– Что?.. Да... Черт, Тина! Позвони мне попозже! Мне надо идти, Лал сейчас нет, а Адриана упала. Пока, девочка моя! Позвони обязательно!
Трубка умолкла. Тина тупо смотрела на нее, все еще пораженная тем, как сама описала свои чувства к Джованни. Слова так и лились! Но это ведь для того только, чтобы дед не подумал, что она приняла необдуманное решение, верно?
Как он сказал – «С ума сошла»? Ох, да вот же он, выход! Как же она раньше не поняла! Дед наверняка решил, что она спятила, – пусть и остальные думают так же... Ну, не вполне спятила, но – почти. Раз Джованни хочет, чтобы на него пал отблеск ее безупречной репутации, значит, все, что ей надо сделать, – это... Тина ухмыльнулась. Вот ключ к успеху! Ключи ведь могут и открывать, и закрывать!
Успех плана Джованни зиждется на ее репутации, на ее известных всем здравом смысле, опыте, добропорядочности. Следовательно, если она начнет вести себя странно, непривычно, нехарактерно, всякий решит, что у нее поехала крыша. Платье – повод номер один для таких выводов. Все, что она делает отныне, должно быть слегка не в масть...
Конечно, грубя таким образом, план Джованни, можно запросто погубить и свою репутацию. Впрочем... Потом, когда он уедет, она сошлется на стресс, на усталость, на потрясение. Скрестим пальцы и будем надеяться, что за прошлые заслуги и старательную работу ей простят все, что бы она ни выкинула.
Если повезет, обручение с Джованни тоже будет воспринято как одно из ее безумств. Может быть, люди поймут все правильно, как есть: Джованни – манипулятор, использовавший ее, чтобы восстановить свое имя.
Нет, она не позволит себя использовать! Черт возьми, не у него одного есть воля!
Цифры на часах тревожно мигнули. Быстро! Лицо. Волосы. Платье. Вихрем пронесясь по спальне, через двадцать минут Тина была готова – и сама не своя от того, какую личину на себя надела.
Вертихвостка! Ну, подумала она виновато, косясь на себя в зеркало, по крайней мере все ахнут – уж это наверняка.
Блестящая черная масса волос подобрана высоко на затылке, но несколько непослушных прядей оставлены на свободе. Очень сексуально. Оттого, что волосы зачесаны вверх, челка спустилась ниже, и ярко-синие глаза с тщательно наложенными тенями кажутся просто огромными. Специально подобранный тон скрыл все миленькие веснушки, лицо теперь покрыто ровным загаром. Вообще не лицо, а сплошные глаза и рот, усмехнулась Тина, прибавила губам чуточку блеска и погримасничала немного, смеясь над собой.
Сделав полуоборот, проверила, как сидит юбка. Вырез на спине такой глубокий! И вообще верх обнажен по максимуму, хмыкнула она, покачивая гигантскими серьгами. Наглое алое платье из категории «вывернись наизнанку, чтобы заполучить его» – глубокий вырез, тесный лиф, многослойная оборчатая юбка из восхитительно шуршащей тафты и спина, обнаженная ниже талии. Единственный способ выжить в этом наряде – это вести себя соответствующим образом, вызывающе.
Раздался звонок в дверь. Тина схватила сумочку, закрыв глаза, взмолилась: Господи, дай мне сил выпутаться из этого! – и сбежала по лестнице.
Глубоко вздохнула. Провела рукой по прическе – непокорные прядки там, где нужно. Собралась с силами. Открыла дверь.
– Привет! Я уже готова! Ты удивлен? – И, даже не взглянув на Джованни, широким шагом прошла мимо него. – Поехали! Я умираю с голоду!
Поглядела через плечо и несколько потеряла самообладание – отчасти потому, что сам Джованни выглядел упоительно, и сердце ее заколотилось, отчасти же потому, что он, казалось, был невероятно доволен тем, как выглядела сама Тина.
Даже на расстоянии в дюжину шагов было слышно, как он тяжело дышит, видно, как вздымалась под черным смокингом его грудь. Он провел языком по губам и послал Тине тяжелый от страсти взгляд, отчего ее губы сами собой раскрылись.
– Что-то не так? Ты же сам сказал, чтобы все ахнули!
– Сказал-сказал, – дернул Джованни уголком рта, по-прежнему не сходя с места, и продолжил неторопливо изучать ее с головы до пят. Взгляд этот ласкал, как нежное прикосновение, и длился так долго, что Тина почувствовала, как становится красной в тон платью. – Ты сообщила деду, что мы обручились? – вскользь спросил он.
– Сообщила.
– И что?
