— Дождались, наконец! Целый месяц ждем, — радуется Николай Трофимов, соскучившийся по «настоящему делу», как он называет воздушные бои.
Не терпится в драку не одному ему. Торопятся воевать и Сергей Никитин, и Павел Клейменов. В кубанском сражении им по недостаточной подготовленности не привелось активно действовать, не успели, и оба горят неукротимым желанием «наверстать упущенное».
Спешат ребята освобождать от врага родную землю. Не знали оба, да и не могли этого знать, что судьба уже отмерила им срок, оставила всего лишь полтора — два месяца быть вместе с друзьями, видеть солнце, улыбаться. Оба вскоре погибнут в боях: один в небе Донбасса, второй — близ Запорожья…
— Всем летчикам срочно прибыть на ка-пэ! — примчался с приказанием посыльный.
Спешим на командный пункт.
Нас знакомят с экипажами лидеров, с которыми уточняем очередность вылета эскадрилий, особенности радиообмена, маршрут перелета, порядок взлета, сбора и следования. «Порядок! — шепчет стоящий рядом Иван Олефиренко и, подмигнув мне, добавляет: — Летим, Костя!»
— Первая посадка в Новочеркасске, на аэродроме Хотунок, — объявляет штурман.
«Хотунок! Хотунок! — вздрагивает сердце. — Мой Хотунок, мой Новочеркасск!..»
Николай Трофимов толкает меня в бок:
— Повезло! Может, и дома побываешь?
Пожимаю плечами: кто ж его знает, получится ли?
Сразу как-то тревожно стало: писем не получаю, как там мои родные, понятия не имею.
Вспомнился Хотунок и связанные с ним события не такого уж и далекого прошлого. И бахчу возле него вспомнил, и казака с плеткой, и знакомство с Анатолием Ивановичем Невским — моим добрым наставником, а потом и учителем, давшим путевку в небо. И первые полеты на планере, и широко раскинувшийся подо мной зеленый город с прямыми, «под линейку», улицами…
К вечеру оба Ли-2, приняв на борт передовую команду, улетели.
…Вначале стартует третья, за ней первая эскадрилья. Идем в правом пеленге звеньями. «Сотка» — впереди слева. Маршрут пролег через станицы Тимашевская, Кущевская, Аксайская. Посадка — близ Новочеркасска, на Хотунке.
Первый день августа радует прекрасной погодой. Утро солнечное, видимость отличная.
Ровно гудит мотор, исправно поет свою нескончаемую песню. Бегут навстречу легкие облачка. Внизу — такие знакомые мне с детства места!.. Проплывает Дон. А вот и река Аксай, параллельно которой протянулась железнодорожная колея, а вокруг — плавни.
Покрышкин ведет радиообмен с землей. Начальник штаба подполковник Датский, убывший с передовой командой, сообщает:
— Ветер слабый, северо-восточный…
Снижаемся. Отчетливо виден Новочеркасск: Триумфальная арка, дороги на Ермаковскую улицу, в центр города, на Ростов.
Можно представить мое волнение: лечу над улицей своего Детства! Вот он — мой дом, второй от угла… Цел! И школа цела.
Идут по улице люди. Жаль, что снизиться больше нельзя, Может, кого-нибудь и узнал бы сейчас? А что с аллеей, засаженной акациями, той самой, что ведет к памятнику Ермаку? Вроде бы поредела… И сразу осенила догадка: вырубили деревья фашисты! Хорошо еще что памятник уцелел. Стоит гордый казак, символизируя нашу необоримую русскую силу…
Приземлились, зарулили. Собрались летчики: майор Покрышкин должен дать дальнейшие указания. А я — к нему:
— Товарищ командир, разрешите в город подъехать?
— А, да ты ведь здешний! — Покрышкин на мгновение задумался. Но, прикинув все обстоятельства, все-таки разрешил.
— За сорок минут управишься?
— Управлюсь! — радостно отвечаю ему и бегом на попутный мотоцикл.
Подъехали к дому. Соскочил с мотоцикла, бегу в наш двор. А навстречу соседка тетя Варя Попова:
— Ой, кто же это?.. Никак, наш Костя? Костенька!..
И заплакала, запричитала тетя Варя: сын ее, а мой дружок, Вася убит во время обороны Новочеркасска. Осунулась, похудела. Как утешить ее, что сказать?
Подходят другие соседки, обнимают, плачут: у каждой — свое горе, своя беда. У всех — одна: война.
— Заходи, сынок, к нам, у вас закрыто.
Настороженно смотрю тете Варе в глаза. Сердце замерло.
— Тетя Настя в поле, колоски пошла собирать. Только к вечеру вернется…
— А Колька? Колька где?..
