Стань великой актрисой. Чтоб не только я… но и Анатолий Васильевич были бы счастливы сохранить твое расположение и уж никак не отважились напомнить тебе, что начинала ты свой блистательный путь со скромной «ласточки».
Лидия. Мне страшно, Нина Ивановна.
Мумия. Бояться абсолютно нечего. Тебя страхуем мы. Лучшей страховой компании нет в мире. Это и наши противники признают. Ты — в надежных руках. Теперь только сама не плошай.
Все в мире — фетиш, мыльный пузырь. Кроме вершин творчества, сияющего Олимпа, куда открывается доступ лишь избранным, достойным королевских почестей. Стань царицей экрана! Не потеряй головы.
Будь равнодушна к богатству, к лести, к пустым похвалам. Не дай своей головушке закружиться от сладкого внимания мужчин и… У меня их было… сотнями могу насчитать. А что помню? Даже лица стерлись из памяти. Подай мне с тумбочки альбом.
На тумбочке из темного дерева стоял допотопный граммофон, развернув, как зев огромного цветка, серебристый раструб рупора. Внизу лежали горкой пыльные бархатные альбомы.
Мумия, надев очки, листает альбом. Лидия перегнулась через стол, чтобы видеть. На пожелтевших фотографиях — юная Мумия, то в роли амазонки на коне, то на поляне в купальном костюме тех времен, то за ресторанным столиком. И на каждом снимке ее окружают мужчины-полуголые, в военных мундирах, в вечерних смокингах, верхом на лошадях, в открытых автомобилях.
Мумия (смеясь). Одни туловища… ни одного лица… Всадники без головы.
Действительно, почти у всех мужчин, окружавших на фотографиях Мумию, вместо голов были белые кружки. Головы аккуратно вырезаны. Остались лишь тела.
Мумия. Знаменитые летчики… дипломаты… министры… тогда их называли народными комиссарами… Имен не упомню. Пришлось в свое время вычеркнуть из памяти… как и головы убрать с фотографий. Расстреляны… при Сталине… как враги народа. Многих потом реабилитировали… посмертно. Такие были мужчины… Такие орлы! И на всех меня хватало. Вот и истратилась…
Лидия. Неужели все погибли? А вы… как вы уцелели?
Мумия (смотрит на нее долгим и печальным взглядом). Откупилась… их головами.
Она виновато улыбнулась, искусственная челюсть при этом сдвинулась с места, отстала от неба, и улыбка напомнила мертвый оскал черепа.
13. Интерьер.
Зал приемов в британском посольстве в Москве.
(Вечер)
По случаю начала работы над фильмом совместного англо-советского производства британское посольство устроило прием. В большом, со строгим вкусом убранном зале множество гостей — британские и советские кинематографисты, дипломаты, официальные лица Министерства культуры СССР. Бесшумно проталкивается в толпе между гостями вышколенная официантка, разнося напитки. Советские актрисы, хорошенькие, прелестно одетые, щебечут птичьими стайками, то и дело поглядывая на Анатолия Васильевича Безрукова, ожидая от него указаний. Он незаметно для посторонних глаз дирижирует поведением советской стороны. Как тень следует за ним томный красавец Николай Смирнов — исполнитель цыганских романсов. Хозяин приема, британский атташе по культуре Роджер Дэвис, беседует с Лидией, и глаза его не в силах скрыть восхищения. Лидия сегодня ослепительно красива. В вечернем платье с глубоким декольте, с бриллиантовыми серьгами в ушах и с диадемой на голове, сверкающей всеми гранями алмазов. Это та же диадема, в которой она мелькнула на придворном балу в телевизионном фильме.
Дэвис. Поздравляю вас с утверждением на роль. Мне показали кинопробы. Вы были вне конкуренции. И я голосовал за вас обеими руками.
Лидия. Спасибо. Это моя первая большая роль. Я так счастлива!
Дэвис. Не сомневаюсь, что с этой роли начнется ваш триумфальный путь к вершинам мирового экрана. Вы станете кинозвездой международного класса.
Лидия. Вашими бы устами да мед пить. Есть такая русская поговорка.
Дэвис. А что она означает? Я не совсем понял.
Лидия. Это непереводимо. Ну, примерно… спасибо за доброе напутствие.
Дэвис. У вас большое будущее. Поверьте моему опыту, ведь я вдвое старше вас и не раз наблюдал начало блестящих карьер. Мое чутье меня редко подводит.
К ним подходят Анатолий Безруков, Николай Смирнов и Джейн. Джейн отпивает из бокала, она уже изрядно под хмельком.
Джейн. Роджер, дорогой. Смотри какого красивого самца я обнаружила среди русских гостей. Простите, еще раз, как ваше имя?
