Однако некоторые из советников императора считали, что он должен покинуть осажденный город. Вне стен Константинополя у него будет больше возможностей собрать военные силы против турок, нежели внутри их. Его братья и многие сочувствующие на Балканах, не исключая, возможно, и самого славного Скандербега, несомненно, сойдутся под его знамена; кроме того, он сможет побудить и Западную Европу исполнить свой долг.Однако Константин спокойно, но решительно отказался их слушать. Он опасался, что, если покинет город, среди его защитников начнется разлад; если уж Константинополю суждено погибнуть, то он погибнет вместе с ним Об этом эпизоде говорится только в «Славянской летописи»; однако сведения летописца представляются соответствующими действительности. См.: Jorga 5, с. 118 (русская версия — с. 95, румынская — с. 79—80).
. Генуэзцы Перы имели все основания стремиться к установлению мира. 5 мая турецкие пушки начали через их головы обстрел христианских кораблей, стоявших вдоль цепи. И хотя артиллеристы целились главным образом в венецианцев, крупное ядро весом 200 фунтов угодило в торговый корабль генуэзцев с грузом дорогого шелка и потопило его. Судно принадлежало генуэзскому купцу, живущему в Пере, и стояло на якоре прямо под стенами колонии. Муниципалитет Перы немедленно направил султану жалобу, подчеркнув при этом, как важен для него ее нейтралитет. Приближенные султана обошлись с посланцами генуэзцев не слишком вежливо. Откуда пушкарям знать, заявили они, что этот корабль не имел враждебных намерений, не был «пиратом», пришедшим на помощь их врагам? Тем не менее, если пострадавший сумеет доказать султану свою непричастность, тот, после того как возьмет Константинополь, рассмотрит его дело и полностью возместит потери Phrantz., с. 259—260; Вarbarо, с. 25—36; Duсas, XXXVIII, с. 347.
.6 мая пушку Урбана, бездействовавшую в первые дни месяца, починили, и бомбардировка сухопутных стен возобновилась с новой силой, в то время как турецкий флот явно готовился к новому сражению. Защитники города имели все основания ожидать на следующий день штурма и постарались к нему подготовиться. Однако, когда 7 мая, через четыре часа после захода солнца, приступ начался, оказалось, что он направлен только на участок стен Месотихиона. Несметное число турок, вооруженных, как и прежде, приставными лестницами и крюками за поясом, устремилось к стенам через засыпанный ров. Ожесточенное сражение продолжалось около трех часов, однако турки так и не смогли прорваться через бреши в стенах и наскоро сколоченные заграждения. Чудеса храбрости рассказывали о греческом солдате по имени Рангавис, который будто бы надвое разрубил личного знаменосца султана Эмир-бея, но сам был вскоре окружен и убит Barbaro, с. 36—37; в «Славянской летописи» говорится о героизме Рангависа [см.: Jorga 5, с. 118—119 (русская версия — с. 96—96, румынская — с. 80—81.)]
.Хотя в ту ночь турецкий флот и не произвел нападения, положение в Золотом Роге выглядело столь опасным, что на следующий день венецианцы принялись разгружать свои корабли и все военное снаряжение их переносить в императорский арсенал. 9 мая они решили все корабли, за исключением непосредственно охраняющих цепь, отвести в небольшую гавань Неорион, или Просфорианос, расположенную возле заграждения, с внутренней его стороны, под Акрополем, а экипажи кораблей перебросить на помощь защитникам Влахернского квартала, стена которого была сильно разрушена огнем пушек на плотах. Часть матросов вначале была не согласна с таким решением, и его осуществление затянулось до 13 мая. Главной задачей моряков стала теперь починка стен, защищающих этот квартал Ваrbаrо, с. 37—39.
