Даниил прекрасно понимал, что это означало. Теперь они должны будут убить их всех. Гребень, отвернув лицо, чтобы не видеть, два раза выстрелил кассирше в голову. На стену брызнуло.
Артем, стоя в дверях, орал:
- Уходим! Быстро, быстро уходим!
Ногой он придерживал дверь и, скалясь, будто у него свело лицо, смотрел на Даниила. Гребень уже бежал к выходу, на ходу заталкивая за пазуху сумку с деньгами.
- Ну же! Ноги! Ноги!
Перед глазами у Даниила плыли красные пятна. Он чувствовал ядовитый запах собственного пота.
Он должен был выстрелить. Просто напрячь указательный палец правой руки... и сделать шаг в сторону... чтобы не испачкаться кровью... больше ничего.
Он должен был выстрелить. Но он не выстрелил.
- Писатель!.. Твою мать!.. Кончай его!..
Он все еще стоял и держал свой пистолет возле головы парня. Левой рукой он все еще душил охранника воротником. Тот даже не пытался пошевелиться.
Артем в последний раз крикнул: "Ну?!"
Даниил смотрел Артему в глаза. Он знал, чтоi сейчас произойдет. Он вообще удивительно четко и ясно все понимал. Он чувствовал горячую мокрую кожу охранника под своей рукой. Тетка хотя бы пыталась защититься от выстрелов руками. Парень же просто стоял на коленях... и дышал.
"О'кей..." - произнес Артем. Большим пальцем он сдвинул рычажок с отметки "одиночный выстрел" на "стрельбу очередью".
Звякнув о стену, гильзы градом посыпались на пол. В воздухе поплыл кислый запах пороха. Только спустя секунду
(секунду?)
от рук до головы Даниила дошло ощущение того, какими тупыми толчками входят пули в упругое... жаркое тело охранника.
Три... шесть... восемь пуль... потом он перестал считать.
Артем все еще стоял в дверях. Он словно застыл в странном танцевальном па. Охранник, взбрыкнув ногами и дернув рукой, начал заваливаться. Прямо на Даниила.
Даниил все так же ясно понимал, что происходит вокруг него, вот только сделать хоть малейшее движение... хотя бы шагнуть в сторону, хотя бы снять руку с шеи парня он был не в состоянии. Его ладонь все еще была засунута за воротник охранника.
Когда тот навалился на него всей тяжестью своего мертвого... совсем мертвого тела, на ногах Даниил не удержался и рухнул на пол вместе с ним.
Лежа на полу, он полной грудью вдохнул запах крови. Омерзительный запах крови уже умершего человека.
.......................................................................
Машину вела Лора. Лицо у нее было равнодушное. Рывок переключения передач, резкий поворот руля. В окне мелькали обшарпанные стены домов. Через двадцать минут их "москвич" стоял в пустом и тесном дворе.
Куртки они побросали в багажник. Гребень щелкнул зажигалкой. Дальше они ехали уже в другой машине. Еще через час, все вчетвером, они сидели на скамейке в скверике на другом конце города и прикуривали одну сигарету от другой.
Говорить не хотелось. Вам бы хотелось?
Потом Гребень сказал:
- Пивка бы сейчас.
Голос у него был усталый. Даниил курил и иногда смотрел на коричневую грязь у себя под ногтями... так себе... просто странного цвета грязь.
- Не нахлобучивайся, Писатель.
Даниил запрокинул голову. Взглянул на пустые, серые и скучные небеса.
- Не переживай. С каждым бывает. Со мной тоже.
Даниил молчал.
- Деньги у нас... Может быть, теперь все получится... Как сказать-то? Типа того, что дело того стоило.
И тогда Даниил поднялся со скамейки, отошел чуть в сторону, и его начало рвать прямо на пожухлую осеннюю траву.
За год до этого. Весна-осень
""Всякий раз, когда я надеваю маску-пассамонтану, я ощущаю жар пролетарского сообщества. Результат меня не волнует, возможный риск не тревожит.
Всякий акт разрушения и саботажа отзывается во мне как голос классовой общности. Я ощущаю лихорадочное возбуждение, как если бы ожидал встречи с любовницей!"
Это слова идеолога левого радикализма Тони Негри.
Неизвестно, испытывал ли такое "лихорадочное возбуждение" один из боевиков "Красных бригад", профессор литературы Энрико Фенци, когда принимал участие в нападении на банкира Карло Кастеллано.
