Это можно считать признаком вины. Но с таким же успехом, в соответствии с правилами приличий того времени, могло и не быть. Что кажется весьма вероятным, так это то, что важные офицеры, которые предположительно участвовали в заговоре, скорее имели в виду кандидатуру Сенеки, а не Пизона, на трон следующего императора. Возрастающие личные угрозы от соглядатаев Нерона, шпионов и обвинителей сказывались на них не столь сильно, как на сенаторах, поскольку военные были в целом в меньшей опасности, но скандалы, связанные с артистическими вкусами Нерона, принимали угрожающие размеры, и Пизон был бы не слишком хорошей заменой из-за собственных похожих склонностей. Тацит заявляет, что лишь цитирует действительные слова одного из высокопоставленных военных, участвовавших в заговоре, – Субрия (Subrius) Флава.
«На вопрос Нерона, в силу каких причин он дошел до забвения присяги и долга, Флав ответил: «Я возненавидел тебя. Не было воина, превосходившего меня в преданности тебе, пока ты был достоин любви. Но я проникся ненавистью к тебе после того, как ты стал убийцей матери и жены, колесничим, лицедеем и поджигателем» (Тацит. Анналы, XV, 67).
Пизон, возможно, и не был убийцей, но он определенно был еще одним певцом и актером. Военные скорее хотели бы иметь на месте императора Сенеку. И не исключена вероятность, что Сенека, видимо, действительно участвовал в заговоре, и, возможно, он чувствовал, что вынужден так поступить из-за враждебности Тигеллина, которая угрожала его жизни. Как мы уже видели, он был под подозрением, так как заявил, что настанет время, когда тиран станет настолько невыносим, что его должны будут убить. И возможно, Сенека теперь верил, что этот момент наконецто наступил. В его произведениях некоторое время превалирует тема смерти. И даже если театральность, сопровождавшая его уход из жизни, может иметь элемент обывательского преувеличения, нет причин полагать, что Сенека не был готов встретить свой последний час. Нерон не дал жене Сенеки Помпее Паулине покончить с жизнью вместе с ним, но некоторое время спустя брат Сенеки Галлион был вынужден покончить жизнь самоубийством. Другой, более ранней жертвой, стал его племянник Лукан – республиканец в сердце, но республиканец, который получил награду на первых Нерониях в 60 году за поэму, восхваляющую императора, и чья эпическая поэма «Фарсалия» снова, наряду с республиканскими чувствами, сумела польстить императору. Его судьба была решена, возможно, когда его неудачная шутка в общественном туалете – или где-то еще – была передана императору. Как поговаривали, Нерон начал запрещать его публичные выступления. К счастью, похоже, нет необходимости принимать на веру рассказ, что Лукан перед смертью обвинил собственную мать Асцилию. Если так, то позднее поэт Статий вряд ли бы смог в своих стихах, обращаясь к вдове Лукана, иметь бестактность назвать Нерона матереубийцей.
Во всяком случае, Асцилия осталась в живых. Но некоторое время спустя ее муж, Анней Мела, был вынужден, как и его два брата, принять смерть.
А также и Петроний, которого недолюбливал Тигеллин как соперника в развлечениях Нерона; Петроний обставил свое самоубийство с типичным щегольством, проявив немало небрежной злобы по отношению к Нерону. Вот таким образом ушел из жизни еще один из старых приятелей императора. Жена Петрония отравила двоих детей и отравилась сама.
Также после некоторых сомнений был еще один пострадавший от принадлежности к императорскому семейству. Пострадавшей оказалась дочь Клавдия Антония – сводная сестра Британика и Октавии. Нерона заставили поверить, что если бы Пизону удалось осуществить свой замысел или попасть в лагерь преторианцев, то он взял бы с собой Клавдию Антонию .
Пизон любил свою жену Сатрию Галлу (которую увел у своего друга), но слухи о Клавдии Антонии – с намеками, что он намеревался сделать ее императрицей, – казались возможными все равно, потому что Галла, хотя и была красива, была слишком низкого происхождения, чтобы пользоваться благосклонностью плебса и сенаторов, если ее муж добьется трона. Но Пизон постарался изо всех сил спасти жизнь Галлы, сильно польстив Нерону в своем завещании, и она, очевидно, осталась в живых.