.Однако они чуть не опоздали. Накануне вечером турки снова пошли на штурм — на этот раз на небольшом подъеме влахернской стены, недалеко от ее стыка со стенами Феодосия. Атака началась около полуночи. Она была успешно отражена и вскоре прекратилась; стены на этом участке были еще в достаточно хорошем состоянии Там же, с. 39; «Славянская летопись» приводит явно вымышленный рассказ о том, что император собрал свой совет на пороге храма св. Софии в момент, когда ему донесли, что турки уже вошли в город; тогда он помчался на коне им навстречу и отбросил их. См.: Jorga 5, с. 119—120 (русская версия — с. 96—97, румынская — с. 81).
.14 мая султан, уверенный, что после отвода венецианских кораблей его флот в Золотом Роге находится вне опасности, перебросил батареи с холмов над Долиной Источников по новому мосту к влахернской стене для обстрела той ее части, где стена начинает взбираться на холм. Однако, убедившись через день-другой, что больших повреждений добиться не удается, он вновь их переместил, присоединив к своей главной батарее в долине Ликоса. Султан пришел к выводу, что именно в этом месте у нападающих есть наибольшие шансы. Отныне с увеличением количества орудий обстрел стен здесь шел беспрерывно, в то время как на других участках он велся лишь периодически Barbaro, с. 39—40.
.16 и 17 мая основные военно-морские силы турок, покинув базу у Двойных колонн, провели демонстрацию против заграждения. Цепь, однако, была все еще хорошо охраняема; оба раза турецкие корабли вернулись обратно, не выпустив в противника ни одной стрелы или ядра. Подобный же маневр имел место и 21 мая. Перед заграждением появился весь турецкий флот под оглушительный бой барабанов и звуки труб. Это выглядело столь устрашающе, что в Константинополе зазвонили колокола в знак всеобщей тревоги. Однако, снова пройдя туда и обратно вдоль цепи, турецкие корабли спокойно вернулись на стоянку. Это был последний раз, когда турки угрожали непосредственно заграждению; что, возможно, объяснялось недостаточно высоким моральным духом матросов, из которых лишь немногие были турками по рождению; во всяком случае, ни султан, ни его адмирал не хотели больше идти на риск унижения от очередного поражения Там же, с. 40—42, 44—45.
.Между тем операции сухопутных войск были дополнены попытками провести подкопы под стены города. Операции подобного рода султан пробовал осуществить еще в первые дни осады, но тогда у него не было достаточно опытных для этого людей. Теперь же Заганос-паша отыскал среди своих воинов несколько рудокопов-сербов из серебряных копей в Ново Бродо в Сербии. Им было приказано провести подкоп под стены где-то в районе Харисийских ворот, где почва казалась подходящей для этого. Чтобы остаться незамеченными, они начали рыть издалека. Однако провести подкоп подо рвом и стенами оказалось делом слишком трудным, и эта штольня была в конце концов брошена. Вместо этого подкоп стали вести под одинарную влахернскую стену в районе Калигарийских ворот. 16 мая эти работы были обнаружены осажденными. Мегадука Лука Нотарас, обязанный заниматься подобного рода чрезвычайными обстоятельствами, обратился за помощью к мастеру Иоганнесу Гранту. По его просьбе Грант прорыл контрподкоп; его люди сумели проникнуть в тоннель, сделанный турками, и поджечь деревянные опоры, поддерживающие свод. Кровля тоннеля рухнула, похоронив под собой многих турецких землекопов. Эта неудача в течение нескольких дней удерживала турецких саперов от дальнейших попыток, однако уже 21 мая они снова начали вести подкопы в различных местах, но главным образом в районе Калигарийских ворот. Греческие солдаты Нотараса под руководством Гранта рыли контрподкопы. В некоторых местах им удавалось выкурить дымом солдат неприятеля из их ходов, в других они затапливали эти ходы водой из цистерн, хранившейся с целью заполнения рва Barbaro, с. 42—43; Phrantz., c. 243—245; Lеоn. 2, стб. 936.