Фенци страстно желал всадить в него несколько пуль, и именно из-за этого акцию пришлось несколько раз переносить: Энрико постоянно простужался, температурил и не мог выйти из дому.
Когда налет все-таки состоялся, профессор прострелил Кастеллано коленные чашечки ("Пусть хромает так же, как эта буржуазная власть!"), и тот потом долго лечился в Советском Союзе, в клинике Елизарова.
Банкиру не помогло ничто, он на всю жизнь остался калекой. А профессор на следующий после покушения день с азартом рассказывал студентам о гомосексуальных мотивах в поэзии Пьера Паоло Пазолини..."
С этого все и началось. Мазефака! С этих нескольких абзацев его собственной книги. Он помнил каждое слово на той странице.
Свою первую в жизни книгу Даниил писал быстро и легко. По три больших главы в неделю. Почти без черновиков.
Это было самое начало лета, которое в том году выдалось ранним и жарким. На Марсовом поле отцветала сирень. Каждое утро он просыпался от слепящего сквозь окно солнца, чувствовал запах плавящегося асфальта, целовал золотые волосы Полины...
Потом она уходила на работу. Он залезал в душ, включал радио, садился за компьютер и выпивал несколько чашек горячего кофе. Очень пахучего. А затем несколько часов не отрываясь писал.
Так хорошо ему не было еще никогда.
Сперва Даниилу казалось, что пишет он научное исследование. Абсолютно серьезное - со ссылками на источники и библиографией на четырех языках. Немного странно выглядела тема ("Левый терроризм 1970-х годов. История и современность"), но это была уже головная боль рецензента.
А получилось, что написал он чисто бестселлер. Палп-фикшн с красными, словно туфли у шлюх, знаменами... с кучей динамита, наркотиков и кровавых преступлений.
Тираж разошелся за пять недель. Взмокший издатель оборвал телефон, зазывая Даниила продлить контракт.
На такой поворот Даниил не рассчитывал. Кому, думал он, могут быть интересны все эти итальянские "Красные бригады", немецкие "R. A. F.", французские "Аксьон директ" и прочая публика, давно обосновавшаяся на тюремных нарах половины стран Европы?
Но раз так вышло, отказываться от увеличившегося почти в четыре раза гонорара не стал. После допечатки первого тиража денег ему выплатили столько, что хватило почти на три месяца. Плюс осталось немного, чтобы покатать Полину на белом пароходике по Средиземному морю.
Полина... Девушка, лучше которой никогда не будет в его жизни.
Впрочем, ладно.
Собирая материалы для книги, он беседовал с людьми... с разными людьми. В том числе с такими, с кем мало кому до него удавалось побеседовать. Чем собеседники занимаются сегодня, его не интересовало. Ему была важна психология человека, берущего в руки пакет с динамитом.
Как житель скучных мегаполисов конца XX века, спрашивал он, может сознательно поставить себя вне общества? Что движет парнями, которые с головой окунаются в кровь и грязь классовой войны?
И ладно бы хотелось парням денег... или, например, славы... это было бы понятно. Так нет - взорвав пару вокзалов и ограбив несколько банков, гибнут боевики безвестными и в нищете. И ради чего? Ради фраз, относиться к которым серьезно Даниил, как ни старался, не мог.
Схема была проста. Он звонил, представлялся, просил о встрече, объяснял зачем. Функционеры чумазых партий и крошечных политических движений передавали друг другу слухи о парне, пишущем книгу про радикалов. Через некоторое время звонить стали уже ему.
Таких партий в городе имелось больше дюжины. В каждой обязательно находился хоть один желающий попасть на страницы книги о суровых воинах революции. Даниил никому не отказывал, встречался со всеми, с кем было можно.
Писалось ему легко. Он боялся отвлечься, не задумывался над тем, во что это выльется. Вылилось в то, что через пару недель после запуска дополнительного тиража ему позвонили.
Дело было в конце июля.
Звонок раздался рано. Что-то около одиннадцати утра. Предварительно уточнив, он ли тот самый писатель Даниил Сорокин, автор той самой знаменитой книги о террористах, мелодичный женский голос поинтересовался, не желает ли уважаемый писатель встретиться со специалистами из организации, ведающей у нас в стране антитеррористической деятельностью?
Накануне вечером они с Полиной ходили в недавно обнаруженный ими ирландский кабачок. Очень симпатичный. Слушали "Cranberries", пили "Гиннес", пахнущий черным кофе... часам к двум ночи перешли с пива на виски.
