Разгневанные глаза глядели в упор. Плотное, обычно подвижное тело застыло в нетерпении, дожидаясь ответа.
— Известно. Но они появились уже после того, как мы схлестнулись с истребителями…
— Почему не прекратил бой и не пошел на «юнкерсов»?
Воронин подробно рассказал о воздушной обстановке. Герасимов задумался и, облокотившись на фюзеляж самолета, забарабанил по нему пальцами. Он часто так делал, когда ему что-нибудь было неясно.
— Выходит, вы воевали по науке и все рассчитали? — уже с иронией заговорил комдив. — Немецкие же истребители без науки дрались так, что их бомбардировщики сумели нанести удар по нашим войскам.
— В нашем районе этого не было…
— В нашем, не в нашем, — иронизирует Герасимов. — Наземным войскам от этого не легче! Над фронтом в это время висела только твоя шестерка. И только ты мог помешать «юнкерсам» бомбить.
— Почему тогда пункт наведения не направил пас на перехват бомбардировщиков, когда мы разбили истребителей? Я об этом его просил.
— Это пока мне не известно. Но ясно одно — ты видел «юнкерсов» и ничего с ними не сделал, а продолжал драться с истребителями. За это придется отвечать. А теперь все обдумай и напиши объяснение о бое со всеми подробностями.
И тут только Воронин вспомнил, что нарушил правило радиообмена в последних переговорах, поэтому связь мог держать не со своим пунктом наведения. Не подладился ли противник по голосу к нашим? Пароль он не запросил даже и для ухода домой, так был убежден, что связь держит со своими. Может, и разрешение для ухода с фронта нам дал враг и «юнкерсы» смогли отбомбиться? Эти предположения капитан высказал комдиву. Тот повернулся к командиру полка:
— Вот что, Василяка, тебе надо слетать па пункт наведения и расследовать это дело. Кстати, познакомишься с кухней управления истребителями над полем боя и посмотришь, как дерутся наши летчики, а то мне сдается, ты давненько не видел воздушных боев.
ВОСТОЧНЕЕ СТАНИСЛАВА
Летчики эскадрильи уже собирались, чтобы получить указания на вылет, но Воронина позвали на командный пункт.
В землянке капитан Плясун крепко пожал ему руку:
— Поздравляю, Петр Васильевич, с присвоением звания майора. Только что позвонили из штаба дивизии.
Воронин настроился па боевое задание — и вдруг такое сообщение! Что ни говори, а деловой сосредоточенности уже пет. Воздушному бою и большая радость, и печаль — все помеха. В этом приходилось не раз убеждаться. Капитан, видимо, что-то уловил на лице комэска и удивленно поднял брови:
— Может не вовремя сообщил?
— Что ты… — не желая обижать товарища, как можно спокойнее сказал Петр. Но Плясун все же предложил перенести вылет на более поздний срок: сейчас сходить к фронту могла и другая эскадрилья.
Воронин рассудил по-иному: отложить задание — значит сомневаться в себе. Это передается и ведомым.
— Ни в коем случае! Полетим, как запланировано.
Летчики уже собрались. На лицах — боевая сосредоточенность, а у Воронина ее пока еще нет. И он ловит себя на этом, подавляет эту минутную расслабленность: «Будет бой — должны провести классно. Как же — первый вылет в новом звании. Держись, майор!»
Однако с такими чувствами можно и перестараться. И как бы желая позаимствовать у товарищей собранности, глядит на них.
Особое внимание привлек Назиб Султанов. Башкир из Уфы. Глаза черные, волосы черные, а лицо такое светлое, ясное, кажется, просматривается вся душа. Хорош парень! И ростом природа не обидела. Воевать на истребителях он стал позднее всех стоящих в строю, но так слился с полковой семьей, что, казалось, всегда был здесь. На фронте не новичок, с 1942 года. Долго летал на У-2 летчиком связи. Но и на этом тихоходном самолете одержал личную победу. А дело было так. Султанова атаковал «мессершмитт». На У-2, имеющем скорость, в четыре раза меньшую, убежать от истребителя противника невозможно. И Назиб Султанов решил сбить фашиста не снарядом, а хитростью. Долго он водил «мессершмитта» за собой, уходя от его пушечных очередей запутанными разворотами. Враг не хотел упускать беззащитную добычу. Вошел в азарт. А Назиб в этот момент внезапно нырнул в лесную просеку. Фашист за ним. Но, имея большую скорость, не рассчитал и врезался в землю.
