И снова начались съемки.
Наконец Мона сказала:
– А теперь я хочу снять тебя в джинсах и рубашке, в которых ты пришла. Смой всю косметику и заплети волосы в косички.
– В косички? – ужаснулась Софи.
– Доверься мне. Я знаю, что делаю.
Когда Софи выполнила указания, Мона усадила ее на фоне зеленого задника и настроила камеру. Она не могла удержаться от улыбки при виде сидящего перед ней озорного создания – модель настолько отличалась от прежней, что трудно было в это поверить, но в объектив смотрело то же самое лицо. Мону охватила такая неподдельная профессиональная радость, что у нее перехватило дыхание.
Когда и эта серия снимков была завершена, Софи не удержалась от вопроса:
– Как вы думаете, миссис Хэмилтон, из меня что-нибудь получится?
– Да, – осторожно ответила Мона. – Думаю, уже получилось.
– И меня могут пригласить для работы моделью?
– Вопрос поставлен некорректно, – вывернулась Мона.
– Почему? Потому что вы обещали отцу не поощрять меня?
– Ты же знаешь, как он к этому относится.
– Это вечное папино упрямство, – погрустнела Софи. – Если я привожу какие-то доводы, он начинает все оценивать с сугубо эгоистической точки зрения. Напустит такого тумана, что ничего не разобрать. Я то ли гожусь в профессиональные модели, то ли нет. И эмоциям тут нет места. Если я безнадежно плоха, вы же не умолчите об этом из опасений обидеть меня.
В глубине души Мона была настолько согласна с таким подходом, что, испытывая тихое отчаяние от двусмысленности ситуации, погрузилась в молчание.
– Ну прошу вас, скажите, – продолжала настаивать Софи. – Так ли уж я безнадежна?
– Нет, – неохотно признала Мона. – Этого я сказать не могу.
Девочка смотрела на вершителя своей судьбы с таким выражением, словно от ответа зависело, жить ей или не жить.
– Так я гожусь?
– Ты сама знаешь, что годишься.
– В какой мере?
– Я должна предварительно просмотреть снимки, после чего смогу дать ответ.
– Но ведь вы себе все уже четко представляете, не так ли? Если я скажу, что хочу быть моделью, неужели вы сочтете, что я сошла с ума?
Мона рассеянно пригладила волосы. Она, конечно, ждала дотошных вопросов, но не предполагала, что подвергнется настоящему допросу.
– Нет, не сочту, – наконец призналась она. – Но я бы напомнила, что тебе имеет смысл прислушаться к мнению отца. У него богатый жизненный опыт, и он знает жизнь лучше, чем ты.
– Но только не мир моды. В ней он не разбирается. Специалист – это вы. Вот почему я вас и спрашиваю.
– Но он твой отец, а ты еще слишком молода.
– Я уже в том возрасте, когда серьезно начинают думать о своей карьере, – рассудительно заявила Софи. – И если бы я сказала, что хочу учиться в Гарварде, сомневаюсь, что кто-то из вас возразил бы – мол, я слишком молода для такого решения.
– Готова согласиться с тобой, – нахмурившись, признала Мона. – И все же, думаю, тебе стоит серьезнее задуматься над своим будущим.
– Миссис Хэмилтон, пожалуйста, скажите мне честно и откровенно: есть ли у меня данные, чтобы стать моделью?
Вздохнув, Мона сдалась. Она предупреждала Гарленда, что не будет кривить душой перед его дочерью.
– Да, есть. Ты прекрасно смотришься и потрясающе фотогенична. Но работа модели весьма нестабильна и очень тяжела. Ты можешь заболеть, и к утру вся твоя привлекательность исчезнет. Ты должна быть готова к тому, что для начала тебе придется стучаться во все двери.
– Но ведь вы могли бы пригласить меня, хотя бы…
– О нет, я этого делать не буду, – торопливо перебила Мона, поеживаясь при мысли о реакции Гарленда, узнай он о сговоре за его спиной. – Ни в коем случае, пока отец против твоей работы моделью.
– Но если бы он не возражал, вы бы стали со мной работать?
– Утверждать не берусь. Есть много причин, по которым я не стала бы приглашать тебя. Ты не годишься для рекламы тех предметов туалета, с которыми я работаю. На твоем фоне они могут потеряться. Ты же не думаешь, что я буду потакать твоему самолюбию в ущерб делу?
– Конечно нет. Но с другой стороны, мне обидно, что меня отвергают, – надулась Софи. – Если я не гожусь для работы, так и скажите. Но вы внесли меня в черный список – и все из-за папы. Это не только несправедливо, это – лишение права на труд.
