Тогда они ехали в сопровождении Люка Кинга, управляющего, и Энгус обменялся с ним смеющимся взглядом.
– Да, – сказал он. – Я купил свой первый грузовик на премию, которую получил за скачки.
– А ты случайно не вышел тогда в чемпионы? полюбопытствовала Доминика.
– Он был одним из лучших наездников, каких мне только приходилось видеть в жизни, мэм, пробормотал Люк из-под низко надвинутой на глаза потертой широкополой шляпы.
Этим утром они отправились на верховую прогулку вдвоем. Доминика надела поверх рубашки стеганый жилет, но Энгус, кажется, не замечал прохлады и был в своей любимой рубашке цвета хаки и старых джинсах. Пока они подъезжали к загону, он разговаривал с пугливой молодой кобылой, которая фыркала и косила глазом на стадо, словно с женщиной. Доминика несколько раз улыбнулась, слушая его:
– Красавица моя, я понимаю, как тебе хочется сломя голову убежать от этих странных созданий, но ты должна показать, насколько ты их умнее.
Доминике пришло в голову, что эта сцепка яркий пример того, как обращается Энгус с женщинами. Она заставила себя вспомнить слова, сказанные им прошлой ночью. Он предостерегал ее? Хотел сказать, что, может, и считает их отношения особенными, но еще слишком рано строить серьезные планы на будущее?
Доминика тревожно передернула плечами.
Прошло и правда всего три месяца. Но может быть, его слова заключали в себе нечто большее?
Наверняка он собирается рано или поздно создать семью, обзавестись детьми… Доминика отметила, что он прекрасно ладит с детьми четы Бэйли, которые часто наведывались в «Лидком-Плейс». Так почему же в ее душу снова вкралось беспокойство?
В следующую секунду Доминика почувствовала, что ее лошадь резко рванула вперед. Не успев натянуть поводья, она вылетела из седла.
Падение не было тяжелым, землю в этом месте покрывала мягкая, упругая, как подушка, трава. У Доминики только на миг перехватило дыхание, но она тут же поднялась, с облегчением обнаружив, что все кости целы.
Энгус почти в ту же секунду оказался рядом, спрыгнул на землю и, удерживая одной рукой лошадей, другой обнял ее, и она почувствовала, что его сердце бьется почти так же учащенно, как ее собственное.
Позднее, когда Доминика осталась одна в своей комнате, она приняла решение. Да, она способна примириться с тем, что ему требуется время.
Да, время необходимо им обоим, и ему, пожалуй, в большей степени, чем ей. Так что стоит подождать. Ничего, решила Доминика, заглушая внутренний голос, который упрямо спрашивал: а что, собственно, ей еще остается?
Глава 6
Прошло еще четыре месяца. Зима была на исходе. Они провели вместе чудесный отпуск, катаясь на горных лыжах. Однажды, еще примерно месяц спустя, Энгус позвонил Доминике на работу и сообщил, что через полчаса заедет за ней.
– Зачем?
– Ненавижу август в городе, – сказал он.
– Как и большинство людей, живущих в южном полушарии, – со смехом откликнулась Доминика.
– Но не те, кто живет вблизи экватора.
– На что ты намекаешь? – Она беспокойно завертела в руке карандаш.
– Давай уедем отсюда.
– На экватор? Энгус, тебе чего-то не хватает?
– Да. Тебя в купальнике на берегу океана на тропическом острове, где можно только купаться, лакомиться фруктами и любить друг друга.
Доминика заколебалась.
– Звучит очень заманчиво, но... я не могу… Она обвела взглядом свою студию, где вовсю кипела работа. – Понимаешь ли…
– Разве вы не говорили на днях, мисс Харрис, что ваша империя моды процветает?
– Да, говорила, – осторожно согласилась она. Но даже если я и смогу вот так сорваться с места, придется все равно заехать домой и упаковать вещи…
– Это уже сделано.
– Ты о чем?
– Я приготовил все, что может понадобиться на тропическом острове, а это не так уж много.
Так я заеду через полчаса, хорошо? – попросил он жалобным голосом.
– Подожди, ты что – купил мне одежду? строго спросила она.
– Угу. Хотя и предпочитаю видеть тебя без нее.
Впрочем, нет, это не совсем верно, – заворковал он в трубку. – Раздевать тебя – вот одно из основных удовольствий моей жизни. Ты об этом догадывалась?