— В армии твой братишка, недавно письмо прислал. Отлегло…
— А ты-то как? Сказывала Настя — летчиком стал. Не ты ли сейчас над самыми крышами пролетел?.. Бей Гитлера, сынок, бей эту нечисть! Всем миром просим… Отомсти гадам за наше горе!..
Было в этих словах столько гнева, столько неподдельного чувства!
— Будем бить, тетя Варя.!.. Лечу вот на фронт ведь… Она притихла, вытерла слезы, обняла, трижды поцеловала и тихо сказала:
— С богом, сынок! — и осенила… крестным знамением.
— Вы ж неверующая, в церковь никогда не ходили?..
— Это для порядка, — смущенно улыбнулась молодая еще женщина.
Расстегнул планшет, достал карандаш и кусочек бумаги, написал свой адрес:
— Передайте, пожалуйста, тете Насте. Скажите: у меня все хорошо… Будьте здоровы!
И побежал к мотоциклу.
…Успел! Наш комэск капитан Григорий Речкалов ставил как раз задачу на перелет.
…В полдень 1 августа эскадрилья приземлилась в чистом поле, невдалеке от небольшого хутора в одну улочку. Два десятка хатенок, дворики, хозяйственные постройки, кудрявые сады… Это и есть хутор или село с красивым названием Любимое. Отсюда будем летать на Украину…
Когда сели и стали рулить, удивился: сам Глеб Копылов, инженер полка, стоит с флажком в руке и показывает направление движения в… деревню. Ничего не могу понять: что он делает, куда показывает?
А тут слышу, Александр Иванович Покрышкин, явно обращаясь ко мне, передает по радио:
— Смелее, смелее! Там покажут, куда заруливать.
«Там», как я уже понял, значит в самой… деревеньке. «Что-то новое, — думаю. — Но начальству виднее!..»
Уже замечаю и «сотку» на краю хутора, и Александра Ивановича: тот, согнувшись (шнур коротковат), стоит на плоскости, прижимает рукой «ларинги»:
— Рулите по улице, техники встретят! Не газуйте, пыль не поднимайте…
«Въезжаю» в улицу. Во дворах уже места для самолетов подготовлены. Кое-где и заборы сняты.
А вот и мой техник — Иван Михайлович Яковенко машет рукой, давай, мол, сюда, Константин!
Выключил двигатель — и дальше по инерции закатываюсь во двор. Механики развернули самолет, ухватившись за консоли, докатили его на подготовленное между хатой и сараем место. Тут же и Григорий Клименко, руководит своими «технарями», торопит их, чтобы поскорее маскировочную сетку набрасывали
Натянули ребята сетку, веток разных набросали, ни за что не распознать, что на хуторе самолеты стоят, да еще где? Между хат!.. Рядом сад. Фруктов много в то лето уродило. Грушами да яблоками все ветки сплошь усыпаны, млеют на солнце, вызревают под благодатными лучами. А вот абрикосы уже осыпались.
На пороге хатенки старушка в платке стоит, наблюдает за тем, что мы делаем. Поздоровались, она в ответ:
— День добрый, сынки!..
А тут по улице бензозаправщик катит, в каждый двор заезжает, самолетные баки топливом заполняет.
Во двор напротив, через дорогу, «сотка» зарулила. Вышел из кабины Покрышкин, спрыгнул на землю, о чем-то с техником звена управления полка старшим техником-лейтенантом Павлом Лоенко разговор завел…
Всех летчиков собрали на аэродроме, у землянки командного пункта. Начальник штаба ознакомил с обстановкой на участке Фронта, где предстоит действовать: авиация противника активности здесь пока не проявляет.
— Основная задача, — сказал Датский, — это прикрытие районов выгрузки, передвижения наших войск в районы сосредоточения, борьбы с разведчиками и бомбардировщиками противника.
Обратил он наше внимание и на то, что гитлеровское командование ведет усиленную воздушную разведку: в последние дни летают главным образом самолеты «Фокке-Вульф-189». Видимо, враг располагает какими-то данными о готовящихся операциях и проверяет или уточняет их.
— Учтите, — напоследок подчеркнул он. — По дорогам движется много нашей конницы, поэтому запрещено ходить на бреющем, чтобы не пугать лошадей.
Покрышкин улыбнулся, вспомнив, что Датский пришел в авиацию из… кавалерии.
— Не стращай ребят! Никак свою конницу забыть не можешь. Она ведь по ночам совершает марши.
— Да, но днем она в балках и перелесках укрывается. Напугаются лошади — разбегутся…
— А ты посоветуй, чтобы их покрепче привязывали, — отшутился Александр Иванович. — Спроси вон у «солдата Сухова», он ведь тоже бывший кавалерист.