– Он думает, что я спятила!
И, наверное, прав, размышляла Тина, чувствуя, что словно парит в воздухе. Сама не своя, пьяная от возбуждения и странной, победной радости, и все потому, что Джованни находит ее такой желанной. Только глаза его блестят по-охотничьи жестоковато. Наконец, ни слова не говоря, Джованни взял ее за локоть и усадил в машину.
Ни единого слова! Ни комплимента или всплеска гнева по поводу того, что она вырядилась, как не позволит себе ни одна приличная женщина. Напряжение в тесном пространстве салона становилось физически ощутимым; воздух сгустился, нагретый жаром их тел, магнетическими посылами, которые они отправляли друг другу.
– Это платье ты носишь в последний раз, – спокойно, но непререкаемо произнес он. – Это не тот образ, с которым ты должна ассоциироваться.
Отлично! Он, кажется, недоволен!
– Ты бы предпочел маленькую мисс Совершенство в скромненьком платье? А я выбрала – соблазн!
– Спасибо, что сообщила, – фыркнул он, въезжая на стоянку у ресторана и останавливаясь под кустом цветущего кизила. – А то я не догадался! Вся твоя игра как на ладони.
Невозмутимо, небрежно положил руку ей на колено и, грубо лаская, забрался глубоко под юбку.
– Джо! – ахнула Тина, удерживая его за запястье. – Перестань! Какая игра? О чем ты?
– Такая, называется «Кто главнее?», – прорычал он.
В панике она попробовала оторвать его руку палец за пальцем. Не удалось. Хватка была железная, и пальцы неумолимо подбирались к оборочкам красных атласных трусиков. Она попробовала отстегнуть ремень безопасности и выскочить из машины, но проиграла.
– Не понимаю, о чем ты! Не дури, – трясущимися губами выговорила она. – Какой тебе толк в том, что я разозлюсь? Я нужна тебе...
– А я нужен тебе, – пугающе тихо напомнил он.
– Отпусти! Ради Бога, Джо!
– Я хочу, чтобы ты меня выслушала, – твердо сказал Джованни. – Наш договор действует по определенным правилам. Я намерен добиться того, чтобы ты их соблюдала. Твердо уясни себе, кто у кого под каблуком. Не надейся, что, используя тело, сможешь обвести меня вокруг пальца. Эта игра не для меня! Я ради поцелуя никогда не пресмыкался и впредь не буду! Я скорей плюну и уйду прочь!
– Да не использую я никакое тело! – вскричала она.
Джованни скривил рот в гримасе крайнего возмущения.
– Начисто лишена всякого представления, где ложь, а где правда, да? Начнем с того, что сегодня после работы ты ясно и во всеуслышание дала понять, что весь день обо мне не думала и что, следовательно, вся инициатива исходит от меня!
– Но мне некогда было о тебе думать!
– Влюбленные, как правило, думают друг о друге. Окружающие должны считать, что так оно и есть между нами, даже если это неправда. А сейчас ты обрядилась в это платье, выставляя себя напоказ, чтобы я завелся и весь ресторан видел, что я не могу оторвать от тебя глаз!
– Платье совсем не для того, чтобы ты «завелся», – оскорбилась Тина. – Платье – для роли. – А про себя подумала: чтобы все решили, что я ненормальная. – Надо было надеть старый кардиган, джинсы и кроссовки, как я и собиралась. Господи, как мне осточертело, что ты меня дергаешь и шпыняешь!
– Не думаю, что больше, чем мне десять лет назад, когда я был отдан на милость двух мстительных сучек! – огрызнулся он, убирая наконец руку. – Теперь мы поменялись ролями. Ты в моих руках, и если мне вздумается дернуть за ниточку, чтобы ты поплясала, так оно и будет!
– Понятно. Тебе нужно, чтобы я валялась в ногах, осыпала розами тебе путь...
– Вздор! Это было бы гнусно. Я всего лишь хочу, чтобы ты вела себя так, будто мы влюблены. Будто наши отношения основаны на равенстве. Будто ты любишь меня так же, как люблю тебя я. Будто мы дороги друг другу. Будто нам и в голову не может прийти друг друга ранить. Нужно, чтобы все думали, что нам хорошо вместе, что мы друзья. Что отношения у нас добрые, нежные, уважительные. Доходит? – На щеках Джованни горели два алых пятна.
Тина сидела молчаливая, несчастная. Он точно описал сейчас то, о чем она всем сердцем мечтает, но в жизни это будет не мечта, а притворство.
– Я тебя ненавижу! Я презираю тебя за то, что ты со мной вытворяешь! – Голос ее сорвался. – Только последний негодяй так обращается с женщиной!
