Вот вы здесь. Проще простого.
– А что ты удивляешься? – обидчивым голосом проговорила Белл. – Мы ее любим. И если что-нибудь случилось…
– А с какой стати вам это пришло в голову? – Глория прищурившись посмотрела на дочь.
– Она улетела из Афин явно в спешке, – сказала Пам. – Нам не позвонила. Приехала сюда, а не домой. Не обижайся, мам, но…
– С чего бы это? – произнесла Глория таким тоном, что вода превратилась бы в лед.
– Но Ник-то мы знаем. Она скорее ногу отрежет, чем попросит помощи.
– А почему ей нужна помощь?
– Мама, – всплеснула руками Белл, – да что ты заладила, почему да почему? Мы же только говорим, что она как-то странно ведет себя. Нам она не чужая. Вот мы и приехали.
– Вы приехали всей компанией, вместо того чтобы просто позвонить?
Пам с Белл обменялись взглядами.
– Видишь ли…
– Да что мы ходим вокруг да около? – рассердилась Белл. – Короче, мы думали… как это сказать… считали, что Ник и этот человек…
– Александр Татакис, – холодно вставила Глория.
– Точно. Мы считали, что они споются. Мы решили… э-э-э… познакомить их. А тут Александр говорит Чину, что ему нужен переводчик. Я сказала об этом Ник и…
– Ваша сестра спелась с ним, это уж точно, – буркнула Глория.
– Ах, – вскинулась Белл и посмотрела на Пам. – Мы… не были уверены, что у них…
– Вы можете что-нибудь членораздельное произнести? Потому что ничего хорошего у них не вышло. Николь забеременела. И ваш разлюбезный Александр Татакис умыл руки.
Пам и Белл как ледяной водой облили. Чин и Аби вскочили с места с физиономиями, как у Говарда Фокса день раньше.
– Это правда? – воскликнул Чин.
– Умыл, говоришь? – крикнул Аби.
– Что здесь происходит, черт побери? – с негодованием воскликнула Ник, появляясь со стороны лужайки. – Ты же обещала, мама.
Все повскакали со своих мест.
– Дорогая, я не сказала им, что ты здесь.
– Ник? – вытаращила глаза Белл. – Ах, Ник, – прошептала она, чуть не плача.
– Почему ты сказала маме, чтобы она не говорила нам? – вступила Пам. – Мы же тебя любим, Ник. Мы хотим помочь.
– Спасибо, уже помогли. Вы все. – Ник взглянула на все семейство сверкающими от гнева глазами. – Кто вам дал право лезть в чужую жизнь?
– Не знаю, как в чужую, а в жизнь Александра Татакиса мы влезем, – громовым голосом загудел Аби. – Доберусь я до этого подонка…
– Доберемся, – поправил его не менее грозным голосом Чин.
– Доберемся, и он пожалеет, что на свет появился.
Дверь на веранду громко хлопнула, и раздался низкий голос:
– Это мы еще посмотрим. – В дверях стоял Александр с бледным от бешенства лицом и со сжатыми кулаками.
– Татакис, – холодно произнес Аби. Он шагнул в сторону Александра. То же самое сделал Чин. – Не думал, что ты решишься явиться сюда.
– Ну, давайте. – Александр сделал широкий жест, как бы подзывая их. – Посмотрим, какие вы храбрые. И кто вы такие, чтобы играть жизнью людей?
– Что ты здесь делаешь? – спросил Чин.
– Не твое дело.
– Ошибаешься, – рявкнул Аби. – Отвечай. Что ты здесь делаешь?
– Я приехал поговорить с Николь.
– Ты в своем уме?
– Был бы в своем, не приехал бы, – проговорил Александр, но уже не так воинственно. – Здесь она?
Никто не ответил, но все пятеро повернули голову в сторону лужайки. Александр двинулся к ступенькам, ведущим с веранды на лужайку. Чин и Аби тоже двинулись и преградили ему путь, но он уже увидел ее, свою Ник, глядящую на него так, будто он призрак. Он смотрел на нее и думал, как это она ухитрилась вселить в него два противоположных чувства: любви и ненависти?
Она собралась бежать. Он видел это по ее позе. Бежать, как бежала в ту ночь, как бежала в их первую встречу, но сейчас он ей не даст так поступить. Она должна увидеть его и сказать, почему не хочет остаться с ним. Он тоже все ей скажет. А там – будь, что будет.
Он тяжело вздохнул и посмотрел на Чина и Аби.
– Отойдите, – тихо проговорил он.
Чин скрестил руки на груди. То же сделал Аби.
– Это касается только Николь и меня. – Желваки заходили у него по скулам. – Я все равно пройду. Мне нужна Ник, нужна во что бы то ни стало. Вам ясно?