Развеселились ребята, грохнул смех.
Поднялся штурман, сидевший на скате землянки. Попросил внимания.
— Надо облетать район боевых действий, изучить линию фронта. Обратите внимание: река Миус сейчас мелководна, ее плохо видно. А фронт проходит по ней. Есть места, которые противник плотно насытил зенитными средствами, особенно «эрликонами», — сказал Пал Палыч. — Поэтому не следует снижаться над передовой ниже двух тысяч метров…
Группами по 6 — 8 самолетов облетываем район боевых действий и прикрываем наши войска. Летал весь полк. Вначале ушло три группы, затем еще две.
…Знойный день угасал. Погода тихая, безветренная. С запада, со стороны передовой низко стелются над землей дымы, из-под колес изредка бегущих по дорогам машин вздымается облаком буроватая пыль. На сизо-желтой сетке, закрывшей горизонт, пропечатался светлый круг: уходящее на покой солнце тщится одарить землю последними лучами.
После выполнения боевого задания возвращаемся домой. Первым сел Покрышкин, за ним — Голубев. Зарулил уже и Жердев. И вдруг против старта на малой высоте проносится пять наших штурмовиков Ил-2, а вслед за ними : дымом тянется шестой. Он проходит буквально над нами, снижается. Хорошо видны развороченный левый борт, дыра в плоскости Как он только держался в воздухе, как долетел?
Тем временем штурмовик «плюхается» на землю, совершает несколько прыжков. И вдруг от него пошли трассы — огоньки понеслись в сторону нашего КП, веером рассыпались над землянкой, над стоящим возле нее самолетом с бортовым номером «100». Слышу отрывистое стрекотание пулеметов, глухую дробь пушек. Что он делает?! Люди, стоявшие на крыше и на скате землянки, возле самолета, метнулись кто куда — одни побежали, другие попадали на землю. «Ил» развернулся влево. Штурмовик чуть ли не цепляет своей правой плоскостью «сотку». Покрышкин, находившийся на плоскости своего самолета и по радио управлявший посадкой экипажей, в мгновение ока тоже оказался на земле…
От «илюши» отделились и полетели в стороны какие-то темные предметы. Бомбы… Ну и «гость» заявился!
Но увиденное, оказывается, еще не все. Пока наша группа находилась в воздухе, тоже случилась беда, о чем рассказали ребята.
Оказывается, перестраиваясь после взлета и набора высоты, Клубов «вышел» на солнце выше своего ведомого Николая Карпова, а тот, ослепленный ярким светом, на некоторое время потерял из виду ведущего и, полагая, что он ниже — как это и должно было быть, тоже «полез» повыше во избежание столкновения. Но тут же… столкнулся с машиной Клубова и обрубил ей хвост. При этом и самолет Карпова получил повреждения.
Обе машины стали беспорядочно падать. Летчикам ничего не оставалось, как воспользоваться парашютами. Приземлились они в районе аэродрома. Невдалеке пылало два костра…
Так вот почему такой активный был радиообмен! Мне показалось, что над нашим аэродромом идет бой. Вот он, какой «бой» был!..
…У командного пункта собрались все, кто был поблизости. Да и с дальних стоянок спешат, бегут механики, мотористы. Санитарная машина примчалась, наш «доктор Айболит» — майор Сергей Головкин осматривает и ощупывает пилота с «ильюшина». Невысокого роста, щупленький, весь в масле и копоти, он похож сейчас на тракториста, ремонтировавшего свою старую машину.
— Да все нормально, цел я, цел! — повторяет он. А врач словно ничего и не слышит, велит в «санитарку» садиться.
— Как же ты, парень, на посадку шел? Не видел перед носом землянку, самолет, людей?.. — Покрышкин, засунув большие пальцы рук за ремень, насупился, пристально смотрит исподлобья на нежданного гостя. — Видишь, что натворил! Точнее, что мог бы натворить?! — Александр Иванович энергичным жестом указал на бомбы и бомбочки.
Летчик, почти мальчишка, съежился, чуть не плачет.
— Простите, не хотел я этого. Двигатель почти не работал, машина рулей не слушалась… Подбили меня. Я ведь очереди давал неспроста, чтобы люди разбежались. А то ведь несет прямо на них, «ил» не подчиняется.
— А бомбы почему обратно вез? На кой леший они нам нужны? — кипятился инженер по вооружению капитан Кузьма Бессекирный.
