Кроме того, были выявлены группы ночных разведчиков и истребителей.
С началом подготовки заключительной операции фашисты перебросили еще 400 самолетов с Западного фронта. Так появилась здесь 4-я группа истребительной эскадры «Удет», которая до этого выполняла задачу противодействия англо-американской авиации. Из Норвегии была переброшена ночная штурмовая группа.
И к нам прибывали новые части. Командующий ВВС Красной Армии сообщил мне, что в 16-ю армию будет послан 6-й бомбардировочный корпус, вооруженный самолетами Ту-2, которым командовал генерал И. П. Скок, 1-й гвардейский истребительный корпус генерала Е. М. Белецкого, 188-я бомбардировочная дивизия Пе-2, возглавляемая полковником А.И.Пушкиным, 240-я истребительная дивизия Г. В. Зимина. В армии, таким образом, было 28 дивизий и 7 отдельных полков.
Всего в наших частях насчитывалось около 3500 самолетов. Как же неизмеримо выросли наши победные крылья! Достаточно вспомнить, что в начале 1942 года на калининском направлении в нашем распоряжении было всего 117 самолетов. Против нас в полосе 1-го Белорусского фронта гитлеровцы наскребли 1700 машин.
Подтянулись к исходным рубежам перед штурмом Берлина и наши соседи: справа — 4-я воздушная армия генерала К. А. Вершинина, насчитывавшая 1360 самолетов, слева — 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского, имевшая 2150 боевых машин. На тыловых аэродромах была сосредоточена 18-я армия главного маршала авиации А. Е. Голованова. В ее составе было 800 дальних бомбардировщиков. Около 300 машин имела оперативно подчиненная нам авиация Войска Польского.
Мы стремились не просто разгромить последний оплот фашистского люфтваффе, а сделать это с наименьшими потерями. Несмотря на наше превосходство в силах, воевать нужно не числом, а умением — на это были направлены помыслы всех — от летчика до командующего фронтом. В ходе подготовки к операции перед нами стояла главная задача — не допустить ударов по сосредоточениям наших войск.
Первое, что предложили некоторые командиры, — это нанести удар по аэродромам для ослабления противника. Но, всесторонне оценив воздушную обстановку, мы пришли к выводу, что это не самый лучший способ действий. Можно потерять больше, чем приобрести. Самолеты гитлеровцев рассредоточены, их аэродромы в большинстве своем хорошо прикрыты зенитными средствами и истребителями, пункты управления ПВО оснащены радиолокаторами. А мы всего этого лишены при полете над вражеской территорией. Из-за дальности не могли четко управлять боевыми действиями групп с земли, маневрировать силами и наращивать их, как противник у себя на территории. Все преимущества оказались бы на его стороне.
Было решено громить гитлеровцев в воздухе. Для этого требовалось организовать четкое взаимодействие истребителей с зенитной артиллерией на подступах к плацдармам. Важно было своевременно обнаруживать воздушного противника, наводить на него истребители и, если надо, нападать крупными силами. Таким путем мы рассчитывали надежно прикрыть наши ударные соединения, к каким бы ухищрениям враг ни прибегал. Командующий фронтом Г. К. Жуков поддержал такой замысел. Представитель Ставки А. А. Новиков также одобрил этот план.
К Берлинской операции мы готовились с особой тщательностью и ответственностью, хотя условия оказались для нас нелегкими. В боях за расширение плацдармов на западном берегу Одера, о которых я уже говорил, участвовали многие части. И естественно, времени на подготовку у них было очень немного. Подводили нас и аэродромы. Из-за весенней распутицы с некоторых из них трудно было вести боевую работу.
Пополнение воздушной армии новыми соединениями бомбардировщиков и истребителей затягивалось. А ведь по прибытии летчикам необходимо время для изучения обстановки, уяснения предстоящих задач, требовался известный срок и для подтягивания тылов после перебазирования.