.Султан тем временем пустил в ход еще одно средство. Утром 18 мая защитники города с ужасом увидели против стен Месотихиона громадную деревянную башню на колесах. Турки соорудили ее в течение одной ночи. Башня состояла из деревянного каркаса, обтянутого воловьими и верблюжьими шкурами. Внутри ее имелась лестница, ведущая на площадку, расположенную на высоте наружной стены города. На площадке были сложены приставные лестницы, чтобы пустить их в ход, как только башня будет вплотную придвинута к стене. Однако главное назначение башни состояло в защите солдат, которые будут засыпать ров. Опыт первых атак показал, что ров является серьезным препятствием и через него необходимо сделать надежные переходы. Весь день 18 мая турки были заняты сооружением прохода через ров, в то время как их башня стояла над ними на краю рва напротив башни городских стен, разрушенной турецкой артиллерией и обрушившейся в ров. К наступлению темноты поставленная перед солдатами задача оказалась, несмотря на отчаянное противодействие обороняющихся, почти выполненной: часть рва была заполнена обломками башни, камнями, землей и хворостом, а свою башню турки передвинули на сооруженный переход с целью испытать его прочность. Однако ночью кто-то из защитников подполз к этой башне, заложил под нее бочонок с порохом и поджег фитиль. Раздался оглушительный взрыв, деревянная башня загорелась и рухнула, похоронив под своими обломками находившихся на ней людей. К утру осажденные снова наполовину расчистили ров и восстановили примыкающую часть стены и заграждения. Другие построенные турками башни также не принесли успеха; часть их была разрушена осажденными, а остальные турки отправили в тыл Barbaro, с. 42—43; Phrantz., с. 45; Leon. 2, стб. 936; Теtaldi, стб. 1821; Leon, с. 388—389.
.Подобные успехи поддерживали моральный дух христиан. 23 мая им пришлось в последний раз испытать радость победы.В этот день, как и в предыдущие, турки вели подкоп под влахернскую стену. На этот раз грекам удалось окружить и захватить в плен несколько землекопов во главе с их командиром. Под пытками последний назвал все места, где турки вели подкопы. Благодаря этому Грант смог в течение этого и последующего дней один за другим уничтожить все подкопы. Вход в последний из разрушенных подкопов был искусно замаскирован одной из деревянных башен султана, и, если бы не сведения, полученные от пленного, осажденные ни за что бы не смогли его обнаружить. С того дня турки прекратили попытки рыть подкопы Barbaro, с. 46—47.
.Возможно, к этому времени они почувствовали, что напряжение, в котором постоянно находился осажденный город, начинает работать на них. Следует отметить, что, хотя число убитых христиан к тому времени было совсем незначительным, среди осажденных имелось очень много раненых и все без исключения чувствовали усталость и голод. Боеприпасов, и особенно пороха, постепенно становилось все меньше, а с продовольствием дело обстояло еще хуже. И как раз 23 мая, в день победы над строителями подкопов, надеждам, которые еще питали христиане, был нанесен сокрушительный удар. К вечеру этого дня они увидели, как со стороны Мраморного моря к городу быстро приближается судно, преследуемое турецкими кораблями. Ему удалось уйти от погони; под покровом темноты цепь открыли, пропустив судно внутрь залива. Сначала все думали, что это передовой корабль приближающегося спасительного флота. Однако то была та самая бригантина, которая двадцать дней назад отправилась на поиски флота венецианцев. Она обошла все острова Эгейского моря, но так и не нашла ни одного венецианского корабля; более того, их никто там даже не видел.Когда стало очевидным, что искать дальше бесполезно, капитан спросил команду, что делать. Один матрос сказал, что глупо возвращаться в город, который, может быть, уже сейчас захвачен турками; однако остальные заставили его замолчать. Их долг вернуться, заявили они, и сообщить обо всем императору, и они его выполнят даже ценой собственной жизни. Когда моряки предстали перед императором со своей тяжелой вестью, он, поблагодарив их, заплакал. Было ясно, что ни одно христианское государство не собирается поддержать Константинополь в борьбе за христианство. Отныне, сказал император, городу остается только уповать на Христа и Богородицу, а также его основателя — святого Константина Там же, с. 47. Барбаро приводит подробности этого эпизода выше, на с. 33—34, где он рассказывает об отправлении судна. Это свидетельствует о том, что, перед тем как издать свой труд, автор еще раз просмотрел свой дневник и добавил перекрестные ссылки.
