Ее сердце громко стучало от страха и возмущения.
– Значит, мы познакомились с королевой замка. На штурм, Робби! – Подстрекаемый хором голосов, парень снова потянулся к ней. Она хотела было опять огреть его узелком по башке, но он вовремя вытянул руки, отнял у нее узелок и перебросил его приятелю. За это он схлопотал от обиженной такую оглушительную пощечину, что с трудом удержался на ногах. Улыбка сошла с его физиономии. Сжав зубы и злобно прищурившись, он крикнул: – Ты, кажется, напрашиваешься? Что ж, получай!
Но прежде чем он сумел претворить в жизнь свою угрозу, чья-то сильная рука оторвала его от пола и, немного подержав, швырнула обидчика прямиком в его приятеля Сэма, так что у обоих искры посыпались из глаз.
Поставив потом забияк на ноги, Мануэль продолжал держать их за шиворот. Посетители притихли. Прекратилось даже мерное жевание. От угла к самой двери очистился почтительный проход. Подобрав узелок Аннабеллы и взвалив себе на спину мешок, он вытолкал ее на улицу.
Сначала они шли молча, потом она пробормотала:
– Это я виновата.
– С чего вы взяли?
Увидев его радостную улыбку, она облегченно расправила плечи.
– Вы отвесили ему хорошую оплеуху, как и подобает настоящей леди.
Она в замешательстве уронила голову, потом встрепенулась и повысила голос:
– Вы все видели? Вы были рядом?
– Только под конец. С того момента, как вы огрели его узелком.
– Я впервые в жизни подняла руку на другого человека, – виновато призналась она. – Никогда не подумала бы, что я на это способна.
– Необходимость защищаться превращает в воинов даже отпетых слабаков, – рассудительно сказал он.
Перед гостиницей «Феникс» стояло немало народу, главным образом мужчины. Заняв позицию на почтительном расстоянии от дверей, Мануэль и Аннабелла приготовились терпеливо ждать. В одной группе по соседству горячо обсуждалась скандальная цена на ирландский скот: девять фунтов десять шиллингов за голову. Скандальнее не бывает! В другой группе комментировались железнодорожные тарифы на участке Хексэм – Блейдон, что перед Ньюкаслом, а именно – слишком большая разница между первым и вторым классом: два шиллинга за место в первом классе и всего шиллинг за второй. Необходимо либо снизить цену первого класса, либо поднять цену второго. Оратор изъявлял готовность без устали сражаться за стирание различия между двумя классами, что, к счастью, было не в его власти. Один из его слушателей громко запротестовал:
– Осторожно, Кренбрук, осторожно! Вы предлагаете, чтобы высший класс спустился вниз, рабочий класс поднялся вверх и они встретились на полдороге? Боже сохрани, так и до революции недалеко! Глядите в оба, не то и глазом моргнуть не успеете, как потомство Хетти Блэк станет колотить в двери Академии юных леди миссис Шарлотты Бендл, требуя, чтобы и их приняли на обучение.
– Глупости, дружище! Я говорю о том, чтобы вверх-вниз двинулись цены, а не люди.
Ответом ему был смех и громкий голос:
– За ценами подтягиваются и люди. Начните менять цены – и вы измените людей.
Мануэль не сводил глаз с двери гостиницы, дожидаясь их благодетеля, а Аннабелла тем временем прислушивалась к разговорам. Раньше она и представить себе не могла, что простые фермеры способны вести такие неглупые беседы; с другой стороны, ее кругозор до сих пор ограничивался Скилленами. Возможно, голоса их были грубоваты, а смех чересчур громок, однако суждения выдавали напряженную мысль. Раньше она не считала простых людей способными как следует мыслить. Только сейчас ей пришло в голову, что ей есть не только за что благодарить, но и за что осуждать Розину. Она воспитала в Ней непоколебимую уверенность в том, что в мире существуют только два класса людей: с образованием и без. С людьми без образования следует обращаться великодушно, но приучать их знать свое место, как домашних животных.
– Вот и он! – Подхватив свой мешок, Мануэль двинулся к дверям; она последовала за ним.
– Выходит, не передумали! – радостно пробасил мистер Фэрбейрн. – Гляди, хозяйка! – Он обернулся к своей спутнице, не достававшей ему и до плеча и похожей – одеждой и фигурой – на задрапированный бочонок. – Вот эта парочка. Как тебе мой выбор?
Миссис Фэрбейрн первым делом осмотрела Мануэля. Начав с головы, она оценила всю его фигуру, сдержавшись на мускулатуре, после чего кивнула и с улыбкой молвила:
– С виду годится. – Ее внимание переключилось на Аннабеллу. – Приподними-ка капюшон, девочка.
