— Чем, кхе? — повторил Акира. — Могу?
Медленно закинув ногу на ногу, девушка присела на стул. Гордо задрав подбородок, продемонстрировала профиль и поджала губки:
— Можете. Уверенна, ещё и как можете.
Ну и как после ЭТОГО не поперхнуться?
— А?! — и пузырями наружу, прям на рубашку. Новую, ещё ни разу не стиранную.
— Осторожней. Что вы?!.. — улыбнулась, довольна произведённым эффектом.
— А вы… у вас… ваши вещи сгорели, да? Протокол составить? Для страхового агентства? — Акира честно попытался изобразить сочувствие. Но опять прокачало на здоровый цинизм — а что поделаешь: привычка — чуть ли не каждый день одно и тоже: боль, слёзы, как теперь жить, и стоит ли вообще. И вся эта безысходность трёт душу, шкрябает, продавливает внешние слои кровавыми рубцами. А душа ведь не железная: сначала, конечно, сочувствие арии поёт, потом чужие слёзы шматуют в клочья милосердие, а дальше, нескоро, но всё-таки… — мозолями и толстой омертвевшей кожей обрастает ранимая некогда душа: становится бесстрастной и безразличной… Коросты и струпья: какое, нафиг, сопереживание?! О чём вы, уважаемые?!..
Девочка. Пышная причёска. Ножки красивые и сама, и… Да на стол её, на стол!!
…ножж-ж-жки!!..
Похоже, детка понимает, ЧТО творится с Акирой — женская интуиция, не иначе:
— Нет, вещи целы! Протокол не нужен. Мы живём через три дома, просто бабушка выскочила, а я за ней. В чём была… Не я была… в чём… она, бабушка… — Смутилась, вроде, покраснела очень эротично. — А я…
— Да-а, помню-помню, резвая у вас родственница, ага. Хорошая женщина, приятная в общении.
— Да, она очень болезненно переносит… э-э… катаклизмы, бедствия. Хоть и чужое, но… жалко, да?.. Всё, что…
— …накоплено за годы тяжёлой работы? Огню под хвост?
— Да-а… Вы, наверное… Часто такое слышать, да? Приходится?
— Да, очень часто. Чаще, чем хотелось бы.
Хотелось бы… Оч-чень хотелось бы!! Стоп!! — равнение на плакат!!
«…в том числе противопожарных формирований, предназначенных для организации предупреждения пожаров и их тушения…»
— Что вы говорите? Какой ужас! Сочувствую. — Девушка достаёт из сумочки пачку «Курилы ментол», радужным маникюром вправляет сигаретку в зубы. Одна из орхидей прически резко дёргается по направлению к фениксу: эластичный стебель-удавка мгновенно удлиняется, лепестки трансформируются в хищную пасть со множеством мельчайших зубцов. Не добирая двадцати с мелочью сантиметров до невозмутимого личика Акиры, бутон выхватывает из воздуха пролетающую мимо муху. Сглотнув, орхидея возвращается в причёску. Эта модель мьют-цветка запросто поймает и слопает воробья.
Короста-мозоль?
…а может, детка совсем без нижнего белья?..
Сигаретка, ага. Повод? — повод!
Акира поднимается, обходит стол, цепляясь бедром за угол, зажигалка в боеготовности — Акира наклоняется:
— Не стоит. Сочувствие излишне, поверьте. Это всего лишь моя работа, мой долг.
…без лифчика!!..
Детка явно желает спросить что-то гадостное, каверзное. Акира видит, как прячутся за длинными ресничками огромные голограммы-глазища, избегая пристального мужского — жадного! — взгляда. Она очень хочет спросить, но сомневается — боится? Чего?
Решилась:
— Вы Феникс, да? в смысле — феникс? Настоящий?
— Да, феникс. Это мой талант, официально зарегистрированный Профсоюзом вольного города Вавилона.
— Феникс?! Ух!! Извините… А как это? быть фениксом? И гореть? И умирать? Больно, да? Меня Юрико зовут.
— Очень приятно, Акира Ода, можно просто Акира. Поверьте, быть фениксом это… почётно. А гореть даже… мне нравится гореть. — Акира несёт полную чушь, вот бы его сейчас услышали докторишки из отдела психологической реабилитации. — Я испытаю настоящее, ни с чем не сравнимое наслаждение от своей работы. Я профессионал, понимаете? Профессионал. Изгой, можно сказать, в некотором смысле.
— Изгой? Акира-сан… Акира… Я тоже.
— Что тоже? Кто? Вы?..
— Я.
— А вы… Вы кто, девушка? Извините, по профессии?
— Юрико. Меня зовут Юрико. Хотите угостить меня пивом? — Она кивает на недопитую на треть бутылку. — Я люблю пшеничное, всё равно какое. Тут недалеко есть уютный бар. И всё-таки, как это? Гореть?
