Мистеру Брауну в Чикаго явно не было ничего известно о хазарах.В 1920 году арабов не обмануло публичное обязательство Бальфура (в его декларации), что их «гражданские и религиозные права» будут обеспечены. Не поверили они и публичному обязательству президента Вильсона (в его знаменитых 14 пунктах), что им будет обеспечена «несомненная безопасность» и «абсолютно независимая возможность автономного развития». Если они и не знали точно, то они во всяком случае подозревали, что Бальфур, Ллойд Джордж и Вильсон втайне обещали сионистам всю Палестину. Зная Тору, они столь же мало поверили публичному выступлению Уинстона Черчилля в 1922 году, который, будучи тогда министром колоний, заявил: «Были сделаны безответственные заявления о намерении создать чисто еврейскую Палестину. Было даже сказано, что Палестина станет столь же еврейской, как Англия — английская (прямой упрёк Вейцману). Правительство Его Величества считает все такие намерения немыслимыми и не ставит себе подобных целей. Оно никогда не имело в виду, чтобы арабские население, язык и культура в Палестине исчезли или перешли под чужое господство» (во время Второй мировой войны, сначала как премьер-министр, а затем как лидер оппозиции, Черчилль, тем не менее, поддерживал то, против чего он выступал раньше).2) Местные еврейские общины в Палестине (чьим мнением никто не интересовался в продолжение всех этих событий) всегда были ярыми противниками сионизма. Вейцман был почти единственным среди сионистов и связанных с ними западных политиков, кто имел некоторое представление об этих настоящих палестинских евреях, раз или два коротко посетив Палестину: по его словам, большинство его сионистских коллег из России не имели о них ни малейшего представления ». В эти годы (1916—1922) сионистские лидеры с удивлением впервые узнали, что палестинские евреи считают их «язычниками, нечестивыми, бессердечными и злонамеренными невеждами». Разумеется, Вейцман заботился исключительно об их благе (не спрашивая, однако, их мнения): «мы всего лишь хотели сделать их жизнь немного более современной и удобной»; однако, он «пришёл в ужас обнаружив, сколь чуждыми мы для них остались ». Он дисквалифицирует их, как отсталых чудаков, засыпавших еврейские организации в Америке назойливыми жалобами на сионистов, причём «добрых 90 процентов» их писем были резко враждебными. Любопытно также, что о содержании этих писем Вейцман узнал от британского цензора, который, нарушив свой долг, показал их ему. Политиками в Париже и Сан Ремо эти протесты населения Палестины, как еврейского, так и арабского, попросту игнорировались.3) В 1919 году уже упоминавшийся нами Луис Брандейс посетил ту территорию, которая в течение 20 лет была объектом его «возродившегося» интереса к иудаизму. Непосредственное знакомство с дотоле неизвестной страной жестоко его разочаровало, и он пришёл к заключению, что « поощрять иммиграцию было бы ошибкой ». По его мнению, Всемирную сионистскую организацию нужно было, если не распустить вообще, то сильно сократить, а её будущую деятельность ограничить более скромной целью создания «еврейского очага» с помощью сионистских организаций в разных странах. Фактически это привело бы к созданию еврейского культурного центра в Палестине, состоящего разве что из университета, академий и несколько более многочисленных сельскохозяйственных поселений с возможностями для иммиграции небольшого количества евреев, которые действительно пожелали бы переселиться в «страну предков».Это означало отказ от концепции отдельной еврейской национальности, символизируемой еврейским государством , и было, следовательно, изменой сионизму. По словам Вейцмана, это было возрождением старой пропасти между «востоком» и «западом», между «Ostjuden» и эмансипированными западными евреями, между «Вашингтоном» и «Пинском» (намёк на Пинскера, автора Неоднократно цитированной нами фразы о «непреодолимом давлении на международную политику», здесь далеко не случаен). Местечковые сионисты справились с Брандейсом так же легко, как и с Герцлем в 1903—4 гг. Брандейс выступил с вышеупомянутым предложением на Кливлендском съезде американских сионистов в 1921 