– Что, что? – растерялась Мона.
– Лишение права на труд. Юридическая формулировка. Если кто-либо ограничивает права другого лица зарабатывать себе на жизнь, он нарушает закон. А ведь не будь здесь замешан папа, вы могли бы снимать меня, пусть время от времени. Разве нет?
– Я думаю, что лучше прекратить эту дискуссию, – сказала Мона, чувствуя, что может попасть в прескверную историю.
– Вот и отлично, – упрямо подытожила Софи. – Иногда и молчание – знак согласия.
– Милая, будь умницей, ну почему бы тебе не стать юристом? – взмолилась Мона. – Я начинаю думать, что это твое подлинное призвание.
Девочка расхохоталась уверенным смехом юной красавицы, которая понимает, что может заставить весь мир плясать под свою дудку.
– Так вот и папа говорит, – успокоившись, серьезно сказала она. – Но я сама знаю, что меня устраивает, и, что бы он ни думал, добьюсь своего. Миллион благодарностей, миссис Хэмилтон.
Когда она ушла, в студии воцарилась тишина, словно после пронесшегося смерча.
5
В течение нескольких следующих дней у Моны не было времени даже вспоминать о Софи. Часть летних каникул Лорна должна была провести у отца, и Мона была занята по горло, собирая ее в дорогу. Мать и дочь с удовольствием совершили несколько вылазок в магазины, и новые платьица присмотрели для себя обе. По возвращении домой Мона покрасовалась в обновке перед зеркалом. Платье было скроено точно по фигурке, и его лазоревый шелк подчеркивал синеву глаз. Она пребывала в уверенности, что купила наряд классических строгих линий, пока дочь не рассеяла ее заблуждения откровенной репликой:
– Ну, классно, мам! Давно пора было купить себе что-то сексуальное.
– Не говори пошлостей, дорогая! Оно простое и элегантное.
– Ну конечно. Простое, элегантное и сексуальное.
– Лорна, как тебе не стыдно!
Театральным жестом та прикрыла рот. Разочарованно осмотрев приобретение, Мона вынуждена была признать: платье действительно навевало игривые мысли. Самый вызывающий наряд из всех, что она носила в присутствии Гарленда.
Поезд дочери отходил в полдень. Мать довезла ее до вокзала, в баре которого они заказали по чашечке кофе. Мона испытывала противоречивые чувства. В свое время она решила не мешать привязанности Лорны к отцу, но, видя, как дочь охотно отправляется к нему в гости, страдала.
Не в силах найти правильную интонацию, она что-то лепетала.
– Не знаю, как ты справишься… у тебя столько дел, дорогая. После возвращения из Канады ты отправишься в школьный лагерь… двадцать третьего, не забывай, а потом ты…
С нежностью посмотрев на мать, Лорна легко коснулась ее руки.
– Все будет в порядке, не волнуйся. Я скоро вернусь.
У Моны гулко заколотилось сердце.
– Меня видно насквозь, да? – смутилась она.
– Когда бы я ни ездила повидаться с папой, ты каждый раз чего-то боишься, нервничаешь. И надо быть круглой дурой, чтобы не догадаться почему.
– А ты далеко не дура, – усмехнулась мать.
– И я хочу, чтобы ты перестала беспокоиться. Я люблю папу, но жить с ним я бы не хотела. У него завелся какой-то пунктик – он хочет, чтобы я называла его по имени, а не папой, – смущенно добавила Лорна.
– Что? Почему?
– По той же причине, по которой он стал носить модные костюмы и втягивать животик. Ему под сорок, он хочет скрыть свой возраст. А мне вот нравятся солидные люди. У них и ветра в голове меньше.
Лорна была не по годам рассудительна, но порой резко менялась, снова становясь игривой девчонкой, реплики которой веселили Мону.
– Я тебе вот что скажу, мам, – с продуманной небрежностью бросила она. – Я вообще никуда не поеду. И мы с тобой отлично проведем эту неделю – только мы вдвоем.
Мона поразилась догадливости дочери и, встретив ее взгляд, увидела в нем откровенное веселье. Конечно, Лорна понимала, что она планирует провести эту неделю с Гарлендом. Никто и словом не обмолвился, но дочь и так все знала.
– Думаю, тебе пора на поезд, – сухо сказала мать.
– Но, может, мне остаться и составить тебе компанию?..
– Отправляйся на поезд, дорогая.
– Я жутко переживаю, думая, что ты будешь тут совсем одна… Бедняжка!