На фронте много дел, и все они важны. Однако Султанов хотел воевать на истребителе. И, как Коваленко, добился своего. Но когда пришел в эскадрилью, для пего, к сожалению, не было постоянного ведущего, и он летал с разными командирами, в том числе и с капитаном Ворониным. Дрался парень храбро и расчетливо, а однажды здорово выручил товарищей в бою.
Тогда десять истребителей сопровождали штурмовиков. Было настоящее сражение. В разгар его повалил густой снег, истребители потеряли из виду штурмовиков. Бой закончился успешно. Но снегопад ослепил летчиков, и командир капитан Воронин не был уверен, что выведет группу на свой аэродром. И тут вспомнил Султанова. Он же прекрасный штурман! «Ты все ложбинки здесь знаешь, па тебя и надежда, — скомандовал Назибу Петр. — Веди группу на аэродром!» И вывел. Потом признался капитану: «Знали бы, как я тогда боялся. А вдруг память подведет, ведь почти вслепую идем. Когда приземлились, рубашка к спине прилипла от пота».
Теперь Назиб будет постоянно летать ведомым с Коваленко. Пара что надо!
— Летим, — решительно сказал Петр ребятам, обдумывая, как построить боевой порядок шестерки.
Воздушный бой ведется в первую очередь характерами людей. Зачем смелого до дерзости, но ставшего вдумчивым и осторожным Лазарева назначать к себе в ударную группу? Здесь он с Рудько меньше принесет пользы, чем на высоте, в группе охраны, где может проявить весь свой боевой опыт и надежно прикрыть ударную четверку от всяких неожиданностей. Коваленко же, летящего первый раз с Султановым ведущим пары, пока надо держать поближе к себе.
Две фразы — и приказ отдан. По особой сосредоточенности на лицах и плотно сжатым губам Воронин понимает: вопросов нет.
— По самолетам!
Привычка — великое дело! Она дает не только быстроту в деле, но и облегчает работу мышц и мозга. Мудрецом был тот, кто впервые изрек: привычка — вторая натура. Но она, оказывается, имеет и теневую сторону. Как и раньше, майор Воронин не заметил, как надел парашют, сел в кабину, привязался и, прежде чем подать команду к запуску, взглянул влево. Там у крыла в ожидании этого момента стоял механик самолета Мушкин. До этого Петр все делал сам, без его помощи. Так привык. Подойди к нему и помоги хотя бы привязаться к кабине — наверняка сбил бы с ритма. А некоторые летчики привыкли, чтобы им во всем помогали механики, — и надеть парашют, и сесть в самолет. Без этого они чувствуют себя как без рук. И это совсем не плохо. Привычка…
— К запуску! — командует Воронин. У Мушкина для этого все приготовлено.
— Есть к запуску! — ответил он, как всегда, и, видимо желая Воронина своеобразно подбодрить, добавил: — Товарищ майор.
— От винта!
Мушкин на всякий случай снова окинул взглядом самолет и, убедившись, что запуск мотора никому не угрожает, дает разрешение:
— Есть от винта!
Винт, сделав оборот, два, рванулся. Мотор набрал силу. Теперь его сила стала и силой летчика.
* * *
Шестерка «яков» в воздухе. Все земное осталось на земле. И, может быть, поэтому летчик после взлета, освободившись от своих будничных привычек и сует, всегда чувствует какую-то приятную физическую легкость.
Маршрут проходит над разрушенным Тернополем. Более трех недель здесь отчаянно сопротивлялись фашисты. Теперь город свободен, и 728-й полк лишь вчера перебазировался восточнее его.
Хотя в небе и ясно, но при подлете к Днестру землю прикрыла сплошная дымка. А летчикам здесь надо прикрыть наземные войска, которые атакует противник. Смогут ли они в этой дымке вовремя заметить вражеские бомбардировщики?
Воронин связывается с пунктом наведения. Там командир полка Василяка. Он тут же передал, чтобы истребители нажали на все педали: бомбардировщики на подходе.
На подходе? Значит, батя уже видит противника. Успеют ли? А может быть, эти данные ему передали с радиолокационной станции? Замечательное новшество: теперь есть возможность обнаружить самолеты противника за сто километров и более.
