Здесь, на побережье, особенно опасно было оставлять ее одну, потому что именно здесь все, чего в действительности хотела и к чему стремилась Джери-Ли, было так доступно — только протяни руку.
Она еще раз внимательно оглядела квартиру. Подумала немного и поняла, что следует сделать: завтра же она найдет более комфортабельную квартиру для Джери-Ли. Такую, где будет достаточно места и для Джери-Ли и для нее, Лисий.
Чем скорее она вытащит отсюда Джери-Ли, тем лучше. Она не должна больше так надолго предоставлять ее самой себе, оставлять без присмотра.
Даже если ей придется в чем-то изменить свою жизнь, чем-то поступиться, она просто обязана найти способ вернуть Джери-Ли в Нью-Йорк.
Глава 16
Лисия и Джери-Ли вышли из покрытого пылью, раскаленного легкого дюралевого вагончика на яркое солнце. Лицо Джери-Ли покрывал тщательно наложенный слой грязи и крови.
Ассистент режиссера внимательно рассмотрел грим и позвал гримера.
— Мне кажется, следовало бы добавить запекшейся крови. И еще поработать над мотоциклетным костюмом — посильнее разодрать его.
— Где теперь идут съемки? — спросила Джери-Ли.
— На дороге, — ответил ассистент режиссера. — Они должны быть здесь через пятнадцать минут. — Он взглянул на небо и нахмурился. — Хорошо бы, чтобы они успели. Еще немного — и мы потеряем нужное освещение.
Джери-Ли проследовала за гримером к маленькому столику, установленному под деревом. Стулом служил деревянный ящик. Гример занялся ее лицом, потом взял бритву и сделал несколько артистических разрезов и дыр на ее мотоциклетном костюме.
Они закончили как раз в тот момент, когда послышался рокот моторов. И сразу же появился большой черный мотоцикл марки «харлей дэвидсон».
Мотоциклист с визгом и скрипом затормозил у подъема к высокому обрыву над морем, проскочив мимо кинокамеры. За ним из поднятой им пыли появился ярко раскрашенный баг, приспособенный специально для езды по пляжу. Как только и он промчался мимо камеры, режиссер крикнул:
«Снято!»
Все затихло, и оператор с помощником принялись тут же быстро перезаряжать камеры, поглядывая на небо. Солнце начало ускорять свой путь к закату, готовясь скрыться в водах океана, и поэтому операторы работали лихорадочно, надеясь захватить еще несколько минут хорошей, естественной освещенности.
Коренастый мотоциклист поднял щиток шлема, взял банку пива, которую протянул ему услужливо один из рабочих киногруппы, и пошел к краю обрыва, нависающего над самым океаном.
— Он что, действительно полетит вниз с мотоциклом? — спросила Лисия.
— Да.
— Но тут обрыв добрых семьдесят пять футов!
— Это его работа.
— Бррр... вот уж точно, не моя работа. Подошел режиссер с водителем пляжного бага, на котором был парик — светлые длинные волосы, как у Джери-Ли, и такой же, как у нее, мотоциклетный костюм.
— Ты помнишь, что должен делать? — спросил его режиссер.
— Ага. Как только Том свалится с обрыва над океаном, я выскакиваю из машины — ив нее садится Джери-Ли.
— Помни: все должно быть сделано мгновенно, — сказал режиссер. — У нас на этом эпизоде работает одна камера. Она снимает начало падения и затем сразу же возвращается к вам. А вторая камера будет фиксировать его полет вниз и взрыв. Так что у вас будет тридцать секунд — не больше.
Водитель кивнул:
— О'кей.
Режиссер переключил свое внимание на Джери-Ли.
— Как только вы сядете в машину, ждите моего сигнала. По сигналу выбираетесь из машины, идете вверх к обрыву и оттуда заглядываете вниз.
Долго смотрите, затем поворачиваетесь и медленно идете вдоль обрыва к полицейским, которые к этому моменту появятся вдалеке и будут идти к вам.
Я хочу схватить вас в тот момент, когда вы силуэтом пройдете на фоне заходящего солнца.
Джери-Ли кивнула.
— Мы начнем через пять минут, — сказал режиссер. — Сейчас они снимают подъем полицейской патрульной машины на холм.
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила Лисия, когда режиссер отошел от них.
— О'кей.
— Ты выглядишь усталой. День был таким длинным. — Она достала из сумочки таблетку. — Прими лучше сейчас, это поможет тебе продержаться до конца работы.
— И не даст потом заснуть всю ночь.
— Об этом не волнуйся, мы поможем тебе заснуть. Сейчас снимается последний эпизод картины, и я бы не хотела, чтобы ты плохо выглядела.