Аннабелла откинула капюшон, снова мысленно сравнивая происходящее с невольничьим рынком. Впрочем, новая хозяйка приветствовала ее вполне радушным кивком. Ей показалось странным, что женщина, совершенно не похожая на супруга внешностью, обладает одинаковой с ним манерой – резкой, но ласковой.
– Сразу видно, что ты хороша собой. Но с лица воду не пить, так что я подожду с окончательным мнением, пока не увижу тебя за работой. Ты не возражаешь?
– Нет, мэм.
Маленькая женщина вскинула брови. Столь почтительное обращение польстило ей, однако справедливости ради она сказала:
– Называй меня «хозяйка», а не «мэм». Тебя везут на ферму, а не в имение.
– Простите.
– Какие тут извинения! Что ж, в путь, мистер Фэрбейрн.
Она пошла вперед, он кивнул новым своим работникам, приглашая их следовать за ней.
Ехать предстояло в фургоне, запряженном двумя лошадьми. Фургон мог служить для самых разных целей: сиденье возницы было защищено от дождя козырьком, сам фургон был обтянут парусиной, закрепленной на деревянном каркасе; он оказался наполовину заполнен ящиками и пакетами, что свидетельствовало о том, что хозяйка не тратила времени даром и хорошенько пробежалась по лавкам.
– Полезайте! – скомандовал Фэрбейрн. Мануэль подсадил Аннабеллу, потом запрыгнул в фургон и уселся сзади, свесив ноги.
Когда фургон затрясся по булыжной мостовой, он обернулся и ободряюще улыбнулся Аннабелле. Она ответила ему неуверенной улыбкой, и он, потянувшись к ней, шепнул:
– Кажется, в этот раз нам повезло.
Поездка выдалась долгой и тяжелой. Им неоднократно приходилось по пояс в грязи толкать увязший фургон то с одной, то с другой стороны. В сумерках Фэрбейрн остановил лошадей, зажег фонари и крикнул:
– Теперь уже недолго, не больше часа! Аннабелле этот час показался всеми десятью. Она измучилась от тряски, продрогла и проголодалась, как еще ни разу в жизни.
Наконец, фургон остановился. Она услышала собачий лай, радостные голоса и бас Фэрбейрна:
– Вот и приехали! Вылезайте.
Мануэль опустил ее на землю и вовремя поддержал, не дав упасть.
– Я отсидела ногу.
– Разомнитесь.
Его внимание было приковано сейчас не к ней, а к освещенной двери хозяйского дома. Восстановив кровообращение в ногах, она тоже посмотрела в ту сторону и увидела бегущую к фургону гурьбу, сопровождаемую собаками. Добежав до Фэрбейрнов, они наперебой закричали:
– Здравствуй, мама! Как дела, папа? Привезли? Не стойте здесь, еще застудитесь. Выше фонарь!
– Эй, Сеп! – крикнул Фэрбейрн. – Позаботься о лошадях, им за сегодня здорово досталось. Только сначала помоги достать все, что сложено в фургоне. Успокойся, Дьюк, не так уж долго нас не было… А вы, двое, – теперь он обращался к новичкам, – ступайте в дом! После такого переезда неплохо и подкрепиться.
Аннабелла прошла мимо незнакомых лиц к каменному крыльцу, поднялась по ступенькам и оказалась в просторном помещении, теплом и полном упоительного аромата пищи.
Она остановилась у дверей. Рядом стоял Мануэль, снявший шапку. Мимо них в дом вбежали два молодых человека, точные копии папаши, и высокая молодая особа, очень похожая на братьев. Все они сгрудились вокруг матери, отбирая у нее накидку, шляпу и перчатки и наперебой засыпая ее вопросами:
– Что ты купила?
– Ты привезла мне отрез на платье и тесьму?
– Надеюсь, ты не забыла про мой табак?
– Оставь ты свой табак, Майкл!
– Ты привезла то, что я просил тебя купить для Сары, мама?
– Ну-ка, все умолкните, дайте отдышаться! Ничего не трогать! Все равно ничего не получите, пока я не перекушу, то есть пока мы все не перекусим. Поди сюда, девочка, – позвала она Аннабеллу. – И ты, – сказала она Мануэлю.
Когда все собрались в свете лампы, стоящей посреди комнаты на длинном столе, заставленном блюдами, она сказала Аннабелле:
– Вот теперь сними свой плащ и позволь нам как следует тебя разглядеть.