.Однако даже эта вера должна была подвергнуться испытанию. Появились признаки того, что само небо отвернулось от города. Именно в эти дни все снова вспомнили предсказания гибели империи. Первым христианским императором был Константин, сын Елены; таковым же будет и последний. Вспоминали также предсказание о том, что Константинополь никогда не падет в момент, когда прибывает луна. Это очень ободряло защитников при отражении нападения в прошедшую неделю. Но 24 мая должно было быть полнолуние, а затем при убывающей луне город подвергнется серьезной опасности. В ночь полнолуния произошло лунное затмение, и в течение трех часов царила полная темнота. Вероятно, как раз на следующий день весь город узнал о безысходных вестях, которые привезла бригантина. Затмение же настолько понизило дух осажденных, что решено было последние мольбы обратить к Богоматери. Самую почитаемую ее икону водрузили на носилки, которые подняли наиболее благочестивые горожане и торжественно понесли по улицам города. Все, кто мог покинуть свои боевые посты на стенах, присоединились к процессии.Однако во время этого медленного и торжественного шествия икона вдруг упала с носилок. Бросившимся ее поднимать она показалась такой тяжелой, как будто была сделана из свинца; лишь с большими усилиями икону водрузили на место. Когда же процессия возобновилась, над городом разразилась гроза с градом, который было почти невозможно выдержать; затем хлынул такой ливень, что все улицы оказались затопленными и потоки воды чуть ли не уносили с собой детей. Процессию пришлось прекратить. На следующий же день, как будто всех этих зловещих знаков было еще мало, весь город окутал густой туман — явление, совершенно невиданное для этих мест в мае. Словно Богоматерь окутала себя облаками, чтобы не заметили, как она покидает город. Ночью же, когда туман рассеялся, вокруг купола храма св. Софии заметили какое-то странное сияние. Его видели не только в городе, но и в турецком лагере. Турки также пришли в волнение. Однако самого султана успокоили его мудрецы, которые истолковали это сияние как знамение того, что скоро свет истинной веры воссияет над этим священным зданием. У греков же и их итальянских союзников такого утешительного толкования не было.С городских стен помимо этого видели огни, мерцающие далеко за турецким лагерем, где простирались поля и никаких огней не должно было быть. Некоторые дозорные оптимистично уверяли, что это костры военного лагеря Яноша Хуньяди, войска которого идут на выручку осажденным христианам. Однако никакой армии не появилось. Что это были за странные огни, так и осталось неизвестным Затмение луны Барбаро (с. 46) датирует 27 мая. Между тем полнолуние и затмение имели место 24 мая. Автор, очевидно, и здесь внес изменение в дневниковую запись. Об остальных предзнаменованиях см.: Phrantz., с. 79; Кrit., с. 58—59. Барбаро возвращается к затмению на с. 48. В «Славянской летописи» дурные предзнаменования представлены в сильно преувеличенном виде (см.: Jorga 5, с. 122).
.Тогда министры императора снова явились к нему, чтобы еще раз попробовать уговорить его спастись, пока это еще возможно, и попытаться организовать защиту христианства из какого-нибудь более безопасного места, где он сможет найти поддержку. Император был в таком состоянии, что во время аудиенции упал в обморок. Придя в себя, он снова заявил, что не может покинуть свой народ и умрет вместе с ним Это известие содержится только в «Славянской летописи» (Jorga 5, с. 122—123; русская версия — с. 98, румынская — с. 82). Если отвлечься от таких явно вымышленных деталей, как присутствие патриарха, оно, возможно, соответствует действительности.
