– Вы наш новый помощник? Отец Томазо говорил, что вы должны приехать.
– Правда? – мрачно отозвался Диего. – Мне следовало бы догадаться.
– Вы слишком богатый, чтобы здесь работать, – проговорила одна из девочек. – У вас даже ботинки начищенные.
– Не волнуйся, они быстро запылятся. Так куда вы носите эту черепицу? – Диего поднял с пола несколько плит, готовый нести их, куда следует.
– На другую сторону дома, туда, где работают взрослые. Только смотрите не уроните. Черепица стоит дорого, – пояснил другой мальчик.
– Постараюсь поаккуратнее, – пообещал Диего.
– Вы разговариваете как мы, – сказал один из младших мальчиков.
Диего замер на месте. Сам того не заметив, он отвечал им на том языке, на котором разговаривали бедняки этого города. Он вообще не подозревал, что все еще помнит говор своего детства.
– Раньше я жил здесь.
Любопытные глаза малышей недоверчиво смотрели на него.
– Но вы богатый, – произнесла та же девочка.
– Раньше я был очень бедным, – ответил Диего.
– А отец Томазо говорит, что мы здесь все богатые, раз у нас есть крыша над головой и еда каждый день.
Диего обвел детей внимательным взглядом. Аккуратно подстриженные головы, сияющие глаза, тела, освобожденные от мук голода, алкоголя, наркотиков.
– Это так и есть, – медленно произнес он.
– Думаю, отец Томазо прав.
– Он всегда прав, – сказал мальчик, который просил Диего не ронять черепицу. – Так вы несете или нет? Нам нужно все это перетаскать за сегодня.
– Как скажешь, босс, – отозвался Диего, направляясь к выходу.
В конечном счете, все оказалось не так тяжело, как он боялся.
Порция услышала сигнал, созывающий на обед, – громкий стук деревянной ложки о медный горшок – и поспешила закончить свой урок.
Она отпустила детей, наказав им вымыть руки перед тем, как отправиться в столовую, затем взяла свои потрепанные учебники и пошла к себе, чтобы освежиться и переодеть майку, промокшую от пота.
Выйдя на яркий солнечный свет, Порция увидела группу добровольцев и детей, направляющихся в столовую со стройки. И вдруг окаменела на месте, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги.
Через двор прямо к ней шел Диего Саес.
Порция уцепилась за дверной косяк, чтобы не упасть.
Невозможно, чтобы это был он! Однако это на самом деле был Диего Саес – широкоплечий, высокий, темноволосый.
Порция в изнеможении прислонилась к стене.
Пот стекал по его спине. Грудь и голова тоже были мокрыми. Диего не жаловался, трудясь под палящим солнцем на стройке в обществе нескольких студентов и стайки ребятишек, но обрадовался, когда услышал сигнал к перерыву.
Шагая по двору, Диего задавался вопросом, какие еще сюрпризы приготовил для него отец Томазо.
Он был в каком-то странном настроении. Преобладало чувство физической усталости после двух часов работы на стройплощадке, но он испытывал и отчетливое удовлетворение оттого, что добровольно трудился ради столь прекрасной цели.
Другие немного сторонились его, но Диего прекрасно знал, что ничто так не сближает людей, как совместный тяжелый труд.
Он снова обвел взглядом здание приюта, затем посмотрел на дверь, которая вела в классные комнаты, и увидел в дверном проеме Порцию Ланчестер.
Диего замер, потом медленным жестом вытер со лба пот. Началось, у него галлюцинации. Привидения одолевают его, вызывая немыслимые терзания.
Это не может быть Порция. Она находится в сотнях тысяч миль отсюда, в своем прекрасном доме, построенном в восемнадцатом веке, такая далекая и прекрасная, точно уникальная драгоценность в бархатном футляре.
Стройная фигурка резко повернулась и исчезла в глубине помещения.
Порция убежала назад, в дом. Это и вправду был он! Не видение, не мираж. Диего Саес здесь.
– Порция!
Это был его голос, резкий, повелительный. Диего снова окликнул ее, на этот раз каким-то странным тоном, словно и он не мог прийти в себя от изумления. Она медленно повернулась, и ее сердце точно сжала чья-то ледяная рука.
– Как ты здесь оказалась?
Колени Порции подогнулись, так что ей пришлось опереться о стену.
Он был в одной рубашке, испачканной кирпичной пылью, мокрый от пота.