– Марш на поезд, пока я не оттащила тебя за воротник. – Обе расхохотались. – Я не откажусь от возможности хоть на неделю расстаться с тобой, – сказала Мона. – Пришел черед помучиться и твоему отцу.
У вагона они горячо обнялись.
– Желаю, чтобы тебе повезло, – бросила Лорна и, не дожидаясь ответа, нырнула в тамбур.
Гарленд то был занят, то на несколько дней уезжал из Нью-Йорка, и вот наконец сегодня должна была состояться встреча с ним. Мона с волнением готовилась к ней. Надела самое красивое платье, сняла и снова надела, пока не сказала себе твердо: хватит вести себя как идиотка. Я взрослая женщина и приняла решение – окончательное, раз и навсегда…
Едва она поднялась по ступенькам, как Гарленд распахнул дверь и, не успев закрыть, сжал Мону в объятиях, жадно осыпая поцелуями, от которых у нее кружилась голова.
– Сто лет я не целовал тебя, – пробормотал Арни, когда они оторвались друг от друга. – Ты понимаешь, что мы в первый раз оказались в полном уединении?
– Разве? – выдохнула она. – Мне случалось и раньше проводить вечера наедине с тобой.
Внезапно откуда-то сзади раздалось громкое шипение. С возгласом «О господи!» Арни кинулся на кухню. Последовав за ним, Мона увидела, как он, открыв окно, отчаянно разгоняет дым.
– Никак, обед сгорел?
– Нет, успел спасти его – так что потери невелики и легко возместимы. Вот… – Он налил гостье стакан красного вина и принялся хозяйничать.
– Может, помочь тебе?
– Только на подсобных работах. Это я шутя говорил, что место женщины у плиты. Кулинары из вас никудышные.
Рассмотрев кухню, оборудованную последними новинками техники, Мона обратила взор на Арни. Тот наблюдал за скворчащим на сковородке мясом.
– Ты мошенник, – засмеялась она. – Сказал Софи, что она обязана нанести в Торонто визит вежливости, а на самом деле просто избавился от бедной девочки.
– Ее действительно давно уже приглашали мои близкие друзья, и не откликнуться было бы просто невежливо, – возразил Арни. – Но должен признаться, что с радостью на неделю получил весь дом в свое распоряжение.
– Да, я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, – закивала Мона. – У меня в первые дни точно такие же чувства, когда я остаюсь одна. Полная свобода, что может быть прекраснее?
– Но разве Эван не остался с тобой?
– Ни в коей мере. Вчера утром он заявил, что хочет на каникулах попутешествовать, и вечером его уже не было.
– Ах, вот как! – развеселился Арни. – Однако! И куда же непоседа направил свои стопы?
– Брат, естественно, не выдал своих намерений, но старательно избегал моих взглядов. Кроме того, исчез его паспорт.
– Ты хочешь сказать, что он отправился в Канаду?
– Думаю, скорее всего, так оно и есть.
Арни вздохнул.
– Вот что значит быть молодым! Только безумством любви можно объяснить решение добровольно отправиться в чужую страну. Спасибо, что сказала. Я позвоню друзьям и предупрежу их относительно молодого американца с повадками лунатика.
Пока хозяин возился со сковородкой, Мона прошла в столовую, решив накрыть на стол. Но на пороге комнаты она пораженно замерла: все уже было готово, включая накрытый белой скатертью маленький круглый стол.
Он был изысканно сервирован на две персоны серебряными приборами и хрустальными бокалами. Серебряные же канделябры ждали, когда в них зажгут свечи, а в центре стояла ваза с розами.
Вскинув брови, Мона расплылась в счастливой улыбке. Тот, кто с таким тщанием готовился к приему гостьи, тем самым давал понять, что его усердие стоит воспринимать со всей серьезностью.
Когда ужин был готов, Арни нагрузил блюдами сервировочный столик на колесиках и вкатил его в комнату. Усадив гостью, он зажег свечи и потушил верхний свет. В комнате воцарился романтический полумрак, который рассеивали лишь танцующие язычки пламени.
– А может, включишь приятную музыку? – попросила она.
– Конечно. – Подойдя к стереосистеме, Арни коснулся клавиши, и комнату заполнили нежные звуки скрипки.
– Ну как?
– Отлично. – У Моны дрогнули губы. – Ты ничего не забыл. – Она бросила веселый взгляд на севшего напротив Арни. – Все просто чудесно. Но не могу понять, что же такое мы будем есть.
Хозяин дома встал и снова включил свет.