г. Вейцман, выступил против этого предложения, настаивая на создании « национального фонда» (другими словами, самозванное правительство еврейской нации собиралось облагать обязательным десятинным налогом всех членов сионистской организации), а также национального бюджета». Слабость позиции Брандейса заключалась в том же, в чём состояла и слабость Герцля в 1903 г.: правительства западных держав были уже связаны обязательствами по отношению к сионистам из России. Съезд, если он вообще был кем-то избран, представлял не более, чем одну десятую американских евреев; как и следовало ожидать, он поддержал доктора Вейцмана, а доктор Брандейс потерпел поражение.4) В Палестине британские военные и гражданские власти стояли перед навязанной им непосильной и заведомо безнадёжной задачей. Их опыт в управлении колониальными территориями был несравним с опытом администраторов других стран, и как этот опыт, так и их собственный инстинкт предупреждали их об опасности палестинского предприятия. Они знали, как нужно управлять страной на благо её населения, и обладали в этой области практическим опытом. Для них было ясно, что ни одной территорией невозможно хорошо управлять, ни даже просто поддерживать в ней порядок и спокойствие, если её наводнят чуждые ей иммигранты, а местное население будет принуждено это терпеть. Их протесты также посыпались в Лондон, но они игнорировались до самого конца, тридцать лет спустя. Что касается арабов, то им горькая истина была ясна с самого начала, и они уже с 1920 г. стали оказывать ожесточённое сопротивление в форме бунтов, восстаний и т. п.; это сопротивление никогда не прекращалось и явно не прекратится, пока причинённая им несправедливость не будет исправлена, или пока все они не окажутся в положении постоянных пленников за колючей проволокой и под вооружённой охраной.5) Поскольку «ведущие политики» (каких любил характеризовать Вейцман) в Лондоне и Вашингтоне любой ценой решили водворить сионистов в Палестине, несмотря ни на какие протесты, мнения и советы, историку до сих пор остаётся непонятным, с какой целью президент Вильсон и премьер Ллойд Джордж посылали комиссии для обследования проданной ими по дешёвке страны. Если они ожидали от них ободряющих сообщений (вроде совета сэра Генри Вильсона о «распутице» в 1918 году на западном фронте), то им пришлось разочароваться, поскольку все обследователи лишь подтверждали то, что говорили о положении на местах арабы, местные евреи и служившие там англичане. Посланная президентом Вильсоном в 1919 году «комиссия Кинг-Крейна» констатировала, что практически сионисты намерены лишить собственности и права владения ею всех нееврейских жителей Палестины », добавив разъяснение: «путём всех форм скупки »; более опытные в деле британские офицеры указали этой комиссии, что «проведение сионистской программы может быть осуществлено только силой оружия ». Посланная Ллойд Джорджем в 1921 г. «комиссия Хэйкрафта» доложила, что настоящая причина начавшихся тогда в Палестине беспорядков кроется в обоснованном опасении арабов, что сионисты намерены господствовать в стране .6) Однако больше всего сионистским амбициям мешали сообщения печати о том, что происходило в Палестине, и критические по отношению к сионизму редакционные комментарии. До войны 1914—1918 гг. американскому и британскому правительствам, прежде чем пойти на рискованные предприятия, всегда приходилось считаться с общественным мнением, черпавшим информацию из объективных сообщений печати. Разложение печати (предсказанное, как мы помним, «Протоколами») началось с введения цензуры во время Первой мировой войны; усиление закулисных влияний было нами показано на примерах полковника Репингтона, Гвинна и Роберта Вильтона в 1917—1918 гг.; опытным корреспондентам приходилось уходить в отставку или начинать писать книги, потому что их репортажи игнорировались, пропадали или просто не печатались; редактор, печатавший правдивое сообщение без предварительного разрешения цензуры, рисковал судебным преследованием.