали ложку так, словно та была ломом, которым он собирался взломать дверь.
– Продолжай, – медленно проговорила она.
– Мы много времени проводим вместе, Энн. Ходим в кино и на вечеринки, обедаем. – Он взглянул на непочатую пшеничную булочку так, словно впервые видел этот предмет. – Я целую тебя на прощание. Иногда мы держимся за руки. Но это все. Что-то всегда мешало мне…
– Брюс, я…
– Нет, позволь мне закончить. – Он посмотрел ей в глаза. – В ближайшие несколько дней ты не будешь ходить на работу, а у меня есть неиспользованный пятидневный отпуск. Давай проведем это время вместе, Энн. В какой-нибудь хижине на Великих озерах, в шикарном отеле в Филадельфии. Все равно где. Я просто хочу быть с тобой. – Брюс накрыл ее руку своей. – Я хочу лечь с тобой в постель.
Она опустила ресницы, скрывая выражение глаз. Второй раз за день, с грустью подумала Энн и пожалела, что Брюс из всех вечеров выбрал именно этот, чтобы нарушить многолетнее молчание. Энн взглянула на его руку. Она ощущала ее вес, тепло – конечно, ощущала. Но не испытывала желания прижать ее к своей щеке, провести пальцем по линиям ладони. Если бы это была рука Мартина…
Смущенной скороговоркой Энн пробормотала:
– Это очень мило с твоей стороны. Но…
– Я все сделал не так, – заявил Брюс.
Он встал, обогнув стол, подошел к ней и поднял на ноги. Затем поцеловал – осторожно и с явным удовольствием.
Энн неподвижно стояла в его объятиях, испытывая огромное желание заплакать. Потому что она ничего не чувствовала. Абсолютно ничего. Затем Брюс освободил ее и, отступив, с мольбой произнес:
– Скажи «да», Энн. Пожалуйста, скажи «да».
– Не могу, Брюс, – прошептала она. – Просто не могу.
– Почему? Мы уедем вместе и посмотрим, что из этого получится. Никакого давления, просто проведем друг с другом время.
– Я не люблю тебя, – с отчаянием проговорила Энн. – Ни капельки. Поэтому никуда не поеду с тобой, это будет нечестно по отношению к нам обоим – я никогда не смогу дать тебе то, чего ты хочешь. – Она почувствовала, как окаменело его тело, и добавила со слабой улыбкой: – Твой суп остывает.
– Ты уверена в том, что сказала? – спросил он и, когда Энн с несчастным видом кивнула, требовательно спросил: – У тебя кто-то есть?
– Нет! – Разве может она сказать ему, что с ней творится, стоит ей оказаться в десяти футах от человека, которого презирает? – Мне действительно жаль, – пробормотала Энн. – Но я знаю, что поступаю правильно. Ты мой друг, Брюс. И я очень дорожу этим.
Брюс уронил руки, вернулся на свое место и машинально продолжил есть. Энн тоже села. Плечо болело, и казалось, что этот день никогда не кончится. Но она не могла просто так уйти – Брюс заслуживал лучшего. Она пыталась говорить с ним о работе, о приближающейся снежной буре и, когда официант наконец принес счет, готова была закричать от облегчения. Брюс отвез ее домой. Подъезжая к подъезду, он деревянным голосом сказал:
– Лучше нам некоторое время не встречаться. Если ты не возражаешь.
– Значит, мы больше не будем друзьями?
– Когда-нибудь. Только не сейчас.
– Все равно я подумываю о том, чтобы уволиться.
Она не собиралась говорить об этом Брюсу.
Он недоверчиво переспросил:
– Уволиться? С какой стати? Чем ты будешь заниматься?
– Я устала. Я делаю эту работу уже десять лет, и с меня достаточно. Мне нужен перерыв. Отдых.
– Как хорошо, что другим такие мысли в голову не приходят.
С большей твердостью она произнесла:
– Не обвиняй меня во всех смертных грехах, Брюс, пожалуйста. Все, я пошла. Береги себя, ладно? И мне действительно очень жаль, что так получилось.
Прежде чем он успел ответить, Энн выскочила из машины и поспешила к дому. Она еще не успела открыть дверь подъезда, как машина Брюса отъехала. Энн бегом поднялась по лестнице, открыла дверь квартиры, захлопнула ее за собой и прислонилась к ней спиной.
Она обидела Брюса. Очень сильно, судя по выражению его лица. Что с ней творится? Она не может ответить взаимностью хорошему человеку, храброму и достойному. А мужчина, который манипулирует своими близкими, словно фигурами на шахматной доске, пробуждает в ней страсть и желание. Это безумие. Полное безумие.
Когда на следующее утро Энн проснулась, небо было свинцовым и предвещало ледяной дождь со снегом. В отрезвляющем утреннем свете один факт оставался неопровержимым: вчера вечером она потеряла дружбу с Брюсом. И это печально. Очень печально.