Глория быстро встала между своими зятьями и Александром. Она внимательно разглядела человека, которого заранее возненавидела. Он, похоже, не брился уже несколько дней, а волосы у него сбились так, словно он спал в стоге сена. Но Ник права, вид у него потрясающе сексуальный, а на дочь он смотрит так, что любая женщина ослабела бы.
Ник смотрела на него, в глазах ее сверкали слезы, так может плакать только любящая женщина, подумала Глория, и сердце у нее сжалось.
– Конечно, ясно, – мягко проговорила она. – Ясно как день. Чин, Аби, дайте ему пройти.
– Глория, ты в своем уме? Этот человек…
– Я в здравом уме и твердой памяти. Дайте ему пройти. – Она хлопнула в ладоши. – А ну все в дом. – Дочери нахмурились. Их мужья смотрели на нее, как на ненормальную. – Поверьте мне. С Николь все будет в порядке.
Она подталкивала их к двери, понимая, что они идут через силу, что дочери будут спорить с ней, а зятья отступят, но будут как сторожевые псы ждать команду, чтобы выскочить в любой момент.
Глория улыбнулась про себя. Мужчины такие предсказуемые. Как она об этом забыла?
12
Ник смотрела, как удаляются ее сестры и воинственные шурины, и глазам своим не верила.
Чудесно. Именно те люди, у кого рыльце в пушку, кто толкнул ее в объятия. Александра Татакиса, покинули ее. Даже мать пошла за ними в дом. Она не слышала, о чем шел разговор на веранде, но жесты их говорили за себя достаточно красноречиво. Мать была обеспокоена, сестры раздосадованы, их мужья взбешены… а Александр, знай, свое гнет.
Этому трудно было бы поверить, если бы она не знала, что он из-под земли достанет то, что хочет.
По части целеустремленности и напористости ему равных нет.
А сейчас он неторопливо спускается по широким деревянным ступенькам с гордым и независимым видом.
– Ник, – говорит он. Говорит негромко, почти ласково, что не вяжется с воинственным блеском в глазах. – Не беги, Ник. Я тебя предупреждаю. Больше ты от меня не убежишь.
Не беги? Что это, опять собачья команда? Ник подняла голову. Но он прав, она собиралась бежать, только вовсе не по тем причинам, которые приписывает ей он, а по своей воле.
Сложив руки на груди, она смотрела, как он спускается с последней ступени и идет в ее сторону. Он как с неба свалился, но она уже оправилась от шока и поняла, зачем он явился. Женщины не убегают из постели Александра Татакиса по ночам. Может, оно и к лучшему, что он здесь. Она не сбежала, она бросила его. Это не одно и то же, и он должен знать…
А вот то, что она беременна, ему знать необязательно. Он не должен знать этого! Ник почувствовала страх. От неожиданности у нее все выскочило из головы. Ее живот, ребенок, который там растет… Скрыть это невозможно.
Он остановился в нескольких шагах от нее и протянул к ней руки.
Ник затаила дыхание. Ее ребенок будет похож на него? У него будут его глаза? Его черные как смоль волосы? Неужели ее ребенок будет вечно напоминать ей об Александре, которого она так любит?
Надо выбросить эту глупость из головы. Сейчас не до этого. Да и все это неправда. Она только вообразила, что любит его. Какая женщина в здравом уме полюбит такого человека? Достаточно взглянуть на его оскал, чтобы убедиться: тут нечего любить.
Хотя его глаза прожигают ее насквозь, Ник была уверена – он не заметит, что она беременна. На ней безразмерная рубашка еще со студенческих лет – до колен.
– Thee mou, – прошептал Александр, – ты с ребенком!
Ник больше не колебалась. Она рванула с места и побежала. Он за ней.
– Ник! Стой!
Она побежала быстрей.
– Ник! – Его голос хлестнул ее словно плеть. – Николь! Ты с ума сошла? Ты же беременна, тебе вредно так бегать.
Она бежала по саду к фонтану, прячущемуся в его глубине.
– Ты что, не слышишь? – кричал он, преследуя ее по пятам. – Я приказываю тебе остановиться.
Вон оно, он весь в этом. Она резко обернулась. Щеки ее горели от негодования и отчаяния.
– Ник, – проговорил он, а она подняла руку и сделала то, что давно хотела, – ударила его по щеке.
– Чтоб тебе пусто было, Александр! – выкрикнула – нет, не выкрикнула, – прорыдала она. Слезы полились у нее из глаз, она оплакивала свою горькую судьбу.
– Киска, – прошептал он, обнимая и целуя ее.
– Уходи. – Она обхватила его за шею и прижалась к его груди. – Вали в свою Грецию, – рыдала она между поцелуями. – Вон из моей жизни!