Аннабелла непослушными пальцами расстегнула крючок капюшона и пуговицы на плаще. Мануэль принял у нее плащ и перекинул его себе через руку. Глядя на нее, он испытывал некоторый страх. Впрочем, бояться оказалось нечего: она не выдавала своих чувств. Он перевел взгляд на двух юных крепышей, уставившихся на Аннабеллу с таким же интересом, как и их мать. Зато их сестра смотрела не на Аннабеллу, а на него. У нее был открытый взгляд, как у отца. Он не стал таращиться на нее так же откровенно, как она на него, однако успел отметить про себя ее миловидность. Потом его вниманием завладела хозяйка, сказавшая:
– Ну и худа же ты, милочка! Придется тебя подкормить, иначе какая из тебя работница! Садитесь-ка оба. – Она указала на скамью, приставленную к камину. – Сперва согреем внутренности бульоном, а потом поговорим. Вот это мой старший сын, Вилли. – Она указала на юношу повыше ростом, который, кивнув Аннабелле, ничего не ответил. – А это Майкл, младший. – Майкл тоже кивнул Аннабелле, глядя на нее немигающим взглядом. – Еще есть Сеп, младший. Он сейчас придет. А это моя дочь, Агнес. Вы очутились здесь благодаря тому, что она скоро выйдет замуж и покинет нас. Остальные объяснения потом. Неси бульон, Агнес.
– Все готово, мама.
Агнес подбежала к другому очагу, с двумя печами для выпечки хлеба и с большой кастрюлей над огнем. Ловко подхватив кастрюлю, она поднесла ее к столу, опустила на деревянную подставку и разлила наваристый бульон по мискам, которые с улыбкой подала проголодавшимся путешественникам.
Аннабелла еще никогда не пробовала такого супа. Дома готовили разные супы: гессенский, с зайчатиной, с куропатками, с фазанами, «по-королевски», но всем им было далеко до этого бульона.
– Хотите добавки? – осведомилась Агнес, наклонившись к ней.
– Если позволите. Очень вкусно! Фермерская дочь уставилась на новую служанку, с трудом удерживаясь от смеха: она решила, что Аннабелла корчит из себя леди, вроде той, что живет в поместье Фалкон, за болотом.
– Хватит с нее, – вмешалась миссис Фэрбейрн, – иначе в нее не поместится ужин. Кстати, девочка, где ты научилась так говорить?
Аннабелла старалась не смотреть на Мануэля, хотя знала, что он испепеляет ее взглядом.
– Я воспитывалась в монастыре, – пролепетала она.
– Вот оно что! – сказала хозяйка.
– В монастыре? – переспросила Агнес. У нее возник тот же вопрос, что и у всех, но она, в отличие от остальных, решила не держать недоумение при себе: – Если ты воспитывалась в монастыре, то как случилось, что ты?..
На помощь Аннабелле пришел Мануэль. Он отвечал весьма убедительно:
– Ее родители умерли, близкой родни у нее не осталось, поэтому она подалась в мою семью. Мы – ее дальние родственники, у нас все не так, как она привыкла, но все-таки какой-никакой дом.
Глядя на него, оба брата степенно кивали, словно говоря: «Вы хорошо поступили, что пригрели ее».
– Какая жалость! – молвила миссис Фэрбейрн. – Что ж, такова жизнь. Подавай ужин, Агнес. А вот и остальные! – Она обернулась к двери и обратилась к вошедшим мужу и младшему сыну: – Быстрее ешьте бульон, сейчас подадут ужин. У нее хорошая речь. Она объяснила нам, в чем тут дело. – Хозяйка кивнула в сторону Аннабеллы и почти слово в слово пересказала легенду Мануэля. Фэрбейрн и Сеп, глядя на Аннабеллу, понимающе кивали. – Давайте усаживаться. Начнем с тебя, Ма-ну-эль. Ничего себе имечко! Никогда такого не слышала. Одним словом, твое место будет здесь. А твое, девочка, – она ткнула в место напротив, – вот это. Отныне вы станете есть с нами. Все мы – одна семья. Если вы проживете с нами так же долго, как Джек и Рут, ваши предшественники, то это значит – целых одиннадцать лет! Они бы не расстались с нами, если бы он не получил в наследство кусочек земли на юге. Естественно, что они поехали туда. Место рядом с тобой, – сказала она Аннабелле, – принадлежит Бетти. Бетти уехала хоронить мать. Сегодня утром мы посадили ее в поезд до Блейдона. Ее не будет дней пять-шесть. Но, сколько бы ни продлилось ее отсутствие, место остается за ней. Бетти – славная девушка, она помогает мне по кухне и в хлеву. Твоей заботой будет дом. С утра Агнес расскажет тебе, что к чему. Ко времени ее свадьбы ты все освоишь.