Еще одна причина, для того чтобы оставить работу, решила Энн. Единственным светлым пятном было то, что плечо болело меньше. Нужно позвонить двум-трем друзьям и узнать, не разделят ли они с ней ланч, а затем отправиться по магазинам. В трудную минуту это лучшее лекарство.
Приняв душ, Энн натянула длинное яркое меланжевое платье и занялась волосами. Меланж – это вещь, думала Энн, усмехаясь своему отражению в зеркале. Хотя и не очень модная. Во всяком случае, Келли вряд ли одобрила бы ее. Подсохшие волосы облаком окружали голову. Нужно купить газету и просмотреть объявления о работе, а еще позвонить в Гарвардскую медицинскую школу. Вот уж чего она не собиралась делать – так это сидеть и оплакивать потерю Брюса… или представлять себе Мартина, летящего с Тори на юг. Все это совершенно не имело будущего.
Энн отрезала себе дыни на завтрак, когда раздался звонок в дверь. Нож выскользнул, порезав ей указательный палец. Она выругалась в сердцах. Может быть, это Брюс, пришедший в надежде, что она передумала? Обернув кровоточащий палец салфеткой, она подошла к двери и, отодвинув защелку, начала:
– Брюс, я… О, это ты.
– Да, – сказал Мартин, – это я. Что ты сделала с пальцем?
– Всего лишь порезала.
Через две секунды он был уже внутри, поставил на пол принесенный чемодан и приложил к пальцу Энн белоснежный носовой платок. Она пыталась сопротивляться.
– Ты испортил свой платок… К чему этот переполох?
– Ступай в ванную, – приказал Мартин – теперь моя очередь спасать тебя.
– Меня не нужно спасать, – сквозь стиснутые зубы проскрежетала Энн. – И вообще, что ты здесь делаешь?
Он ответил с неожиданной широчайшей улыбкой:
– О, а ты не догадываешься? Я похищаю тебя. Или, чтобы быть более точным, мы с Тори похищаем тебя. Она ждет внизу, в лимузине, – мы заехали по пути в аэропорт.
– Богатые люди не занимаются киднепингом – обычно похищают их, – огрызнулась Энн, но позволила увлечь себя в ванную, где Мартин быстро промыл и перевязал ей палец, причем сделал это очень деловито.
– Готово, – сказал он, затем оглядел ее с головы до ног. – Ты явно предпочитаешь яркие цвета.
Энн поморщилась.
– В детстве я всегда донашивала вещи Келли. Пастельные тона, которые волшебно смотрятся на ней, делают меня похожей на больного щенка.
С внезапной страстью Мартин погрузил пальцы в мягкую спутанную массу ее волос.
– Похоже, мы обречены все время возвращаться к Келли, – пробормотал он. – Скажу тебе одну вещь: ты так же отличаешься от нее, как яркий меланж от бледно-розового шелка. – Мартин склонился и поцеловал ее, пытаясь языком раздвинуть губы.
Энн стояла неподвижно, как столб, и думала о Келли, и о Тори, которую некому было защитить, кроме плюшевого медвежонка. Внезапно она изо всех сил оттолкнула Мартина. Как он смеет думать, что она поднесет ему себя на блюдечке с голубой каемочкой?
– Лети на свою Эльютеру, Мартин Крейн, – прошипела она. – Или в ад. Мне все равно, лишь бы через две секунды ноги твоей не было в моей квартире!
– Ступай переоденься, Энн, – возразил он, и с возрастающим негодованием Энн заметила, что Мартин смеется ей в лицо. – Во что-нибудь более подходящее. И не забудь солнечные очки.
– Ты не понял, не так ли? Ты просто не понял. Я не собираюсь с тобой на Эльютеру!
– Тебе придется поехать. Тори ждет тебя.
– Тори совершенно безразлично, как я поступлю.
– Я спросил у нее, хочет ли она, чтобы ты поехала.
– И что она ответила?
Мартин помедлил, припоминая разговор дословно.
– Ты была бы рада, если бы Энн поехала с нами, Тори? – спросил он.
– Если хочешь.
– Я спрашиваю, чего хочешь ты.
Тори уклончиво ответила:
– У нее красивые волосы.
– Да, не правда ли? У нее очень тяжелая работа, Тори, и я уверен, она заслужила отпуск.
– Она лучше, чем Соня.
Мартин поморщился. Он встречался с Соней достаточно долго, чтобы понять, что в жилах у нее течет холодная водица и она терпеть не может детей.
– Мне кажется, ты нравишься Энн, – предположил он и получил в ответ один из непроницаемых взглядов.
Он вернулся в настоящее. Энн по-прежнему неподвижно смотрела на него. С ней дело обстояло так же, как с Тори: он понятия не имел о том, что происходит у нее в голове. Он, на пустом месте создавший многомиллионное дело, не мог придумать, что сказать женщине, которую едва знает? Мартин открыл рот и услышал собственный голос:
– Тори не выразила особого энтузиазма.
Энн сухо заметила:
– Хотя бы раз ты сказал правду.