.Май приближался к концу; в садах и зарослях распустились розы. Луна, однако, убывала, и мужчины и женщины Византия, древнего города, символом коего был полумесяц, готовились встретить час испытаний, который, как они теперь уже твердо знали, надвигался на них. Глава IX.Последние дни Византия В то время как христиан все больше охватывала безнадежность, в турецком лагере тоже росли пессимистические настроения и общая усталость. Осада продолжалась уже семь недель, а громадная турецкая армия, несмотря на свою замечательную военную технику, добилась совсем немногого. Конечно, осажденные, возможно, и устали и испытывали нехватку людей и припасов, а стены города были серьезно повреждены, однако до сих пор через них не проник ни один турецкий солдат. Все еще существовала опасность, что наконец придет помощь с Запада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
. Генуэзцы Перы имели все основания стремиться к установлению мира. 5 мая турецкие пушки начали через их головы обстрел христианских кораблей, стоявших вдоль цепи. И хотя артиллеристы целились главным образом в венецианцев, крупное ядро весом 200 фунтов угодило в торговый корабль генуэзцев с грузом дорогого шелка и потопило его. Судно принадлежало генуэзскому купцу, живущему в Пере, и стояло на якоре прямо под стенами колонии. Муниципалитет Перы немедленно направил султану жалобу, подчеркнув при этом, как важен для него ее нейтралитет. Приближенные султана обошлись с посланцами генуэзцев не слишком вежливо. Откуда пушкарям знать, заявили они, что этот корабль не имел враждебных намерений, не был «пиратом», пришедшим на помощь их врагам? Тем не менее, если пострадавший сумеет доказать султану свою непричастность, тот, после того как возьмет Константинополь, рассмотрит его дело и полностью возместит потери Phrantz., с. 259—260; Вarbarо, с. 25—36; Duсas, XXXVIII, с. 347.
.6 мая пушку Урбана, бездействовавшую в первые дни месяца, починили, и бомбардировка сухопутных стен возобновилась с новой силой, в то время как турецкий флот явно готовился к новому сражению. Защитники города имели все основания ожидать на следующий день штурма и постарались к нему подготовиться. Однако, когда 7 мая, через четыре часа после захода солнца, приступ начался, оказалось, что он направлен только на участок стен Месотихиона. Несметное число турок, вооруженных, как и прежде, приставными лестницами и крюками за поясом, устремилось к стенам через засыпанный ров. Ожесточенное сражение продолжалось около трех часов, однако турки так и не смогли прорваться через бреши в стенах и наскоро сколоченные заграждения. Чудеса храбрости рассказывали о греческом солдате по имени Рангавис, который будто бы надвое разрубил личного знаменосца султана Эмир-бея, но сам был вскоре окружен и убит Barbaro, с. 36—37; в «Славянской летописи» говорится о героизме Рангависа [см.: Jorga 5, с. 118—119 (русская версия — с. 96—96, румынская — с. 80—81.)]
.Хотя в ту ночь турецкий флот и не произвел нападения, положение в Золотом Роге выглядело столь опасным, что на следующий день венецианцы принялись разгружать свои корабли и все военное снаряжение их переносить в императорский арсенал. 9 мая они решили все корабли, за исключением непосредственно охраняющих цепь, отвести в небольшую гавань Неорион, или Просфорианос, расположенную возле заграждения, с внутренней его стороны, под Акрополем, а экипажи кораблей перебросить на помощь защитникам Влахернского квартала, стена которого была сильно разрушена огнем пушек на плотах. Часть матросов вначале была не согласна с таким решением, и его осуществление затянулось до 13 мая. Главной задачей моряков стала теперь починка стен, защищающих этот квартал Ваrbаrо, с. 37—39.
.Однако они чуть не опоздали. Накануне вечером турки снова пошли на штурм — на этот раз на небольшом подъеме влахернской стены, недалеко от ее стыка со стенами Феодосия. Атака началась около полуночи. Она была успешно отражена и вскоре прекратилась; стены на этом участке были еще в достаточно хорошем состоянии Там же, с. 39; «Славянская летопись» приводит явно вымышленный рассказ о том, что император собрал свой совет на пороге храма св. Софии в момент, когда ему донесли, что турки уже вошли в город; тогда он помчался на коне им навстречу и отбросил их. См.: Jorga 5, с. 119—120 (русская версия — с. 96—97, румынская — с. 81).