В 1919—1922 гг. военная цензура, естественно, кончилась, и газеты в своём большинстве стали возвращаться к прежней практике правдивого репортажа и объективного комментирования сообщаемых фактов. Этим был восстановлен прежний контроль за правительственной политикой, который, если бы он мог продержаться, несомненно расстроил бы сионистские планы, осуществление которых в условиях общественного контроля было невозможно. В этот решающий момент, когда т. н. «мандат» ещё не был «ратифицирован», всё будущее сионизма зависело от подавления им критической информации газет и их комментариев. Именно в этот период произошло событие, обеспечившее нужный результат. В силу его громадного влияния на будущее и его совершенно исключительного характера, это событие (на которое указывает название данной главы) заслуживает подробного описания.На этой стадии развития событий, положение дел в Англии имело для заговорщиков (напомним, что как Вейцман, так и Хауз сами употребляли это слово) первостепенное значение, и именно в Англии на их пути стоял энергичный Нортклифф, пользовавшийся исключительным влиянием. До получения титула он был известен, как Альфред Хармсворт, солидный мужчина, с наполеоновской чёлкой на лбу, владелец двух весьма популярных ежедневных газет, многих журналов и других периодических изданий, а кроме того главный совладелец самой влиятельной газеты в мире, лондонского «Таймса». Благодаря этому он обладал возможностью ежедневно непосредственно обращаться к миллионам людей и, хотя он был также и незаурядным коммерсантом, но прежде всего он был по своему характеру идеалом редактора , отважным и настойчивым патриотом. В том, что он начинал или защищал, он мог быть прав или неправ, но он был независим и неподкупен . До некоторой степени он напоминал американцев Рандольфа Херста и полковника Роберта Мак Кормика, другими словами он готов был сделать многое для роста тиража своих газет, но только в пределах приличия и национальных интересов, никогда не опускаясь до богохульства, порнографии, клеветы или подстрекательства. Его нельзя было запугать, и он был большой силой в стране.Лорд Нортклифф дважды показал себя противником сионистского заговора. В 1920 г. по его почину «Таймс» напечатал уже упоминавшуюся нами статью о «Протоколах». Она была озаглавлена «Тревожная брошюра о еврейской опасности, требующая детального расследования», и кончалась словами: «Весьма желательно беспристрастное расследование этих т. н. документов и истории их появления… Мы не можем пройти мимо этого дела без расследования и оставить влияние такого документа без контроля». В 1922 году лорд Нортклифф посетил Палестину в сопровождении журналиста Джеффриса (позже написавшего книгу «Палестина и её действительность», до сих пор являющуюся классическим источником информации о том времени). Это было совместным предприятием совершенно иного рода, чем прежние труды редакторов «Таймса» и «Манчестер Гардиан», писавших статьи о Палестине, не выезжая из Лондона советуясь с сионистским главарём Вейцманом. Лорд Нортклифф пришёл на месте к тем же выводам, что и все другие беспристрастные наблюдатели: «Мне кажется, что мы недостаточно продумали вопрос, обещав Палестину как очаг для евреев, несмотря на то, что 700 000 мусульманских арабов живут там и владеют этой страной… Среди здешних евреев, по-видимому, господствовало мнение, что вся Англия предана делу сионизма и полна энтузиазма в желании помочь им; я сказал им, что это вовсе не так, и что им надо остерегаться истощать терпение нашего народа тайным ввозом оружия для борьбы с 700 . 000 арабов … Палестине грозят серьёзные беспорядки … евреям здесь не говорят правду , но они услышали её от меня ».