– Не могу, gataki. – Он взял в ладони ее лицо. Он улыбался, но глаза его тоже были на мокром месте. – Я и есть твоя жизнь, а ты моя.
– Ну вот опять. – Ник прижалась к нему губами. – Видишь, ты опять уверен, что всегда все знаешь. Только ничего-то ты не знаешь. Если бы ты знал, как я тебя…
– Я люблю тебя, – тихо проговорил он. – Вот отчего я знаю. Я обожаю тебя, радость моя. Люблю больше всяких слов. – Он чуть отстранился и положил ладонь на ее живот. – И я буду любить всем сердцем этого ребенка и всех детей, которые у нас будут.
Ник принужденно засмеялась.
– Опять планируешь мою жизнь за меня.
– Да что ты, никогда.
– Александр. – Она схватила его за запястья. – Я смеюсь.
– А я серьезно, радость моя. Я никогда не дам тебе повода думать, будто я управляю твоей жизнью. – Он глубоко вздохнул. – Мой отец построил золотую клетку для моей матери, но клетка есть клетка. Я не хочу этого. У меня есть дом в Нью-Йорке, Ник. Когда тебе захочется, будем летать туда. Если хочешь работать, работай. Я люблю тебя. Ты мне нужна. Но я не хочу, чтобы ты была моей собственностью. Ты понимаешь?
– Понимаю, – ответила она, – понимаю, любовь моя. Сердце мое, душа моя, жизнь моя!
Александр притянул ее к себе и поцеловал. Ник вздохнула и откинулась назад.
– Я не знала о ребенке, когда ушла от тебя. Хотя, говоря честно, это мало что изменило бы. Я бы все равно ушла. Я не могла оставаться, считая, что ты хочешь отделаться от меня.
– Николь? Где ты?
– Это Аби, – сказала она.
– Ник? – подхватил второй голос. – Ответь. Где ты? Ты в порядке?
– А это Чин, – улыбаясь, сообщила Александру Ник. – Они, должно быть, решили, что мы поубивали друг друга.
– Ник? – присоединился к двум голосам третий. – Черт побери, девочка, ты скажешь, где ты или нет?
– Это Говард. – Она вздохнула. – Через пару минут они найдут нас.
– Вот и хорошо, – пробормотал Александр. – Мне надо переговорить с Говардом. И с Глорией.
Ник с удивлением посмотрела на него.
– Это еще зачем?
– Я грек, Ник. – Он сказал это так, будто этим объясняется все.
Брови у Ник взлетели вверх.
– Это новость.
– Я грек, человек Старого Света, как ты сама как-то заметила. И как человек старомодный, я хочу попросить у твоей матери и отчима руки их дочери.
– В таком случае хочу тебе напомнить, что я американка из Нового Света и лучше тебе сначала попросить у меня.
Он понимал, что она шутит, что она давно уже дала ответ своими поцелуями и слезами, но ему хотелось, чтобы это был самый прекрасный миг в их жизни, миг, когда они открыли друг другу свои сердца в дивном саду, полном цветов, под неумолчное журчание фонтана.
Александр опустился на одно колено и сжал руку Ник.
– Николь. Я люблю тебя больше жизни. Я постараюсь быть тебе хорошим мужем, если ты выйдешь за меня замуж и разделишь со мной свою жизнь.
Из глаз Ник заструились слезы.
– Да, Александр. Я согласна.
Александр поднялся в тот самый момент, когда рядом послышались шаги. Говард Фокс выскочил на лужайку, а за ним его жена, падчерицы и их мужья.
– Ах вон ты где, – громовым голосом воскликнул Говард, – ничтожный, трусливый, недостойный носить имя грека!…
– Зять, – перебила его Глория, кладя ладонь на руку мужа. – Ты это хотел сказать, Говард?
Говард смотрел на человека, который стоял рядом с Ник, обняв ее за талию. Он был крупного сложения и вполне импозантный. И чертовски симпатичен, подумал Говард. Чертовски симпатичный.
– Мы встречались, – проговорил Александр и сделал шаг навстречу Говарду. – Может, помните?..
Симпатичен и не глуп.
– Мистер Фокс… Говард. Прошу у вас руки вашей падчерицы. Я люблю ее всей душой, и она любит меня. Просим вашего благословения. И вашего, разумеется, – с улыбкой обратился он к Глории, но тут же согнал улыбку. – Но должен сказать вам обоим, что, если вы откажетесь выдать за меня Ник, я ее умыкну.
Глория рассмеялась. Говард ухмыльнулся, обнял одной рукой жену за плечо, другую протянул Александру.
– Что ж, сынок, нашего полку прибыло. Добро пожаловать в семейство Фоксов.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15