Наступала весна, зазеленели берега Одера, к которому тогда были прикованы взоры людей всего мира. Да, здесь собиралась великая гроза, всесокрушающая и очистительная…
Смерч над логовом
Замысел и план наступления на столицу гитлеровского рейха вырабатывались в марте в штабе фронта. В конце месяца Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вылетел в Москву для доклада Верховному Главнокомандующему своих предложений. Он возвратился с директивой Ставки, в которой была сформулирована задача — в кратчайший срок разгромить главную группировку немцев, прикрывавшую Берлин с востока, овладеть столицей Германии и на одиннадцатый день операции выйти на Эльбу. Главный удар нанести с кюстринского плацдарма четырьмя общевойсковыми армиями (47-я, 3-я ударная, 5-я ударная, 8-я гвардейская), двумя гвардейскими танковыми армиями (1-я и 2-я), двумя танковыми корпусами (9-й и 11-й). При поддержке авиации они должны осуществить прорыв с плацдарма на Одере западнее Кюстрина. Ширина прорыва — 24, 3 километра. На правом крыле двум армиям (61-я и 1-я армия Войска Польского) предстояло форсировать Одер, на левом еще две (69-я и 33-я) со 2-м гвардейским кавалерийским корпусом переходили в наступление с плацдармов севернее и южнее Франкфурта.
Наши истребительные соединения мы распределили следующим образом. В центре, на направлении главного удара, войска фронта прикрывал 3-й корпус генерала Савицкого. Южнее действовал 13-й корпус генерала Сиднева. Для усиления атак двух истребительных корпусов предназначалась 240-я дивизия полковника Зимина.
Фашистское командование, безусловно, понимало, что главное сражение должно разыграться в полосе обороны их 9-й армии. В своих приказах оно неоднократно подчеркивало, что судьба Берлина решается на берегах Одера. В то же время германский генштаб приказал своей армии дезинформировать нас: показать сосредоточение крупных танковых сил по всей глубине обороны, чтобы создать представление о наличии у немцев мощных оперативных резервов. Однако этот замысел противника был разгадан нашими разведчиками. Макеты танков, перевозимые в железнодорожных эшелонах и установленные на местности, которые гитлеровцы хотели выдать за настоящие танки, были обнаружены сразу.
По данным воздушной разведки и аэрофотоснимкам нам удалось подготовить подробные карты и отправить их во все наземные и авиационные части. Они имели большую ценность для командиров всех родов войск.
В начале апреля Г. К. Жуков провел командно-штабное учение на картах. Цель этого учения — уяснение обстановки и задач предстоящего наступления. Командующие армиями докладывали свои решения как в исходном положении, так и в процессе боя. Здесь мы еще раз познакомились с нашими главными действующими лицами в предстоящей битве. Георгий Константинович умело обострял ситуации, ставил порой в очень трудное положение многих командармов, и видно было, что товарищи готовы к решающему сражению, чувствовался опыт, приобретенный за четыре года боев.
Командующий фронтом, его заместитель, начальник штаба и начальники родов войск сидели на сцене большого зала, а командармы со своими помощниками находились в зале. Когда ставилась та или иная вводная, они по вызову подходили к карте. И тут выявлялся характер каждого. Должен сказать, что все они держались уверенно, докладывали четко и твердо. Вот встал высокий, статный генерал Николай Эрастович Берзарин. Это его писатель Всеволод Вишневский потом назовет одним из культурнейших генералов Красной Армии. Каждая сказанная им фраза поражала, отточенностью, завершенностью мысли. Свой короткий доклад он сопровождал яркими примерами из опыта Ясско-Кишиневской и Висло-Одерской операций, в которых действия его 5-й ударной были решающими. Василий Иванович Кузнецов внешне был не так заметен: небольшого роста, плотный, говорил медленно и тихо, но чувствовалось, что он досконально, до подразделений знал свою 3-ю ударную и глубоко вник в суть предстоящего сражения. Словно опытный учитель географии, он легко называл труднопроизносимые названия пригородов Берлина, его районов и улиц, на которые были нацелены вверенные ему части и соединения: Лютцов, Крейцверг, Луизенштрассе, Унтер ден Линден…
По-своему оригинален был В. И. Чуйков. Его монументальная фигура, громовой голос как бы говорили, что он представляет саму Россию. Услышав сложный вопрос, он не торопился с ответом. Доставал из кармана футляр, открывал его, вынимал очки, протирал их и подносил к глазам. Затем дышал на стекла. Было понятно, в эти секунды он обдумывал свой доклад Операция предстояла очень сложная, и было над чем поломать голову. В перерыве мы подшучивали над ним, говоря, что он оказался хитрее других. Ведь когда командарм просто стоял и думал, то казалось, что он в затруднении. А Чуйков занимался «делом» и не заставлял себя ждать. Получалось все очень натурально.