Сказав правду, лорд Нортклифф совершил второй смертный грех: уже ранее он заглянул в запретную комнату, потребовав расследовать происхождение «Протоколов». Более того, он смог опубликовать эту разоблачительную документацию в своих массовых органах с громадным тиражом, став опасным для заговорщиков человеком. Немедленно перед ним встало препятствие в лице Викхэма Стида, главного редактора «Таймса», преданность которого делу сионизма была особо отмечена Вейцманом. Ахиллесовой пятой лорда Нортклиффа в этой борьбе было то, что ему хотелось напечатать правду о Палестине в «Таймсе», хотя он не был единственным владельцем газеты, будучи лишь главным её совладельцем. В результате, принадлежавшие ему газеты опубликовали его серию статей о Палестине, но «Таймс» напечатать их отказался. Викхэм Стид, хотя он неоднократно распространялся в прошлом о судьбах Палестины, отказался туда поехать, как и предоставить страницы газеты антисионистской аргументации. Эти факты и всё последующее описано (опять таки с неожиданной откровенностью) в «Официальной истории Таймса», изданной в 1952 году. В ней сообщается, что Викхэм Стид «уклонился от поездки в Палестину, когда лорд Нортклифф предложил ему туда поехать; в ней также отмечено „бездействие“ Викхэма Стида в ответ на телеграфную просьбу лорда Нортклиффа поместить „передовую статью с критикой позиции Бальфура по отношению к сионизму“. В последующем изложении читателю следует обратить особое внимание на даты .Статья о «Протоколах» была напечатана в «Таймсе» в мае 1920 года. В начале 1922 года лорд Нортклифф посетил Палестину, написав ряд упомянутых статей. После того, как его требование опубликовать их было игнорировано редактором «Таймса», он выехал 26 февраля 1922 года обратно в Европу. Возмущённый самовольным поведением редактора, Нортклифф выступил с резкой критикой его действий на редакционной конференции 2 марта 1922 года. Нортклифф потребовал, чтобы Стид ушёл в отставку, и был немало удивлён, что несмотря на такую критику, Стид остался на своём посту. Мало того, вместо того, чтобы уйти в отставку, Стид решил «заручиться советом юристов по вопросу, какая провокация достаточна с его стороны, чтобы быть незаконно уволенным». Для этого он обратился к личному юрисконсульту самого лорда Нортклиффа (7 марта 1922 г.), который информировал его, что Нортклифф «помешан», «неспособен к ведению дел» и, судя по его виду, «проживёт недолго», посоветовав редактору не покидать своего поста . Стид поехал в По, во Францию, где он встретился с Нортклиффом, и со своей стороны уведомил директора «Таймса» (31 марта 1922 г.), что лорд Нортклифф «сходит с ума».Диагноз «помешательства» исходил от редактора, которого Нортклифф хотел уволить, и поэтому важно знать мнение незаинтересованных лиц. 3 мая 1922 года Нортклифф присутствовал в Лондоне на прощальном обеде в честь уходившего на пенсию редактора одной из больших газет и « был в превосходном состоянии ». 11 мая 1922 г. он произнёс, « превосходную и убедительную речь » на собрании Имперского союза печати, и большинство тех , кто считал его ненормальным (!) убедились в своей ошибке . Несколько дней спустя Нортклифф телеграфно потребовал от управляющего «Таймсом» оформить увольнение редактора. Управляющий не увидел в этом требовании ничего «ненормального» и « не обнаружил никаких сомнений относительно здоровья Нортклиффа ». Другой директор, в то же время имевший с ним дело, также «считал, что он проживёт по меньшей мере столь же долго, как и он сам» и « не заметил ничего необычного ни в поведении Нортклиффа , ни в его виде » (24 мая 1922 г.). 8 июня 1922 г. лорд Нортклифф попросил из Булони Викхэма Стида встретиться с ним в Париже; встреча состоялась 11 июня и Нортклифф сообщил Стиду, что он намерен взять руководство газеты в свои руки. 12 июня они выехали в Эвиан-ле-Вен, причём Стид скрытно посадил в поезд оставшегося неизвестным «врача», сопровождавшего их до швейцарской границы. По прибытии в Швейцарию был приглашён также не названный по имени «блестящий французский невропатолог», который в тот же вечер «засвидетельствовал помешательство» лорда Нортклиффа. На этом основании Викхэм Стид послал телеграфное распоряжение в «Таймс» не печатать ничего посылаемого Нортклиффом и не придавать значения ничему, что бы от него ни поступало; 13 июня 1922 года Стид уехал и никогда больше с тех пор с Нортклиффом не встречался.18 июня 1922 г. Нортклифф вернулся в Лондон и был немедленно отстранён от всякого контроля над своими предприятиями и даже от связи с ними (в особенности с «Таймсом», причём его телефон был отключён). Управляющий установил полицейский пост у входа в редакцию, чтобы не дать Нортклиффу войти в помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120