– Только последняя дрянь этого заслуживает, – парировал он. – И усвой: если хочешь, чтобы я прилично обращался с тобой наедине, ты должна вести себя на людях как леди!
Угроза прозвучала очень серьезно. Теперь она знает, кто босс.
– Если ты сделаешь мне больно... – предупредила Тина.
– Есть способы получше, чем демонстрация грубой силы. Думаю, ты и сама забавлялась, когда дразнила меня в ювелирном, зная, что я не могу ответить, потому что Мэрион рядом.
– Что?! – изумилась она.
– Ты включилась, как неоновая вывеска, объявляющая, что товар выставлен на продажу. И приготовилась выключиться, когда до меня, к счастью, дошло, что ты затеяла. Полагаю, раз ты меня провоцировала, значит, надеялась, что будет какой-то результат. Что ж, – он помолчал. – Результат у тебя был, и как-нибудь, когда сочту нужным, я заставлю тебя закончить твое представление.
– Никакое это было не... – оскорбилась Тина, но смолкла, вспомнив, что не может сказать ему правды. Правда ведь состояла в том, что тогда, в магазине, она в самом деле потеряла в его объятиях всякое представление о реальности. Сейчас ей только и остается согласиться – да, это она сознательно завела Джованни. Но тогда она будет выглядеть... динамисткой, а что может быть омерзительней! – Я считала, что так и поступают невесты... влюбленные, – прошептала она.
– Выметайся отсюда! – рявкнул Джованни. – И не забудь улыбнуться!
– Я не могу.
– А ты постарайся. – Он включил музыку, ритмичную попсу. – Может, это тебя оживит? Сделай счастливое лицо. Это важно. И помни: там будут люди, которые меня знают, может быть, даже помнят старые времена. Приготовься выдержать неприятные взгляды.
– Я понимаю, – угрюмо сказала Тина и потянулась открыть дверцу. – К этому я готова.
– Нет! Рано! – рявкнул он. – Соберись!
– Столик займут.
– Не займут.
– Я знаю, тут ребята из нашей школы работают. Здесь все впритык, кто не успел, тот опоздал...
– Не волнуйся. Тут знают, кто я такой, – твердо сказал Джованни. – Знают, какой бизнес я затеваю, знают, что я буду назначать тут деловые встречи. Им и в голову не придет меня проигнорировать. Это власть, Тина. Все они у меня в кулаке, и я свой кулак не разожму.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Власть, подумала она. Это когда все пляшут под твою дудку. Власть меняет людей. Обычно Тина презирала тех, кто вертит другими. А сейчас – как бы ей хотелось хоть чуточку власти! Однако в ее распоряжении только план, согласно которому следует вести себя так, будто у нее слегка поехала крыша. Значит, надо приложить все старания, чтобы этот план удался. Как славно будет переиграть Джованни на его собственном поле! И Тина улыбнулась:
– Я готова!
– Да, в этом тебе не откажешь, – цинично признал он. – Включаешься по запросу.
Но и сам включился с ходу. Они чудно сыграли свою роль и вошли в ресторан, держась за руки, глядя друг другу в глаза и даже не моргнув на «охи» и «ахи», раздавшиеся из разных углов, когда их узнали. Через весь переполненный зал – а, к неодобрению Джованни, население Этернита, подобно всему Массачусетсу, предпочитало ужинать рано – Джованни гордо препроводил ее к месту. Тина тяжело опиралась на его руку – ноги плохо держали.
Их столик был на террасе, с видом на реку. Стоял летний, бархатный вечер. Они уселись и улыбнулись друг другу. Официант, склонившись, ждал, когда они наконец разомкнут руки и просмотрят меню, а потом Тина, забавляясь, наблюдала, как уверенно ведет себя Джованни, не позволяя официанту себя торопить.
Он заказал шампанское и, когда вино принесли и разлили, коснулся своим бокалом ее бокала.
– Я должен рассказать тебе о своем прошлом.
Тина жадно сверкнула глазами. Он никогда раньше не рассказывал, как их семья жила до того, как переехать в Этернита, сколько бы она его ни расспрашивала. «Нелегко», и все тут.
– Должен?
– Это тебе понадобится, когда будешь, захлебываясь, повествовать деду, кто твой избранник.
Она опустила ресницы и принялась ковырять вилкой в салате. Ох и непросто будет рассказать это деду! Так же, как Адриане. Впрочем, сейчас не время думать об этом. У нее есть план, надо разыграть представление. Слава Богу, поблизости нет Линкольна, хозяина ресторана, а то потом сгоришь со стыда, глядя ему в глаза.