— Вам действительно интересно?
— Да!
— А-а… Ну, хорошо, не проблема, я не виноват, Вы сама спросили… Значит так, реакция горения подразделяется на три вида: собственно горение, взрыв и детонация. Для возникновения и развития процесса горения необходимы три компонента: источник зажигания, горючее вещество и окислитель.
— Вы не совсем меня поняли. Как это? ГОРЕТЬ? Я серьёзно.
— И я не шучу. Сущность горения в следующем: нагреваем источником зажигания горючее вещество до начала его теплового разложения. В процессе, понятно, выделяются пары углерода и водорода, которые соединяются с кислородом воздуха и в результате образуют двуокись углерода, воду и выделяют немало тепла. Ещё, ага, имеем сажу и — куда ж без него? — угарный газ.
— Понятно.
— Приятно, когда понимают сразу.
— Спасибо.
— Не за что.
— Вот и я о том же. И всё-таки, угостите даму пивом. Или фениксы не джентльмены?
Огромная, облепившая торец двадцатиэтажного здания активная афиша: переливается радугой, пускает сверху вниз крупную, видимую издалека текстовку. Афиша завлекает на новую постановка по пьесе некого Кальдерона «Чистилище святого Патрика». Акира зевнул и отвернутся — пожалуй, он всё-таки не театрал. Вот телевизор под пиво посмотреть — это да, а стреляющих в конце преставления ружей ему и на работе хватает.
Гипновывеска «Оазис для верблюда» — пульсирует огоньками букв, ритм, нельзя…
…нельзя долго смотреть на эту дрянь, вообще смотреть нежелательно — вредно для здоровья: любители тоже отворачиваются, предпочитая не разглядывать искры сварки, — гипоновывески того же разряда гадость.
Однако, похоже, не все соблюдают технику безопасности при визуальном контакте с баннером направленного воздействия: Юрико остановилась у зеркальной двери, элегантно пнув носочком туфельки пустую жестянку из-под пива «Оболонь Премиум»:
— Давайте зайдём в этот ресторанчик?
— А что там? Вы проголодались?.. И я, вообще-то, не верблюд. Мне оазис не нужен.
— И у меня горбы совсем не на спине, и есть я не хочу — просто посидим, покурим. В этом заведении работает мой друг. Он лучшая Пепельница Вавилона. Вам понравится, вы же феникс.
Юрико, наверное, заметила, как исказилось лицо Акиры:
— Нет, а чего? Зайдём, покурим, и вообще…
— Милая девушка, если я феникс, то это не означает, что мне нравится тушить окурки о людскую плоть. Я пожары тушу. Своей плотью.
— А я думала…
— Юрико, Вам говорили, что Вы очень тактичная девушка?
— Ни разу!
— Вот и я не скажу.
— А что скажете?
— А то, что человек подобен огню. Даже если он умирает и его тело исчезает, подлинная природа человека пребывает вечно.
— Бредни о бессмертии души.
— Если кому и говорить на эту тему, то мне: уж я-то, в отличие от Вас, сударыня, умирал неоднократно. И воскресал. Так что мою душу оставьте в покое. И вообще, non omnis moriar! Никогда!
— О, как это скучно.
— Скучно? Вам не интересны тайны жизни и смерти?!..
— Моя бабушка говорит: «Юрико, в тебе нет ни капли libido sciendi». И я с ней абсолютно согласна: ни капли. Что касается тяги к знаниям, я совершенно фригидна. Улавливаете намёк?
Акира внимательно посмотрел на спутницу:
— Юрико, а Вы пьёте вермут?
— Разве что на брудершафт — с красивыми мужчинами…
5. ПУЗЫРЬ
— Два пива, «Даосское светлое», пожалуйста. Феникс платит. Во-от тот молодой человек, профессионал который. Пожарный. Симпатичный парень, да? Неженатый, кстати.
Молоденькая барменша-китаянка (лица не видно под густой вязью декоративных татуировок) явно не знает как вести себя по отношению к Пузырю — то ли послать куда подальше, то ли пока погодить:
— А вы уверены, что этот СИМПАТИЧНЫЙ молодой человек, как вы говорите ПРОФЕССИОНАЛ, согласен платить за вашу выпивку?
— Я уверен только в собственной эрекции, милочка.