– Ты заслуживаешь только правды, – медленно проговорил Мартин, чувствуя, что изрек нечто очень глубокомысленное.
Что, черт возьми, происходит? Он терпеть не мог выспренности, но впервые в жизни рядом с женщиной чувствовал полную неспособность даже к малейшей лжи.
– Я не еду, – просто ответила Энн, скрестив руки на груди. – Тори это не расстроит, да и тебе не составит труда найти кого-нибудь другого.
– Мне не нужен никто другой. Мне нужна ты.
– Ни за что!
Мартин постарался сдержать возмущение. Взяв Энн за руку, он повел ее по коридору к двери, где открыл новенький чемодан, который принес с собой.
– Вчера я предпринял поход по магазинам, – сообщил он. – Ради тебя.
– Хочешь сказать, что покупал мне одежду? – недоверчиво выдохнула Энн; в ее зеленых глазах застыла враждебность.
– Ну да. Решил, что в твоем гардеробе вряд ли найдутся вещи, подходящие для тропиков.
– Ты знаешь, какой у меня размер?
– Я ведь обнимал тебя, Энн.
Она отчаянно покраснела, однако, невзирая на пылающие щеки, вызывающе тряхнула головой.
– Ты намаешься, когда приедешь с Эльютеры, – возвращая все эти вещи.
– Пляжная одежда, пара ночных, шорты, блузки и вечернее платье, – равнодушно перечислил Мартин. – Но с какой стати мне возвращать их? Я просто попридержу их для другой женщины. Верно?
– Значит, ты собирался купить меня? – возмутилась Энн. – Набросаю побольше модных шмоток в чемодан – и она побежит за мной на край света? По-щенячьи помахивая хвостиком?
– Нет, – твердо сказал Мартин. – У меня не было такого намерения. Мне не купить тебя, Энн. Неужели ты думаешь, что я еще не понял этого?
– Мне не нужны твои деньги. И твоя одежда.
Она говорит правду, с восторгом подумал Мартин. Дело не в его деньгах, не в его неисчислимой собственности, не в его могуществе. Мартину оставалось только констатировать очевидное.
– В таком случае тебе нужен я.
– Может быть. Это называется вожделением. И что дальше?
– А дальше ты полетишь со мной и Тори на Эльютеру. Отдельные спальни, частный пляж – и никаких обязательств.
– Я не могу, Мартин, – с неожиданной мукой в голосе произнесла Энн. – Это будет означать, что я использую тебя. Неужели ты не понимаешь?
Она действительно так считает. Мартин готов был поспорить на половину принадлежащих ему заводов, что Энн говорит искренно. Вложив в слова всю душу, он сказал:
– Ты спасла Тори жизнь, Энн. Возможно, ты забыла об этом, но я – нет. Несколько дней на солнышке – ничтожная плата за то, что не имеет цены.
Не в силах выдержать его горящего взгляда, Энн опустила взгляд на открытый чемодан и сдавленным голосом спросила:
– А что под той желтенькой штучкой?
Желтенькая штучка была очень дорогим пляжным халатиком. Мартин опустился на колени и, сдвинув его в сторону, достал травянисто-зеленое шелковое платье.
– Я совершенно случайно заметил его… Мне показалось, что оно просто создано для тебя… Что с тобой, Энн?
Она прижала к груди стиснутые руки, в ее глазах сверкали слезы. Мартин быстро поднялся и схватил ее за плечи.
– Оно тебе не нравится? Я просто представил тебя в нем, и…
Энн торопливо и сбивчиво заговорила:
– Я тоже видела его. На прошлой неделе. Еще до встречи с тобой. Ходила по магазинам – просто так, глазела, – и увидела его в витрине. Я сразу же поняла, что оно идеально подходит мне. И еще я поняла, что не могу его себе позволить. Да и в любом случае – куда в нем ходить? На ежегодные балы полицейских? В аптеку? – Она поежилась. – Я… Это пугает меня, Мартин. То, что наши мысли так совпали.
– Энн – хрипло проговорил он, – ступай надень джинсы и рубашку. Ты едешь с нами, и я клянусь, что не прикоснусь к тебе даже пальцем за все время пребывания на Эльютере. А когда вернёмся обратно, можешь оставить платье себе – оно твое.
По ее щеке медленно скатилась слеза. Срывающимся голосом Энн сказала:
– Я никогда не плачу. Я не могу себе этого позволить. Слишком много ужасного приходится видеть на работе. И есть парни, которые отдали бы три дня жизни ради того, чтобы увидеть, что я веду себя как обычная женщина.
Ему до боли хотелось обнять ее, но он удержался.
– Несколько дней вдали от твоей работы, – тихо проговорил Мартин, – вот все, что я тебе предлагаю. Это – и платье, которое сделает твои глаза похожими на море в тропиках.
Энн вытерла щеки тыльной стороной ладони.
– Пойду соберусь, – пробормотала она. – Я быстро.
Мартин смотрел ей вслед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16