Теперь он стоял босиком и в одних трусах на кухне, прижимал ко лбу прохладный стакан с водой и не мог понять, чего от него хотят. Зато когда понял, даже обрадовался.
Встретиться Даниил, разумеется, согласился. На следующее утро он отправился в громадное серое здание на Литейном. Разговор получился не совсем таким, как он его представлял... совсем не таким.
Мужчина, сидевший в большом и хорошо обставленном кабинете с видом на Захарьевскую, улыбался во всю ширину мужественного рта и говорил негромким, хорошо поставленным голосом.
Он представился майором Тыр-пыр-восемь-дыр и усадил Даниила в мягкое кресло. Вроде бы они собирались говорить о его, Майора, трудовых буднях... а то, что разговор съехал на личности тех, с кем Даниил общался, собирая материал для книги, произошло само... как-то само собой.
Знает ли господин писатель, что при нынешнем, чего скрывать, весьма сложном положении дел в стране, возникновение у нас собственных преступных группировок, вроде печально известных "Красных бригад", перспектива вовсе не фантастическая? А знает ли он о том, что половина из тех, чьи интервью помещены в его книге (книге, кстати, очень интересной, захватывающей), являются социально опасными элементами и с часу на час будут выписаны ордера на их аресты? Книга у вас получилась замечательная, персонажей для нее вы подобрали с большим мастерством. Поверьте, я искренне рад вашей творческой удаче. Вам удалось то, что никому не удавалось до вас. Вы обнажили самое нутро такого мерзкого явления нашей жизни, как терроризм. И, я думаю, вы со мной согласитесь - останавливаться не следует. С этими социально опасными элементами должно быть покончено. Мы ведь, по большому счету, Даниил Владимирович, делаем с вами одно дело. Вы со своей стороны, мы - со своей.
Ну и так далее.
Организацию, которую представлял собеседник, интересовало политическое движение "Прямое действие".
- Вы ведь некоторых людей знаете там лично?
- Знаю.
- В Петербурге у "Прямого действия" большая структура?
- В Петербурге? Не очень большая. Я писал об этом в книге. Секрета из этого они не делают.
- Не очень большая?
- Внутри "Действия" есть несколько отделов. Кто-то занимается пропагандой, кто-то устраивает митинги, кто-то ведет работу среди рабочих... или среди студентов. Еще в "Прямом действии" есть законспирированное крыло, которое они называют "Боевой группой".
- Да?
- Террор - это работа именно Боевой группы. Это самостоятельная структура, действующая независимо от остального движения. Чтобы не подставлять легальные отделы "Действия", члены Группы постоянно подчеркивают, что их работа абсолютно автономна. Бюро определяет объекты террора, иногда помогает деньгами, публикует в партийной прессе сообщения о терактах. Остальное - целиком на усмотрении руководства группы.
- То, что эти люди сами пошли с вами на контакт, это удача. До сих пор никому из наших людей это не удавалось.
- Да?
- А вот вам удалось.
Майор внимательно посмотрел на Даниила. Даниил внимательно посмотрел на Майора.
- Вы замечательно в этом разбираетесь! Может, и нам поможете разобраться?
- Не знаю... а я смогу?
В течение следующего получаса Даниил сидел и слушал, как затянутый в безликие пиджак и галстук Майор предлагает ему, модному писателю Даниилу Сорокину, карьеру секретного агента.
- Я не предлагаю дать ответ сразу. Подумайте, взвесьте "за" и "против". Мы вас не торопим. Когда вы будете думать над моим предложением, не забудьте и о том, что эта работа обязательно будет оплачена.
- Оплачена?
- Почему нет? Я, конечно, понимаю, что основным мотивом для людей, соглашающихся работать с нами, является не стремление к материальным благам, а желание принести пользу стране... обществу... однако, раз мы об этом заговорили, хочу сказать, что работу своих сотрудников мы оплачиваем высоко.
- "Высоко"? Это как?
- "Высоко" - это "не низко". Вам с вашей рыженькой девушкой хватит, чтобы купить домик где-нибудь на теплых островах и несколько лет даже не думать о том, чем зарабатывать на хлеб.
Упоминание о "рыженькой девушке" удивило Даниила. На размер вознаграждения он поначалу не обратил внимания. Откуда они знают о Полине?