– Теперь видно? Предлагаю мясо по-вирджински. А вот о чем мы станем беседовать? – состроил он серьезную физиономию. – О курсе акций? О положении в стране? Предлагай.
– Софи показывала тебе снимки, которые я для нее сделала?
– Да, и они великолепны. Я очень благодарен тебе, что бы ты ей ни сказала.
Мона озадаченно уставилась на него.
– Что ты имеешь в виду? Разве она не передала, о чем у нас состоялся разговор?
– Нет, я достаточно тактичен, чтобы не спрашивать. Но, должно быть, ты весьма убедительно отговорила ее от тех планов, которые она лелеет.
– Хм, – нахмурилась Мона. – Я предупреждала тебя, что, если она попросит моего совета, я скажу ей правду. Что и сделала, подчеркнув, как нелегка жизнь модели и сколько в ней неопределенности. Но убедить ее так и не смогла. Она засыпала меня юридическими терминами.
– И скрутила по рукам и ногам? – посочувствовал Арни. – Не беспокойся, дорогая. Рано или поздно у нее изменятся взгляды.
Закончив трапезу, они отвезли посуду на кухню и, взявшись за руки, ждали, пока сварится кофе. Захватив кофейник и сервиз, устроились на низком диване в гостиной. Арни, заметив на лице Моны тень озабоченности, обеспокоенно спросил:
– Что с тобой?
– Ничего особенного. Боюсь, что Софи может преподнести тебе сюрприз. Она ведь упряма, как и ты.
– Забудь, – улыбнулся он. – Мне никогда не приходилось прибегать к помощи отцовского авторитета, чтобы выиграть сражение у дочери. Предпочитаю пускать в ход маленькие хитрости, это куда действеннее.
– И что же это за хитрости? – заинтересовалась Мона. Лорна всегда обводила ее вокруг пальца, настаивая на своем.
– Пока буду держать их в секрете. Вот когда у нас будут свои дети, я научу тебя.
– Ты слишком самоуверен, – небрежно бросила она, стараясь скрыть, что потрясена его словами.
– Неужто? Ты же знаешь, что я хочу жениться на тебе.
– А если я против?
– Тогда я буду вынужден похитить тебя, – Арни нежно притянул ее к себе. – Не заставляй меня делать это.
Мона не знала, что ответить, а поцелуй избавил от необходимости искать слова. Прикосновение его губ было таким приятным, что, расслабившись, она с радостью ответила на ласку, чувствуя силу желания Арни, которое охватило и ее.
В течение многих лет Мона старалась убедить себя, что ей никто не нужен. Хватит до конца жизни и Найджела. Но сейчас она поняла, что, слишком рано поставив на себе крест, совершает преступление против своей молодой жаждущей плоти, да и против позывов сердца, которое всегда хотело, вот как сейчас, замирать от счастья.
Арни долго не выпускал ее из объятий, горячо и страстно целуя и все сильнее разжигая в ней желание. Она поддавалась ласкам, с каждой секундой становясь все податливее и понимая, что находится во власти любимого человека, которому могла довериться.
– Моя дорогая… хорошая… – еле слышно шептал он. – Я так хочу тебя…
– Да, – обмякнув, сдалась она. – Да… Вскочив, он поднял ее с дивана и прижал к груди; едва ли не взбежав по лестнице, толчком открыл дверь спальни и, опустив Мону на ковер, медленно и бережливо стал раздевать ее. В нежных мужских руках она чувствовала себя хрупким цветком. Поведение Арни как небо от земли отличалось от похотливой напористости Найджела, чьими стараниями она привыкла остерегаться секса. Домогательства мужа не имели ничего общего с тем чудом, которое сотворилось с ней теперь. Физически ощущая страстную любовь и обожание Арни, она забыла обо всем, кроме него.
Он покрывал поцелуями ее тело, был нежен и осторожен, но за его сдержанностью чувствовались уверенность и сила. Хищник, мелькнула у нее мысль, но какой очаровательный – о таком мечтает каждая женщина.
И наконец настало мгновение, когда они полностью слились. Еще минуту назад Мона опасалась, что не сможет воскресить давно забытое чувство, что ее страхи не позволят в полной мере проявиться страсти, которая обуяла обоих. Но теперь все опасения улетучились. Разве может она страшиться любви Арни, который понимает ее умом и сердцем, чувствует каждой клеточкой и с такой чуткостью относится к ней?
Они вместе достигли пика наслаждения, испытав восхитительное чувство погружения в нирвану. Мона с упоением отдалась последнему мгновению, понимая, что в прошлой жизни не было ничего более сладостного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Наконец Мона сказала:
– А теперь я хочу снять тебя в джинсах и рубашке, в которых ты пришла. Смой всю косметику и заплети волосы в косички.