Доминика почувствовала, как кровь прилила ей к щекам. Она беспокойно огляделась по сторонам и увидела, что Наташа старательно отводит взгляд.
– Хорошо, – пробормотала она дрогнувшим голосом. – Я поеду. Но это шантаж.
– На самом деле это что-то совсем другое, – заверил ее Энгус, и она услышала в трубке его тихий довольный смех. – Значит, через полчаса.
– Да. – Доминика положила трубку и повернулась к Наташе.
– Конечно, поезжай, – беспечно махнула та рукой. – Хотя не понимаю – почему это одним людям достается все на свете? Меня вот дальше кино никуда не зовут.
Доминика поморщилась.
– Но мне кажется…
– Доми, я справлюсь, хотя нелишне будет сказать мне, куда ты отправляешься и на какой срок. Давай быстренько пролистаем твой ежедневник, пока он не явился и не умыкнул тебя на край света.
Они провели пять волшебных дней на острове Данк, служившем некогда пристанищем легендарному путешественнику Банфилду. И все опасения Доминики на время растворились в сказочной атмосфере острова с его изысканными синими бабочками, первозданным тропическим лесом, по которому можно было кататься верхом, и очаровательными пляжами. Доминика беззаботно носила купленную Эпгусом одежду и купальники – это не вызывало никаких мыслей, поскольку все вещи оказались очень милы. Но впервые именно здесь Доминика увидала Энгуса Кейра, которому требовалась помощь, чтобы стряхнуть с себя напряжение.
– Что с тобой? – спросила она на третью ночь, когда, проснувшись, увидела его не рядом с собой в постели, а на террасе, созерцающего залив Браммо при лунном свете.
– Не могу заснуть, только и всего.
Доминика встала, подошла к нему и нежно обняла его за талию.
– Думаешь о делах?
– Не то чтобы особенно. – Он взглянул вверх на темную глыбу горы Куталу. – Ты могла бы представить себя на месте Банфилда?
– Думаю, его образ жизни был серьезным испытанием для его жены Берты, хотя, как написано на ее могиле, она последовала бы за ним на край света. Ты хочешь сказать… – она задержала дыхание, – что мог бы бросить все и стать кем-то вроде Банфилда?
Он уткнулся подбородком ей в волосы.
– Иногда это кажется таким соблазнительным…
– Думаю, большинство людей, приезжающих на Данк, чувствуют то же самое, – сказала она как можно спокойнее. – Такая здесь красота и романтика. И особенно когда вспоминаешь, что Банфилд приехал сюда из-за своего плохого здоровья, которое восстановил полностью. Но это лишь мимолетное настроение.
– Конечно, ты права, – сказал он, по, как ей показалось, несколько отчужденно.
На другое утро после завтрака они сидели за столиком около бассейна, на дне которого были выложены мозаикой синие бабочки. Перед ними расстилался пляж, окаймленный кокосовыми пальмами, грациозно склонявшимися к воде. Волны ритмично накатывали на песок. Здесь, под защитой рифов, не было прибоя, и в гладкой, блестящей поверхности воды, как в зеркале, отражалось покатое лесистое подножье горы Куталу.
Они собирались воспользоваться приливом и поплавать, затем отдохнуть на берегу, после чего поиграть в гольф. После обеда предполагалось прогуляться до фермы и прокатиться верхом вдоль южного побережья. Внезапно Доминика сказала:
– Ты сейчас где-то далеко-далеко, Энгус. Просто думаешь о работе или тебя волнует что-то конкретное?
– Да. – Он стянул с себя тенниску. – Нам предстоит крупная сделка. До сих пор я использовал для перевозок наземный транспорт, но теперь подумываю купить небольшую грузовую авиалинию и постепенно развивать ее. – Он пожал плечами и поморщился.
– Но тебя эта идея не слишком воодушевляет?
– Воодушевляет, тем более что для нашей компании эта сделка чрезвычайно выгодна, – рассеянно сказал он, встал и потянулся. Доминика отметила, что даже сейчас, после шести месяцев близких отношений, у нее по-прежнему захватывает дух, когда она видит его в одних плавках. Предлагаю доплыть до мола. Полезно для фигуры.
Доминика сбросила саронг, оглядела себя и засмеялась.
– Неужели я начинаю толстеть?
– Не похоже. – Он окинул взглядом ее фигуру Когда мы туда доберемся, я покатаю тебя на катере вокруг Пуртабоя.