Вечером они сидели с Полиной в "Mad Dog". Она пила баккарди с грейпфрутовым соком. Он пил пиво "Миллер". Знаете? Пробку с бутылки там нужно сковыривать не открывашкой, а прямо пальцами.
Он рассказывал ей об утреннем разговоре.
- Интересно, они действительно могут заплатить тебе СТОЛЬКО денег?
- О чем ты думаешь, поганка?
- Было бы здорово уехать из этого мерзкого города...
Он не знал, что ответить. Он просто пожал плечами. С прогулки по Средиземному морю они вернулись всего десять дней назад. У Полины до сих пор была загорелая кожа. Ее добела выгоревшие волосы еще не успели снова потемнеть.
Загорелые девушки... что еще вставляет мужчин так, как их вставляют загорелые девушки?.. белая полоска на том месте, где должны быть трусы... а еще лучше - отсутствие белой полоски... и твои руки на коричневой коже... не только руки.
В кафе играли "The Cure". Какой-то их допотопный альбом. Даниил смотрел в вырез ее платья. Меньше всего он в тот момент думал о том, сколько отечественные спецслужбы могут заплатить ему за работу. Когда пришло время давать собеседнику из здания на Литейном ответ, он просто согласился.
Майор пожал ему руку. У него были серые глаза и крепкое рукопожатие. Потом Даниил вышел из гранитного подъезда. Он подумал, что вот и стал он почти таким же, как герой его собственной книги, профессор литературы Энрико Фенци, вечерами откладывавший в сторону томик стихов и бравший в руки пистолет...
На самом деле момент для зигзага судьбы был подходящим. Во-первых, деньги, полученные за книгу, подходили к концу. А ежевечерне трескать миног в модных клубах и, не задумываясь, угощать Полину любимыми сортами джина оказалось приятно. Еще полгода назад о такой жизни он не мог и мечтать. Но ведь к хорошему привыкаешь быстро, не правда ли?
А во-вторых... С момента выхода его первой книги прошло достаточно времени, чтобы задуматься: а что дальше? В модного писателя он превратился быстро. Теперь, по доходившим слухам, читающая публика с нетерпением ожидала, чем на этот раз порадует ее Даниил Сорокин.
Чем в таких случаях положено радовать публику, он не представлял. Так что предложение спецслужбистов подвернулось кстати. Он уже видел, как из типографии приходит его ВТОРАЯ книга. Такая же модная... еще более модная, чем первая. На этот раз написанная совершенно с другой точки зрения.
"Как я был секретным агентом
". Чем не находка?
Сперва новый род занятий ему даже нравился. Он ходил на собрания "Прямого действия", слушал "Dead Kennedies" и Тома Уэйтса, принимал участие в митингах и пикетах, пытался выйти на членов Боевой группы.
Вечерами он рассказывал Полине о том, чем занимался днем. Она, блестя зубами, смеялась. Он пихал ее локтем, гневно сдвигал брови: "Шпионов не уважаешь?" - а потом смеялся над этими историями вместе с ней, и иногда они обнаруживали себя уже в постели, и тогда...
Впрочем, не об этом речь.
О новых знакомых Даниил аккуратно сообщал Майору. Большого интереса к ним тот не проявлял. Майор хотел от Даниила не сведений о том, где и когда состоится очередной пикет. Ему нужна была голова руководителя Боевой группы. Человека по имени Густав.
Ни настоящая фамилия, ни приметы данного персонажа известны Майору не были. Зато известно ему было, что боевики "Прямого действия" были собраны вместе и вооружены именно Густавом. Что он направлял их удары - всегда точные и неожиданные. Что без него Боевая группа не просуществовала бы и дня.
"Хорошо бы навести справки об этом Густаве у ваших новых знакомых", сказал он как-то, а Даниил подумал, что если ему действительно удастся выйти на самого руководителя Боевой группы, то книга, которую он об этом напишет, станет не просто бестселлером, а абсолютным хитом десятилетия.
В конце октября Даниил вместе с несколькими новыми товарищами собрался посетить "Dostoevsky-Club". В тот вечер там выступала группа с названием... точно не помню, но похоже на "Смерть бразильца".
К открытию они опоздали. Едва не грохнувшись несколько раз в темноте, Даниил отыскал свободный столик, и они уселись. Группа оказалась так себе, и все приналегли на алкоголь.
Минут через двадцать стало понятно, что группа не в состоянии извлечь из гитар ничего, кроме тоскливого скрежета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18