– Ну, рассказывай, а я буду есть. Как это называется? Очень вкусно!
– Granzeola, moleche е cape sante in saor, – пропел он.
– Ax, Джо, – защебетала она, чувствуя, что рядом стоит официант. – Только ты один можешь так сексуально произнести простое: «Крабы и креветки под соусом»! Ну, рассказывай про Сицилию!
Судя по виду, Джованни с трудом удерживался от смеха. Тина расхохоталась. Он тоже.
– Послушай, нам тяжко дались последние дни. Почему бы сегодня не расслабиться? – Обезоруженная его добродушием, Тина кивнула. – Сицилия... – начал он с восхитительным итальянским акцентом. В этом слове слышалось столько любви и преданности... Полюбив женщину, он будет относиться к ней так же. Лелеять, как принцессу. Тина торопливо потянулась к бокалу – убрать ком в горле и слегка подбодриться. – ...Сицилия каменистая, пустынная и прекрасная, – любовно продолжил он. – Люди там подозрительны. Жизнь каждого подчиняется кодексу фамильной чести. У отца в Палермо была небольшая мастерская по ремонту автомобилей, несколько десятков людей, которые все жили в одном доме. У нас с двоюродным братом были одни башмаки на двоих. В таких условиях, знаешь ли, очень сближаешься.
Вот оно, окошко в мир, из которого вышел Джованни со всей его подозрительностью и страстями.
– Представляю, – кивнула Тина.
– Сомневаюсь, что представляешь, – сухо сказал он. – Это совсем другой мир. Дети в Палермо взрослеют быстро. К двенадцати годам я был уже неплохим механиком и работал в отцовской мастерской.
– А школа?
– Никакой школы. Надо было выжить. Это означало, что все должны зарабатывать деньги. Я занимался поздними вечерами, выполнив дневную норму и отстояв с ведрами очередь к колонке за водой.
– Нелегкая жизнь, – покачала головой Тина. Именно такая жизнь вылепила крепкого, целеустремленного парня, и теперь ясно, откуда его амбиции и желание во что бы то ни стало подняться по социальной лестнице, подальше от бедности.
– Это была хорошая выучка. Вот почему я не боялся никакой работы, когда мы переехали в Штаты и я, к ужасу своему, обнаружил, что придется сидеть за партой с ребятами моложе меня или сделать рывок и догнать ровесников.
– Ты вечно сидел в библиотеке, – вспомнила Тина.
– Дома заниматься было негде, – бесстрастно подтвердил он. – Без воли к победе такие трудности не побороть.
– Я даже не догадывалась, как трудно тебе пришлось, – с сочувствием произнесла Тина.
Джованни взял ее руку, поцеловал – каждый пальчик в отдельности, потом ладонь. У Тины упало сердце.
– Нельзя показывать людям, что ты честолюбив, – произнес он со слабой улыбкой, целуя ей подушечку у основания большого пальца. – Это их, знаешь ли, пугает. Я был голодней, чем кто-либо мог себе вообразить.
– Хотел богатства?
– Власти. Признания, – он поднял на Тину холодные глаза. – Знаний.
Чувствуя неловкость, Тина опустила ресницы.
– Гарвард, – пробормотала она. Он пахал как проклятый, работал на трех работах, чтобы покупать книги и одежду, не висеть камнем на шее у родителей.
– Это была моя мечта, – кивнул он. – Когда мы узнали, что меня примут и, что я выиграл стипендию от «Ротари» \Американский клуб деловых людей \, мы с родителями съездили в Гарвард. – Глянув украдкой ему в лицо, Тина поразилась, какое оно печальное. – Устроили пикник, а потом через Чарльзривер въехали в Кембридж. Гуляли по студенческому городку, мечтали – Гарвард-сквер, Уинтроп-сквер, библиотека... В мечтах я уже был там. Я бродил по всем этим местам, и мое будущее расстилалось предо мной, как и благополучная старость моих родителей.
– О, Джо! – сдавленно воскликнула Тина.
– Пойдем потанцуем.
В танце Джованни нежно держал ее в руках, словно сокровище, а Тина подняла лицо и прижалась щекой к его щеке, думая о мальчике, который выстаивал очередь к колонке и повзрослел раньше времени, об отчаянно честолюбивом школьнике, сидевшем за книгами до рассвета, и о мужчине, , , которым он мог стать, если бы... если бы не убил ее сестру.
– Тиинаа, – выдохнул Джованни.
Ее пронзила дрожь. Осторожно он взял ее пальцами за подбородок и повернул так, чтобы они смотрели глаза в глаза.
