– Порез нужно промыть и продезинфицировать, – выдохнула она.
– Не обязательно… – Низкий голос звучал глухо, на виске неистово пульсировала жилка. – Глэдис…
– Право же, Мартин! Ты ведешь себя как мальчишка!
– Согласен. Как мальчишка…
Взгляды их встретились. С губ женщины сорвался тихий стон.
– Мартин, – прошептала она, – пожалуйста…
– Что? – хрипло переспросил он, здоровой рукой убирая прядь волос с ее лба. – Что мне для тебя сделать? Скажи – я исполню все.
Поцелуй меня, подумала она, прикоснись ко мне, дай мне силы признаться, что я вовсе не ненавижу тебя, не презираю тебя, не… не… Но вслух были произнесены совсем другие слова:
– Я хочу, чтобы ты позволил мне промыть и перевязать рану. Твоя нелепая причуда занесла нас на край света. Если порез воспалится, я не буду знать, где искать врача.
– Ты права. – Он обернул ладонь платком и вежливо улыбнулся. – Невелико удовольствие застрять здесь с мужем-калекой. Что я за эгоист! Налей себе лимонаду, Глэдис. Хильда приготовила его специально для тебя. Я займусь царапиной, а потом мы вместе поужинаем. Ты меня извинишь?
– Разумеется, – отозвалась она столь же вежливо, отвернулась и поглядела на море, где миллионы звезд уже вспыхивали, переливаясь на черном бархате неба… И смахнула непрошеные слезы.
На следующее утро она проснулась ни свет ни заря.
Щебетали птицы, шумели листвой дубы, издалека доносился рокот волн. Совсем не то что вставать по будильнику, улыбнулась Глэдис.
Надев огненно-рыжий ситцевый сарафан, она спустилась в кухню. Хильда с улыбкой подала гостье чашку крепкого черного кофе и вопросительно подняла брови, что соответствовало фразе: «Что бы вы хотели на завтрак?»
Состоялся обмен жестами, взрывами смеха, и наконец Глэдис уселась за деревянный стол со стаканом йогурта. Двери, выходящие на террасу, были открыты. Свежий воздух, благоухание цветов и запах моря подстегивали аппетит. Молодая женщина налила себе вторую чашку кофе, выпила ее на террасе и спустилась в сад.
Утренние лучи солнца словно по волшебству преобразили утес – а может быть, выспавшись и повеселев, она воспринимала окружающую обстановку совсем иначе, нежели накануне? Вчера дом показался несколько мрачным, но теперь она видела: здание превосходно вписывается в пейзаж. Да и утесы уже не внушали такого ужаса. Ведь с вершины открывался удивительный, залитый солнцем мир…
Повинуясь минутной прихоти, Глэдис сбросила сандалии, взяла их в руки и побрела вокруг дома туда, откуда доносился стук. Должно быть, Якоб тоже поднялся с утра пораньше.
Но это был не старик. На заднем дворе она обнаружила Мартина. Одежду его составляли шорты, рабочие кожаные перчатки, потертые кроссовки – и ровным счетом ничего больше. Он орудовал кувалдой, снова и снова обрушивая ее на огромный серый валун.
Фагерст был просто великолепен! Солнце золотило его обнаженные плечи, тело поблескивало от пота, под кожей ритмично перекатывались четко очерченные мускулы. Мартин тихо всхрапывал при каждом взмахе. Всякий раз, когда кувалда взлетала вверх, у Глэдис перехватывало дыхание, и только когда железо ударяло о камень, она облегченно переводила дух. Что-то подсказывало ей, что не следует прятаться в тени куста сирени и наблюдать за мужем исподтишка…
– Глэдис!
Молодая женщина смущенно потупилась. Она и не заметила, как Мартин обернулся! Улыбнулся, опустил кувалду, утер лицо и шею лежащим рядом полотенцем.
– Прости… – Он отбросил полотенце и шагнул к ней. – Я не хотел тебя будить.
– Ты меня не будил. Я всегда встаю рано.
– Вот и я тоже. Старая привычка. Если хочешь успеть что-то сделать, надо приступить к работе, пока солнце еще невысоко. Ты хорошо выспалась?
– Превосходно. А ты?
– Дома мне всегда хорошо спится.
Обычно так оно и было, но на сей раз Мартин полночи проворочался в постели, думая о Глэдис. Когда он наконец задремал, нахлынули тревожные, неспокойные сны и не давали покоя до самого рассвета. Владелец острова надеялся избавиться от наваждения, попотев хорошенько, но при одном взгляде на жену все его благие намерения развеялись как дым. Глэдис походила на античную статую, на босоногую Венеру, и ветер трепал ее волосы и подол огненно-рыжего сарафана…
– А что ты, собственно говоря, делаешь? – поинтересовалась Венера.