– Да, мэм, – тихо отозвалась Аннабелла. Ответ миссис Фэрбейрн был, наоборот, громким:
– Я же говорила: никаких «мадам» и «мэм», просто «хозяйка». Я хозяйка, ею и останусь до смертного часа.
Тем временем Агнес Фэрбейрн уставляла стол большими накрытыми блюдами. Кульминацией стала огромная сковорода с зажаренной свиной ногой, обложенной исходящими соком печеными яблоками.
В середине трапезы Аннабелле вдруг почудилось, что все происходящее ей только снится; и как раз в тот момент, когда она почувствовала, что не сможет больше проглотить ни одного кусочка, Агнес подала огромный фруктовый рулет и кувшин горячего сиропа.
Она посмотрела на Мануэля. Он словно ждал, чтобы она обратила на него внимание, и радостно улыбнулся ей. «Он счастлив, – подумалось ей. – Я тоже буду здесь счастлива. Только все это так прекрасно, что просто не может быть правдой».
Когда трапеза наконец завершилась, мужчины пересели на скамью.
– Хочешь трубочку? – предложил Фэрбейрн Мануэлю, не оборачиваясь.
– Не откажусь, сэр.
– Тогда подходи.
Мануэль отодвинул свой табурет и, переглянувшись с Аннабеллой, словно говоря: «Я же сказал, что нам повезло», – присоединился к мужчинам, усевшимся у огня.
Аннабелла тоже была бы не прочь погреть ноги у огня, но она быстро усваивала все уроки. Вскочив, она принялась составлять посуду на край стола, чем добилась похвалы хозяйки:
– Молодец! Чем быстрее ты с этим справишься, тем быстрее сядешь отдыхать. Агнес поможет тебе, а так как ей не терпится узнать, что это за свертки, – она кивнула на свои покупки, – то ставлю десять против одного, что бедная посуда и опомниться не успеет, как окажется на полках.
Агнес засмеялась и стала освобождать свою часть стола с такой прытью, что Аннабелла не поверила своим глазам. «Значит, здесь ценят скорость. Буду этому учиться», – сказала она себе. Ей очень хотелось здесь прижиться, ради этого она была готова трудиться не покладая рук.
Мануэль, заметив, как она старается, подумал: «Она способная ученица». Он некоторое время не спускал глаз с ее юбок и стройного стана, а потом уставился на огонь, языки которого тянулись к дымоходу. Ему снова вспомнилась Марджи. Разве она не предрекала, что ему суждено попасть к богатым людям? Почему он вспомнил сейчас о ней? Потому, наверное, что она умела разглядеть в огне разные причудливые картины. Сыграет ли этот дом важную роль в его жизни? Глядя на Агнес Фэрбейрн, покидающую комнату с грудой посуды, он подумал, что на сей раз хозяйская дочь не сделает его богатым. Ведь у нее уже есть жених, а значит, эта часть сказки закончилась, не начавшись. Но почему его именно сейчас потянуло на воспоминания о Марджи? Уж не встретит ли он здесь кого-то еще? Женщину? Зачем задавать себе дурацкие вопросы? Он знал, что не желает встречи с женщиной. В глубине души он чувствовал, чего ему хочется на самом деле, хотя ни на минуту не сомневался, что это невозможно… Довольно шальных мыслей! Пока все устраивается как нельзя лучше. Они оказались в прекрасной семье; он понимал, что, как ни трудна окажется работа, его отношение к этим людям не станет хуже и он, если у него останется возможность решать, пробудет здесь так же долго, как его предшественники.
А как же Испания? Он увидел в языках пламени лицо Марджи, услышал ее голос, заглушивший смех и разговоры вокруг очага, и мысленно ответил ей: «К черту Испанию! Меня прибило в уютную гавань, и я не выйду из нее по своей воле, поэтому не тревожься больше из-за меня, Марджи, и меня не тревожь! Почивай себе с миром».
4
«Плоская ферма» была обязана названием своему расположению: она раскинулась на пустом месте, открытая всем ветрам, с какой бы стороны они ни налетали.
На ферме было полторы сотни голов крупного рогатого скота, сотня из которых – дойные коровы; овцы, свиньи, гуси и куры; обширные участки отводились под картофель и свеклу, а также различные овощи.