– В косички? – ужаснулась Софи.
– Доверься мне. Я знаю, что делаю.
Когда Софи выполнила указания, Мона усадила ее на фоне зеленого задника и настроила камеру. Она не могла удержаться от улыбки при виде сидящего перед ней озорного создания – модель настолько отличалась от прежней, что трудно было в это поверить, но в объектив смотрело то же самое лицо. Мону охватила такая неподдельная профессиональная радость, что у нее перехватило дыхание.
Когда и эта серия снимков была завершена, Софи не удержалась от вопроса:
– Как вы думаете, миссис Хэмилтон, из меня что-нибудь получится?
– Да, – осторожно ответила Мона. – Думаю, уже получилось.
– И меня могут пригласить для работы моделью?
– Вопрос поставлен некорректно, – вывернулась Мона.
– Почему? Потому что вы обещали отцу не поощрять меня?
– Ты же знаешь, как он к этому относится.
– Это вечное папино упрямство, – погрустнела Софи. – Если я привожу какие-то доводы, он начинает все оценивать с сугубо эгоистической точки зрения. Напустит такого тумана, что ничего не разобрать. Я то ли гожусь в профессиональные модели, то ли нет. И эмоциям тут нет места. Если я безнадежно плоха, вы же не умолчите об этом из опасений обидеть меня.
В глубине души Мона была настолько согласна с таким подходом, что, испытывая тихое отчаяние от двусмысленности ситуации, погрузилась в молчание.
– Ну прошу вас, скажите, – продолжала настаивать Софи. – Так ли уж я безнадежна?
– Нет, – неохотно признала Мона. – Этого я сказать не могу.
Девочка смотрела на вершителя своей судьбы с таким выражением, словно от ответа зависело, жить ей или не жить.
– Так я гожусь?
– Ты сама знаешь, что годишься.
– В какой мере?
– Я должна предварительно просмотреть снимки, после чего смогу дать ответ.
– Но ведь вы себе все уже четко представляете, не так ли? Если я скажу, что хочу быть моделью, неужели вы сочтете, что я сошла с ума?
Мона рассеянно пригладила волосы. Она, конечно, ждала дотошных вопросов, но не предполагала, что подвергнется настоящему допросу.
– Нет, не сочту, – наконец призналась она. – Но я бы напомнила, что тебе имеет смысл прислушаться к мнению отца. У него богатый жизненный опыт, и он знает жизнь лучше, чем ты.
– Но только не мир моды. В ней он не разбирается. Специалист – это вы. Вот почему я вас и спрашиваю.
– Но он твой отец, а ты еще слишком молода.
– Я уже в том возрасте, когда серьезно начинают думать о своей карьере, – рассудительно заявила Софи. – И если бы я сказала, что хочу учиться в Гарварде, сомневаюсь, что кто-то из вас возразил бы – мол, я слишком молода для такого решения.
– Готова согласиться с тобой, – нахмурившись, признала Мона. – И все же, думаю, тебе стоит серьезнее задуматься над своим будущим.
– Миссис Хэмилтон, пожалуйста, скажите мне честно и откровенно: есть ли у меня данные, чтобы стать моделью?
Вздохнув, Мона сдалась. Она предупреждала Гарленда, что не будет кривить душой перед его дочерью.
– Да, есть. Ты прекрасно смотришься и потрясающе фотогенична. Но работа модели весьма нестабильна и очень тяжела. Ты можешь заболеть, и к утру вся твоя привлекательность исчезнет. Ты должна быть готова к тому, что для начала тебе придется стучаться во все двери.
– Но ведь вы могли бы пригласить меня, хотя бы…
– О нет, я этого делать не буду, – торопливо перебила Мона, поеживаясь при мысли о реакции Гарленда, узнай он о сговоре за его спиной. – Ни в коем случае, пока отец против твоей работы моделью.
– Но если бы он не возражал, вы бы стали со мной работать?
– Утверждать не берусь. Есть много причин, по которым я не стала бы приглашать тебя. Ты не годишься для рекламы тех предметов туалета, с которыми я работаю. На твоем фоне они могут потеряться. Ты же не думаешь, что я буду потакать твоему самолюбию в ущерб делу?
– Конечно нет. Но с другой стороны, мне обидно, что меня отвергают, – надулась Софи. – Если я не гожусь для работы, так и скажите. Но вы внесли меня в черный список – и все из-за папы. Это не только несправедливо, это – лишение права на труд.