Моторы «ястребков» уже работают на полную мощность. В голове комэска роятся мысли: какие бомбардировщики и сколько их, высота полета, откуда идут, боевой порядок? Много ли истребителей прикрытия?.. Запросить по радио? Опасно: противник подслушивает и примет контрмеры. Внезапность будет утрачена. Однако уже можно предположить: бомбардировщики подойдут к району боев со своей территории, с запада. Чтобы занять выгодную позицию для атаки, нужно быть за лилией фронта и постараться оказаться сзади бомбардировщиков,
Высота почти восемь тысяч метров. Вот и враг. Впереди — две стаи Ю-87, самолетов по тридцать в каждой. Сзади них километрах в пятнадцати грузно плывут еще два косяка. Их замыкает четверка «мессершмиттов». Впереди головных «юнкерсов» — тоже две пары «фоккеров». Эти прокладывают путь своей армаде. К тому же над самым полем боя еще несколько пар истребителей противника. Эти ожидают наших, чтобы очистить небо для бомбардировщиков. Не вышло. «Яки» оказались в тылу противника.
— Вижу более сотни Ю-восемьдесят седьмых с истребителями, — информирует Василяку Воронин. — Занимаю позицию для атаки.
— Действуй! — одобряет комполка.
Обстановка ясна. Враг хочет двумя волнами нанести массированный удар по нашей обороне. Истребителей у него порядочно. Они легко могут сковать шестерку «яков» боем и не дать им добраться до бомбардировщиков. Главная опасность — истребители противника, охраняющие «юнкерсов» в голове колонны. Пока они не обнаружили наших — немедленно действовать. Здесь явное преимущество — внезапность и быстрота. Но этого превосходства хватит только для разгрома одной группы. А как быть с остальными тремя? Силой тут не возьмешь…
Головная группа «юнкерсов» уже на боевом курсе и вот-вот начнет бомбить. Атаковать! Но старая формула боя — четверка ударяет по флагманской группе, а пара Лазарева прикрывает от истребителей противника сверху — сейчас не годится. Надо действовать быстро. И действовать кулаком, не дробя группу.
— Где ты? Почему молчишь? Сейчас нас начнут бомбить! — раздался в наушниках тревожный голос Василяки.
Воронин в предельном напряжении. Отвечать некогда, но надо.
— Иду в атаку!
Наши «яки» действительно на курсе атаки и сближаются с «юнкерсами» первой волны. По какой из двух групп выгоднее нанести удар? По головной: она уже почти на боевом курсе. Но ведь и вторая группа может успеть отбомбиться.
Вдруг правее майора Воронина из сизой дымки вынырнула «рама» ФВ-189. Именно вынырнула, словно рыба, из воды. Значит, в дыму можно прятаться и сверху не будет видно. Нашим выгодно сейчас с ходу попутно атаковать с высоты вторую группу и, уйдя в дымку, незаметно подобраться к первой. «Яки», имея сверху сизую окраску, сольются с сизой дымкой и для фашистских истребителей, находящихся выше, будут невидимыми. А если нет? Тогда истребители противника вообще могут отрезать все пути к бомбардировщикам. Успеют ли? Успеют. Только их атака будет спереди, в лоб нашим. Такие атаки не опасны. «Яки» не свернут с курса и не вступят в бой с истребителями, пока те не нападут сзади. Но для этого им потребуется сделать разворот па сто восемьдесят градусов. За это время наши должны изловчиться и разбить первую волну. А как быть со второй армадой? Минуты через три она уже будет над линией фронта…
В воздухе — не на земле, здесь все в непрерывном движении н изменении, поэтому первоначально принятые решения постоянно надо уточнять и нередко изменять. Говорят, рассудочность и решительность — противоположные вещи. Неправда! Они должны дополнять друг друга. Только отчаянность и непонимание сути боя может заставить кинуться в атаку без оглядки и сомнений.
Воронин передает летчикам:
— Атакуем все сразу! Лазарев — по правому флангу, Коваленко — по левому. Я бью по ведущему.
— Атакуй первую группу. И атакуй немедленно! — скомандовал Василяка.
Занятый своими нелегкими мыслями, Петр ответил механически:
— Вас понял. Выполняю!
Это приказ, и он расходится с уже намеченным планом боя. Как быть? Воронину здесь лучше видна воздушная обстановка, чем Василяке на земле, через густую дымку. Выполнить его приказ — значит отказаться от удара по второй группе и, минуя ее, идти на первую. Для этого нужно немедленно выходить из пикирования. Это лишний маневр. Потеря времени. К тому же, добираясь до головной группы, наши летчики должны пройти над второй, буквально подставляя беззащитные животы своих «яков» под огонь «юнкерсов». Истребители противника тогда наверняка заметят пашу группу, свяжут ее боем и тогда уж не прорваться к головным «юнкерсам».