Пуртабой был самым маленьким островком в заливе. Доминика сказала, что она в восторге от его предложения, но ей вдруг пришло в голову, что магия этого места не оказывает на Энгуса такого же воздействия, как на нее. Жизнь снова вывела Энгуса на перепутье. Покупка «Лидком-Плейс» была таким перепутьем, но, возможно, поместье предков Доминики не оправдало его надежд… Или…
– Идем же, – позвал он, спрыгивая на песок.
Как следует сосредоточиться на своих мыслях Доминика смогла только вечером, когда переодевалась к обеду. Энгус пошел в контору отправить несколько факсов, и они договорились встретиться в гостиной.
Даже здесь, на острове Данк, вечерами в августе бывало прохладно, и Доминика надела плотную рубашку с длинными рукавами и брюки из плиса. Ремешок от брюк в виде серебряной цепочки, который она надела сверху, свободно спускался ей на бедра. Когда она сунула ноги в серые мягкие туфельки на плоской подошве, ее снова поразило, что Энгус выбрал для нее вещи, которые пришлись ей не только по вкусу, но и точно по размеру.
Но когда Доминика села за туалетный столик, чтобы причесаться и подкраситься, она увидела в своих глазах, устремленных на нее из зеркала, невысказанный вопрос. Если Энгус стоит на перепутье, а о его внутреннем напряжении свидетельствовали и бессонница, и стремление постоянно чем-то себя занять, не имеет ли это отношения к ней, Доминике? Может быть, для него настало время, думала она, медленно проводя по волосам щеткой, принять окончательное решение? Но что она может сделать, чтобы помочь ему принять решение в свою пользу? Может быть, следует первой объясниться ему в любви?
Доминика положила щетку и со вздохом поднялась. Разве то, что происходило между ними последние несколько месяцев, не было уже само по себе объяснением в любви?
Энгус ждал в гостиной и, увидев ее, поднялся с дивана. Нет, ошибиться было невозможно – глаза его при ее появлении вспыхнули особенным светом. Он смотрел на нее так, словно не существовало ни гостиной, ни приятной мелодии, которую кто-то наигрывал на пианино, ни звяканья бокалов и шума разговора. Все будет хорошо, заверила себя Доминика. Все должно быть хорошо.
Но она ошиблась.
Прошло еще два месяца, Энгус снова стал прежним, хотя и был чрезвычайно занят по работе. Их отношения продолжались своим чередом.
Дом на Роуз-Бэй наконец продали, и Барбара с Кристи перебрались в город. Костюм для аэробики, придуманный Доминикой, имел такой успех, что ее засыпали заказами и наперебой упрашивали создать собственную линию спортивной одежды. Она придумала название для новой спортивной серии – «Водолей».
Почти в это же время Кристи призналась Доминике, что она и Ян Холмс, молодой человек, сопровождавший ее на день рождения сестры, к которому она чувствовала искреннее расположение, негласно обручились.
– Ян хотел бы прокричать об этом с вершины горы, – сказала Кристи, демонстрируя сестре обручальное колечко с сапфиром, которое она носила пока на ленточке под платьем. – Но я уговорила его подождать, пока мама не устроится окончательно.
Доминика обняла младшую сестру.
– Дорогая моя, как я за тебя рада. Он очень славный.
– Мы не станем торопиться со свадьбой. Яну еще полгода проходить практику. Он ведь вот-вот станет врачом… Забавно, однако, – добавила Кристи, – я была уверена, что вы с Энгусом нас обгоните.
– Мы еще не достигли нужной стадии. – Вот все, что Доминика могла ответить на беспокойный вопрос в глазах сестры.
Еще неделю спустя Доминика и Энгус ночевали у него в пентхаусе, но утром, когда она проснулась, его не оказалось рядом. На подушке лежала записка, в которой Энгус сообщал, что совсем забыл предупредить ее, что уезжает на две недели в Перт и Дарвин.
Рядом с запиской лежал бутон розовой розы.
Доминика села, откинула назад волосы, обвела взглядом жемчужно-серое великолепие его спальни. На этот раз цветы были только в единственной вазе, стоявшей на столе, – розовые розы. И неожиданно для себя она заплакала навзрыд, застигнутая врасплох невыносимой болью, какую ей еще не случалось испытывать.