— Так меня ведь во время выхода из первой атаки зенитка саданула. Систему сброса повредило…
Покрышкин беззлобно чертыхнулся. Андрей Труд и Виктор Жердев перемигивались и втихомолку посмеивались, жестами показывая, как Покрышкин, увидев несущийся прямо на него штурмовик, ловко сиганул с крыла…
Кто-то пытается урезонить Андрея. Он, приложив палец к губам, с напускной строгостью произносит:
— Тс-с! — и показывает на уже сложенные в штабелек бомбы. — Не шуми, а то сдетонируют!.. Раздался хохот.
— Смех сквозь слезы, — отозвался инженер первой эскадрильи капитан Иван Кожевников.
— Товарищ командир! — кричит капитан Копылов. — Гляньте, какие пробоины!..
«Ильюшин» стоял к нам правым бортом, и никто не видел, что у него слева. Покрышкин, а за ним еще несколько человек идут к штурмовику. Копылов показывает левый борт и низ. В фюзеляже пробоины такие, что, пожалуй, человек сквозь эти дыры пролезет, и левая плоскость разворочена. Кабина, вся верхняя и левая части самолета залиты маслом, вытекавшим из поврежденного мотора. И ничего удивительного теперь нет, что летчик не в состоянии был подчинить израненную машину. Хорошо еще, что так обошлось.
— А ведь и впрямь — хорошая машина! — довольно улыбается Григорий Чувашкин. — Живучая! Поглядите-ка, на чем долетел — на одной совести, можно сказать. Честно говорю: живучий наш «ильюха»!
Шутит, улыбается сейчас Чувашкин. А несколько минут тому назад он со страхом наблюдал, как неуправляемый «ил» несется прямо на его «сотку». Не до смеха было ему, только пятки сверкали, когда он, проявив необыкновенную прыть, убегал со скоростью спринтера.
Рядом появляется второй «именинник» — длинный, худой, ссутулившийся Владимир Душанин. Он все время порывался доложить Покрышкину о поломке, но наш комэск капитан Речкалов одергивал его:
— И без тебя хватает!.. Сам доложу… Самолет уже закатили на стоянку, поломка небольшая. За ночь сделают…
Но Покрышкин не забыл. Он словно почувствовал, что виновник где-то рядом:
— А где Душанин?
— Я!.. — ответил Тушканчик, высунувшись из-за спины своего командира Григория Речкалова.
— А ты что скажешь?
— Против солнца заходил, глаза слепило, да пыль еще землю закрыла, ничего не видать!
— А почему мои команды не выполнял? Я ведь тебе по радио сколько раз подсказывал: «Подбери, подбери!..»
Душанин переминается с ноги на ногу, виновато глаза опустил, молчит. Потом, как бы опомнившись, продолжает:
— Не расслышал вашей команды…
Иди на стоянку, помогай ребятам восстанавливать самолет!
— Есть! — встрепенулся Владимир и, круто развернувшись, побежал к своей машине.
…Не успели еще разойтись любопытные, не тронули еще с места «ил», как вдали, прямо по летному полю, пыля, показалась легковушка. Опять нарушение! Покрышкин побледнел и в сердцах произнес:
— Кого это несет?
Все притихли, пристально смотрят на приближающуюся машину. Комэск-три майор Сергей Лукьянов узнал ее:
— Да это ведь комдив спешит!
Покрышкин на мгновение задумался: как докладывать о происшествиях, с чего начинать — с Клубова или с «горбатого»?
Но что это с трофейным «фиатом»? Он весь в дырках.
Машина подкатила, остановилась. Открылась дверца. Кого-то поругивая, с трудом выбрался из автомобиля полковник Дзусов. Ощупывает бедро, к чему-то присматривается, внутрь заглядывает, головой качает.
Подходим ближе. Ба, вся машина в пробоинах. На голове у комдива кровь, на лбу царапины. И тут, кивнув на «ил», Дзусов сердито спрашивает:
— Гдэ этот?.. Гдэ лэтун?
Подводят чумазого паренька с «ильюшина».
— Это ты меня «штурмовал»? С ума сошел, что ли? Нэ выдишь, что наша территория? Летчик обескуражен:
— Нет, нет! Никого я не штурмовал, товарищ полковник. Меня подбили над целью, еле дотянул сюда. А из пушек дал очередь, чтоб людей предупредить, что машина неуправляема… Как ни горько было, люди искренне сочувствовали. Понимали: на войне всякое бывает!
Но потом, на разборе боевого дня, от Дзусова влетело многим — и за недостаточную осмотрительность, и за неграмотную разбивку старта, и за нарушение радиодисциплины…
С рассвета следующего дня пошла у нас напряженная боевая работа. На аэродром прибываем еще затемно. Истребители уже обслужены, заправлены, снаряжены.
Живем мы километрах в пяти-шести от Любимого, на хуторе Мирском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39