Джери-Ли взяла красную таблетку и проглотила ее, запив глотком воды из банки. И сразу же почувствовала прилив энергии. Глаза ее засветились.
— Тебе лучше? — спросила Лисия.
— Значительно, — ответила Джери-Ли и тоненько засмеялась. — Теперь я могу продержаться еще десять часов.
Когда она проснулась, было темно. Из гостиной через закрытую дверь доносились приглушенные голоса. Во рту было сухо и противно, язык распух.
Она вылезла из кровати и побрела в ванную комнату. С жадностью выпила стакан воды, почистила зубы, чтобы отделаться от отвратительного солоноватого вкуса во рту. Набросила махровый халат, висевший на двери, и вышла в гостиную.
Голоса доносились из работающего телевизора. Лисия взглянула на нее, не поднимаясь из кресла.
— Сколько времени? — спросила Джери-Ли.
— Одиннадцать.
— Я же просила разбудить меня в восемь. В девять я должна была быть в клубе.
— Все в порядке. Когда я увидела, как ты крепко спишь, я позвонила в клуб и сказала, что ты заболела.
— Ничего не в порядке! Они знают, что я снимаюсь в картине, и просто решат, что я не хочу больше у них выступать.
— Ну и плюнь на них. Ты можешь получить сколько угодно такой работы, если согласна показывать свою задницу.
— Ты же знаешь, что это не так. Тут хороший клуб. А большинство других мест — просто какие-то притоны сутенеров.
— Успокойся, дорогая моя, — сказала Лисия примирительно. — Позволь мне приготовить тебе чай. Ты не можешь так работать, ты просто свалишься и надорвешься.
— Мне необходимо. Я должна работать.
— Но почему ты должна? Ты работала без перерыва восемь месяцев. У тебя должны быть какие-то деньги в банке.
Джери-Ли опустила глаза.
— Жизнь стоит дорого.
— Я знаю это и согласна с тобой, дорогая, — дорого. Но ты занялась этим делом, чтобы зарабатывать деньги и иметь возможность спокойно писать.
Как мне кажется, у тебя должно быть достаточно денег, чтобы вернуться к работе над пьесой.
Джери-Ли промолчала.
— Посмотри правде в глаза, детка. Сочинять сценарии для мотоциклетных фильмов — разве ради этого ты начала писать? Но даже этот сценарий писала не ты. Они купили твою идею и вывернули ее так, как им захотелось. В твоем рассказе не было ни жестокости, ни секса, ни садизма — все это они вогнали в сценарий сами.
Джери-Ли продолжала молчать.
— Ты здесь чужая. И все кончится тем, что ты застрянешь во всем этом дерьме и никогда уже не сможешь написать ничего из того, что бы ты хотела, о чем мечтала.
— По крайней мере, я получаю деньги за то, что пишу, — сказала Джери-Ли, оправдываясь. — И со мной разговаривают. Уже одно это гораздо больше того, на что я могу надеяться там, на Восточном побережье. Может быть, именно здесь что-то и начнется для меня.
— Начнется. Согласна, — сказала Лисия. — Только знаешь что? Начнется начало конца. Никто никогда ничего не добивался, работая для таких фильмов. После них есть только один путь — вниз, вниз, на самое дно, в порнуху.
— Что это ты вдруг стала таким экспертом?
— Я не сидела здесь, сложа руки, пока ты снималась. Я наводила справки, проверяла, выясняла, уточняла. Максимальный доход для этих «заезжаловок», которые смотрят, не слезая с машины, — два доллара с каждого вложенного одного доллара. И тот в основном зарабатывается от продажи гамбургеров, ради которых — а не ради фильма — и приезжают в кино мотоциклисты. Никто толком не смотрит эти картины, там только пьют, жуют и обжимаются в темноте.
— Гросс сказал, что он может организовать для меня еще несколько фильмов и что Энсбах очень доволен проделанной мною работой, — возражала уже более решительно и аргументированно Джери-Ли.
— Но это все так и останется на том же уровне. Сама увидишь. Эти фильмы — все равно что работа в клубах: с каждым разом тебе придется снимать с себя что-нибудь из одежды — еще немного, еще немного... И в конце концов, останется одно — сцена полового акта, говоря языком судебного протокола.
Джери-Ли молчала. Она отлично понимала, что большая часть сказанного Лисией соответствует истине.
— Я вовсе не хочу оказывать на тебя давление, дорогая, — сказала со всей доступной ей искренностью Лисия. — Но когда-нибудь Джери-Ли Рэндол захочет вернуться, и окажется, что слишком поздно — ее место прочно заняла Джейн Рэндолф.