Теперь абсолютно очевидно: Василяка опоздал со своим приказом. И хорошо, что опоздал. На земле все ему можно объяснить. Он все поймет. Так лучше для дела.
Сверху у «юнкерсов» мощный защитный огонь стрелков. Однако наши так внезапно свалились на них, что противник, должно быть, даже не успел опомниться, как «Яковлевы», окатив его огнем, скрылись в дыму. Отсюда и вперед, и вверх прекрасный обзор. Первая группа бомбардировщиков и четверка «фоккеров» непосредственного сопровождения летят в прежнем порядке. Значит, они еще ничего не заметили. А что стало с только что атакованными «юнкерсами»? Потом можно разобраться: оглядываться некогда.
Используя скорость, до предела возросшую на пикировании, наши снизу из дымки мгновенно устремились к первой стае бомбардировщиков. Их истребители прикрытия по-прежнему «яков» еще не обнаружили, но уже тревожно засуетились, беспорядочно шныряя по небу.
— Атакуем в прежнем порядке! — вновь звенит по радио голос комэска.
Теперь наши под строем «юнкерсов». Те идут крыло в крыло и кажутся сплошной серой массой металла, размалеванной черными крестами. Неубирающиеся шасси бомбардировщиков торчат над головами наших летчиков. На колесах, чтобы они меньше оказывали сопротивление, поставлены обтекатели, напоминающие лапти. Отсюда и прозвище, метко данное Ю-87, — «лапотники». У этих бомбардировщиков снизу плохой обзор и пет никакого защитного вооружения. Подходи — и бей в упор! Горят они великолепно. С короткой очереди. За это наши летчики-истребители их «любят». Вот они уже вписываются в прицелы. Не шелохнутся. Значит, не подозревают об опасности.
Мощная огненная струя снарядов и пуль, точно раскаленные копья, врезается в серую массу стервятников. Воронин видит, как из чрева ведущего, которого он атаковал, тут же брызнул огонь. Зная, что от бомбардировщика могут полететь обломки, Петр быстро отскакивает в сторону, о чем предупреждает своего ведомого. По предупреждение излишне: Хохлов уже рядом. Успешны были также атаки и Коваленко с Султановым, Лазарева и Рудько.
Но по-прежнему наших не трогают вражеские истребители. Они в смятении кружатся вверху, очевидно, все еще не поняв, кто же бьет их подзащитных.
Первую волну «лапотников» буквально ошеломила атака наших истребителей. Потеряв строй, они торопятся освободиться от бомб и разворачиваются назад. Трое из них горят. В воздухе повисли парашюты.
Видимость по горизонту и вниз очень плохая. Пары Коваленко и Лазарева, чтобы не потерять из виду Воронина, летят ниже. Наши готовы к новой атаке, но вот беда: не видно второй волны «юнкерсов», а она где-то рядом. «Яки» наугад разворачиваются навстречу ей. Нет, так не годится. Нужно подняться выше дымки и точно определить, где она. Однако это опасно: можно привлечь па себя истребителей противника. Но иного выхода нет. И медлить нельзя. В быстроте — успех.
Прыжок к синеве, и тут же на наших сверху посыпались «фоккеры». Досадно: ведь бомбардировщики оказались совсем рядом. Теперь боя с истребителями противника не избежать. А тут новая беда: в боевых порядках Ю-87 — четверка «мессеров».
— Сережа! Возьми на себя истребителей, а мы с Коваленко — «лапотников», — быстро командует Воронин Лазареву, а сам снова четверкой уходит в дымку.
Нелегко будет паре Лазарева отвлечь «фоккеров» и «мессершмиттов». Да и четверке теперь уже не так просто снова стать невидимкой. Надежда — на сизую окраску «яков». Не поможет это — придется напролом пробиваться к бомбардировщикам.
Лазарев и Рудько разворотом в сторону Карпат оторвались от основной группы и в открытую пошли вверх. «Фоккеры» клюнули па эту приманку и кинулись за ними. Нашим этого и надо. «Молодец, Сережа! Ловко купил тупоносых, а от „мессершмиттов“ мы сами отобьемся». Летя в дымке, Воронин видит новую волну «лапотников». Сколько же их! Они идут в том же порядке, как и первая, однако их строй не такой плотный и спокойный. Очевидно, фрицы уже знают о судьбе своего первого эшелона и встревожены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21