.14 мая султан, уверенный, что после отвода венецианских кораблей его флот в Золотом Роге находится вне опасности, перебросил батареи с холмов над Долиной Источников по новому мосту к влахернской стене для обстрела той ее части, где стена начинает взбираться на холм. Однако, убедившись через день-другой, что больших повреждений добиться не удается, он вновь их переместил, присоединив к своей главной батарее в долине Ликоса. Султан пришел к выводу, что именно в этом месте у нападающих есть наибольшие шансы. Отныне с увеличением количества орудий обстрел стен здесь шел беспрерывно, в то время как на других участках он велся лишь периодически Barbaro, с. 39—40.
.16 и 17 мая основные военно-морские силы турок, покинув базу у Двойных колонн, провели демонстрацию против заграждения. Цепь, однако, была все еще хорошо охраняема; оба раза турецкие корабли вернулись обратно, не выпустив в противника ни одной стрелы или ядра. Подобный же маневр имел место и 21 мая. Перед заграждением появился весь турецкий флот под оглушительный бой барабанов и звуки труб. Это выглядело столь устрашающе, что в Константинополе зазвонили колокола в знак всеобщей тревоги. Однако, снова пройдя туда и обратно вдоль цепи, турецкие корабли спокойно вернулись на стоянку. Это был последний раз, когда турки угрожали непосредственно заграждению; что, возможно, объяснялось недостаточно высоким моральным духом матросов, из которых лишь немногие были турками по рождению; во всяком случае, ни султан, ни его адмирал не хотели больше идти на риск унижения от очередного поражения Там же, с. 40—42, 44—45.
.Между тем операции сухопутных войск были дополнены попытками провести подкопы под стены города. Операции подобного рода султан пробовал осуществить еще в первые дни осады, но тогда у него не было достаточно опытных для этого людей. Теперь же Заганос-паша отыскал среди своих воинов несколько рудокопов-сербов из серебряных копей в Ново Бродо в Сербии. Им было приказано провести подкоп под стены где-то в районе Харисийских ворот, где почва казалась подходящей для этого. Чтобы остаться незамеченными, они начали рыть издалека. Однако провести подкоп подо рвом и стенами оказалось делом слишком трудным, и эта штольня была в конце концов брошена. Вместо этого подкоп стали вести под одинарную влахернскую стену в районе Калигарийских ворот. 16 мая эти работы были обнаружены осажденными. Мегадука Лука Нотарас, обязанный заниматься подобного рода чрезвычайными обстоятельствами, обратился за помощью к мастеру Иоганнесу Гранту. По его просьбе Грант прорыл контрподкоп; его люди сумели проникнуть в тоннель, сделанный турками, и поджечь деревянные опоры, поддерживающие свод. Кровля тоннеля рухнула, похоронив под собой многих турецких землекопов. Эта неудача в течение нескольких дней удерживала турецких саперов от дальнейших попыток, однако уже 21 мая они снова начали вести подкопы в различных местах, но главным образом в районе Калигарийских ворот. Греческие солдаты Нотараса под руководством Гранта рыли контрподкопы. В некоторых местах им удавалось выкурить дымом солдат неприятеля из их ходов, в других они затапливали эти ходы водой из цистерн, хранившейся с целью заполнения рва Barbaro, с. 42—43; Phrantz., c. 243—245; Lеоn. 2, стб. 936.