Фермерский дом и окружающие его пятьдесят акров угодий принадлежали семейству Фэрбейрнов вот уже восемь поколений, о чем говорилось в толстой книге, лежавшей на видном месте, хотя Фэрбейрн утверждал, что дом на этом месте стоял не одну сотню лет, задолго до того, как появилась собственно ферма, и в доме этом проживали исключительно Фэрбейрны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Значит, мы познакомились с королевой замка. На штурм, Робби! – Подстрекаемый хором голосов, парень снова потянулся к ней. Она хотела было опять огреть его узелком по башке, но он вовремя вытянул руки, отнял у нее узелок и перебросил его приятелю. За это он схлопотал от обиженной такую оглушительную пощечину, что с трудом удержался на ногах. Улыбка сошла с его физиономии. Сжав зубы и злобно прищурившись, он крикнул: – Ты, кажется, напрашиваешься? Что ж, получай!
Но прежде чем он сумел претворить в жизнь свою угрозу, чья-то сильная рука оторвала его от пола и, немного подержав, швырнула обидчика прямиком в его приятеля Сэма, так что у обоих искры посыпались из глаз.
Поставив потом забияк на ноги, Мануэль продолжал держать их за шиворот. Посетители притихли. Прекратилось даже мерное жевание. От угла к самой двери очистился почтительный проход. Подобрав узелок Аннабеллы и взвалив себе на спину мешок, он вытолкал ее на улицу.
Сначала они шли молча, потом она пробормотала:
– Это я виновата.
– С чего вы взяли?
Увидев его радостную улыбку, она облегченно расправила плечи.
– Вы отвесили ему хорошую оплеуху, как и подобает настоящей леди.
Она в замешательстве уронила голову, потом встрепенулась и повысила голос:
– Вы все видели? Вы были рядом?
– Только под конец. С того момента, как вы огрели его узелком.
– Я впервые в жизни подняла руку на другого человека, – виновато призналась она. – Никогда не подумала бы, что я на это способна.
– Необходимость защищаться превращает в воинов даже отпетых слабаков, – рассудительно сказал он.
Перед гостиницей «Феникс» стояло немало народу, главным образом мужчины. Заняв позицию на почтительном расстоянии от дверей, Мануэль и Аннабелла приготовились терпеливо ждать. В одной группе по соседству горячо обсуждалась скандальная цена на ирландский скот: девять фунтов десять шиллингов за голову. Скандальнее не бывает! В другой группе комментировались железнодорожные тарифы на участке Хексэм – Блейдон, что перед Ньюкаслом, а именно – слишком большая разница между первым и вторым классом: два шиллинга за место в первом классе и всего шиллинг за второй. Необходимо либо снизить цену первого класса, либо поднять цену второго. Оратор изъявлял готовность без устали сражаться за стирание различия между двумя классами, что, к счастью, было не в его власти. Один из его слушателей громко запротестовал:
– Осторожно, Кренбрук, осторожно! Вы предлагаете, чтобы высший класс спустился вниз, рабочий класс поднялся вверх и они встретились на полдороге? Боже сохрани, так и до революции недалеко! Глядите в оба, не то и глазом моргнуть не успеете, как потомство Хетти Блэк станет колотить в двери Академии юных леди миссис Шарлотты Бендл, требуя, чтобы и их приняли на обучение.
– Глупости, дружище! Я говорю о том, чтобы вверх-вниз двинулись цены, а не люди.
Ответом ему был смех и громкий голос:
– За ценами подтягиваются и люди. Начните менять цены – и вы измените людей.
Мануэль не сводил глаз с двери гостиницы, дожидаясь их благодетеля, а Аннабелла тем временем прислушивалась к разговорам. Раньше она и представить себе не могла, что простые фермеры способны вести такие неглупые беседы; с другой стороны, ее кругозор до сих пор ограничивался Скилленами. Возможно, голоса их были грубоваты, а смех чересчур громок, однако суждения выдавали напряженную мысль. Раньше она не считала простых людей способными как следует мыслить. Только сейчас ей пришло в голову, что ей есть не только за что благодарить, но и за что осуждать Розину. Она воспитала в Ней непоколебимую уверенность в том, что в мире существуют только два класса людей: с образованием и без. С людьми без образования следует обращаться великодушно, но приучать их знать свое место, как домашних животных.
– Вот и он! – Подхватив свой мешок, Мануэль двинулся к дверям; она последовала за ним.
– Выходит, не передумали! – радостно пробасил мистер Фэрбейрн. – Гляди, хозяйка! – Он обернулся к своей спутнице, не достававшей ему и до плеча и похожей – одеждой и фигурой – на задрапированный бочонок. – Вот эта парочка. Как тебе мой выбор?
Миссис Фэрбейрн первым делом осмотрела Мануэля. Начав с головы, она оценила всю его фигуру, сдержавшись на мускулатуре, после чего кивнула и с улыбкой молвила:
– С виду годится. – Ее внимание переключилось на Аннабеллу. – Приподними-ка капюшон, девочка.