Воцарившуюся тишину нарушил звук быстрых шагов. И через мгновение из-за угла коридора показался отец Томазо. Увидев немую сцену, священник остановился, переводя глаза с одной неподвижной фигуры на другую, потом сказал, хитро посверкивая глазами:
– А, Порция, позвольте мне представить вам нашего нового, хотя и временного, добровольца. Именно о нем я говорил вам вчера.
Порция с шумом вздохнула.
– Я знаю этого человека. Он миллионер, и...
– ...и он когда-то жил в нашем приюте, – просто добавил отец Томазо.
– Не может быть!
– Я нашел Диего на пороге этого дома, когда ему было двенадцать. Он спал, и я разбудил его, предложил еду, но он был недоверчив и пуглив, как звереныш, поэтому убежал от меня. Я смотрел ему вслед, босоногому, с костями, выпирающими наружу из-под лохмотьев одежды. На следующий день я снова нашел его, спящего на пороге другого дома, и опять предложил еду. Он еще много раз убегал от меня, но потом остался. Остался до того самого дня, как отправился завоевывать мир. – Так, ты завоевал мир, Диего? Или это мир завоевал тебя?
Лицо Диего казалось спокойным точно вылитым из стали. Вместо ответа он повернулся и зашагал прочь.
– Снова убегаешь? – проговорил ему вслед отец Томазо.
– Нет, – резко отозвался он. – Просто опять присоединяюсь к когортам проклятых.
– Ты вовсе не проклят, Диего.
Спокойная уверенность священника взбесила Диего. Он обернулся, лицо его исказила гримаса гнева.
– Да что вы знаете об этом? Стоите тут и дразните меня, но вы же ничего не понимаете. Спросите у нее, проклят я или нет. Спросите, что я с ней сделал.
Священник повернулся к Порции.
– Так значит, он проклят? – спокойно спросил он.
Ее глаза метнулись к Диего Саесу. Сердце колотилось так сильно, что она задыхалась. Она вспомнила Диего таким, каким его знала, – властным, самоуверенным, срывающим с нее одежду, обладающим ею...
И вдруг перед ее внутренним взором предстала фотография мальчика, свернувшегося на пороге дома, – та фотография, что заставила ее бросить все, чем она жила прежде, и приехать сюда.
Оба изображения наслоились друг на друга, растворяясь одно в другом. Мужчина и мальчик.
На Порцию нахлынуло столь мощное чувство, что она больше не могла ему сопротивляться.
– Не смотри на меня так, – глухо уронил Диего. – Я не заслуживаю твоей жалости. Я думал, что ты такая же, как... – его голос пресекся, но он нашел в себе силы продолжать: – ...как Мерседес де Карвельо. Жена человека, который владел поместьем, где я родился, где работали мои родители. Сначала от непосильного труда умер мой отец. Потом она убила мою мать – просто переехала через нее на своей спортивной машине, когда села за руль пьяной. Я обвинил ее в убийстве, и она вышвырнула меня вон. Пешком я пришел в Сан-Кристо, и отец Томазо подобрал меня на улице. Через много лет я поклялся, что выкуплю поместье у разорившегося Эстебана де Карвельо, и я так и сделал. Тогда его жена пришла ко мне в отель и предложила себя – мне, сыну ее батрака, – только за то, чтобы я позволил ей жить в ее доме. Я выгнал ее прочь.
Голос Диего снова прервался, через миг он снова заговорил:
– Я думал, что ты такая же. Я думал, что, как и Мерседес де Карвельо, ты считаешь, что слишком хороша для меня. Не хочешь испачкаться.
Порцию охватила страшная слабость. Голос Диего доносился откуда-то издалека.
– Я так хотел тебя... Господи! За все следует наказание. Я получил сполна за то, что сделал с тобой. Твое презрение для меня худшее из наказаний. Я полюбил тебя. Полюбил ту, что должна была только ненавидеть и проклинать меня. Каждый божий день я просыпаюсь и думаю о том, что единственная женщина, которую я когда-либо любил, испытывает ко мне отвращение. – Он перевел взгляд на отца Томазо. – По-вашему, падре, это не называется быть проклятым?
Он повернулся к ним спиной. Сдавленный, приглушенный крик вырвался из груди Порции, и отец Томазо пристально посмотрел на молодую женщину.
– А теперь, – медленно проговорил он, – ваша очередь принять решение. У вас в руках ключ от его темницы. Вы выпустите Диего или оставите в его собственном аду? Выбор за вами.
Священник повернулся и пошел прочь. Порция хотела окликнуть его, остановить, но не могла пошевелиться.
Слова отца Томазо продолжали звучать в ее мозгу. Выбор за вами.