– Мм? – не доверяя своему голосу, только и смогла откликнуться она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Трубка умолкла. Тина тупо смотрела на нее, все еще пораженная тем, как сама описала свои чувства к Джованни. Слова так и лились! Но это ведь для того только, чтобы дед не подумал, что она приняла необдуманное решение, верно?
Как он сказал – «С ума сошла»? Ох, да вот же он, выход! Как же она раньше не поняла! Дед наверняка решил, что она спятила, – пусть и остальные думают так же... Ну, не вполне спятила, но – почти. Раз Джованни хочет, чтобы на него пал отблеск ее безупречной репутации, значит, все, что ей надо сделать, – это... Тина ухмыльнулась. Вот ключ к успеху! Ключи ведь могут и открывать, и закрывать!
Успех плана Джованни зиждется на ее репутации, на ее известных всем здравом смысле, опыте, добропорядочности. Следовательно, если она начнет вести себя странно, непривычно, нехарактерно, всякий решит, что у нее поехала крыша. Платье – повод номер один для таких выводов. Все, что она делает отныне, должно быть слегка не в масть...
Конечно, грубя таким образом, план Джованни, можно запросто погубить и свою репутацию. Впрочем... Потом, когда он уедет, она сошлется на стресс, на усталость, на потрясение. Скрестим пальцы и будем надеяться, что за прошлые заслуги и старательную работу ей простят все, что бы она ни выкинула.
Если повезет, обручение с Джованни тоже будет воспринято как одно из ее безумств. Может быть, люди поймут все правильно, как есть: Джованни – манипулятор, использовавший ее, чтобы восстановить свое имя.
Нет, она не позволит себя использовать! Черт возьми, не у него одного есть воля!
Цифры на часах тревожно мигнули. Быстро! Лицо. Волосы. Платье. Вихрем пронесясь по спальне, через двадцать минут Тина была готова – и сама не своя от того, какую личину на себя надела.
Вертихвостка! Ну, подумала она виновато, косясь на себя в зеркало, по крайней мере все ахнут – уж это наверняка.
Блестящая черная масса волос подобрана высоко на затылке, но несколько непослушных прядей оставлены на свободе. Очень сексуально. Оттого, что волосы зачесаны вверх, челка спустилась ниже, и ярко-синие глаза с тщательно наложенными тенями кажутся просто огромными. Специально подобранный тон скрыл все миленькие веснушки, лицо теперь покрыто ровным загаром. Вообще не лицо, а сплошные глаза и рот, усмехнулась Тина, прибавила губам чуточку блеска и погримасничала немного, смеясь над собой.
Сделав полуоборот, проверила, как сидит юбка. Вырез на спине такой глубокий! И вообще верх обнажен по максимуму, хмыкнула она, покачивая гигантскими серьгами. Наглое алое платье из категории «вывернись наизнанку, чтобы заполучить его» – глубокий вырез, тесный лиф, многослойная оборчатая юбка из восхитительно шуршащей тафты и спина, обнаженная ниже талии. Единственный способ выжить в этом наряде – это вести себя соответствующим образом, вызывающе.
Раздался звонок в дверь. Тина схватила сумочку, закрыв глаза, взмолилась: Господи, дай мне сил выпутаться из этого! – и сбежала по лестнице.
Глубоко вздохнула. Провела рукой по прическе – непокорные прядки там, где нужно. Собралась с силами. Открыла дверь.
– Привет! Я уже готова! Ты удивлен? – И, даже не взглянув на Джованни, широким шагом прошла мимо него. – Поехали! Я умираю с голоду!
Поглядела через плечо и несколько потеряла самообладание – отчасти потому, что сам Джованни выглядел упоительно, и сердце ее заколотилось, отчасти же потому, что он, казалось, был невероятно доволен тем, как выглядела сама Тина.
Даже на расстоянии в дюжину шагов было слышно, как он тяжело дышит, видно, как вздымалась под черным смокингом его грудь. Он провел языком по губам и послал Тине тяжелый от страсти взгляд, отчего ее губы сами собой раскрылись.
– Что-то не так? Ты же сам сказал, чтобы все ахнули!
– Сказал-сказал, – дернул Джованни уголком рта, по-прежнему не сходя с места, и продолжил неторопливо изучать ее с головы до пят. Взгляд этот ласкал, как нежное прикосновение, и длился так долго, что Тина почувствовала, как становится красной в тон платью. – Ты сообщила деду, что мы обручились? – вскользь спросил он.
– Сообщила.
– И что?
– Он думает, что я спятила!