Из этих разрозненных кусочков информации вырисовывается новая цепочка представителей власти, и мы можем видеть, кем были люди, которые помогали Нерону раскрыть заговор. В их рядах был один из его бывших государственных секретарей Эпафродит, который занял место Дорифора в качестве министра по приему прошений. Это была его месть, потому что его высмеял один из заговорщиков, назвав лакеем. Почетный триумф был пожалован Петронию Турпилиану, человеку, который ввел мирную политику в Британии после бунта – очевидно, он снова стал полезным. Таких же почестей удостоился тридцатипятилетний адвокат и поэт по имени Кокцей Нерва (будущий император), значит, и он тоже наверняка помогал раскрыть заговор. Нерон установил его статую на Форуме, а еще одну в самом императорском дворце. Была воздвигнута статуя и Тигеллина.
Кроме того, почетное консульство отошло к человеку, который теперь заменил Фения Руфа в качестве коллеги Тигеллина на посту командира преторианцев. Это был Нимфидий Сабин. Его мать, дочь портного, бывшего министра Калл иста, была привлекательной и продажной свободной женщиной, которая черпала свою клиентуру из рабов и бывших рабов императорского двора. Предполагаемым отцом Нимфидия был некий гладиатор, но сам Нимфидий заявлял, что он сын императора Калигулы. Его рост и свирепое выражение лица придавали некое правдоподобие подобному заявлению.
«Рожденный матерью-вольноотпущенницей, промышлявшей своей красотой среди рабов и вольноотпущенников из дома принцепсов, он утверждал, что его отцом был Гай Цезарь, то ли потому, что по какой-то случайности походил на него высоким ростом и свирепым лицом, или так как Гай Цезарь, не гнушавшийся даже уличных женщин, и в самом деле потешился с его матерью» (Тацит. Анналы, XV, 72).
Тацит, как и другие выдающиеся римляне, имел предубеждение против Нимфидия из-за его особенного происхождения, поэтому если и были какие-то моменты, говорившие в его пользу, то нам о них ничего не сказано. Поскольку раскрытие заговора было удобным случаем для продвижения по службе, вполне могло быть, что и он, как и Тигеллин, был специалистом по охране. Тем не менее, какие бы услуги Нимфидий ни оказывал сейчас, позднее, как мы увидим, он оказался ненадежным. Нерон явно обременил себя двумя довольно мерзкими командирами преторианцев.
Когда заговорщики были устранены, официальный выпуск монет поспешил отдать почести Юпитеру-Охранителю (CUSTOS) и двум соответствующим богиням, олицетворявшим Благосостояние, или Благополучие (SALUS), и Безопасность – безопасность императора или безопасность, обеспеченную императором.
Возведение храма в честь богини Салус было поддержано Сенатом, и Арвальское братство воздало жертвы за здоровье Нерона и благополучие империи. Жизнь императоров часто находилась под угрозой, но не очень обычно, чтобы специальный выпуск монет привлекал к этому внимание. В действительности такой поступок можно счесть скорее наивным, поскольку подобное уверение предполагало, что ситуация действительно была чревата опасностью, если было поднято столько шума, чтобы убедить всех в обратном.
Смерть Поппеи
Нерон пытался избавиться от беспокойных мыслей, сконцентрировавшись на своем первом публичном выступлении в Нерониях, описанном в предыдущей главе. Но вскоре ему пришлось пережить трагический удар судьбы. Потому что вскоре после игр умерла Поппея. Она забеременела во второй раз. Тацит справедливо отвергает легенду, что император отравил ее, заметив, что Нерон хотел детей и любил свою жену. Но, несмотря на это, говорит историк, он пнул ее ногой в случайном приступе гнева, этот удар и вызвал ее смерть.
Другие историки соглашаются с ним, а Светоний добавляет, что в то время Поппея была больна, и предлагает довольно обывательские дополнительные подробности, что Нерон был груб, потому что жена бранила его за то, что он вернулся поздно с гонок на колесницах. Кто мог сказать, насколько отвратительно Нерон мог себя повести в подобном случае? Но если он действительно ударил ее, маловероятно, что намеревался ее убить.