Выбор? Она должна была спасти брата, спасти Солтон, и не только согласиться на условия дьявольской сделки Диего Caeca, но и принять тот стыд, что купивший ее человек способен так воспламенять ее в постели. И потом, когда он вышвырнул ее прочь, ей оставалось только терпеть свой позор и чахнуть по мужчине, который обошелся с ней подобным образом.
Когда шаги отца Томазо стихли в отдалении, Порция посмотрела на Диего. Он стоял неподвижно, повернувшись к ней спиной и ссутулившись. Наконец он взялся за ручку двери.
Она должна сделать выбор – здесь и сейчас. Дать ему уйти, позволить прожить остаток жизни, проклиная и ненавидя себя. Или же...
Порция подумала о том, каким он был когда-то – потерянный, бездомный ребенок. Без семьи и даже без обуви, он спал на пороге чужих домов, как тот мальчик с фотографии.
– Диего... – с усилием произнесла она и заметила, как он весь напрягся. – Диего... я...
Ее горло словно сжала чья-то ледяная рука, и она только тихо всхлипнула.
Диего обернулся. Его глаза казались потухшими, и она бросилась к нему, протягивая руки. Да, она сделала свой выбор, и весь окружающий мир утонул в водовороте чувств, будто огромная, очищающая волна подняла ее вверх, смывая все ужасные переживания – стыд, вину, гнев, ненависть.
Порция обняла Диего, пачкая свое лицо о его грязную рубашку.
Какое-то мгновение он стоял совершенно неподвижно, но потом резко и судорожно прижал ее к себе. Она почувствовала, что он дрожит, что хриплое дыхание с трудом вырывается из его горла, и еще крепче сжала свои объятия. Она больше никогда, никогда его не отпустит. Рыдания; сотрясли, ее грудь.
– Господи, Порция... прошу тебя, не плачь.
Но она рыдала все сильнее, заливая Диего целым потоком слез. Он разжал руки, нежно приподнял ее лицо к себе и приник к дрожащим губам.
Полуденный жар превратил ее маленькую комнату в раскаленную печь, но Порции было все равно. Даже если бы вокруг нее плясали языки адского пламени, она все равно пребывала в раю.
Стащив с Диего грязную рубашку, покрывая его тело поцелуями, она увлекла Диего на узкую постель.
– Порция! – простонал он.
– Я так хочу тебя, – бормотала она.
Шаткая кровать с трудом выдерживала вес их тел, но им обоим было не до этого. Диего нежно произнес что-то по-испански, и Порция поняла, что никогда прежде он никому не говорил этих слов.
Перед ними открывался новый, волшебный мир. Диего властно прижал ее к себе, и она устремилась к нему в ответном порыве, загораясь от его пламени...
Затем они долго молча лежали, обняв друг друга. Наконец Диего медленно проговорил:
– В тебе вся моя жизнь, Порция. Что бы теперь ни случилось, моя судьба в твоих руках.
– Я люблю тебя, – сказала она. – И только это имеет значение.
Он крепче обнял ее.
– Несмотря на то, что я сделал?
– Теперь это неважно. – Порция приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в глаза. – Я не горжусь тем, что сделала, но это было ради брата. Поэтому я и принесла тебе чек: просто хотела выкупить уважение к себе. – Ее взгляд помрачнел. – Мне казалось, что ты ничтожество – испорченный, надменный, эгоистичный. Я тебя возненавидела. Но еще больше возненавидела себя – за то, что влюбилась. Влюбилась, несмотря ни на что. Я понимала, что должна радикально изменить свою жизнь, и когда мне на глаза попалась фотография с рекламной брошюры... этот мальчик, который спал на пороге чужого дома... Я подумала, что это придаст какой-то смысл моему существованию. Но мне никогда, никогда не приходило в голову, что этим мальчиком мог быть ты! Я никогда не думала, что найду здесь тебя – тебя настоящего...
Сумрачная гримаса исказила лицо Диего.
– Я виновен во всем, в чем ты меня обвиняешь. Я захотел тебя – и захотел на своих собственных условиях и для своих целей. Я искал еще одну любовную интрижку, развлечение, которым обычно заполнял свою жизнь. Но справедливость восторжествовала. Правый суд нашел меня, осудил и выставил на посмешище. Чем больше я узнавал тебя, тем яснее понимал, как ты для меня опасна. Ведь я думал, что должен презирать тебя, что ты такая же, как Мерседес де Карвельо... Вот почему я решил прервать наши отношения. – Его рука сжала ее плечо. – Но ты продолжала звучать во мне. Я протягивал руку к другим женщинам, но не мог до них дотронуться. Мне нужна была только ты, – женщина, которая продалась мне. В тот день, когда ты пришла ко мне со своим чеком, я ударил человека, который оскорбил тебя. Твой приход позволил мне осознать, что моя жизнь стала пустой и бессмысленной... Потом отец Томазо написал мне. Я ни разу не приезжал сюда с того самого дня, когда вышвырнул Мерседес де Карвельо из своего гостиничного номера... Но на этот раз... на этот раз я решил, что поеду.