И, наверное, прав, размышляла Тина, чувствуя, что словно парит в воздухе. Сама не своя, пьяная от возбуждения и странной, победной радости, и все потому, что Джованни находит ее такой желанной. Только глаза его блестят по-охотничьи жестоковато. Наконец, ни слова не говоря, Джованни взял ее за локоть и усадил в машину.
Ни единого слова! Ни комплимента или всплеска гнева по поводу того, что она вырядилась, как не позволит себе ни одна приличная женщина. Напряжение в тесном пространстве салона становилось физически ощутимым; воздух сгустился, нагретый жаром их тел, магнетическими посылами, которые они отправляли друг другу.
– Это платье ты носишь в последний раз, – спокойно, но непререкаемо произнес он. – Это не тот образ, с которым ты должна ассоциироваться.
Отлично! Он, кажется, недоволен!
– Ты бы предпочел маленькую мисс Совершенство в скромненьком платье? А я выбрала – соблазн!
– Спасибо, что сообщила, – фыркнул он, въезжая на стоянку у ресторана и останавливаясь под кустом цветущего кизила. – А то я не догадался! Вся твоя игра как на ладони.
Невозмутимо, небрежно положил руку ей на колено и, грубо лаская, забрался глубоко под юбку.
– Джо! – ахнула Тина, удерживая его за запястье. – Перестань! Какая игра? О чем ты?
– Такая, называется «Кто главнее?», – прорычал он.
В панике она попробовала оторвать его руку палец за пальцем. Не удалось. Хватка была железная, и пальцы неумолимо подбирались к оборочкам красных атласных трусиков. Она попробовала отстегнуть ремень безопасности и выскочить из машины, но проиграла.
– Не понимаю, о чем ты! Не дури, – трясущимися губами выговорила она. – Какой тебе толк в том, что я разозлюсь? Я нужна тебе...
– А я нужен тебе, – пугающе тихо напомнил он.
– Отпусти! Ради Бога, Джо!
– Я хочу, чтобы ты меня выслушала, – твердо сказал Джованни. – Наш договор действует по определенным правилам. Я намерен добиться того, чтобы ты их соблюдала. Твердо уясни себе, кто у кого под каблуком. Не надейся, что, используя тело, сможешь обвести меня вокруг пальца. Эта игра не для меня! Я ради поцелуя никогда не пресмыкался и впредь не буду! Я скорей плюну и уйду прочь!
– Да не использую я никакое тело! – вскричала она.
Джованни скривил рот в гримасе крайнего возмущения.
– Начисто лишена всякого представления, где ложь, а где правда, да? Начнем с того, что сегодня после работы ты ясно и во всеуслышание дала понять, что весь день обо мне не думала и что, следовательно, вся инициатива исходит от меня!
– Но мне некогда было о тебе думать!
– Влюбленные, как правило, думают друг о друге. Окружающие должны считать, что так оно и есть между нами, даже если это неправда. А сейчас ты обрядилась в это платье, выставляя себя напоказ, чтобы я завелся и весь ресторан видел, что я не могу оторвать от тебя глаз!
– Платье совсем не для того, чтобы ты «завелся», – оскорбилась Тина. – Платье – для роли. – А про себя подумала: чтобы все решили, что я ненормальная. – Надо было надеть старый кардиган, джинсы и кроссовки, как я и собиралась. Господи, как мне осточертело, что ты меня дергаешь и шпыняешь!
– Не думаю, что больше, чем мне десять лет назад, когда я был отдан на милость двух мстительных сучек! – огрызнулся он, убирая наконец руку. – Теперь мы поменялись ролями. Ты в моих руках, и если мне вздумается дернуть за ниточку, чтобы ты поплясала, так оно и будет!
– Понятно. Тебе нужно, чтобы я валялась в ногах, осыпала розами тебе путь...
– Вздор! Это было бы гнусно. Я всего лишь хочу, чтобы ты вела себя так, будто мы влюблены. Будто наши отношения основаны на равенстве. Будто ты любишь меня так же, как люблю тебя я. Будто мы дороги друг другу. Будто нам и в голову не может прийти друг друга ранить. Нужно, чтобы все думали, что нам хорошо вместе, что мы друзья. Что отношения у нас добрые, нежные, уважительные. Доходит? – На щеках Джованни горели два алых пятна.
Тина сидела молчаливая, несчастная. Он точно описал сейчас то, о чем она всем сердцем мечтает, но в жизни это будет не мечта, а притворство.
– Я тебя ненавижу! Я презираю тебя за то, что ты со мной вытворяешь! – Голос ее сорвался. – Только последний негодяй так обращается с женщиной!