Безруков. Его зовут Николай Смирнов. Актер театра и кино.
Джейн. Он — исполнитель цыганских романсов. Ну, не прелестно ли? Вы захватили с собой гитару?
Безруков. Все есть. И гитара. И даже голос.
Джейн. Ну, каков! Отличный образец славянского типа мужчины. Правда, я полагала, что славяне — блондины.
Смирнов. В моих жилах немалая доза цыганских кровей, сударыня.
Джейн. Боже! Какой коктейль! Гремучая смесь! Смерть женщинам! Не правда ли?
Дэвис, Дорогая, позволь тебе представить нашу восхитительную гостью. Ее зовут Лидией. Это прелестное создание утверждено на главную роль в нашем совместном с русскими фильме.
Джейн. Поздравляю, поздравляю. У наших продюсеров, действительно, отличный вкус. Как ваше имя?
Лидия. Лидия.
Джейн. А меня зовите Джейн. О, я уверена, что мы с вами будем дружить. У вас чистые и добрые глаза. И у меня такие же… когда я не перебираю больше нормы.
Дэвис берет из ее руки бокал и отдает официанту.
Джейн. Видите какой контроль? Вы еще не замужем?
Дэвис. Пойдем, дорогая.
Он снова отнимает у нее бокал, который она ловко сняла с подноса у проходившего официанта.
Джейн (Лидии). Мы еще увидимся.
И внезапно застыла, округлив глаза от восторга и всплеснув руками. Она разглядела диадему на голове у Лидии.
Джейн. Боже! Какая прелесть! Подлинные бриллианты?
Лидия смущенно кивает.
Безруков. Можете убедиться собственноручно.
Он снял с головы Лидии диадему и бережно положил ее в подставленные ладони Джейн.
Джейн. Невероятно! У нас, в Англии, даже самые зажиточные леди не рискуют появляться в свете в подобных украшениях. Они предпочитают сиять фальшивым блеском имитированной копии. Подлинник хранится в сейфе банка, и извлекают его оттуда лишь в исключительных случаях. Получив, например, приглашение от королевы в Букингемский дворец.
Безруков (смеясь). Вот вам, господа, налицо очередное преимущество социализма перед капитализмом. У нас этой проблемы нет.
Дэвис. Потому что все бриллианты конфискованы государством.
Безруков. Потому что у нас покончено с грабежами. Наши улицы безопасны. Государство надежно охраняет наш народ.
Джейн. Это верно! Говорят, в Москве можешь гулять всю ночь напролет безо всякого риска быть изнасилованной. Но все же в такой диадеме я бы не отважилась сунуть нос на улицу даже в Москве. Знаете, Лидия, вы отчаянно храбрая женщина. Вы владеете приемами джиу-джитсу? Пли самбо?
Лидия. Нет. Но… постоять за себя сумею.
Джейн. Я завидую вам, Лидия, белой завистью. Я из весьма состоятельной семьи, но таким сокровищем даже в мечтах не обладала. Ну, в Голливуде кинозвезда с мировым именем может себе такое позволить. Но у вас, в стране, как вы сами называете, рабочих и крестьян, чтоб молодая начинающая актриса обладала…
Безруков (перебивает). А чем наша звездочка хуже голливудской звезды? Разве лицом не вышла? Или фигурой?
Джейн. Нет, конечно! Лидия — прелесть! И эта диадема ей удивительно к лицу.
Она возвращает Лиде диадему, и та неловко пытается водрузить ее себе на голову. Дэвис приходит девушке на помощь.
Дэвис. Судя по тому, как вы ее надеваете, вы еще явно не привыкли носить ее. Сознайтесь, милая, взяли напрокат из государственного музея или из сейфа драгоценного реквизита киностудии «Мосфильм»? Ничего зазорного в этом нет. Тем паче, что в вашей стране, насколько я знаю, весьма модно устраивать мистификации… для зарубежных гостей. Порой доходит до курьезов. Как-то мне довелось сопровождать делегацию британских ученых по московским институтам. И в каждом из них мы обнаруживали один и тот же огромный и дорогой ковер ручной работы, разостланный в холле. Потом все выяснилось. Стоило нам пройти по этому ковру, как его тотчас же, вслед за нами, скатывали в рулон и на предельной скорости отвозили в следующий по нашему маршруту институт. Потом мы обогнали автомобиль со злополучным ковром. Машина застряла на дороге из-за поломки. В очередном институте мы уже не ступали по мягкому ворсу драгоценного ковра, а скользили по пластиковому полу. Это по-детски наивно и даже трогательно.
Ему хотел ответить Безруков, но Лидия его опередила.