Аннабелла откинула капюшон, снова мысленно сравнивая происходящее с невольничьим рынком. Впрочем, новая хозяйка приветствовала ее вполне радушным кивком. Ей показалось странным, что женщина, совершенно не похожая на супруга внешностью, обладает одинаковой с ним манерой – резкой, но ласковой.
– Сразу видно, что ты хороша собой. Но с лица воду не пить, так что я подожду с окончательным мнением, пока не увижу тебя за работой. Ты не возражаешь?
– Нет, мэм.
Маленькая женщина вскинула брови. Столь почтительное обращение польстило ей, однако справедливости ради она сказала:
– Называй меня «хозяйка», а не «мэм». Тебя везут на ферму, а не в имение.
– Простите.
– Какие тут извинения! Что ж, в путь, мистер Фэрбейрн.
Она пошла вперед, он кивнул новым своим работникам, приглашая их следовать за ней.
Ехать предстояло в фургоне, запряженном двумя лошадьми. Фургон мог служить для самых разных целей: сиденье возницы было защищено от дождя козырьком, сам фургон был обтянут парусиной, закрепленной на деревянном каркасе; он оказался наполовину заполнен ящиками и пакетами, что свидетельствовало о том, что хозяйка не тратила времени даром и хорошенько пробежалась по лавкам.
– Полезайте! – скомандовал Фэрбейрн. Мануэль подсадил Аннабеллу, потом запрыгнул в фургон и уселся сзади, свесив ноги.
Когда фургон затрясся по булыжной мостовой, он обернулся и ободряюще улыбнулся Аннабелле. Она ответила ему неуверенной улыбкой, и он, потянувшись к ней, шепнул:
– Кажется, в этот раз нам повезло.
Поездка выдалась долгой и тяжелой. Им неоднократно приходилось по пояс в грязи толкать увязший фургон то с одной, то с другой стороны. В сумерках Фэрбейрн остановил лошадей, зажег фонари и крикнул:
– Теперь уже недолго, не больше часа! Аннабелле этот час показался всеми десятью. Она измучилась от тряски, продрогла и проголодалась, как еще ни разу в жизни.
Наконец, фургон остановился. Она услышала собачий лай, радостные голоса и бас Фэрбейрна:
– Вот и приехали! Вылезайте.
Мануэль опустил ее на землю и вовремя поддержал, не дав упасть.
– Я отсидела ногу.
– Разомнитесь.
Его внимание было приковано сейчас не к ней, а к освещенной двери хозяйского дома. Восстановив кровообращение в ногах, она тоже посмотрела в ту сторону и увидела бегущую к фургону гурьбу, сопровождаемую собаками. Добежав до Фэрбейрнов, они наперебой закричали:
– Здравствуй, мама! Как дела, папа? Привезли? Не стойте здесь, еще застудитесь. Выше фонарь!
– Эй, Сеп! – крикнул Фэрбейрн. – Позаботься о лошадях, им за сегодня здорово досталось. Только сначала помоги достать все, что сложено в фургоне. Успокойся, Дьюк, не так уж долго нас не было… А вы, двое, – теперь он обращался к новичкам, – ступайте в дом! После такого переезда неплохо и подкрепиться.
Аннабелла прошла мимо незнакомых лиц к каменному крыльцу, поднялась по ступенькам и оказалась в просторном помещении, теплом и полном упоительного аромата пищи.
Она остановилась у дверей. Рядом стоял Мануэль, снявший шапку. Мимо них в дом вбежали два молодых человека, точные копии папаши, и высокая молодая особа, очень похожая на братьев. Все они сгрудились вокруг матери, отбирая у нее накидку, шляпу и перчатки и наперебой засыпая ее вопросами:
– Что ты купила?
– Ты привезла мне отрез на платье и тесьму?
– Надеюсь, ты не забыла про мой табак?
– Оставь ты свой табак, Майкл!
– Ты привезла то, что я просил тебя купить для Сары, мама?
– Ну-ка, все умолкните, дайте отдышаться! Ничего не трогать! Все равно ничего не получите, пока я не перекушу, то есть пока мы все не перекусим. Поди сюда, девочка, – позвала она Аннабеллу. – И ты, – сказала она Мануэлю.
Когда все собрались в свете лампы, стоящей посреди комнаты на длинном столе, заставленном блюдами, она сказала Аннабелле:
– Вот теперь сними свой плащ и позволь нам как следует тебя разглядеть.