– Только последняя дрянь этого заслуживает, – парировал он. – И усвой: если хочешь, чтобы я прилично обращался с тобой наедине, ты должна вести себя на людях как леди!
Угроза прозвучала очень серьезно. Теперь она знает, кто босс.
– Если ты сделаешь мне больно... – предупредила Тина.
– Есть способы получше, чем демонстрация грубой силы. Думаю, ты и сама забавлялась, когда дразнила меня в ювелирном, зная, что я не могу ответить, потому что Мэрион рядом.
– Что?! – изумилась она.
– Ты включилась, как неоновая вывеска, объявляющая, что товар выставлен на продажу. И приготовилась выключиться, когда до меня, к счастью, дошло, что ты затеяла. Полагаю, раз ты меня провоцировала, значит, надеялась, что будет какой-то результат. Что ж, – он помолчал. – Результат у тебя был, и как-нибудь, когда сочту нужным, я заставлю тебя закончить твое представление.
– Никакое это было не... – оскорбилась Тина, но смолкла, вспомнив, что не может сказать ему правды. Правда ведь состояла в том, что тогда, в магазине, она в самом деле потеряла в его объятиях всякое представление о реальности. Сейчас ей только и остается согласиться – да, это она сознательно завела Джованни. Но тогда она будет выглядеть... динамисткой, а что может быть омерзительней! – Я считала, что так и поступают невесты... влюбленные, – прошептала она.
– Выметайся отсюда! – рявкнул Джованни. – И не забудь улыбнуться!
– Я не могу.
– А ты постарайся. – Он включил музыку, ритмичную попсу. – Может, это тебя оживит? Сделай счастливое лицо. Это важно. И помни: там будут люди, которые меня знают, может быть, даже помнят старые времена. Приготовься выдержать неприятные взгляды.
– Я понимаю, – угрюмо сказала Тина и потянулась открыть дверцу. – К этому я готова.
– Нет! Рано! – рявкнул он. – Соберись!
– Столик займут.
– Не займут.
– Я знаю, тут ребята из нашей школы работают. Здесь все впритык, кто не успел, тот опоздал...
– Не волнуйся. Тут знают, кто я такой, – твердо сказал Джованни. – Знают, какой бизнес я затеваю, знают, что я буду назначать тут деловые встречи. Им и в голову не придет меня проигнорировать. Это власть, Тина. Все они у меня в кулаке, и я свой кулак не разожму.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Власть, подумала она. Это когда все пляшут под твою дудку. Власть меняет людей. Обычно Тина презирала тех, кто вертит другими. А сейчас – как бы ей хотелось хоть чуточку власти! Однако в ее распоряжении только план, согласно которому следует вести себя так, будто у нее слегка поехала крыша. Значит, надо приложить все старания, чтобы этот план удался. Как славно будет переиграть Джованни на его собственном поле! И Тина улыбнулась:
– Я готова!
– Да, в этом тебе не откажешь, – цинично признал он. – Включаешься по запросу.
Но и сам включился с ходу. Они чудно сыграли свою роль и вошли в ресторан, держась за руки, глядя друг другу в глаза и даже не моргнув на «охи» и «ахи», раздавшиеся из разных углов, когда их узнали. Через весь переполненный зал – а, к неодобрению Джованни, население Этернита, подобно всему Массачусетсу, предпочитало ужинать рано – Джованни гордо препроводил ее к месту. Тина тяжело опиралась на его руку – ноги плохо держали.
Их столик был на террасе, с видом на реку. Стоял летний, бархатный вечер. Они уселись и улыбнулись друг другу. Официант, склонившись, ждал, когда они наконец разомкнут руки и просмотрят меню, а потом Тина, забавляясь, наблюдала, как уверенно ведет себя Джованни, не позволяя официанту себя торопить.
Он заказал шампанское и, когда вино принесли и разлили, коснулся своим бокалом ее бокала.
– Я должен рассказать тебе о своем прошлом.
Тина жадно сверкнула глазами. Он никогда раньше не рассказывал, как их семья жила до того, как переехать в Этернита, сколько бы она его ни расспрашивала. «Нелегко», и все тут.
– Должен?
– Это тебе понадобится, когда будешь, захлебываясь, повествовать деду, кто твой избранник.
Она опустила ресницы и принялась ковырять вилкой в салате. Ох и непросто будет рассказать это деду! Так же, как Адриане. Впрочем, сейчас не время думать об этом. У нее есть план, надо разыграть представление. Слава Богу, поблизости нет Линкольна, хозяина ресторана, а то потом сгоришь со стыда, глядя ему в глаза.
– Ну, рассказывай, а я буду есть. Как это называется? Очень вкусно!