Дзиро Токусацу по прозвищу Пузырь недавно исполнилось двадцать восемь лет — основные параметры и внешние характеристики данной половозрелой особи следующие: метр шестьдесят два на очень высоких каблуках, пискливый противный голос сторчавшегося зооморфа, небольшая залысина с жиденьким хвостиком на затылке, жирные пятна на вылинявших от времени шерстяных штанах — короче, Дзиро прирождённый тунеядец и живёт исключительно на пособие по безработице. Районный и городской центры занятости регулярно направляют «уважаемого господина Токусацу» по адресам отделов кадров солидных и так себе фирм — на предмет трудоустройства и оформления медицинской страховки. Но! — Пузырь «вламывать как вол» не желает, потому (обычно со скандалами) проваливает собеседования. Но! — главное! — у Дзиро есть хобби: он просто великолепно — неподражаемо!! — умеет «надуваться».
Жаль, за увлечения не платят наличными.
— Что?! Я охрану вызову! — Похоже, китаянка обиделась.
— Милочка, я ни в чём не уверен. Вообще. Нет ничего постоянного в этом лучшем из миров. Единственное, что всегда незыблемо, запомните мои слова, сударыня, так это пиво, которым меня угощает Акира. Акира, эй, фе-е-эникс?! Что это за новая цыпочка?! Она бережёт твой кошелёк, ха-ха! Поклонница талантов?!
И вот тут Дзиро выпускает на волю своих ручных колибри. Хотя, птички у него не совсем ручные, скорее височные, если можно так выразится. Шестисантиметровые колибри хранятся в специальных гнёздах, приклеенных к вискам Пузыря — со стороны эти гнёзда выглядят как небольшие наросты из синтоволокна, как разъёмы под шлемофон виртуальной реальности. Дабы произвести впечатление, Дзиро частенько щёлкает себя по черепу, точно между глаз — замыкается имплантированная нейронно-электрическая наносеть, идёт импульсный сигнал: реанимированных пташек вышвыривают из гнёзд миниатюрные катапульты. И тогда колибри, согласно прописанной в крохотных мозжечках-процессорах программе, порхают вокруг головы Дзиро. Со стороны это выглядит довольно-таки забавно, как старинный американский мультфильм о глупом коте и бодром мышонке.
Барменша-китаянка разевает рот. И есть чему удивляться. Колибри делают до восьмидесяти взмахов крылышками в секунду, способны зависать на месте и мгновенно давать задний ход. К тому же пташки эти очень ярко окрашены, они блестят, их цвет меняется в зависимости от освещения — из-за микроструктуры перьев, отражающих световые лучи.
Эх, если бы колибри Дзиро ещё и умели чирикать!
Барменша смущена, она краснеет — это заметно даже сквозь палитру татуировок.
— Тао-эр, зайка? — Улыбаясь, Акира кивает китаянке, и жёлто-коричневатый пенистый напиток пшикает холодными пузырьками в кружку.
Да-да, жаль за сферы, «выдуваемые» Пузырём из своего тела никто не спешит отвесить полновесной купюрой. Почему-то. Пузырь пробовал прорваться в аниме-маркетинговую контору «TMS», заверяя неприступных дядечек и тётушек в своей исключительности и полезности для рекламного бизнеса. Пузырю не поверили, Пузыря не оценили: для рекламы сникерсов и сурими профессиональные «колобки» не подходят — люди-сферы как бы немножко неформат. Великий мангаки Кондо Ёсифуми, седой мудрый старец, так Пузырю и сказал: «Вот ежели вы, молодой человек, сможете выдуть из кишок параллелепипед и окрасить сию достойную фигуру венозной кровью до цвета чёрного или молочного шоколада, то милости просим, с удовольствием зачислим в штат». И Дзиро однажды попытался — честно попытался!! — сотворить из себя угловатую пространственную фигуру. Но… — максимум: равносторонний треугольник. Или куб. Короче, параллелепипеды за пределами возможностей Пузыря. Его призвание сферы, правильные красивые сферы! — вот что рассказывал Дзиро Токусацу о своей нелёгкой судьбе.
— Ты ж понимаешь, Феникс, шар есть основа всего сущего, истинный идеал. Шар! — вот к чему надо стремиться каждому буси!
— Во загрузил… Уймись, дружище, всполосни глотку холодненьким. И поцелуемся, да? Нет? Как хочешь. Потом попросишь, не дамся… Девушка! Нам ещё — по кружечке. И сухариков «Шёпот сердца», пожалуйста — с женьшенем и беконом. Спасибо, дорогая… Тао-эр, да вы же Сейлормун какая-то!..
Однажды Акира и Пузырь здорово перебрали в ретробаре «Олимп». Дело было на четвёртый день после крупного пожара в даунтауне. Сгорел, кстати, целый квартал пагод. В спасательных работах было задействовано сразу семеро фениксов. Так вот, на третьи сутки Акира, как водится, восстал из пепла, умылся, кое-как побрился и двинул в ближайший бар компенсировать потери жидкости в организме: от пожаров, знаете ли, сушит. После пятой кружки светлого с пузырьками Акире захотелось общества и душевного общения. И он позвонил на трубу Дзиро Пузырю: мол, давай жахнем. Пузырь как всегда оказался не против: поддержать друга в трудную минуту, тем более на халяву — святое!