– Изображаю из себя идиота, – усмехнулся Мартин. – По крайней мере, так утверждает Якоб. Я подумал, славно было бы разбить здесь цветник. Якоб же считает, что я с валуном не справлюсь, сколько бы ни старался. – Он нагнулся, захватил горсть земли и просеял ее сквозь пальцы. – Может, старик и прав, но черт меня дери, если я сдамся без боя. – Чтобы Мартин Фагерст сдался без боя? Не может того быть! Разве ее, Глэдис, собственный пример не наглядное тому подтверждение? – подумала она. – Кроме того, за последнее время я изрядно обленился. Слишком много деловых ланчей. – Мартин фыркнул. – На Стервике сбросить пару фунтов не проблема.
– Ты вырос здесь, в этом доме?
Мартин рассмеялся.
– Не совсем. А ну-ка, – он отобрал у жены сандалии и опустился перед нею на колени, – дай помогу.
– Нет, – отпрянула Глэдис. – Я сама справлюсь…
Но Мартин уже оторвал от земли ее ножку, обхватил точеную ступню длинными загорелыми пальцами. И сердце ее снова затрепетало, глупо и без повода.
– Мартин, право же! Я не инвалид. Я просто…
– … Беременна, – тихо докончил Фагерст, поднимаясь. Он встретился с женой взглядом и ласково положил ладонь на ее живот. – И это мой ребенок. Пошли, – протянул он руку.
– Ох, нет, я не хотела тебя отвлекать. Ты занят…
– Валун и я враждуем с незапамятных времен. Так и быть, на сегодня мы заключим перемирие. – Мартин рассмеялся и потянулся к руке Глэдис. – Пойдем со мной. Это ведь теперь и твой остров тоже. Дай я покажу его тебе.
Нет, это не ее остров, и никогда им не будет! Но Мартин уже завладел ее ладонью, и потом, почему бы не совершить экскурсию?
– Пошли, – согласилась она и побрела рядом.
Мартин показал ей все, и видно было, что он страшно гордится островом. Старые амбары и пастбища, и белые пятнышки в долине – Мартин уверял, что это овцы, – и даже пушистые цыплята, что с писком вылетали из-под ног, – все это было для него важно и дорого. Наемные работники об этом знали и бесконечно уважали хозяина. Глэдис прочла это на их лицах.
Наконец, они сошли вниз по пологому склону к небольшой рощице. Морские ветры придали деревьям необычную форму.
– Это сердце Стервика, – тихо проговорил Фагерст.
– Липы? Ты сам их посадил?
– Нет, – улыбнулся Мартин. – Деревьям уже много лет. Я только забочусь о них, хотя, должен признать, для того чтобы восстановить рощу, потребовались годы. Пока я не откупил эти земли, здесь царило настоящее запустение.
– Так это не фамильная усадьба?
– Ты полагаешь, я унаследовал и дом и остров? – Мартин рассмеялся, словно услышал удачную шутку. – Честное слово, нет. – В следующую секунду губы его дрогнули, он засунул руки в карманы, но глаз не отвел. – От родителей ко мне перешло только имя, да и то сомнительное. Я ведь сейчас ношу не свою фамилию.
– Прости, – смутилась Глэдис. – Я не хотела лезть не в свое дело.
– Не надо извиняться. Ты имеешь право знать обо мне все. – Мой отец был моряком. Мать забеременела, и он женился на ней только потому, что она угрожала заявить в полицию и наплести про изнасилование. Он ушел из дома, как только я родился.
– Бедная женщина!
– Прибереги жалость для более достойного! – Мартин зашагал вперед, и Глэдис чуть ли не побежала рядом, стараясь не отстать. Низкая каменная стена обозначила край утеса, бурой полосой выделяясь на фоне моря. – Сомневаюсь, что все произошло именно так, как она описывала… Она была проституткой в приморской таверне. – Голос Мартина звучал холодно и безразлично. Прислонившись к стене, он сосредоточенно глядел на воду. – Она сама проболталась, когда надралась в стельку.
– Ох, Мартин, мне так жаль…
– Почему? Такова жизнь, и я рассказываю об этом не затем, чтобы меня пожалели. Просто ты должна знать о муже все, даже самое худшее.
– И самое лучшее тоже! – Глэдис глубоко вздохнула и нашла в себе силы облечь в слова сокровенную мысль: – Твое решение насчет ребенка… нашего ребенка… Не всякий бы так поступил!
– Однако тебе оно не пришлось по душе.
– Я не очень люблю, когда решают за меня.
Мартин улыбнулся краем губ.