– Что, что? – растерялась Мона.
– Лишение права на труд. Юридическая формулировка. Если кто-либо ограничивает права другого лица зарабатывать себе на жизнь, он нарушает закон. А ведь не будь здесь замешан папа, вы могли бы снимать меня, пусть время от времени. Разве нет?
– Я думаю, что лучше прекратить эту дискуссию, – сказала Мона, чувствуя, что может попасть в прескверную историю.
– Вот и отлично, – упрямо подытожила Софи. – Иногда и молчание – знак согласия.
– Милая, будь умницей, ну почему бы тебе не стать юристом? – взмолилась Мона. – Я начинаю думать, что это твое подлинное призвание.
Девочка расхохоталась уверенным смехом юной красавицы, которая понимает, что может заставить весь мир плясать под свою дудку.
– Так вот и папа говорит, – успокоившись, серьезно сказала она. – Но я сама знаю, что меня устраивает, и, что бы он ни думал, добьюсь своего. Миллион благодарностей, миссис Хэмилтон.
Когда она ушла, в студии воцарилась тишина, словно после пронесшегося смерча.
5
В течение нескольких следующих дней у Моны не было времени даже вспоминать о Софи. Часть летних каникул Лорна должна была провести у отца, и Мона была занята по горло, собирая ее в дорогу. Мать и дочь с удовольствием совершили несколько вылазок в магазины, и новые платьица присмотрели для себя обе. По возвращении домой Мона покрасовалась в обновке перед зеркалом. Платье было скроено точно по фигурке, и его лазоревый шелк подчеркивал синеву глаз. Она пребывала в уверенности, что купила наряд классических строгих линий, пока дочь не рассеяла ее заблуждения откровенной репликой:
– Ну, классно, мам! Давно пора было купить себе что-то сексуальное.
– Не говори пошлостей, дорогая! Оно простое и элегантное.
– Ну конечно. Простое, элегантное и сексуальное.
– Лорна, как тебе не стыдно!
Театральным жестом та прикрыла рот. Разочарованно осмотрев приобретение, Мона вынуждена была признать: платье действительно навевало игривые мысли. Самый вызывающий наряд из всех, что она носила в присутствии Гарленда.
Поезд дочери отходил в полдень. Мать довезла ее до вокзала, в баре которого они заказали по чашечке кофе. Мона испытывала противоречивые чувства. В свое время она решила не мешать привязанности Лорны к отцу, но, видя, как дочь охотно отправляется к нему в гости, страдала.
Не в силах найти правильную интонацию, она что-то лепетала.
– Не знаю, как ты справишься… у тебя столько дел, дорогая. После возвращения из Канады ты отправишься в школьный лагерь… двадцать третьего, не забывай, а потом ты…
С нежностью посмотрев на мать, Лорна легко коснулась ее руки.
– Все будет в порядке, не волнуйся. Я скоро вернусь.
У Моны гулко заколотилось сердце.
– Меня видно насквозь, да? – смутилась она.
– Когда бы я ни ездила повидаться с папой, ты каждый раз чего-то боишься, нервничаешь. И надо быть круглой дурой, чтобы не догадаться почему.
– А ты далеко не дура, – усмехнулась мать.
– И я хочу, чтобы ты перестала беспокоиться. Я люблю папу, но жить с ним я бы не хотела. У него завелся какой-то пунктик – он хочет, чтобы я называла его по имени, а не папой, – смущенно добавила Лорна.
– Что? Почему?
– По той же причине, по которой он стал носить модные костюмы и втягивать животик. Ему под сорок, он хочет скрыть свой возраст. А мне вот нравятся солидные люди. У них и ветра в голове меньше.
Лорна была не по годам рассудительна, но порой резко менялась, снова становясь игривой девчонкой, реплики которой веселили Мону.
– Я тебе вот что скажу, мам, – с продуманной небрежностью бросила она. – Я вообще никуда не поеду. И мы с тобой отлично проведем эту неделю – только мы вдвоем.
Мона поразилась догадливости дочери и, встретив ее взгляд, увидела в нем откровенное веселье. Конечно, Лорна понимала, что она планирует провести эту неделю с Гарлендом. Никто и словом не обмолвился, но дочь и так все знала.
– Думаю, тебе пора на поезд, – сухо сказала мать.
– Но, может, мне остаться и составить тебе компанию?..
– Отправляйся на поезд, дорогая.
– Я жутко переживаю, думая, что ты будешь тут совсем одна… Бедняжка!