Лидия. Уважаемый мистер Дэвис, я не сомневаюсь в правдивости вашего рассказа. Но, согласитесь, дураков немало в любой стране, независимо от идеологии и государственного строя.
Джейн пришла в восторг и захлопала в ладоши.
Джейн. Браво, Лидия! Вы окончательно покорили меня.
Гости вокруг стали оглядываться на аплодирующую Джейн. Дэвис нашел выход из положения.
Дэвис (поцеловав Лидии руки, громко провозгласил). Господа! Прошу внимания. Наша очаровательная гостья, героиня будущего фильма, не только красива и умна, в чем я имел удовольствие убедиться в нашей короткой беседе, но еще и прелестно поет, о чем мне сообщил по секрету автор этого фильма господин Анатолий Безруков. Я полагаю, что вы, Лидия, не откажете нам в удовольствии.
Лидия. Но я не готова… Я не собиралась петь.
Безруков. Лидочка, но вы не откажете нашим любезным хозяевам? Вот Коля Смирнов вам саккомпанирует на гитаре. Господа, похлопайте ей хорошенько, и она не устоит перед вашим напором.
Вокруг Лиды образовался плотный круг стянувшихся со всего зала гостей, и под их аплодисменты Николай Смирнов тронул струны гитары и этим как бы призвал аудиторию к тишине. Лида запела чуть хриплым низким голосом печальную и очень лирическую русскую песню на слова Сергея Есенина «Клен ты мой опавший». Зал, затаив дыхание, слушал.
Лидия (поет).
Клен ты мой опавший,
Клен оледенелый,
Что стоишь нагнувшись
Под метелью белой?
И тогда осторожно, чтоб не перекрыть своим баритоном голосок Лиды, подхватил гитарист.
Смирнов (поет).
Или что увидел?
Или что услышал?
Джейн застыла с недопитым бокалом у губ. Откровенно любуется Лидией британский атташе Роджер Дэвис. Анатолий Безруков краем глаза наблюдает за ним и не может скрыть удовлетворенной усмешки.
Джейн отпила из бокала и, опорожнив его, потянулась к официанту, чтоб заменить новым. Но официант не замечает ее движения. Он, не шелохнувшись, слушает песню.
14. Экстерьер.
Улицы Москвы.
(Ночь)
От подъезда британского посольства один за другим отъезжают автомобили иностранных и советских марок с гостями. Анатолия Безрукова и Лидию провожает до серой «Волги» сам атташе, Роджер Дэвис. В волосах Лидии сверкает диадема, голые плечи укутаны в соболий палантин. Дэвис распахивает перед ней дверцу машины и припадает губами к ее руке.
Дэвис. Вы были душой этого вечера. Я горжусь знакомством с вами.
Лидия. Спасибо. Было очень, очень мило. Передайте привет вашей супруге. Я не успела с ней попрощаться.
Дэвис. Передам. И приношу свои извинения. Ей пришлось покинуть прием раньше времени. Не рассчитала своих возможностей. Знаете, ирландцы вообще отличаются пристрастием к горячительным напиткам.
Лидия. Джейн — ирландка? Сейчас я понимаю, откуда ее эффектная красота.
Дэвис. Она ирландка по матери. Но смею вас уверить, что и чистокровные англичанки не уступят ирландкам в красоте.
Лидия. Вы англичанин, не правда ли?
Дэвис. Вы прозорливы. Итак, до следующей встречи. Надеюсь, она не за горами.
Вслед за Лидией сел на заднее сиденье Безруков и из открытого окна помахал Дэвису.
Безруков. Дорогой Роджер, это уж зависит от вас. Мы — люди малюсенькие. И в вашей воле нас пригласить. Мы готовы в любое удобное для вас время.
Дэвис. Непременно, непременно. А если и вы решите нас с женой пригласить к себе, скажем, домой, в неофициальном порядке, мы с радостью нанесем вам визит.
Серая «Волга» мягко тронулась с места и влилась в поток других автомашин. Безруков и Лидия сидят сзади. За рулем — шофер. Безруков откинулся на мягкую спинку сиденья и глубоко перевел дух, как после тяжелой работы.
Безруков. Ну, кажется, часть работы сделана — этот гусь клюнул. Знаешь, что он у меня спросил как мужчина мужчину? — Замужем ли ты? Кто твой муж?
Лидия. И что вы ему ответили? Мне любопытно узнать кое-что о себе.
Безруков. Я ему подкинул наживку. Мол, ты замужем, но сейчас твой муж в отъезде. Часто отлучается из Москвы. Не смог скрыть своей радости, стервец. А еще дипломат. Я всегда считал, что дипломаты в подметки не годятся нашему брату-разведчику. Типичный бабник. Это, милая, международная категория. Во всем мире одно и то же. В общем, наши сведения о нем подтверждаются. Сей малый идет на крючок, и от тебя уж зависит, чтоб он с крючка не сорвался.