– По-твоему, я тиран и деспот?
Глэдис рассмеялась.
– И почему мне кажется, что я не первая, кто пришел к этому сногсшибательному выводу?
– А, понимаю. Ты и Якоб объедините усилия, чтобы научить меня смирению!
– Тебя? Смирению? – Глэдис возвела глаза к небу. – Может, старик и чародей, да вот только я колдовать не умею. А кстати, кто он такой? У меня такое ощущение, что Якоб не просто наемный слуга.
Мартин улыбнулся.
– Как назвать человека, который спас не только твою жизнь, но и душу? – Он поймал прядь золотисто-каштановых волос и рассеянно принялся наматывать ее на палец. – Якоб подобрал меня на стокгольмской улице. Мне было десять, и я уже два года перебивался самостоятельно.
– Но что сталось с твоей матерью?
Фагерст как бы беззаботно пожал плечами.
– Однажды утром я проснулся, а ее нет. Она оставила мне записку и немного денег… Пустяки. Я уже давно жил своим умом.
– Что? – тихо переспросила Глэдис, представляя, каково это для восьмилетнего малыша – открыть по утру глаза и узнать, что он один в целом свете!
– О, это несложно! Я был ловким пройдохой. На рынке всегда можно свистнуть горстку фруктов или пару картофелин, а смышленому парнишке ничего не стоит выманить у туристов монету-другую. – Мартин поморщился. – К десяти годам я стал опытным карманником. Но в один прекрасный день в мою жизнь вошел Якоб.
– Ты попытался его обворовать, а он поймал тебя с поличным?
Мартин кивнул.
– Уже тогда он казался не моложе Ноя, но хватка у него была железная. Якоб предложил мне выбор: либо он сдает меня в полицию, либо я иду с ним. Я пошел с ним.
– Но ведь у тебя была сестра… Алек – твой племянник, верно?
– Да, его мать и я именно так и воспринимали друг друга. Мы росли как брат и сестра, но, по чести говоря, мы не в родстве. Видишь ли, Якоб привез меня сюда, на Стервик, где он жил. Когда мне исполнилось четырнадцать, на остров приехала молодая супружеская пара – американцы шведского происхождения по фамилии Фагерст. И Якоб вбил себе в голову, что я непременно должен получить образование, а поскольку я немного освоил английский в Стокгольме, обхаживая туристов, он убедил американцев взять меня в Штаты.
– И они согласились?
– Они были добрые люди, а Якоб сыграл на их патриотизме. Они увезли меня к себе домой в Лос-Анджелес и отдали в школу. Я прилежно учился, получил стипендию, окончил университет. – Мартин пожал плечами. – Словом, повезло. Ну вот, у этой пары долго не было детей, потом вдруг родился Александр. Мне тогда исполнилось уже двадцать. Так что я к нему относился как к племяннику. Спустя несколько лет Фагерсты погибли в автокатастрофе. Я к тому времени уже кое-что из себя представлял, и мне разрешили оформить опекунство над Алеком. И вот я думаю, если бы Якоб оставил меня на улице, я не ворвался бы в твою жизнь и не разрушил ее…
– Знаю… – прозвучало еле слышно.
Мартин обнял ладонями лицо жены. Длинные густые ресницы скрыли выражение глаз, но он видел, как неистово забилась голубая жилка на виске.
– Дорогая моя, – прошептал он. – Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Только скажи, что у тебя на сердце.
Ложь – хорошая самозащита, но как лгать мужчине, который только что обнажил перед нею душу?
– Я… я не могу, – пролепетала Глэдис. – Я сама не знаю, что у меня на сердце. Знаю только одно: когда я с тобой, я чувствую… чувствую…
Он приник к ее губам. Какое-то мгновение она еще сопротивлялась, затем еле слышно произнесла имя мужа, обвила руками его шею и поцеловала в ответ.
11
Поцелуй лишил Мартина последних остатков самообладания. Сжимая жену в объятиях на овеянном ветрами утесе над морем, он дал себе клятву: эту женщину он никогда не отпустит.
– Скажи… скажи, чего ты хочешь?
– Люби меня, – выдохнула Глэдис, и Мартин подхватил ее на руки и понес к каменной сторожевой башне, что возвышалась над стеной.
Древняя башня напоминала о далеком прошлом. Сотни лет назад здесь расхаживали часовые, охраняя остров от пиратов.
Осторожно укладывая жену на пол, устланный чистым, благоуханным сеном, Мартин знал: в сегодняшней битве не будет ни победителя, ни побежденного.
Он начал раздевать Глэдис – медленно, стараясь не торопиться, смиряя сжигающее нетерпение. Но когда ее ладони скользнули по его груди, опускаясь все ниже и ниже, к напрягшемуся средоточию мужской силы, последние крохи самообладания оставили Мартина, и он сорвал с Глэдис сарафан.