Порция потерлась щекой о его грудь:
– Ты вернулся домой, Диего, и я была здесь, я ждала тебя, хотя и не подозревала об этом. Ждала настоящего Диего Caeca, какого раньше не знала, – не только мальчика, который прежде ночевал на улице, но и мужчину, который так много дает тем, кто нуждается.
– Они могут рассчитывать на мои деньги, – проговорил Диего, обнимая ее, – но ты, Порция... тебе принадлежит мое сердце.
– Больше мне ничего и не нужно.
Солтон заливал солнечный свет, он отражался в бесчисленных окнах дома. Порция остановилась; посреди южной лужайки, обнимая Диего, прижавшись к нему и чувствуя себя неимоверно счастливой. Стояла такая прекрасная погода, что свадебный ужин проходил на открытом воздухе, под сенью старых дубов.
Порция отпила шампанского. Облаченная в темно-желтое платье, Сьюзи Уинтертон подняла свой бокал и помахала им, привлекая внимание Порции.
– Ну, и кто был прав? Разве я тебе не сказала, что он – именно то, что тебе нужно? – Сьюзи ослепительно улыбнулась Диего. – Знаете, я ей это объяснила сразу же после нашей встречи в опере. Именно то, что доктор прописал: вы женитесь на ней и увезете на свое чудесное ранчо в Аргентине.
– В Марагуа, – поправил ее Диего. – И это не в Южной Америке, а в Центральной.
– Да пусть будет где угодно. – Подруга пожала плечами, продолжая улыбаться им обоим, потом отпила шампанского.
– И это не ранчо, – сказал Диего, слегка улыбаясь.
Сьюзи не сдавалась:
– Неважно, я уверена, что это что-то великолепное и вы там будете невероятно и оглушительно счастливы! И у вас будут прекрасные и обожаемые дети – много, очень-очень много!
Порция почувствовала, как рука Диего крепче обнимает ее талию.
– Да, у нас будет очень много детей, Сьюзи. У нас уже есть несколько, а будет еще больше. – Увидев, как в изумлении расширились глаза подруги, Порция пояснила: – Диего превратил свое поместье в Марагуа в детский дом, Сьюзи. Он уже давно финансирует детские приюты, но на этот раз это будет нечто совсем иное – убежище вдали от городских трущоб, на чистом воздухе.
– О, как здорово! – с восторгом воскликнула Сьюзи. – У тебя есть все, Порция! Такой сексуальный мужчина, который страшно богат и при этом так великодушен и щедр! Нет, правда!
Она со смехом расцеловала в щеки их обоих и упорхнула прочь, а Порция тихо сказала:
– Да, у меня есть все – и еще столько всего такого, о чем я раньше даже не подозревала!
Рука Диего приподняла ее лицо.
– Полностью с тобой согласен, дорогая. – Его губы нежно коснулись ее губ. – Теперь я имею все, чего только может желать мое сердце.
В течение долгой минуты они смотрели друг на друга. Потом раздался звон ножа о хрусталь бокала, и чей-то голос воззвал к тишине.
– Молодые!
Все подняли бокалы, зазвучали поздравления, и Порция тоже выпила за здоровье молодой пары, глядя, как ее брат и его жена вместе режут свадебный торт.
– Твоя свадьба тоже должна была состояться здесь. Это твой дом, – сказал Диего, пристально глядя на нее.
Порция покачала головой:
– Мой дом там, где ты. У меня была чудесная свадьба.
И она снова вспомнила крошечную часовню приюта, мысленно увидела, как идет к алтарю в свадебном платье, сшитом старшими девочками. Увидела процессию из детей, которые несли цветы, и великолепного мужчину, ожидавшего ее у алтаря.
Когда они преклонили колени, Порция подняла голову и посмотрела в мудрые глаза старого священника, венчавшего их.
– Что ж, ты сделала хороший выбор, – сказал он ей.
От воспоминаний на глазах у Порции выступили слезы. Да, она сделала правильный выбор для своего сердца и души, да и для тела тоже. Она взглянула на Диего, на мужчину, которого любила, и который любил ее, несмотря на то, что с ними случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12