Лидия. Как зовут моего мужа? Мне бы не мешало это знать.
Безруков. Узнаешь. Да ты сама придумай ему имя. У вас, у женщин, есть свои излюбленные мужские имена. А мы это имя утвердим. Теперь — к делу. Давай-ка, мать, диадему. Снимай, снимай. У нас она будет сохранней. (Шоферу.) Иванов! Возьми-ка и спрячь. Привезешь и сдашь под расписку. Понял? А пока — головой отвечаешь.
Шофер, не оборачиваясь, взял в ладонь диадему, одной рукой раскрыл бархатную коробку и уложил туда диадему, защелкнул и спрятал в ящик у приборной доски, откуда тускло блеснула сталь револьвера.
Лидия сразу потускнела. Потянула с плеч соболий палантин.
Лидия. Возьмите и это.
Безруков. Соболя пусть при тебе остаются.
Лидия. Дорогая штука. Ну ее к богу. Потом не рассчитаешься.
Безруков. Ладно, давай.
Лидия. Ну вот и кончен бал. Золушка возвращается из дворца в свою убогую хижину. Кстати, я забыла о времени. Прозеваю последний поезд. Можно побыстрее?
Безруков. Не гони, Иванов. Ты, Лида, не поедешь домой. Сегодня ночуешь в Москве.
Лидия. Где?
Безруков. Сюрприз. Бал для Золушки не окончен. Он только начинается. И бедной Золушке самая пора стать блестящей принцессой. Иванов, давай к «Ласточкиному гнезду».
Лидия. Куда это? Какое еще «Ласточкино гнездо»?
Безруков. Вот послушай, мать, сказку и извлеки для себя урок.
В некотором царстве, в некотором государстве, а вернее, в самом центре Москвы, в небоскребе, на двадцатом этаже свили гнездо «ласточки». Уютное крохотное гнездышко. Однокомнатное. С ванной. С кухней. С центральным отоплением. С мусоропроводом. И в этом гнездышке вершатся важные дела. Для нашего государства. И всего прогрессивного человечества. Теперь гнездо пустует в ожидании новой «ласточки». Вот ты туда и въедешь сегодня. А вещички твои забросим в другой раз. Надо, мать, обживать гнездышко. Этот англичанин не замешкается. Быстро устремится в «Ласточкино гнездо». Мы должны быть готовы к его приему.
15. Интерьер.
«Ласточкино гнездо».
(Ночь)
Из открытого окна обозревается ночная Москва. С пунктирами огней многочисленных улиц и ползущими огоньками автомобилей. Вдали переливают рубином красные звезды на башнях Кремля. Лидия лежит грудью на подоконнике, очарованная открывшимся ей видом.
Лидия. Какая красота! Вот бы жить в таком месте!
Безруков (из-за ее плеча). Вполне достижимая цель. Ты уже здесь живешь. Правда, временно. Но после успешного завершения операции тебе гарантирована собственная квартира. Ничем не хуже.
Лидия. Где гарантия, что меня не обманут?
Безруков. Мы расписок, как ты понимаешь, не даем. Тут, мать, приходится верить на слово. А слово органов государственной безопасности лучше любой гарантии.
Лидия отходит от окна, обводит взглядом комнату, уютно и со вкусом обставленную, с просторной квадратной тахтой у стены под персидским ковром.
Безруков. Хорошо бы на стенку — несколько твоих портретов. Фотографии родителей имеются?
Лидия. В альбоме. Маленькие.
Безруков. Увеличим. Тут для них место. Любящая дочь… Так сказать. Еще не мешает что-нибудь из твоего детства. Лидочка-школьница. Лидочка-умница.
Лидия (открывая ящики шкафа). Ох, тут и белье, и скатерти.
Безруков. Полный комплект. Чистое и выглаженное. Все предусмотрено. И проверено в деле.
Лидия. Кем?
Безруков. Теми, кто жил тут до тебя.
Лидия. «Ласточками?»
Безруков. Ими, голубушка. А кем же еще?
Лидия вынимает из ящика большую фотографию и с удивлением рассматривает ее. Это портрет актера, исполнителя цыганских романсов Николая Смирнова, с которым она пела нынешним вечером на приеме в британском посольстве. Лидия перевела взгляд с портрета на ухмыляющегося Безрукова.
Лидия. Тоже — «ласточка?»
Безруков. Ласточки, как известно, бывают и женского, и мужского пола. Ты, милая, угадала. Придется взгреть за то, что не прибирает за собой, оставляет следы. Он уже получил в награду отдельную квартиру за свои труды…
Лидия. Где он трудился? Здесь? (Кивнула на тахту.)