– Марш на поезд, пока я не оттащила тебя за воротник. – Обе расхохотались. – Я не откажусь от возможности хоть на неделю расстаться с тобой, – сказала Мона. – Пришел черед помучиться и твоему отцу.
У вагона они горячо обнялись.
– Желаю, чтобы тебе повезло, – бросила Лорна и, не дожидаясь ответа, нырнула в тамбур.
Гарленд то был занят, то на несколько дней уезжал из Нью-Йорка, и вот наконец сегодня должна была состояться встреча с ним. Мона с волнением готовилась к ней. Надела самое красивое платье, сняла и снова надела, пока не сказала себе твердо: хватит вести себя как идиотка. Я взрослая женщина и приняла решение – окончательное, раз и навсегда…
Едва она поднялась по ступенькам, как Гарленд распахнул дверь и, не успев закрыть, сжал Мону в объятиях, жадно осыпая поцелуями, от которых у нее кружилась голова.
– Сто лет я не целовал тебя, – пробормотал Арни, когда они оторвались друг от друга. – Ты понимаешь, что мы в первый раз оказались в полном уединении?
– Разве? – выдохнула она. – Мне случалось и раньше проводить вечера наедине с тобой.
Внезапно откуда-то сзади раздалось громкое шипение. С возгласом «О господи!» Арни кинулся на кухню. Последовав за ним, Мона увидела, как он, открыв окно, отчаянно разгоняет дым.
– Никак, обед сгорел?
– Нет, успел спасти его – так что потери невелики и легко возместимы. Вот… – Он налил гостье стакан красного вина и принялся хозяйничать.
– Может, помочь тебе?
– Только на подсобных работах. Это я шутя говорил, что место женщины у плиты. Кулинары из вас никудышные.
Рассмотрев кухню, оборудованную последними новинками техники, Мона обратила взор на Арни. Тот наблюдал за скворчащим на сковородке мясом.
– Ты мошенник, – засмеялась она. – Сказал Софи, что она обязана нанести в Торонто визит вежливости, а на самом деле просто избавился от бедной девочки.
– Ее действительно давно уже приглашали мои близкие друзья, и не откликнуться было бы просто невежливо, – возразил Арни. – Но должен признаться, что с радостью на неделю получил весь дом в свое распоряжение.
– Да, я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, – закивала Мона. – У меня в первые дни точно такие же чувства, когда я остаюсь одна. Полная свобода, что может быть прекраснее?
– Но разве Эван не остался с тобой?
– Ни в коей мере. Вчера утром он заявил, что хочет на каникулах попутешествовать, и вечером его уже не было.
– Ах, вот как! – развеселился Арни. – Однако! И куда же непоседа направил свои стопы?
– Брат, естественно, не выдал своих намерений, но старательно избегал моих взглядов. Кроме того, исчез его паспорт.
– Ты хочешь сказать, что он отправился в Канаду?
– Думаю, скорее всего, так оно и есть.
Арни вздохнул.
– Вот что значит быть молодым! Только безумством любви можно объяснить решение добровольно отправиться в чужую страну. Спасибо, что сказала. Я позвоню друзьям и предупрежу их относительно молодого американца с повадками лунатика.
Пока хозяин возился со сковородкой, Мона прошла в столовую, решив накрыть на стол. Но на пороге комнаты она пораженно замерла: все уже было готово, включая накрытый белой скатертью маленький круглый стол.
Он был изысканно сервирован на две персоны серебряными приборами и хрустальными бокалами. Серебряные же канделябры ждали, когда в них зажгут свечи, а в центре стояла ваза с розами.
Вскинув брови, Мона расплылась в счастливой улыбке. Тот, кто с таким тщанием готовился к приему гостьи, тем самым давал понять, что его усердие стоит воспринимать со всей серьезностью.
Когда ужин был готов, Арни нагрузил блюдами сервировочный столик на колесиках и вкатил его в комнату. Усадив гостью, он зажег свечи и потушил верхний свет. В комнате воцарился романтический полумрак, который рассеивали лишь танцующие язычки пламени.
– А может, включишь приятную музыку? – попросила она.
– Конечно. – Подойдя к стереосистеме, Арни коснулся клавиши, и комнату заполнили нежные звуки скрипки.
– Ну как?
– Отлично. – У Моны дрогнули губы. – Ты ничего не забыл. – Она бросила веселый взгляд на севшего напротив Арни. – Все просто чудесно. Но не могу понять, что же такое мы будем есть.
Хозяин дома встал и снова включил свет.