Были обсуждены задачи, оценены возможные решения. Серьезное внимание обращалось на взаимодействие общевойсковых армий с авиацией, поэтому я все время был в напряжении, отвечал за каждую из своих частей. Г. К. Жуков дал дополнительные указания, и началось новое уточнение сроков и характера совместных действий.
Делалось все по этапам. В огромном ящике с песком крупным планом макетировали общую обстановку, ставили задачи на переднем крае и в глубине, проигрывали ход сражения. На эти занятия я направлял командиров авиационных дивизий и корпусов, тех, кому предстояло взаимодействовать с наступающими.
Г. К. Жуков с главными артиллеристом, танкистом и авиатором приезжал в каждую армию для заслушивания решения. А их было восемь общевойсковых да две танковые. Одним словом, была проведена колоссальная работа.
Конечно, самые сложные задачи стояли перед 5-й ударной генерала Н. Э. Берзарина и 8-й гвардейской генерала В. И. Чуйкова. Они были нацелены на Зееловские высоты, в их полосах вводились в прорыв две танковые армии. У Берзарина — 2-я, генерала Богданова, у Чуйкова — 1-я, генерала Катукова. После авиационной подготовки для взаимодействия в наступлении им придавалось наибольшее количество авиации — каждой по бомбардировочному и штурмовому корпусу с истребителями прикрытия.
Наш штаб готовился к осуществлению взаимодействия четырех воздушных армий, участвовавших в предстоящей операции. Требовалось определить способы наиболее эффективного использования крупных авиасоединений в полосе фронта. Для этого налаживалась взаимная информация, проводились встречи представителей штабов.
Как я уже отмечал, 4 ВА была поставлена задача — выделить для действий в помощь нам в начальные часы наступления ночников и дневные бомбардировщики. У нас у самих было их очень много, да еще дальняя авиация поддерживала, но Г. К. Жуков требовал насколько возможно усилить первые удары. В связи с этим к нам прилетел К. А. Вершинин, мы согласовали с ним объекты для налетов его бомбардировщиков, договорились о целеуказании, взаимодействии. Все задачи были тщательно обсуждены и согласованы.
При подготовке к операции мы не могли не учитывать действий союзной авиации. Встречи с нею в воздухе были неизбежны. Поэтому летчикам было приказано во избежание недоразумений внимательно изучить опознавательные знаки. Имелось также в виду предупреждение наших частей о времени и районе появления английских и американских самолетов. На КП 16-й воздушной армии была специально выделена радиолокационная станция дальнего обзора для наблюдения за полетами союзников в небе Берлина.
Вообще, осмотрительности летчиков, их умению распознавать принадлежность самолетов в воздухе пришлось уделить самое пристальное внимание. Поскольку над небольшим участком фронта (примерно 70 — 75 километров) поднимутся тысячи машин, с особой остротой вставали вопросы безопасности и четкого управления ими. Офицеры штабов тренировались в составлении кратких, предельно ясных документов, особенно связанных с постановкой задач соединениям, частям, подразделениям, экипажам. Последнее обстоятельство имело большое значение, так как сокращало нагрузку на средства связи и обеспечивало оперативность в передаче команд.
Мы попытались представить себе, каким будет радиообмен при условии, что одновременно должно работать 2500 — 3500 радиостанций на коротких волнах, из них 200 — в наземной сети и 2300 — в воздушной. Для этой второй сети, которая и обеспечивала главным образом управление авиацией, отводилось всего 9 фиксированных волн. Разница между ними была небольшой. Стало ясно: в горячие моменты в районе боевых действий могла произойти недопустимая перегрузка эфира от работы наших радиосредств. А ведь противник непрерывно вел прослушивание и, естественно, создавал помехи. Кроме того, близость соседних волн затрудняла точность отстройки раций и при их недостаточной стабильности могла привести к большим помехам, при которых невозможно было бы управлять экипажами в воздухе.