Безруков. Именно здесь. Где и ты будешь трудиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Лидия. Мне страшно, Нина Ивановна.
Мумия. Бояться абсолютно нечего. Тебя страхуем мы. Лучшей страховой компании нет в мире. Это и наши противники признают. Ты — в надежных руках. Теперь только сама не плошай.
Все в мире — фетиш, мыльный пузырь. Кроме вершин творчества, сияющего Олимпа, куда открывается доступ лишь избранным, достойным королевских почестей. Стань царицей экрана! Не потеряй головы.
Будь равнодушна к богатству, к лести, к пустым похвалам. Не дай своей головушке закружиться от сладкого внимания мужчин и… У меня их было… сотнями могу насчитать. А что помню? Даже лица стерлись из памяти. Подай мне с тумбочки альбом.
На тумбочке из темного дерева стоял допотопный граммофон, развернув, как зев огромного цветка, серебристый раструб рупора. Внизу лежали горкой пыльные бархатные альбомы.
Мумия, надев очки, листает альбом. Лидия перегнулась через стол, чтобы видеть. На пожелтевших фотографиях — юная Мумия, то в роли амазонки на коне, то на поляне в купальном костюме тех времен, то за ресторанным столиком. И на каждом снимке ее окружают мужчины-полуголые, в военных мундирах, в вечерних смокингах, верхом на лошадях, в открытых автомобилях.
Мумия (смеясь). Одни туловища… ни одного лица… Всадники без головы.
Действительно, почти у всех мужчин, окружавших на фотографиях Мумию, вместо голов были белые кружки. Головы аккуратно вырезаны. Остались лишь тела.
Мумия. Знаменитые летчики… дипломаты… министры… тогда их называли народными комиссарами… Имен не упомню. Пришлось в свое время вычеркнуть из памяти… как и головы убрать с фотографий. Расстреляны… при Сталине… как враги народа. Многих потом реабилитировали… посмертно. Такие были мужчины… Такие орлы! И на всех меня хватало. Вот и истратилась…
Лидия. Неужели все погибли? А вы… как вы уцелели?
Мумия (смотрит на нее долгим и печальным взглядом). Откупилась… их головами.
Она виновато улыбнулась, искусственная челюсть при этом сдвинулась с места, отстала от неба, и улыбка напомнила мертвый оскал черепа.
13. Интерьер.
Зал приемов в британском посольстве в Москве.
(Вечер)
По случаю начала работы над фильмом совместного англо-советского производства британское посольство устроило прием. В большом, со строгим вкусом убранном зале множество гостей — британские и советские кинематографисты, дипломаты, официальные лица Министерства культуры СССР. Бесшумно проталкивается в толпе между гостями вышколенная официантка, разнося напитки. Советские актрисы, хорошенькие, прелестно одетые, щебечут птичьими стайками, то и дело поглядывая на Анатолия Васильевича Безрукова, ожидая от него указаний. Он незаметно для посторонних глаз дирижирует поведением советской стороны. Как тень следует за ним томный красавец Николай Смирнов — исполнитель цыганских романсов. Хозяин приема, британский атташе по культуре Роджер Дэвис, беседует с Лидией, и глаза его не в силах скрыть восхищения. Лидия сегодня ослепительно красива. В вечернем платье с глубоким декольте, с бриллиантовыми серьгами в ушах и с диадемой на голове, сверкающей всеми гранями алмазов. Это та же диадема, в которой она мелькнула на придворном балу в телевизионном фильме.
Дэвис. Поздравляю вас с утверждением на роль. Мне показали кинопробы. Вы были вне конкуренции. И я голосовал за вас обеими руками.
Лидия. Спасибо. Это моя первая большая роль. Я так счастлива!
Дэвис. Не сомневаюсь, что с этой роли начнется ваш триумфальный путь к вершинам мирового экрана. Вы станете кинозвездой международного класса.
Лидия. Вашими бы устами да мед пить. Есть такая русская поговорка.
Дэвис. А что она означает? Я не совсем понял.
Лидия. Это непереводимо. Ну, примерно… спасибо за доброе напутствие.
Дэвис. У вас большое будущее. Поверьте моему опыту, ведь я вдвое старше вас и не раз наблюдал начало блестящих карьер. Мое чутье меня редко подводит.
К ним подходят Анатолий Безруков, Николай Смирнов и Джейн. Джейн отпивает из бокала, она уже изрядно под хмельком.
Джейн. Роджер, дорогой. Смотри какого красивого самца я обнаружила среди русских гостей. Простите, еще раз, как ваше имя?
Безруков. Его зовут Николай Смирнов. Актер театра и кино.