– Теперь видно? Предлагаю мясо по-вирджински. А вот о чем мы станем беседовать? – состроил он серьезную физиономию. – О курсе акций? О положении в стране? Предлагай.
– Софи показывала тебе снимки, которые я для нее сделала?
– Да, и они великолепны. Я очень благодарен тебе, что бы ты ей ни сказала.
Мона озадаченно уставилась на него.
– Что ты имеешь в виду? Разве она не передала, о чем у нас состоялся разговор?
– Нет, я достаточно тактичен, чтобы не спрашивать. Но, должно быть, ты весьма убедительно отговорила ее от тех планов, которые она лелеет.
– Хм, – нахмурилась Мона. – Я предупреждала тебя, что, если она попросит моего совета, я скажу ей правду. Что и сделала, подчеркнув, как нелегка жизнь модели и сколько в ней неопределенности. Но убедить ее так и не смогла. Она засыпала меня юридическими терминами.
– И скрутила по рукам и ногам? – посочувствовал Арни. – Не беспокойся, дорогая. Рано или поздно у нее изменятся взгляды.
Закончив трапезу, они отвезли посуду на кухню и, взявшись за руки, ждали, пока сварится кофе. Захватив кофейник и сервиз, устроились на низком диване в гостиной. Арни, заметив на лице Моны тень озабоченности, обеспокоенно спросил:
– Что с тобой?
– Ничего особенного. Боюсь, что Софи может преподнести тебе сюрприз. Она ведь упряма, как и ты.
– Забудь, – улыбнулся он. – Мне никогда не приходилось прибегать к помощи отцовского авторитета, чтобы выиграть сражение у дочери. Предпочитаю пускать в ход маленькие хитрости, это куда действеннее.
– И что же это за хитрости? – заинтересовалась Мона. Лорна всегда обводила ее вокруг пальца, настаивая на своем.
– Пока буду держать их в секрете. Вот когда у нас будут свои дети, я научу тебя.
– Ты слишком самоуверен, – небрежно бросила она, стараясь скрыть, что потрясена его словами.
– Неужто? Ты же знаешь, что я хочу жениться на тебе.
– А если я против?
– Тогда я буду вынужден похитить тебя, – Арни нежно притянул ее к себе. – Не заставляй меня делать это.
Мона не знала, что ответить, а поцелуй избавил от необходимости искать слова. Прикосновение его губ было таким приятным, что, расслабившись, она с радостью ответила на ласку, чувствуя силу желания Арни, которое охватило и ее.
В течение многих лет Мона старалась убедить себя, что ей никто не нужен. Хватит до конца жизни и Найджела. Но сейчас она поняла, что, слишком рано поставив на себе крест, совершает преступление против своей молодой жаждущей плоти, да и против позывов сердца, которое всегда хотело, вот как сейчас, замирать от счастья.
Арни долго не выпускал ее из объятий, горячо и страстно целуя и все сильнее разжигая в ней желание. Она поддавалась ласкам, с каждой секундой становясь все податливее и понимая, что находится во власти любимого человека, которому могла довериться.
– Моя дорогая… хорошая… – еле слышно шептал он. – Я так хочу тебя…
– Да, – обмякнув, сдалась она. – Да… Вскочив, он поднял ее с дивана и прижал к груди; едва ли не взбежав по лестнице, толчком открыл дверь спальни и, опустив Мону на ковер, медленно и бережливо стал раздевать ее. В нежных мужских руках она чувствовала себя хрупким цветком. Поведение Арни как небо от земли отличалось от похотливой напористости Найджела, чьими стараниями она привыкла остерегаться секса. Домогательства мужа не имели ничего общего с тем чудом, которое сотворилось с ней теперь. Физически ощущая страстную любовь и обожание Арни, она забыла обо всем, кроме него.
Он покрывал поцелуями ее тело, был нежен и осторожен, но за его сдержанностью чувствовались уверенность и сила. Хищник, мелькнула у нее мысль, но какой очаровательный – о таком мечтает каждая женщина.
И наконец настало мгновение, когда они полностью слились. Еще минуту назад Мона опасалась, что не сможет воскресить давно забытое чувство, что ее страхи не позволят в полной мере проявиться страсти, которая обуяла обоих. Но теперь все опасения улетучились. Разве может она страшиться любви Арни, который понимает ее умом и сердцем, чувствует каждой клеточкой и с такой чуткостью относится к ней?
Они вместе достигли пика наслаждения, испытав восхитительное чувство погружения в нирвану. Мона с упоением отдалась последнему мгновению, понимая, что в прошлой жизни не было ничего более сладостного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15