Ее тело было забальзамировано, как тела восточных цариц, и количество благовоний, сгоревших на ее похоронах, равнялось целому годовому запасу, поставляемому из всей Аравии. Нерон произнес похоронную речь, восхваляя ее красоту и то, что она была матерью богини – поскольку умершая в младенчестве ее дочь Клавдия была обожествлена после своей смерти. И теперь Поппея тоже была объявлена богиней, изображения ее и ее дочери с божественными регалиями красовались на монете иудейского царя Агриппы II, к чьей судьбе Поппея проявляла интерес.
Нерон так ее и не забыл, один из последних в его правлении указов был посвящен ее усыпальнице. С этих пор, когда он пел женскую роль, он предпочитал носить маску, напоминающую чертами лица Поппею. Его благосклонность пала на евнуха Спора, потому что его внешность напоминала Нерону Поппею, и действительно император имел обыкновение обращаться к мальчику, называя его Сабиной – вторым именем своей умершей жены.
Тем не менее в 66 году принцепс вступил в третий брак. Его новой женой стала модная и красивая Статилла Мессалина, которая к тому времени уже сменила четырех мужей .
Ее последний муж, Вестиний, был устранен с пути за участие в заговоре Пизона, когда занимал место консула. Императорские палачи вошли в его дом в то время, когда он давал пир. Они всю ночь продержали под стражей всех его гостей до тех пор, пока Нерон со смехом не заметил, что те достаточно пострадали за пир у консула. Возможно, ошибкой Вестиния в действительности стало то, что он женился на Статилле, когда та уже была любовницей Нерона. Но были также и другие причины, почему он был так склонен к риску. В частности, Вестиний был человеком излишне откровенным, с чрезвычайно рискованной привычкой говорить грубые шутки об императоре прямо ему в лицо.
В 66 году Нерон обратил свой гнев еще на одну группу патрициев. Это были ультраконсерваторы, люди, которые подошли, насколько осмелились, к республиканцам, и зашли гораздо дальше, чем когда-либо заходил Лукан. Их самым выдающимся членом был Тразея (Фразея) Пет из Патавия (Падуя), один из руководителей возникшей группы, имевшей значение на севере Италии. После краткого пребывания в фаворе у Нерона в начале его правления Тразея утратил веру в императора и впоследствии посвятил себя пассивному противостоянию и политике неучастия в работе Сената, где пользовался большим уважением. Во время сенаторских дебатов после смерти Агриппины Тразея вышел из состава Сената. Он также не проявлял особого энтузиазма по поводу Ювеналий, и это особенно задело Нерона, поскольку сам Тразея в своем родном городе появлялся перед публикой и исполнял трагедии. В 62 году, когда против кого-то было выдвинуто обвинение за то, что он написал грубые вирши о Нероне, именно Тразея вызвал досаду императора, убедив Сенат быть снисходительным. Теперь, после смерти Поппеи, он оставался в стороне, когда голосовали о воздании ей божественных почестей; он также не присутствовал и на ее похоронах. А его строгое выражение лица, как у школьного учителя, которое подтверждает Светоний, наверняка было еще одним источником раздражения для императора.
Тразея впал в немилость в 63 году, когда ему было запрещено присоединиться к своим товарищам сенаторам в Анции, чтобы поздравить императрицу с рождением дочери. Но тогда Нерон сделал попытку с ним примириться, поскольку, в конце концов, Тразея был, вероятно, наивлиятельнейшим из всех сенаторов. И к тому же был известен своей безупречной честностью – сам Нерон говорил об этом с восхищением.
Когда Нерон предпринял попытку примириться с Тразеей, его поздравил с этим порывом Сенека, что не принесло пользы ни Сенеке, ни самому Тразее. Теперь Тразее пришел конец, и удар пал также на всех тех, кто доводился ему родственником либо единомышленником.