Джейн. Он — исполнитель цыганских романсов. Ну, не прелестно ли? Вы захватили с собой гитару?
Безруков. Все есть. И гитара. И даже голос.
Джейн. Ну, каков! Отличный образец славянского типа мужчины. Правда, я полагала, что славяне — блондины.
Смирнов. В моих жилах немалая доза цыганских кровей, сударыня.
Джейн. Боже! Какой коктейль! Гремучая смесь! Смерть женщинам! Не правда ли?
Дэвис, Дорогая, позволь тебе представить нашу восхитительную гостью. Ее зовут Лидией. Это прелестное создание утверждено на главную роль в нашем совместном с русскими фильме.
Джейн. Поздравляю, поздравляю. У наших продюсеров, действительно, отличный вкус. Как ваше имя?
Лидия. Лидия.
Джейн. А меня зовите Джейн. О, я уверена, что мы с вами будем дружить. У вас чистые и добрые глаза. И у меня такие же… когда я не перебираю больше нормы.
Дэвис берет из ее руки бокал и отдает официанту.
Джейн. Видите какой контроль? Вы еще не замужем?
Дэвис. Пойдем, дорогая.
Он снова отнимает у нее бокал, который она ловко сняла с подноса у проходившего официанта.
Джейн (Лидии). Мы еще увидимся.
И внезапно застыла, округлив глаза от восторга и всплеснув руками. Она разглядела диадему на голове у Лидии.
Джейн. Боже! Какая прелесть! Подлинные бриллианты?
Лидия смущенно кивает.
Безруков. Можете убедиться собственноручно.
Он снял с головы Лидии диадему и бережно положил ее в подставленные ладони Джейн.
Джейн. Невероятно! У нас, в Англии, даже самые зажиточные леди не рискуют появляться в свете в подобных украшениях. Они предпочитают сиять фальшивым блеском имитированной копии. Подлинник хранится в сейфе банка, и извлекают его оттуда лишь в исключительных случаях. Получив, например, приглашение от королевы в Букингемский дворец.
Безруков (смеясь). Вот вам, господа, налицо очередное преимущество социализма перед капитализмом. У нас этой проблемы нет.
Дэвис. Потому что все бриллианты конфискованы государством.
Безруков. Потому что у нас покончено с грабежами. Наши улицы безопасны. Государство надежно охраняет наш народ.
Джейн. Это верно! Говорят, в Москве можешь гулять всю ночь напролет безо всякого риска быть изнасилованной. Но все же в такой диадеме я бы не отважилась сунуть нос на улицу даже в Москве. Знаете, Лидия, вы отчаянно храбрая женщина. Вы владеете приемами джиу-джитсу? Пли самбо?
Лидия. Нет. Но… постоять за себя сумею.
Джейн. Я завидую вам, Лидия, белой завистью. Я из весьма состоятельной семьи, но таким сокровищем даже в мечтах не обладала. Ну, в Голливуде кинозвезда с мировым именем может себе такое позволить. Но у вас, в стране, как вы сами называете, рабочих и крестьян, чтоб молодая начинающая актриса обладала…
Безруков (перебивает). А чем наша звездочка хуже голливудской звезды? Разве лицом не вышла? Или фигурой?
Джейн. Нет, конечно! Лидия — прелесть! И эта диадема ей удивительно к лицу.
Она возвращает Лиде диадему, и та неловко пытается водрузить ее себе на голову. Дэвис приходит девушке на помощь.
Дэвис. Судя по тому, как вы ее надеваете, вы еще явно не привыкли носить ее. Сознайтесь, милая, взяли напрокат из государственного музея или из сейфа драгоценного реквизита киностудии «Мосфильм»? Ничего зазорного в этом нет. Тем паче, что в вашей стране, насколько я знаю, весьма модно устраивать мистификации… для зарубежных гостей. Порой доходит до курьезов. Как-то мне довелось сопровождать делегацию британских ученых по московским институтам. И в каждом из них мы обнаруживали один и тот же огромный и дорогой ковер ручной работы, разостланный в холле. Потом все выяснилось. Стоило нам пройти по этому ковру, как его тотчас же, вслед за нами, скатывали в рулон и на предельной скорости отвозили в следующий по нашему маршруту институт. Потом мы обогнали автомобиль со злополучным ковром. Машина застряла на дороге из-за поломки. В очередном институте мы уже не ступали по мягкому ворсу драгоценного ковра, а скользили по пластиковому полу. Это по-детски наивно и даже трогательно.
Ему хотел ответить Безруков, но Лидия его опередила.
Лидия. Уважаемый мистер Дэвис, я не сомневаюсь в правдивости вашего рассказа. Но, согласитесь, дураков немало в любой стране, независимо от идеологии и государственного строя.