— Я хочу выпить! — заявила Джери-Ли.
— Не пей. Прими успокоительное.
— Я уже приняла две таблетки, когда ложилась спать.
— Прими еще. А выпивка тебя возбудит, взвинтит. Тебе нужно сейчас только одно: сон и еще раз сон. — Лисия поднялась с кушетки. — Я схожу и принесу тебе таблетку и воду.
Джери-Ли проглотила таблетку, запила ее водой, подчиняясь Лисий, которая мягко и нежно заставила ее откинуться на кушетку.
— Полежи, успокойся, расслабься, а я приготовлю тебе хорошую ванну.
Примешь ванну и пойдешь в кроватку. И я не хочу слышать от тебя ни единого слова, ни единого звука до завтрашнего утра.
Джери-Ли молча потянулась и пожала руку Лисий.
— Даже не представляю, как бы я продержалась последние две недели без тебя, — сказала она с благодарностью.
— Я люблю тебя, медовая моя, — сказала Лисия. — И хочу заботиться о тебе.
Однако транквилизатор уже не в силах был ей помочь. "oспокойно покрутившись в постели, она села, включила свет.
Дверь в спальню отворилась.
— Ты в порядке? — с тревогой спросила Лисия.
— Не могу заснуть.
Лисия села на край постели.
— Тебе необходимо отдохнуть основательно, взять отпуск, куда-нибудь поехать. Джери-Ли рассмеялась.
— Чему ты смеешься, дорогая?
— Нет, вы посмотрите, кто говорит об отдыхе и отпуске! А когда ты сама отдыхала в последний раз? Даже здесь ты все время висишь на телефоне и занимаешься бизнесом.
— Это совсем другое. Я делаю то, что хочу и что мне нравится. А ты занимаешься столькими делами, что даже не знаешь, какое из них настоящее и что ты хочешь сама.
— Я знаю, что я хочу! Я хочу писать!
— Тогда пиши. — Лисия помолчала немного и продолжала:
— Если дело только в деньгах и ты только из-за них торчишь здесь, то забудь о них. У меня денег более чем достаточно, чтобы ты могла позволить себе делать все, что хочешь.
— Я не возьму твоих денег. Ты и так сделала слишком много для меня.
— Не будь глупенькой.
— Я серьезно, — ответила Джери-Ли, и в голосе ее было упрямство, даже непреклонность. — Для меня важно то, что именно я сама обеспечиваю себя, зарабатываю на жизнь, не завишу ни от кого.
— Если бы я была мужчиной, ты бы так не говорила, да?
Неожиданная холодность и в голосе, и в лице Лисий поразили Джери-Ли.
Она спросила:
— Почему ты так говоришь?
— Потому что это правда. Мужчина имеет право поддерживать тебя, помогать, содержать. Но от женщины ты не примешь никакой поддержки.
— Не правда.
— А тому жеребцу, квартирному хозяину, ты сказала бы то же, что и мне, если бы он предложил помощь? — спросила Лисия. — Бьюсь об заклад — не сказала бы! Ты бы встала на четвереньки и сделала бы ему из благодарности роскошный минет!
— Не говори так! Ты же знаешь, что все не так! Если бы я хотела только мужика, который содержал бы меня, я бы имела его давным-давно. Для меня совершенно безразлично — мужчина или женщина помогает мне. Я хочу быть независимой, зарабатывать и добиться всего сама!
Лисия хрипло рассмеялась.
— Ты много говоришь о своих принципах, декларируешь какие-то истины, но сама стараешься не смотреть правде в лицо, дорогая. Скажи, почему ты позвонила мне, когда у тебя не осталось никаких других возможностей?
Потому что в самом укромном уголке своего сердца ты всегда знала, что я хочу спать с тобой. И до тех пор, пока все оставалось в такой волшебной, сказочной, воздушной упаковке, все было хорошо. Но теперь, когда дело дошло до самого нутра, до твоего сокровенного, — тебе уже не нравится.
Почему бы тебе не выйти из своего затворничества и не посмотреть правде в глаза, чтобы ответить себе на вопрос: что ты из себя представляешь? Ты ничем не отличаешься от меня. Ты любишь женскую любовь так же сильно, как и я.
Джери-Ли смотрела на Лисию широко раскрытыми глазами, вслепую нащупывая сигарету.
Лисия выхватила у нее сигарету и ткнула в пепельницу.
— Кончится тем, что ты-сгоришь в постели, — сказала она и сняла платье.