Единственное спасение мы видели в том, чтобы резко ограничить число корреспондентов. Поэтому мы разрешили рядовым летчикам работать только на прием и включать передатчик в исключительных случаях. Другого выхода не было.
Для переговоров с командирами частей мы применили новинку того времени — радиорелейную связь. Вначале нам дали роту, затем батальон, и к началу операции у нас были уже солидные средства этой связи. Они были опытными, мы их испытывали в бою, чтобы вести переговоры скрытно, избежать помех со стороны противника.
Управлять истребителями — значит непрерывно следить за противником в воздухе. Опыт нам подсказал, что это можно сделать только централизованно, используя имеющиеся в армии радиолокаторы Мы создали три радиолокационных узла: на направлении главного удара в зоне 3 иак, в районе Рейтвена, где размещался передовой КП 16 ВА, и вблизи Вильденхаги, у аэродромов 13 иак. Это были первые в наших Военно-Воздушных Силах мощные радиолокационные центры, которые должны были стать глазами нашего командного пункта.
За время подготовки к операции мы отладили работу этих пунктов, обучили персонал и сами освоили методы управления истребителями в воздухе. Мы надеялись на то, что радиолокационные средства помогут оценивать обстановку и своевременно вызывать подкрепления в очаги воздушных боев с немецкими самолетами.
Значение управления возросло еще и потому, что командующий фронтом решил начать операцию за полтора-два часа до рассвета. Это очень сложный вид боя. К тому же, чтобы ошеломить и морально подавить противника, Г. К. Жуков распорядился произвести ночную атаку при свете прожекторов. На направлении главного удара, на участках прорыва предстояло сосредоточить 140 прожекторов, которые должны были включиться одновременно. Танки пойдут вперед с зажженными фарами.
Сначала вызвались проверить на себе «слепящее» действие луча несколько генералов. Они стали примерно на расстоянии километра от прожектора Огромной силы свет так подействовал, что, когда луч погас, «испытатели» долго ничего не видели.
— Ну кто еще хочет проверить? — спросил Жуков.
Желающих больше не оказалось.
Штаб фронта на полигоне провел опытное исследование. Собрали командующих всеми армиями, расположили войска, и в один т вечеров после наступления темноты артиллерия начала условную артподготовку, авиация условно бомбила Когда настало время атаки, вспыхнули прожекторы. Танки и пехота пошли вперед Мы смотрели и со стороны обороняющихся, и со стороны наступающих Картина получилась грандиозная, а некоторые эпизоды произвели потрясающее впечатление.
Командующий фронтом собрал потом всех командармов и выслушал мнение каждого из них. Все единодушно поддержали замысел: начать наступление ночью и при свете прожекторов.
Мне вспомнился сентябрь 1942 года под Сталинградом. Чрезвычайно тяжелое положение сложилось тогда: гитлеровцы были у Волги, наши части боролись за каждый дом в городе. Войска Донского фронта ударами во фланг гитлеровцам отвлекали силы врага на себя. И вот в один из дней вызвал меня Жуков и поставил задачу собрать с аэродромов прожекторы, выставить на передовую, чтобы, ослепив противника, наступать в темноте. У нас были посадочные, предназначенные для подсвета полосы приземляющимся самолетам. Они рассеивали свет. Зенитные же дают узкий сфокусированный луч и слепят. Я докладывал Г. К. Жукову, что прожекторы у нас не те. Но он приказал все-таки установить их и замаскировать. Повезли мы свои осветительные установки на передовую. Командарм предупредил: «Немцы разобьют их». Я ему ответил: «Надо так укрыть, чтобы гитлеровцы не заметили». Решили закапывать всю машину, чтобы была видна только рамка, так и сделали. Ночью в момент атаки включили свет, это в какой-то мере повлияло на противника, наши войска продвинулись вперед. Но хлопот у меня было очень много: то прожектор немцы разобьют, то отказ произойдет в электропитании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
С началом подготовки заключительной операции фашисты перебросили еще 400 самолетов с Западного фронта. Так появилась здесь 4-я группа истребительной эскадры «Удет», которая до этого выполняла задачу противодействия англо-американской авиации. Из Норвегии была переброшена ночная штурмовая группа.