Джейн пришла в восторг и захлопала в ладоши.
Джейн. Браво, Лидия! Вы окончательно покорили меня.
Гости вокруг стали оглядываться на аплодирующую Джейн. Дэвис нашел выход из положения.
Дэвис (поцеловав Лидии руки, громко провозгласил). Господа! Прошу внимания. Наша очаровательная гостья, героиня будущего фильма, не только красива и умна, в чем я имел удовольствие убедиться в нашей короткой беседе, но еще и прелестно поет, о чем мне сообщил по секрету автор этого фильма господин Анатолий Безруков. Я полагаю, что вы, Лидия, не откажете нам в удовольствии.
Лидия. Но я не готова… Я не собиралась петь.
Безруков. Лидочка, но вы не откажете нашим любезным хозяевам? Вот Коля Смирнов вам саккомпанирует на гитаре. Господа, похлопайте ей хорошенько, и она не устоит перед вашим напором.
Вокруг Лиды образовался плотный круг стянувшихся со всего зала гостей, и под их аплодисменты Николай Смирнов тронул струны гитары и этим как бы призвал аудиторию к тишине. Лида запела чуть хриплым низким голосом печальную и очень лирическую русскую песню на слова Сергея Есенина «Клен ты мой опавший». Зал, затаив дыхание, слушал.
Лидия (поет).
Клен ты мой опавший,
Клен оледенелый,
Что стоишь нагнувшись
Под метелью белой?
И тогда осторожно, чтоб не перекрыть своим баритоном голосок Лиды, подхватил гитарист.
Смирнов (поет).
Или что увидел?
Или что услышал?
Джейн застыла с недопитым бокалом у губ. Откровенно любуется Лидией британский атташе Роджер Дэвис. Анатолий Безруков краем глаза наблюдает за ним и не может скрыть удовлетворенной усмешки.
Джейн отпила из бокала и, опорожнив его, потянулась к официанту, чтоб заменить новым. Но официант не замечает ее движения. Он, не шелохнувшись, слушает песню.
14. Экстерьер.
Улицы Москвы.
(Ночь)
От подъезда британского посольства один за другим отъезжают автомобили иностранных и советских марок с гостями. Анатолия Безрукова и Лидию провожает до серой «Волги» сам атташе, Роджер Дэвис. В волосах Лидии сверкает диадема, голые плечи укутаны в соболий палантин. Дэвис распахивает перед ней дверцу машины и припадает губами к ее руке.
Дэвис. Вы были душой этого вечера. Я горжусь знакомством с вами.
Лидия. Спасибо. Было очень, очень мило. Передайте привет вашей супруге. Я не успела с ней попрощаться.
Дэвис. Передам. И приношу свои извинения. Ей пришлось покинуть прием раньше времени. Не рассчитала своих возможностей. Знаете, ирландцы вообще отличаются пристрастием к горячительным напиткам.
Лидия. Джейн — ирландка? Сейчас я понимаю, откуда ее эффектная красота.
Дэвис. Она ирландка по матери. Но смею вас уверить, что и чистокровные англичанки не уступят ирландкам в красоте.
Лидия. Вы англичанин, не правда ли?
Дэвис. Вы прозорливы. Итак, до следующей встречи. Надеюсь, она не за горами.
Вслед за Лидией сел на заднее сиденье Безруков и из открытого окна помахал Дэвису.
Безруков. Дорогой Роджер, это уж зависит от вас. Мы — люди малюсенькие. И в вашей воле нас пригласить. Мы готовы в любое удобное для вас время.
Дэвис. Непременно, непременно. А если и вы решите нас с женой пригласить к себе, скажем, домой, в неофициальном порядке, мы с радостью нанесем вам визит.
Серая «Волга» мягко тронулась с места и влилась в поток других автомашин. Безруков и Лидия сидят сзади. За рулем — шофер. Безруков откинулся на мягкую спинку сиденья и глубоко перевел дух, как после тяжелой работы.
Безруков. Ну, кажется, часть работы сделана — этот гусь клюнул. Знаешь, что он у меня спросил как мужчина мужчину? — Замужем ли ты? Кто твой муж?
Лидия. И что вы ему ответили? Мне любопытно узнать кое-что о себе.
Безруков. Я ему подкинул наживку. Мол, ты замужем, но сейчас твой муж в отъезде. Часто отлучается из Москвы. Не смог скрыть своей радости, стервец. А еще дипломат. Я всегда считал, что дипломаты в подметки не годятся нашему брату-разведчику. Типичный бабник. Это, милая, международная категория. Во всем мире одно и то же. В общем, наши сведения о нем подтверждаются. Сей малый идет на крючок, и от тебя уж зависит, чтоб он с крючка не сорвался.