– Granzeola, moleche е cape sante in saor, – пропел он.
– Ax, Джо, – защебетала она, чувствуя, что рядом стоит официант. – Только ты один можешь так сексуально произнести простое: «Крабы и креветки под соусом»! Ну, рассказывай про Сицилию!
Судя по виду, Джованни с трудом удерживался от смеха. Тина расхохоталась. Он тоже.
– Послушай, нам тяжко дались последние дни. Почему бы сегодня не расслабиться? – Обезоруженная его добродушием, Тина кивнула. – Сицилия... – начал он с восхитительным итальянским акцентом. В этом слове слышалось столько любви и преданности... Полюбив женщину, он будет относиться к ней так же. Лелеять, как принцессу. Тина торопливо потянулась к бокалу – убрать ком в горле и слегка подбодриться. – ...Сицилия каменистая, пустынная и прекрасная, – любовно продолжил он. – Люди там подозрительны. Жизнь каждого подчиняется кодексу фамильной чести. У отца в Палермо была небольшая мастерская по ремонту автомобилей, несколько десятков людей, которые все жили в одном доме. У нас с двоюродным братом были одни башмаки на двоих. В таких условиях, знаешь ли, очень сближаешься.
Вот оно, окошко в мир, из которого вышел Джованни со всей его подозрительностью и страстями.
– Представляю, – кивнула Тина.
– Сомневаюсь, что представляешь, – сухо сказал он. – Это совсем другой мир. Дети в Палермо взрослеют быстро. К двенадцати годам я был уже неплохим механиком и работал в отцовской мастерской.
– А школа?
– Никакой школы. Надо было выжить. Это означало, что все должны зарабатывать деньги. Я занимался поздними вечерами, выполнив дневную норму и отстояв с ведрами очередь к колонке за водой.
– Нелегкая жизнь, – покачала головой Тина. Именно такая жизнь вылепила крепкого, целеустремленного парня, и теперь ясно, откуда его амбиции и желание во что бы то ни стало подняться по социальной лестнице, подальше от бедности.
– Это была хорошая выучка. Вот почему я не боялся никакой работы, когда мы переехали в Штаты и я, к ужасу своему, обнаружил, что придется сидеть за партой с ребятами моложе меня или сделать рывок и догнать ровесников.
– Ты вечно сидел в библиотеке, – вспомнила Тина.
– Дома заниматься было негде, – бесстрастно подтвердил он. – Без воли к победе такие трудности не побороть.
– Я даже не догадывалась, как трудно тебе пришлось, – с сочувствием произнесла Тина.
Джованни взял ее руку, поцеловал – каждый пальчик в отдельности, потом ладонь. У Тины упало сердце.
– Нельзя показывать людям, что ты честолюбив, – произнес он со слабой улыбкой, целуя ей подушечку у основания большого пальца. – Это их, знаешь ли, пугает. Я был голодней, чем кто-либо мог себе вообразить.
– Хотел богатства?
– Власти. Признания, – он поднял на Тину холодные глаза. – Знаний.
Чувствуя неловкость, Тина опустила ресницы.
– Гарвард, – пробормотала она. Он пахал как проклятый, работал на трех работах, чтобы покупать книги и одежду, не висеть камнем на шее у родителей.
– Это была моя мечта, – кивнул он. – Когда мы узнали, что меня примут и, что я выиграл стипендию от «Ротари» \Американский клуб деловых людей \, мы с родителями съездили в Гарвард. – Глянув украдкой ему в лицо, Тина поразилась, какое оно печальное. – Устроили пикник, а потом через Чарльзривер въехали в Кембридж. Гуляли по студенческому городку, мечтали – Гарвард-сквер, Уинтроп-сквер, библиотека... В мечтах я уже был там. Я бродил по всем этим местам, и мое будущее расстилалось предо мной, как и благополучная старость моих родителей.
– О, Джо! – сдавленно воскликнула Тина.
– Пойдем потанцуем.
В танце Джованни нежно держал ее в руках, словно сокровище, а Тина подняла лицо и прижалась щекой к его щеке, думая о мальчике, который выстаивал очередь к колонке и повзрослел раньше времени, об отчаянно честолюбивом школьнике, сидевшем за книгами до рассвета, и о мужчине, , , которым он мог стать, если бы... если бы не убил ее сестру.
– Тиинаа, – выдохнул Джованни.
Ее пронзила дрожь. Осторожно он взял ее пальцами за подбородок и повернул так, чтобы они смотрели глаза в глаза.
– Мм? – не доверяя своему голосу, только и смогла откликнуться она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17