И к нам прибывали новые части. Командующий ВВС Красной Армии сообщил мне, что в 16-ю армию будет послан 6-й бомбардировочный корпус, вооруженный самолетами Ту-2, которым командовал генерал И. П. Скок, 1-й гвардейский истребительный корпус генерала Е. М. Белецкого, 188-я бомбардировочная дивизия Пе-2, возглавляемая полковником А.И.Пушкиным, 240-я истребительная дивизия Г. В. Зимина. В армии, таким образом, было 28 дивизий и 7 отдельных полков.
Всего в наших частях насчитывалось около 3500 самолетов. Как же неизмеримо выросли наши победные крылья! Достаточно вспомнить, что в начале 1942 года на калининском направлении в нашем распоряжении было всего 117 самолетов. Против нас в полосе 1-го Белорусского фронта гитлеровцы наскребли 1700 машин.
Подтянулись к исходным рубежам перед штурмом Берлина и наши соседи: справа — 4-я воздушная армия генерала К. А. Вершинина, насчитывавшая 1360 самолетов, слева — 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского, имевшая 2150 боевых машин. На тыловых аэродромах была сосредоточена 18-я армия главного маршала авиации А. Е. Голованова. В ее составе было 800 дальних бомбардировщиков. Около 300 машин имела оперативно подчиненная нам авиация Войска Польского.
Мы стремились не просто разгромить последний оплот фашистского люфтваффе, а сделать это с наименьшими потерями. Несмотря на наше превосходство в силах, воевать нужно не числом, а умением — на это были направлены помыслы всех — от летчика до командующего фронтом. В ходе подготовки к операции перед нами стояла главная задача — не допустить ударов по сосредоточениям наших войск.
Первое, что предложили некоторые командиры, — это нанести удар по аэродромам для ослабления противника. Но, всесторонне оценив воздушную обстановку, мы пришли к выводу, что это не самый лучший способ действий. Можно потерять больше, чем приобрести. Самолеты гитлеровцев рассредоточены, их аэродромы в большинстве своем хорошо прикрыты зенитными средствами и истребителями, пункты управления ПВО оснащены радиолокаторами. А мы всего этого лишены при полете над вражеской территорией. Из-за дальности не могли четко управлять боевыми действиями групп с земли, маневрировать силами и наращивать их, как противник у себя на территории. Все преимущества оказались бы на его стороне.
Было решено громить гитлеровцев в воздухе. Для этого требовалось организовать четкое взаимодействие истребителей с зенитной артиллерией на подступах к плацдармам. Важно было своевременно обнаруживать воздушного противника, наводить на него истребители и, если надо, нападать крупными силами. Таким путем мы рассчитывали надежно прикрыть наши ударные соединения, к каким бы ухищрениям враг ни прибегал. Командующий фронтом Г. К. Жуков поддержал такой замысел. Представитель Ставки А. А. Новиков также одобрил этот план.
К Берлинской операции мы готовились с особой тщательностью и ответственностью, хотя условия оказались для нас нелегкими. В боях за расширение плацдармов на западном берегу Одера, о которых я уже говорил, участвовали многие части. И естественно, времени на подготовку у них было очень немного. Подводили нас и аэродромы. Из-за весенней распутицы с некоторых из них трудно было вести боевую работу.
Пополнение воздушной армии новыми соединениями бомбардировщиков и истребителей затягивалось. А ведь по прибытии летчикам необходимо время для изучения обстановки, уяснения предстоящих задач, требовался известный срок и для подтягивания тылов после перебазирования.