.Султан тем временем пустил в ход еще одно средство. Утром 18 мая защитники города с ужасом увидели против стен Месотихиона громадную деревянную башню на колесах. Турки соорудили ее в течение одной ночи. Башня состояла из деревянного каркаса, обтянутого воловьими и верблюжьими шкурами. Внутри ее имелась лестница, ведущая на площадку, расположенную на высоте наружной стены города. На площадке были сложены приставные лестницы, чтобы пустить их в ход, как только башня будет вплотную придвинута к стене. Однако главное назначение башни состояло в защите солдат, которые будут засыпать ров. Опыт первых атак показал, что ров является серьезным препятствием и через него необходимо сделать надежные переходы. Весь день 18 мая турки были заняты сооружением прохода через ров, в то время как их башня стояла над ними на краю рва напротив башни городских стен, разрушенной турецкой артиллерией и обрушившейся в ров. К наступлению темноты поставленная перед солдатами задача оказалась, несмотря на отчаянное противодействие обороняющихся, почти выполненной: часть рва была заполнена обломками башни, камнями, землей и хворостом, а свою башню турки передвинули на сооруженный переход с целью испытать его прочность. Однако ночью кто-то из защитников подполз к этой башне, заложил под нее бочонок с порохом и поджег фитиль. Раздался оглушительный взрыв, деревянная башня загорелась и рухнула, похоронив под своими обломками находившихся на ней людей. К утру осажденные снова наполовину расчистили ров и восстановили примыкающую часть стены и заграждения. Другие построенные турками башни также не принесли успеха; часть их была разрушена осажденными, а остальные турки отправили в тыл Barbaro, с. 42—43; Phrantz., с. 45; Leon. 2, стб. 936; Теtaldi, стб. 1821; Leon, с. 388—389.
.Подобные успехи поддерживали моральный дух христиан. 23 мая им пришлось в последний раз испытать радость победы.В этот день, как и в предыдущие, турки вели подкоп под влахернскую стену. На этот раз грекам удалось окружить и захватить в плен несколько землекопов во главе с их командиром. Под пытками последний назвал все места, где турки вели подкопы. Благодаря этому Грант смог в течение этого и последующего дней один за другим уничтожить все подкопы. Вход в последний из разрушенных подкопов был искусно замаскирован одной из деревянных башен султана, и, если бы не сведения, полученные от пленного, осажденные ни за что бы не смогли его обнаружить. С того дня турки прекратили попытки рыть подкопы Barbaro, с. 46—47.
.Возможно, к этому времени они почувствовали, что напряжение, в котором постоянно находился осажденный город, начинает работать на них. Следует отметить, что, хотя число убитых христиан к тому времени было совсем незначительным, среди осажденных имелось очень много раненых и все без исключения чувствовали усталость и голод. Боеприпасов, и особенно пороха, постепенно становилось все меньше, а с продовольствием дело обстояло еще хуже. И как раз 23 мая, в день победы над строителями подкопов, надеждам, которые еще питали христиане, был нанесен сокрушительный удар. К вечеру этого дня они увидели, как со стороны Мраморного моря к городу быстро приближается судно, преследуемое турецкими кораблями. Ему удалось уйти от погони; под покровом темноты цепь открыли, пропустив судно внутрь залива. Сначала все думали, что это передовой корабль приближающегося спасительного флота. Однако то была та самая бригантина, которая двадцать дней назад отправилась на поиски флота венецианцев. Она обошла все острова Эгейского моря, но так и не нашла ни одного венецианского корабля; более того, их никто там даже не видел.Когда стало очевидным, что искать дальше бесполезно, капитан спросил команду, что делать. Один матрос сказал, что глупо возвращаться в город, который, может быть, уже сейчас захвачен турками; однако остальные заставили его замолчать. Их долг вернуться, заявили они, и сообщить обо всем императору, и они его выполнят даже ценой собственной жизни. Когда моряки предстали перед императором со своей тяжелой вестью, он, поблагодарив их, заплакал. Было ясно, что ни одно христианское государство не собирается поддержать Константинополь в борьбе за христианство. Отныне, сказал император, городу остается только уповать на Христа и Богородицу, а также его основателя — святого Константина Там же, с. 47. Барбаро приводит подробности этого эпизода выше, на с. 33—34, где он рассказывает об отправлении судна. Это свидетельствует о том, что, перед тем как издать свой труд, автор еще раз просмотрел свой дневник и добавил перекрестные ссылки.