Аннабелла непослушными пальцами расстегнула крючок капюшона и пуговицы на плаще. Мануэль принял у нее плащ и перекинул его себе через руку. Глядя на нее, он испытывал некоторый страх. Впрочем, бояться оказалось нечего: она не выдавала своих чувств. Он перевел взгляд на двух юных крепышей, уставившихся на Аннабеллу с таким же интересом, как и их мать. Зато их сестра смотрела не на Аннабеллу, а на него. У нее был открытый взгляд, как у отца. Он не стал таращиться на нее так же откровенно, как она на него, однако успел отметить про себя ее миловидность. Потом его вниманием завладела хозяйка, сказавшая:
– Ну и худа же ты, милочка! Придется тебя подкормить, иначе какая из тебя работница! Садитесь-ка оба. – Она указала на скамью, приставленную к камину. – Сперва согреем внутренности бульоном, а потом поговорим. Вот это мой старший сын, Вилли. – Она указала на юношу повыше ростом, который, кивнув Аннабелле, ничего не ответил. – А это Майкл, младший. – Майкл тоже кивнул Аннабелле, глядя на нее немигающим взглядом. – Еще есть Сеп, младший. Он сейчас придет. А это моя дочь, Агнес. Вы очутились здесь благодаря тому, что она скоро выйдет замуж и покинет нас. Остальные объяснения потом. Неси бульон, Агнес.
– Все готово, мама.
Агнес подбежала к другому очагу, с двумя печами для выпечки хлеба и с большой кастрюлей над огнем. Ловко подхватив кастрюлю, она поднесла ее к столу, опустила на деревянную подставку и разлила наваристый бульон по мискам, которые с улыбкой подала проголодавшимся путешественникам.
Аннабелла еще никогда не пробовала такого супа. Дома готовили разные супы: гессенский, с зайчатиной, с куропатками, с фазанами, «по-королевски», но всем им было далеко до этого бульона.
– Хотите добавки? – осведомилась Агнес, наклонившись к ней.
– Если позволите. Очень вкусно! Фермерская дочь уставилась на новую служанку, с трудом удерживаясь от смеха: она решила, что Аннабелла корчит из себя леди, вроде той, что живет в поместье Фалкон, за болотом.
– Хватит с нее, – вмешалась миссис Фэрбейрн, – иначе в нее не поместится ужин. Кстати, девочка, где ты научилась так говорить?
Аннабелла старалась не смотреть на Мануэля, хотя знала, что он испепеляет ее взглядом.
– Я воспитывалась в монастыре, – пролепетала она.
– Вот оно что! – сказала хозяйка.
– В монастыре? – переспросила Агнес. У нее возник тот же вопрос, что и у всех, но она, в отличие от остальных, решила не держать недоумение при себе: – Если ты воспитывалась в монастыре, то как случилось, что ты?..
На помощь Аннабелле пришел Мануэль. Он отвечал весьма убедительно:
– Ее родители умерли, близкой родни у нее не осталось, поэтому она подалась в мою семью. Мы – ее дальние родственники, у нас все не так, как она привыкла, но все-таки какой-никакой дом.
Глядя на него, оба брата степенно кивали, словно говоря: «Вы хорошо поступили, что пригрели ее».
– Какая жалость! – молвила миссис Фэрбейрн. – Что ж, такова жизнь. Подавай ужин, Агнес. А вот и остальные! – Она обернулась к двери и обратилась к вошедшим мужу и младшему сыну: – Быстрее ешьте бульон, сейчас подадут ужин. У нее хорошая речь. Она объяснила нам, в чем тут дело. – Хозяйка кивнула в сторону Аннабеллы и почти слово в слово пересказала легенду Мануэля. Фэрбейрн и Сеп, глядя на Аннабеллу, понимающе кивали. – Давайте усаживаться. Начнем с тебя, Ма-ну-эль. Ничего себе имечко! Никогда такого не слышала. Одним словом, твое место будет здесь. А твое, девочка, – она ткнула в место напротив, – вот это. Отныне вы станете есть с нами. Все мы – одна семья. Если вы проживете с нами так же долго, как Джек и Рут, ваши предшественники, то это значит – целых одиннадцать лет! Они бы не расстались с нами, если бы он не получил в наследство кусочек земли на юге. Естественно, что они поехали туда. Место рядом с тобой, – сказала она Аннабелле, – принадлежит Бетти. Бетти уехала хоронить мать. Сегодня утром мы посадили ее в поезд до Блейдона. Ее не будет дней пять-шесть. Но, сколько бы ни продлилось ее отсутствие, место остается за ней. Бетти – славная девушка, она помогает мне по кухне и в хлеву. Твоей заботой будет дом. С утра Агнес расскажет тебе, что к чему. Ко времени ее свадьбы ты все освоишь.