Наступала весна, зазеленели берега Одера, к которому тогда были прикованы взоры людей всего мира. Да, здесь собиралась великая гроза, всесокрушающая и очистительная…
Смерч над логовом
Замысел и план наступления на столицу гитлеровского рейха вырабатывались в марте в штабе фронта. В конце месяца Маршал Советского Союза Г. К. Жуков вылетел в Москву для доклада Верховному Главнокомандующему своих предложений. Он возвратился с директивой Ставки, в которой была сформулирована задача — в кратчайший срок разгромить главную группировку немцев, прикрывавшую Берлин с востока, овладеть столицей Германии и на одиннадцатый день операции выйти на Эльбу. Главный удар нанести с кюстринского плацдарма четырьмя общевойсковыми армиями (47-я, 3-я ударная, 5-я ударная, 8-я гвардейская), двумя гвардейскими танковыми армиями (1-я и 2-я), двумя танковыми корпусами (9-й и 11-й). При поддержке авиации они должны осуществить прорыв с плацдарма на Одере западнее Кюстрина. Ширина прорыва — 24, 3 километра. На правом крыле двум армиям (61-я и 1-я армия Войска Польского) предстояло форсировать Одер, на левом еще две (69-я и 33-я) со 2-м гвардейским кавалерийским корпусом переходили в наступление с плацдармов севернее и южнее Франкфурта.
Наши истребительные соединения мы распределили следующим образом. В центре, на направлении главного удара, войска фронта прикрывал 3-й корпус генерала Савицкого. Южнее действовал 13-й корпус генерала Сиднева. Для усиления атак двух истребительных корпусов предназначалась 240-я дивизия полковника Зимина.
Фашистское командование, безусловно, понимало, что главное сражение должно разыграться в полосе обороны их 9-й армии. В своих приказах оно неоднократно подчеркивало, что судьба Берлина решается на берегах Одера. В то же время германский генштаб приказал своей армии дезинформировать нас: показать сосредоточение крупных танковых сил по всей глубине обороны, чтобы создать представление о наличии у немцев мощных оперативных резервов. Однако этот замысел противника был разгадан нашими разведчиками. Макеты танков, перевозимые в железнодорожных эшелонах и установленные на местности, которые гитлеровцы хотели выдать за настоящие танки, были обнаружены сразу.
По данным воздушной разведки и аэрофотоснимкам нам удалось подготовить подробные карты и отправить их во все наземные и авиационные части. Они имели большую ценность для командиров всех родов войск.
В начале апреля Г. К. Жуков провел командно-штабное учение на картах. Цель этого учения — уяснение обстановки и задач предстоящего наступления. Командующие армиями докладывали свои решения как в исходном положении, так и в процессе боя. Здесь мы еще раз познакомились с нашими главными действующими лицами в предстоящей битве. Георгий Константинович умело обострял ситуации, ставил порой в очень трудное положение многих командармов, и видно было, что товарищи готовы к решающему сражению, чувствовался опыт, приобретенный за четыре года боев.
Командующий фронтом, его заместитель, начальник штаба и начальники родов войск сидели на сцене большого зала, а командармы со своими помощниками находились в зале. Когда ставилась та или иная вводная, они по вызову подходили к карте. И тут выявлялся характер каждого. Должен сказать, что все они держались уверенно, докладывали четко и твердо. Вот встал высокий, статный генерал Николай Эрастович Берзарин. Это его писатель Всеволод Вишневский потом назовет одним из культурнейших генералов Красной Армии. Каждая сказанная им фраза поражала, отточенностью, завершенностью мысли. Свой короткий доклад он сопровождал яркими примерами из опыта Ясско-Кишиневской и Висло-Одерской операций, в которых действия его 5-й ударной были решающими. Василий Иванович Кузнецов внешне был не так заметен: небольшого роста, плотный, говорил медленно и тихо, но чувствовалось, что он досконально, до подразделений знал свою 3-ю ударную и глубоко вник в суть предстоящего сражения. Словно опытный учитель географии, он легко называл труднопроизносимые названия пригородов Берлина, его районов и улиц, на которые были нацелены вверенные ему части и соединения: Лютцов, Крейцверг, Луизенштрассе, Унтер ден Линден…
По-своему оригинален был В. И. Чуйков. Его монументальная фигура, громовой голос как бы говорили, что он представляет саму Россию. Услышав сложный вопрос, он не торопился с ответом. Доставал из кармана футляр, открывал его, вынимал очки, протирал их и подносил к глазам. Затем дышал на стекла. Было понятно, в эти секунды он обдумывал свой доклад Операция предстояла очень сложная, и было над чем поломать голову. В перерыве мы подшучивали над ним, говоря, что он оказался хитрее других. Ведь когда командарм просто стоял и думал, то казалось, что он в затруднении. А Чуйков занимался «делом» и не заставлял себя ждать. Получалось все очень натурально.