Примерно через полчаса Доминика приняла душ, оделась, застелила кровать свежими простынями, как всегда делала перед приходом миссис Браун. Розовый бутон она поставила обратно в вазу, а на подушку положила письмо для Энгуса в запечатанном конверте. Затем неторопливо обошла квартиру, собрала свои вещи: несколько книг, альбом для эскизов, музыкальные диски, одежду, сложила все в зеленый потертый саквояж, непрерывно благодаря Бога, что миссис Браун до сих пор не появилась. Последний раз огляделась кругом, вышла и бросила ключ в почтовый ящик.
Спустя два дня она летела в Европу вместе с мамой.
Два месяца мать и дочь провели за морем, закупая ткани и набираясь новых впечатлений и идей. Доминика главным образом пыталась справиться со своим разбитым сердцем и в то же время не испортить маме отдых. Барбару крайне расстроило сообщение Доминики, что у нее все кончено с Энгусом, но страдание в глазах дочери заставляло ее не касаться этого предмета.
В Италии они подписали контракт с текстильным магнатом, отец которого дружил когда-то с Уолтером Харрисом. Граф Эмилио Строцци был не женат, светловолос и хорош собой, владел palazzo на берегу озера и в придачу ко всему имел пылкий темперамент. Его фабрика производила фантастические ткани, вследствие чего он и Доминика быстро пришли к деловому взаимопониманию.
Эмиль, как он просил называть себя, искренне желал, чтобы их взаимопонимание в делах перешло и на сферу личных отношений. Но все три недели, что они жили в Италии, она весело отклоняла его попытки с ней сблизиться. Это нисколько не охладило пыл Эмиля, и он пригласил мать и дочь в свое palazzo, чтобы они познакомились с его матерью и провели выходные с семейством Строцци. Доминика не нашла причины, чтобы отказаться от приглашения на традиционный бал в честь сотой годовщины основания текстильной компании Строцци.
Вот только Доминика не сразу сообразила, что Эмиль – один из самых завидных женихов в Италии и что на другой же день она неминуемо окажется на страницах газет стоящей рука об руку с графом Эмилио, который смотрит на нее недвусмысленным взглядом. Обозреватели светской хроники собрали богатую жатву и поместили еще серию фотографий, на которых Доминика и граф были запечатлены вместе обедающими. Газеты придирчиво допытывались, кто эта неотразимая австралийка, которая вознамерилась похитить сердце одного из самых выдающихся сынов Италии.
Но Доминике удалось уехать домой, так и не поддавшись на ухаживания графа и не разбив его сердце. Она быстро забыла итальянского магната, и ей не пришло в голову, что светские сплетни и фотографии могут достичь берегов ее родной Австралии. Но они достигли.
Наташа первая заставила Доминику встревожиться, поздравив ее с романтическим знакомством и заметив, что итальянский граф выглядит почти так же великолепно, как и Энгус Кейр.
Впрочем, сказав это, она быстро прикусила язык.
Но Доминика только пожала плечами и неопределенно улыбнулась.
– Подожди, пока не увидишь шикарные ткани, которые я закупила у графа Эмилио, Наташа. Когда глядишь на них, просто слюнки текут.
Наташа замялась.
– Энгус звонил – то ли из Перта, то ли из Дарвина, на другой день после твоего отъезда. Он сказал, что не может тебе дозвониться, а автоответчик отключен.
Доминика подняла глаза.
– Прости меня, Наташа… Я оставила ему письмо, но он нашел его, только вернувшись домой.
– Не могу поверить, что между вами все кончено, – призналась Наташа грустно.
– Я сама не могу… – Доминика беспомощно замолчала.
– Значит, итальянский граф тут ни при чем?
Доминика недоуменно заморгала.
– Ты шутишь? – спросила она недоверчиво.
Наташа развела руками.
– Но все выглядит так, слово причина именно в нем.
– Что за ерунда, – пожала плечами Доминика. Наши отцы были знакомы, встречу с ним устроила для меня мама, в противном случае я имела бы дело только с его служащими. Мы несколько раз обедали вместе, и мама все время была с нами, и на балу тоже.
– Когда читаешь газеты, создается другое впечатление.
Доминика с досадой щелкнула языком, но больше ничего не добавила.
Через несколько недель Доминику пригласила в гости супружеская пара, которая провела два года в Америке и отмечала свое возвращение на родину. И муж и жена работали на телевидении Марк Додсон диктором, а его жена Селия, с которой Доминика училась в школе, режиссером. Они вели светский образ жизни и до отъезда в Штаты приобрели широкую известность благодаря вечеринкам, которые обожали устраивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14