В итоге вспотевший после пассажирского скайдайвинга Дзиро залпом выпил штрафную бутылку перцового сакэ «Хиросима» — «чтоб почувствовать в глотке дымок» — и, мгновенно догнавшись до кондиции «я тебя уважаю», продолжил банкет в честь внеочередного воскрешения товарища, вернувшегося с того света к прежней должности в том же звании.
— Привет, Феникс, ты извини, я без подарка. Не знал о твоей гибели, новости не смотрю в последнее время, всё как-то недосуг.
— Да ладно, брат, не проблема. Подарок — пустяк, предрассудок. Главное… Оно всегда главное… Ерунда! Погорим, перестанем!
— Ты это… не надо так, по дереву давай. Три раза… Ага… Молодец, правильно… Я тебе перестану… Саламандра недоделанная… С Новым Днём Рождения, Акира, огнеборец ты наш искромётный!
Короче, выпили много. Точнее, очень много. Круговорот жидкостей в природе.
И Пузырь выдал:
— А хочешь, я тебе глобус покажу?
— Глобус?
— Глобус.
— Какой глобус?
— А такой.
Когда Дзиро осторожно отклеивал гнёзда колибри и раздевался под музыку «X-Japan», отрыгиваемую радиоприёмником, у барменши Афродиты, щеголявшей по залу в широкополой шляпе а-ля Дикий Запад, едва не случился припадок эпилепсии. А потом… Вещи аккуратно — стрелочка к стрелочке — возлегли на спинку композитного стула-раскладушки. Пузырь покраснел. Не только от обилия выпитого. И посинел. И покрылся зелёными пятнами. Благородный пивной животик колыхнулся и дёрнулся мелкой рябью, поплыл складочками жира. Пузырь шумно вздохнул, ещё, ещё… И ещё — не выдыхая, он аккумулировал газ в лёгких, проталкивал кислород и углекислоту в кишечник, насыщая ткани конечностей чистым оксидженом. Тело Пузыря уродливо исказилось: на спине вырос горб, бёдра расширились, раздвигая ягодицы, ноги распухли двумя слоновьими сардельками.
И барменша таки лишилась чувств, расплескав пиво и уничтожив в осколки две, слава Будде пустые, кружки.
Рёв агрессивного драйва — радиоэфир для молодых сильных, господа! Пузырь окончательно округлился — шарик, шар, сфера с ушами и, пардон, половыми признаками.
— Ну и чего дальше? Не гони, колобок, я твои представления сотни раз видел. Девочек на простынках развлекать будешь, а мне хозяйство демонстрировать не надо — у меня свой брандспойт покруче имеется.
Пузырь, естественно, промолчал: сфинктеры сжаты, рот закрыт, большие пальцы закупорили ноздри. Замкнутая система. Автономная, самодостаточная. Пузырь таким каком недели две продержаться может — медитирует, не жрёт ни хрена, не дышит — постигает сущность вещей, отталкивает своей идеальной фигурой отрицательную энергетику.
— Кончай, а? По пиву?
Пузырь моргнул и… — и Акира вздрогнул. Что за щит без багра? Показалось? Или?.. Округлую поверхность тела Пузыря покрывали не просто пятна, но весьма специфические пятна. Любой гражданин, знакомый с географии матушки Земли хотя бы на уровне школьной программы, без труда смог бы угадать очертания обеих Америк, раскинувших сушу от предполагаемого подбородка Пузыря до пахового отростка. И Африка, ага. А вот и Австралия, с другого краю чуток видно. И…
— Ну, Пузырь, ты даёшь?! Силён, чертяка! Ах, побаловал именинничка, ну удружил, брат!! Вот так подарок!! Всем подаркам подарок!!
Довольно ухмыляясь, Дзиро разгерметизировал одну ноздрю, аккуратно стравливая переполнивший тело газ.
Перегаром в губы и прямым массажем молочных желез феникс таки привел в чувство барменшу. Терпеливо выслушал её несколько экспрессивные соображения по поводу случившегося и оплатил разбитые кружки, щедро отшелестев крупными купюрами в качестве моральной компенсации. Пузырь как раз скоренько одевался, демонстрируя зелёный горошек нижнего белья…
Но это было пару лет назад. А сейчас, перед дальней дорожкой не помешало бы заглянуть в сортир. Заглянули. Акира, покачиваясь, долго искал змейку кожаных штанов. Нащупал почему-то пуговки:
— Все в укрытие.
Пузырь привык подчиняться — закрылся в кабинке. Мощная струя урины ударила в керамику писсуара.
1 2 3 4 5 6