И вот она перед ним, как есть, вся – кружево и шелк и благоуханная, разгоряченная плоть. Мартин снова попытался замедлить ход событий, но Глэдис ему не позволила. Она приподняла голову, ища его губы; погладила мускулистые плечи и грудь, провела рукой по упругому животу, а затем тонкие пальцы скользнули за пояс шорт. Мартин застонал, накрыл ладонью ее руку. Так, общими усилиями они сорвали шорты и отбросили досадную помеху прочь. Наконец распаленные страстью тела сплелись, и уже никакие преграды не мешали им, ибо они остались одни во всей вселенной.
Глэдис поняла: она любит Мартина Фагерста.
Дни и ночи сменяли друг друга. И каждый день и каждая ночь становились откровением.
Мартин, этот супермен, способный спасти гибнущую корпорацию и с кувалдой атаковать огромный валун, оказалось, не был лишен простых человеческих слабостей.
Он отказывался верить в кулинарные способности Глэдис. Однажды днем на зеленом лугу, где они уютно устроилась в траве среди ромашек, молодожены затеяли шутливый спор. Глэдис негодующе напомнила мужу про тесто, некогда обнаруженное им в ее кухне.
– Изволь запомнить, я пеку самые лучшие пироги на свете!
– Угу!
– Что ты хочешь сказать этим мерзким «угу»? Честное слово, пеку! Спроси у Дейви. Он обожает мои пироги!
– Дейви, тоже мне! – фыркнул Мартин. – Этот парень от тебя без ума. Подай ему отсыревший картон, он и его слопает за милую душу!
Глэдис бросила в него пригоршню ромашек.
– Дейви без ума только от собственной жены!
Мартин завладел рукою Глэдис и принялся задумчиво перебирать тонкие пальцы. Ему предстояло затронуть малоприятную тему, и финансист подыскивал нужные слова. Давно надо было исповедаться! Пустяки, конечно, но Глэдис должна знать о нем все.
– Это хорошо, когда человек без ума от собственной жены.
Молодая женщина улыбнулась, снимая белый лепесток с его волос.
– В самом деле?
– Я когда-нибудь говорил тебе, что уже был женат? – спросил Мартин, поднося к губам ее руку.
Дразнящая улыбка Глэдис погасла.
– Нет. Нет, не говорил.
– Так вот, я был женат. Целых три недели.
– И что же произошло? Впрочем, догадываюсь. Супруга подала тебе к обеду кусок отсыревшего картона, назвав его пирогом собственной выпечки, и ты от нее отрекся.
– Все не так просто. Оказалось, что мы совершенно чужие друг другу люди. Она хотела заполучить мое имя и мои деньги, а я…
– А ты? Чего хотел ты?
– А я хотел избавиться от нее. С первого же дня! Наш брак был ошибкой. Наверное, мы оба это знали.
– Так с какой стати ты на ней женился? Она что, тоже забеременела?
Едва оскорбительные слова сорвались с языка, как Глэдис уже пожалела о собственной несдержанности. Но сказанного не воротишь. Мартин выпрямился, лицо его окаменело.
– Нет. Она не забеременела. Будь это так, уверяю тебя, я по сей день был бы на ней женат.
– Да, разумеется, ты исполнил бы свой долг до конца. – Глэдис встала и отряхнула цветастую юбку от налипшей травы. – Безусловно, – повторила она, направляясь к дому. – Я и позабыла, что ты у нас – само благородство, сама порядочность! Извини, Мартин.
– Да что на тебя нашло? – Фагерт схватил жену за плечи и резко развернул к себе. – Ты злишься на меня за то, что я развелся с женщиной, которую не любил? Или за то, что поступил бы с ней по справедливости, если бы обстоятельства того потребовали?
– Я вообще не злюсь. – Глэдис натянуто улыбнулась. – Я просто… любопытна, как все женщины. В конце концов, я впервые узнаю о том, что у меня была предшественница.
– Повторяю: эти отношения ровным счетом ничего для меня не значили! Мы познакомились, вообразили, что влюблены, и поженились. К тому времени, как у нас открылись глаза, было уже поздно.
– Ну да, скоропалительные браки никогда к добру не приводят.
– Не городи чепухи! Между нашим браком и тем другим нет ничего общего. Я женился на тебе, потому что… потому что…
– Потому что я забеременела!
– Да! Нет! То есть… – И тут он замолчал. Разумеется, он женился на Глэдис именно поэтому, зачем отрицать? Стал бы он ни с того ни с сего делать предложение малознакомой женщине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15