Ее кожа, медового цвета, лоснилась как шелк в свете ночника. С невероятной нежностью она привлекла к своей груди голову Джери-Ли. Голос ее, когда она заговорила, был от желания сиплым, осевшим:
— Деточка, мама знает, что тебе не хватает, что ты хочешь... Мама знает, что тебе нужно... Позволь мамочке позаботиться о тебе.
Джери-Ли закрыла глаза и вдохнула запах кожи Лисий, теплой, пахнущей мускусом и потом. Ей захотелось утонуть в объятиях Лисий, таких надежных, спокойных, безопасных... Но вдруг она почувствовала, что все в ней противится этому.
То, что предлагала ей Лисия, ничем не отличалось от того, что предлагали ей и мужчины. Любовь всегда была формой оплаты, ее валютой, которую требовали все. И тот факт, что Лисия была женщиной, ничего не меняла, не превращал эту валюту во что-то другое.
Свобода, независимость — это, в первую очередь, право оставаться самой собой.
Свободу и независимость нельзя ни купить, ни приобрести, заплатив за нее чем-то другим. Ее можно обрести, только будучи честным с самим собой, независимо. от того, нравится тебе или нет то, что ты видишь в себе.
Она тихонько отодвинулась от Лисий.
— Ты права. Я не была честной ни с тобой, ни с собой. Прости.
Лисия молча ждала, пока Джери-Ли выскажется до конца.
— Я благодарна тебе за все, что ты для меня сделала, — сказала Джери-Ли. — Я хочу быть твоим другом. И я хочу любить тебя и отдаваться твоей любви, потому что я наслаждаюсь с тобой. Но я не влюблена в тебя. Я не могу сказать, что люблю тебя больше, чем кого бы то ни было. Может быть, я неспособна любить так, как любят другие люди. Все это я знаю. Я не хочу владеть никем, но и не хочу, чтобы кто-нибудь владел мною. Я хочу оставаться свободной.
— Даже если это означает оставаться одинокой? — спросила Лисия, и голос ее звучал глухо от боли, которую она испытывала сейчас.
Джери-Ли посмотрела на нее внимательно и очень медленно кивнула.
Глаза Лисий наполнились слезами. На этот раз Джери-Ли привлекла к себе ее темную голову и стала баюкать ее у себя на груди.
Глава 17
Ассоциация «Марк Гросс» состояла из одной секретарши и одного автоматического телефонного секретаря.
Сам Гросс был молодым человеком, который некоторое время работал в нескольких крупных агентствах, прежде чем открыл собственное дело, ассоциацию. Он ездил на машине марки «линкольн», очередные выплаты за которую делались на два месяца позже срока, и беспрерывно упоминал в разговоре имена крупных деятелей в мире искусства и некие крупные дела, которые он вот-вот начнет вести. Несмотря на все это, он был симпатичным молодым человеком, который делал все, что было в его силах, для тех немногих клиентов, что были занесены течением жизни в его контору. Самые многообещаюшие таланты обычно оказывались перехваченными более известными и уже зарекомендовавшими себя агентствами — вот в чем заключалась вся проблема. На его долю оставались лишь практически безнадежные.
Джери-Ли вошла в его контору. Он вскочил, искренне улыбаясь в ответ на ее приветствие. Она была одной из немногих его клиентов, приносящих ему доход.
— Никаких телефонных звонков, пока я разговариваю с мисс Рэндолф, — сказал он секретарше и со значительным видом сообщил Джери-Ли — У нас масса дел.
Джери-Ли все было понятно, и она молча кивнула.
— Энсбах сообщил мне, что фильм с вашим участием получился просто сенсационным. Я добился от него обещания прислать мне несколько клипов, чтобы мы могли показывать их фирмам до того, как фильм выйдет на экраны.
Моя идея заключается в том, чтобы застолбить для вас несколько ролей и тем самым обеспечить вас непрерывной работой в качестве исполнителя. — Он умолк и посмотрел на нее внимательно. — Значит, в картине вы были блондинкой, потому что носили парик?
Она кивнула и подумала про себя: «Чисто мужской вопрос».
— Я видел фото. Вы должны все время носить этот парик, понимаете?
Постоянно. Надо создавать имидж.
— Для роли парик хорош. Но не для меня, — сказала Джери-Ли.
— Неважно. Это именно то, чего хотят продюсеры. Придает несколько сексуальный вид.
— Вы хотите сказать — низкопробный.
— Дело вкуса. Я лично называю это «Дэ. Бэ. эР.», — то есть иметь вид «Дэ.Бэ.эР.».
— А что это значит?
— Это означает: «Даю Без Разговоров». Такой вид, словно вы готовы выскочить с экрана в объятия зрителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51