Греческие философские школы относились к монархии по-разному. Киники (живший в IV веке до н. э. Диоген) не одобряли всех самодержцев, в то время как стоики лишь недолюбливали плохих. Когда Тразея умирал, философ-киник Деметрий – человек, который высказывался против терм Нерона, – присутствовал при этом, чтобы дать ему утешение. Но Тразея придерживался учения стоиков и стремился строить свою жизнь, основываясь на их доктрине. Привкус греческой философии был и у всей группы римлян, которые доводились ему родственниками и друзьями. Имперское правительство традиционно пыталось основывать собственную пропаганду на моральных принципах греческой философии.
Тем не менее сами философы, по крайней мере еще во времена правления Калигулы, проявляли признаки оппозиции режиму – и они недавно понесли потери после заговора Пизона.
Сенека чувствовал необходимость опровергнуть обвинения в том, что эта философия является губительным учением. Обыкновенные римляне, вполне естественно, ничего не чувствовали, кроме презрения к этому вопросу; а интеллектуальные интересы Нерона по-царски не простирались до такой мелочи, как философия, хотя он находил приятной забавой слушать профессионалов, вздорящих между собой после обеда. Но философская аура, которая окружала Тразею, очевидно, излучала значительный романтический ореол. Поскольку именно это стало причиной создания пространной и далекой от правды саги, большая часть которой состояла из воспоминаний о языческих мучениках, предшественниках грядущих христианских.
Интерес, который Тразея и его друзья питали к философии, и их желание жить по ее заповедям не следует недооценивать. Однако они были римлянами и придерживались, прежде всего прочего, законов бескомпромиссной, сословной чести своего правящего класса, полной личного достоинства и настаивающей на абсолютной свободе слова. Позднее даже беспечный Веспасиан вынужден был считать эту группу невыносимой (в лице приемного сына Тразеи), и во время преследований позднего правления Нерона было проще всего на свете отыскать имеющих вес злобных обвинителей, чтобы предъявить им обвинение – во главе с личным другом императора Эприем Марцеллом, полным энтузиазма. Соответственно Тразея лишился жизни. Поплатился жизнью и выдающийся общественный деятель и стоик Барея Соран, хотя Тацит и Дион Кассий, возможно, ошибаются, непосредственно связав эти два случая вместе. Как и Тразея, он одно время сотрудничал с режимом и считал уместным льстить бывшему императорскому министру Палланту. Но теперь Барея был обвинен в подстрекательстве мятежа в больших городах Малой Азии – и их самый богатый человек, который был его другом, погиб при его падении. Еще одной жертвой стала малолетняя дочь Бареи Сервилия, которая опрометчиво заплатила магам за совет, как спасти жизнь ее отцу. Ее смерть была драматичной и напрасной. Но люди, которые предпочли открыто показывать свое недостаточное сочувствие Нерону, явно не имели больших перспектив на сохранение своей жизни. И Тацит, несмотря на то что восхвалял благородство их поступков, неоднозначно подчеркивает повсюду, что считает такое мученичество красивым, но бесполезным жестом – «впечатляющей, но бесполезной для государства смертью» (Тацит. Жизнеописание Юлия Агриколы, 42).
Падение Тразеи и Бареи не обязательно было результатом их действительного участия в какомнибудь заговоре. Нет причины предполагать, что они зашли так далеко. Но в том же году, очевидно, имел место второй заговор, преемник заговора Пизона. Наши сведения о том, что произошло, чрезвычайно фрагментарны. Сохранившийся манускрипт Тацита обрывается на этом самом месте, и, таким образом, у нас нет отчета о последних годах правления Нерона. Один Светоний рассказывает нам о «заговоре Винициана», который неудачно начался в Беревенте, и именно этот заговор, очевидно, упоминается как «нечестивый заговор» в записях Арвальского братства, когда 19 июня 66 года воздавались благодарственные молитвы за его подавление и за хранение жизни императора. Предводителем движения, по-видимому, был некий Анний Винициан, сын человека, составившего заговор против Клавдия и, возможно, имевшего связи с императорским домом. Винициан усердно служил в войске великого полководца времен Нерона Корбулона и был женат на его дочери. Его брат был сослан после заговора Пизона, и они были родственниками Бареи, который впоследствии тоже был лишен жизни. Устранение первого брата, а затем и Бареи было, по-видимому, поводом, который привел Винициана в страхе за собственную жизнь к мысли устроить заговор против Нерона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26