– Да, мэм, – тихо отозвалась Аннабелла. Ответ миссис Фэрбейрн был, наоборот, громким:
– Я же говорила: никаких «мадам» и «мэм», просто «хозяйка». Я хозяйка, ею и останусь до смертного часа.
Тем временем Агнес Фэрбейрн уставляла стол большими накрытыми блюдами. Кульминацией стала огромная сковорода с зажаренной свиной ногой, обложенной исходящими соком печеными яблоками.
В середине трапезы Аннабелле вдруг почудилось, что все происходящее ей только снится; и как раз в тот момент, когда она почувствовала, что не сможет больше проглотить ни одного кусочка, Агнес подала огромный фруктовый рулет и кувшин горячего сиропа.
Она посмотрела на Мануэля. Он словно ждал, чтобы она обратила на него внимание, и радостно улыбнулся ей. «Он счастлив, – подумалось ей. – Я тоже буду здесь счастлива. Только все это так прекрасно, что просто не может быть правдой».
Когда трапеза наконец завершилась, мужчины пересели на скамью.
– Хочешь трубочку? – предложил Фэрбейрн Мануэлю, не оборачиваясь.
– Не откажусь, сэр.
– Тогда подходи.
Мануэль отодвинул свой табурет и, переглянувшись с Аннабеллой, словно говоря: «Я же сказал, что нам повезло», – присоединился к мужчинам, усевшимся у огня.
Аннабелла тоже была бы не прочь погреть ноги у огня, но она быстро усваивала все уроки. Вскочив, она принялась составлять посуду на край стола, чем добилась похвалы хозяйки:
– Молодец! Чем быстрее ты с этим справишься, тем быстрее сядешь отдыхать. Агнес поможет тебе, а так как ей не терпится узнать, что это за свертки, – она кивнула на свои покупки, – то ставлю десять против одного, что бедная посуда и опомниться не успеет, как окажется на полках.
Агнес засмеялась и стала освобождать свою часть стола с такой прытью, что Аннабелла не поверила своим глазам. «Значит, здесь ценят скорость. Буду этому учиться», – сказала она себе. Ей очень хотелось здесь прижиться, ради этого она была готова трудиться не покладая рук.
Мануэль, заметив, как она старается, подумал: «Она способная ученица». Он некоторое время не спускал глаз с ее юбок и стройного стана, а потом уставился на огонь, языки которого тянулись к дымоходу. Ему снова вспомнилась Марджи. Разве она не предрекала, что ему суждено попасть к богатым людям? Почему он вспомнил сейчас о ней? Потому, наверное, что она умела разглядеть в огне разные причудливые картины. Сыграет ли этот дом важную роль в его жизни? Глядя на Агнес Фэрбейрн, покидающую комнату с грудой посуды, он подумал, что на сей раз хозяйская дочь не сделает его богатым. Ведь у нее уже есть жених, а значит, эта часть сказки закончилась, не начавшись. Но почему его именно сейчас потянуло на воспоминания о Марджи? Уж не встретит ли он здесь кого-то еще? Женщину? Зачем задавать себе дурацкие вопросы? Он знал, что не желает встречи с женщиной. В глубине души он чувствовал, чего ему хочется на самом деле, хотя ни на минуту не сомневался, что это невозможно… Довольно шальных мыслей! Пока все устраивается как нельзя лучше. Они оказались в прекрасной семье; он понимал, что, как ни трудна окажется работа, его отношение к этим людям не станет хуже и он, если у него останется возможность решать, пробудет здесь так же долго, как его предшественники.
А как же Испания? Он увидел в языках пламени лицо Марджи, услышал ее голос, заглушивший смех и разговоры вокруг очага, и мысленно ответил ей: «К черту Испанию! Меня прибило в уютную гавань, и я не выйду из нее по своей воле, поэтому не тревожься больше из-за меня, Марджи, и меня не тревожь! Почивай себе с миром».
4
«Плоская ферма» была обязана названием своему расположению: она раскинулась на пустом месте, открытая всем ветрам, с какой бы стороны они ни налетали.
На ферме было полторы сотни голов крупного рогатого скота, сотня из которых – дойные коровы; овцы, свиньи, гуси и куры; обширные участки отводились под картофель и свеклу, а также различные овощи.
Фермерский дом и окружающие его пятьдесят акров угодий принадлежали семейству Фэрбейрнов вот уже восемь поколений, о чем говорилось в толстой книге, лежавшей на видном месте, хотя Фэрбейрн утверждал, что дом на этом месте стоял не одну сотню лет, задолго до того, как появилась собственно ферма, и в доме этом проживали исключительно Фэрбейрны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41