.Однако даже эта вера должна была подвергнуться испытанию. Появились признаки того, что само небо отвернулось от города. Именно в эти дни все снова вспомнили предсказания гибели империи. Первым христианским императором был Константин, сын Елены; таковым же будет и последний. Вспоминали также предсказание о том, что Константинополь никогда не падет в момент, когда прибывает луна. Это очень ободряло защитников при отражении нападения в прошедшую неделю. Но 24 мая должно было быть полнолуние, а затем при убывающей луне город подвергнется серьезной опасности. В ночь полнолуния произошло лунное затмение, и в течение трех часов царила полная темнота. Вероятно, как раз на следующий день весь город узнал о безысходных вестях, которые привезла бригантина. Затмение же настолько понизило дух осажденных, что решено было последние мольбы обратить к Богоматери. Самую почитаемую ее икону водрузили на носилки, которые подняли наиболее благочестивые горожане и торжественно понесли по улицам города. Все, кто мог покинуть свои боевые посты на стенах, присоединились к процессии.Однако во время этого медленного и торжественного шествия икона вдруг упала с носилок. Бросившимся ее поднимать она показалась такой тяжелой, как будто была сделана из свинца; лишь с большими усилиями икону водрузили на место. Когда же процессия возобновилась, над городом разразилась гроза с градом, который было почти невозможно выдержать; затем хлынул такой ливень, что все улицы оказались затопленными и потоки воды чуть ли не уносили с собой детей. Процессию пришлось прекратить. На следующий же день, как будто всех этих зловещих знаков было еще мало, весь город окутал густой туман — явление, совершенно невиданное для этих мест в мае. Словно Богоматерь окутала себя облаками, чтобы не заметили, как она покидает город. Ночью же, когда туман рассеялся, вокруг купола храма св. Софии заметили какое-то странное сияние. Его видели не только в городе, но и в турецком лагере. Турки также пришли в волнение. Однако самого султана успокоили его мудрецы, которые истолковали это сияние как знамение того, что скоро свет истинной веры воссияет над этим священным зданием. У греков же и их итальянских союзников такого утешительного толкования не было.С городских стен помимо этого видели огни, мерцающие далеко за турецким лагерем, где простирались поля и никаких огней не должно было быть. Некоторые дозорные оптимистично уверяли, что это костры военного лагеря Яноша Хуньяди, войска которого идут на выручку осажденным христианам. Однако никакой армии не появилось. Что это были за странные огни, так и осталось неизвестным Затмение луны Барбаро (с. 46) датирует 27 мая. Между тем полнолуние и затмение имели место 24 мая. Автор, очевидно, и здесь внес изменение в дневниковую запись. Об остальных предзнаменованиях см.: Phrantz., с. 79; Кrit., с. 58—59. Барбаро возвращается к затмению на с. 48. В «Славянской летописи» дурные предзнаменования представлены в сильно преувеличенном виде (см.: Jorga 5, с. 122).
.Тогда министры императора снова явились к нему, чтобы еще раз попробовать уговорить его спастись, пока это еще возможно, и попытаться организовать защиту христианства из какого-нибудь более безопасного места, где он сможет найти поддержку. Император был в таком состоянии, что во время аудиенции упал в обморок. Придя в себя, он снова заявил, что не может покинуть свой народ и умрет вместе с ним Это известие содержится только в «Славянской летописи» (Jorga 5, с. 122—123; русская версия — с. 98, румынская — с. 82). Если отвлечься от таких явно вымышленных деталей, как присутствие патриарха, оно, возможно, соответствует действительности.
.Май приближался к концу; в садах и зарослях распустились розы. Луна, однако, убывала, и мужчины и женщины Византия, древнего города, символом коего был полумесяц, готовились встретить час испытаний, который, как они теперь уже твердо знали, надвигался на них. Глава IX.Последние дни Византия В то время как христиан все больше охватывала безнадежность, в турецком лагере тоже росли пессимистические настроения и общая усталость. Осада продолжалась уже семь недель, а громадная турецкая армия, несмотря на свою замечательную военную технику, добилась совсем немногого. Конечно, осажденные, возможно, и устали и испытывали нехватку людей и припасов, а стены города были серьезно повреждены, однако до сих пор через них не проник ни один турецкий солдат. Все еще существовала опасность, что наконец придет помощь с Запада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31