Были обсуждены задачи, оценены возможные решения. Серьезное внимание обращалось на взаимодействие общевойсковых армий с авиацией, поэтому я все время был в напряжении, отвечал за каждую из своих частей. Г. К. Жуков дал дополнительные указания, и началось новое уточнение сроков и характера совместных действий.
Делалось все по этапам. В огромном ящике с песком крупным планом макетировали общую обстановку, ставили задачи на переднем крае и в глубине, проигрывали ход сражения. На эти занятия я направлял командиров авиационных дивизий и корпусов, тех, кому предстояло взаимодействовать с наступающими.
Г. К. Жуков с главными артиллеристом, танкистом и авиатором приезжал в каждую армию для заслушивания решения. А их было восемь общевойсковых да две танковые. Одним словом, была проведена колоссальная работа.
Конечно, самые сложные задачи стояли перед 5-й ударной генерала Н. Э. Берзарина и 8-й гвардейской генерала В. И. Чуйкова. Они были нацелены на Зееловские высоты, в их полосах вводились в прорыв две танковые армии. У Берзарина — 2-я, генерала Богданова, у Чуйкова — 1-я, генерала Катукова. После авиационной подготовки для взаимодействия в наступлении им придавалось наибольшее количество авиации — каждой по бомбардировочному и штурмовому корпусу с истребителями прикрытия.
Наш штаб готовился к осуществлению взаимодействия четырех воздушных армий, участвовавших в предстоящей операции. Требовалось определить способы наиболее эффективного использования крупных авиасоединений в полосе фронта. Для этого налаживалась взаимная информация, проводились встречи представителей штабов.
Как я уже отмечал, 4 ВА была поставлена задача — выделить для действий в помощь нам в начальные часы наступления ночников и дневные бомбардировщики. У нас у самих было их очень много, да еще дальняя авиация поддерживала, но Г. К. Жуков требовал насколько возможно усилить первые удары. В связи с этим к нам прилетел К. А. Вершинин, мы согласовали с ним объекты для налетов его бомбардировщиков, договорились о целеуказании, взаимодействии. Все задачи были тщательно обсуждены и согласованы.
При подготовке к операции мы не могли не учитывать действий союзной авиации. Встречи с нею в воздухе были неизбежны. Поэтому летчикам было приказано во избежание недоразумений внимательно изучить опознавательные знаки. Имелось также в виду предупреждение наших частей о времени и районе появления английских и американских самолетов. На КП 16-й воздушной армии была специально выделена радиолокационная станция дальнего обзора для наблюдения за полетами союзников в небе Берлина.
Вообще, осмотрительности летчиков, их умению распознавать принадлежность самолетов в воздухе пришлось уделить самое пристальное внимание. Поскольку над небольшим участком фронта (примерно 70 — 75 километров) поднимутся тысячи машин, с особой остротой вставали вопросы безопасности и четкого управления ими. Офицеры штабов тренировались в составлении кратких, предельно ясных документов, особенно связанных с постановкой задач соединениям, частям, подразделениям, экипажам. Последнее обстоятельство имело большое значение, так как сокращало нагрузку на средства связи и обеспечивало оперативность в передаче команд.
Мы попытались представить себе, каким будет радиообмен при условии, что одновременно должно работать 2500 — 3500 радиостанций на коротких волнах, из них 200 — в наземной сети и 2300 — в воздушной. Для этой второй сети, которая и обеспечивала главным образом управление авиацией, отводилось всего 9 фиксированных волн. Разница между ними была небольшой. Стало ясно: в горячие моменты в районе боевых действий могла произойти недопустимая перегрузка эфира от работы наших радиосредств. А ведь противник непрерывно вел прослушивание и, естественно, создавал помехи. Кроме того, близость соседних волн затрудняла точность отстройки раций и при их недостаточной стабильности могла привести к большим помехам, при которых невозможно было бы управлять экипажами в воздухе.