Лидия. Как зовут моего мужа? Мне бы не мешало это знать.
Безруков. Узнаешь. Да ты сама придумай ему имя. У вас, у женщин, есть свои излюбленные мужские имена. А мы это имя утвердим. Теперь — к делу. Давай-ка, мать, диадему. Снимай, снимай. У нас она будет сохранней. (Шоферу.) Иванов! Возьми-ка и спрячь. Привезешь и сдашь под расписку. Понял? А пока — головой отвечаешь.
Шофер, не оборачиваясь, взял в ладонь диадему, одной рукой раскрыл бархатную коробку и уложил туда диадему, защелкнул и спрятал в ящик у приборной доски, откуда тускло блеснула сталь револьвера.
Лидия сразу потускнела. Потянула с плеч соболий палантин.
Лидия. Возьмите и это.
Безруков. Соболя пусть при тебе остаются.
Лидия. Дорогая штука. Ну ее к богу. Потом не рассчитаешься.
Безруков. Ладно, давай.
Лидия. Ну вот и кончен бал. Золушка возвращается из дворца в свою убогую хижину. Кстати, я забыла о времени. Прозеваю последний поезд. Можно побыстрее?
Безруков. Не гони, Иванов. Ты, Лида, не поедешь домой. Сегодня ночуешь в Москве.
Лидия. Где?
Безруков. Сюрприз. Бал для Золушки не окончен. Он только начинается. И бедной Золушке самая пора стать блестящей принцессой. Иванов, давай к «Ласточкиному гнезду».
Лидия. Куда это? Какое еще «Ласточкино гнездо»?
Безруков. Вот послушай, мать, сказку и извлеки для себя урок.
В некотором царстве, в некотором государстве, а вернее, в самом центре Москвы, в небоскребе, на двадцатом этаже свили гнездо «ласточки». Уютное крохотное гнездышко. Однокомнатное. С ванной. С кухней. С центральным отоплением. С мусоропроводом. И в этом гнездышке вершатся важные дела. Для нашего государства. И всего прогрессивного человечества. Теперь гнездо пустует в ожидании новой «ласточки». Вот ты туда и въедешь сегодня. А вещички твои забросим в другой раз. Надо, мать, обживать гнездышко. Этот англичанин не замешкается. Быстро устремится в «Ласточкино гнездо». Мы должны быть готовы к его приему.
15. Интерьер.
«Ласточкино гнездо».
(Ночь)
Из открытого окна обозревается ночная Москва. С пунктирами огней многочисленных улиц и ползущими огоньками автомобилей. Вдали переливают рубином красные звезды на башнях Кремля. Лидия лежит грудью на подоконнике, очарованная открывшимся ей видом.
Лидия. Какая красота! Вот бы жить в таком месте!
Безруков (из-за ее плеча). Вполне достижимая цель. Ты уже здесь живешь. Правда, временно. Но после успешного завершения операции тебе гарантирована собственная квартира. Ничем не хуже.
Лидия. Где гарантия, что меня не обманут?
Безруков. Мы расписок, как ты понимаешь, не даем. Тут, мать, приходится верить на слово. А слово органов государственной безопасности лучше любой гарантии.
Лидия отходит от окна, обводит взглядом комнату, уютно и со вкусом обставленную, с просторной квадратной тахтой у стены под персидским ковром.
Безруков. Хорошо бы на стенку — несколько твоих портретов. Фотографии родителей имеются?
Лидия. В альбоме. Маленькие.
Безруков. Увеличим. Тут для них место. Любящая дочь… Так сказать. Еще не мешает что-нибудь из твоего детства. Лидочка-школьница. Лидочка-умница.
Лидия (открывая ящики шкафа). Ох, тут и белье, и скатерти.
Безруков. Полный комплект. Чистое и выглаженное. Все предусмотрено. И проверено в деле.
Лидия. Кем?
Безруков. Теми, кто жил тут до тебя.
Лидия. «Ласточками?»
Безруков. Ими, голубушка. А кем же еще?
Лидия вынимает из ящика большую фотографию и с удивлением рассматривает ее. Это портрет актера, исполнителя цыганских романсов Николая Смирнова, с которым она пела нынешним вечером на приеме в британском посольстве. Лидия перевела взгляд с портрета на ухмыляющегося Безрукова.
Лидия. Тоже — «ласточка?»
Безруков. Ласточки, как известно, бывают и женского, и мужского пола. Ты, милая, угадала. Придется взгреть за то, что не прибирает за собой, оставляет следы. Он уже получил в награду отдельную квартиру за свои труды…
Лидия. Где он трудился? Здесь? (Кивнула на тахту.)
Безруков. Именно здесь. Где и ты будешь трудиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11