Единственное спасение мы видели в том, чтобы резко ограничить число корреспондентов. Поэтому мы разрешили рядовым летчикам работать только на прием и включать передатчик в исключительных случаях. Другого выхода не было.
Для переговоров с командирами частей мы применили новинку того времени — радиорелейную связь. Вначале нам дали роту, затем батальон, и к началу операции у нас были уже солидные средства этой связи. Они были опытными, мы их испытывали в бою, чтобы вести переговоры скрытно, избежать помех со стороны противника.
Управлять истребителями — значит непрерывно следить за противником в воздухе. Опыт нам подсказал, что это можно сделать только централизованно, используя имеющиеся в армии радиолокаторы Мы создали три радиолокационных узла: на направлении главного удара в зоне 3 иак, в районе Рейтвена, где размещался передовой КП 16 ВА, и вблизи Вильденхаги, у аэродромов 13 иак. Это были первые в наших Военно-Воздушных Силах мощные радиолокационные центры, которые должны были стать глазами нашего командного пункта.
За время подготовки к операции мы отладили работу этих пунктов, обучили персонал и сами освоили методы управления истребителями в воздухе. Мы надеялись на то, что радиолокационные средства помогут оценивать обстановку и своевременно вызывать подкрепления в очаги воздушных боев с немецкими самолетами.
Значение управления возросло еще и потому, что командующий фронтом решил начать операцию за полтора-два часа до рассвета. Это очень сложный вид боя. К тому же, чтобы ошеломить и морально подавить противника, Г. К. Жуков распорядился произвести ночную атаку при свете прожекторов. На направлении главного удара, на участках прорыва предстояло сосредоточить 140 прожекторов, которые должны были включиться одновременно. Танки пойдут вперед с зажженными фарами.
Сначала вызвались проверить на себе «слепящее» действие луча несколько генералов. Они стали примерно на расстоянии километра от прожектора Огромной силы свет так подействовал, что, когда луч погас, «испытатели» долго ничего не видели.
— Ну кто еще хочет проверить? — спросил Жуков.
Желающих больше не оказалось.
Штаб фронта на полигоне провел опытное исследование. Собрали командующих всеми армиями, расположили войска, и в один т вечеров после наступления темноты артиллерия начала условную артподготовку, авиация условно бомбила Когда настало время атаки, вспыхнули прожекторы. Танки и пехота пошли вперед Мы смотрели и со стороны обороняющихся, и со стороны наступающих Картина получилась грандиозная, а некоторые эпизоды произвели потрясающее впечатление.
Командующий фронтом собрал потом всех командармов и выслушал мнение каждого из них. Все единодушно поддержали замысел: начать наступление ночью и при свете прожекторов.
Мне вспомнился сентябрь 1942 года под Сталинградом. Чрезвычайно тяжелое положение сложилось тогда: гитлеровцы были у Волги, наши части боролись за каждый дом в городе. Войска Донского фронта ударами во фланг гитлеровцам отвлекали силы врага на себя. И вот в один из дней вызвал меня Жуков и поставил задачу собрать с аэродромов прожекторы, выставить на передовую, чтобы, ослепив противника, наступать в темноте. У нас были посадочные, предназначенные для подсвета полосы приземляющимся самолетам. Они рассеивали свет. Зенитные же дают узкий сфокусированный луч и слепят. Я докладывал Г. К. Жукову, что прожекторы у нас не те. Но он приказал все-таки установить их и замаскировать. Повезли мы свои осветительные установки на передовую. Командарм предупредил: «Немцы разобьют их». Я ему ответил: «Надо так укрыть, чтобы гитлеровцы не заметили». Решили закапывать всю машину, чтобы была видна только рамка, так и сделали. Ночью в момент атаки включили свет, это в какой-то мере повлияло на противника, наши войска продвинулись вперед. Но хлопот у меня было очень много: то прожектор немцы разобьют, то отказ произойдет в электропитании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52