– Сита! Сита! Любовь моя!..
– Тише! Сита умерла. Фарс сыгран, ни к чему продолжать разыгрывать старые роли. Уходите, друг мой. Вот вам моя рука, которую не целуют, а пожимают по-английски!.. Уходите! Барышня Дакс ждет с нетерпением. А я…
– Вы?
– Я позабуду вас… скоро! Скоро!.. Как только смогу!.. Если же будет нужно…
– Если будет нужно?
– Я поищу кого-нибудь, кто помог бы мне в этом. Молчите!.. А, Л, АЛ – кончен бал… Живо, живо! Вы женитесь! Прощайте!..
– Прощайте, раз вы это хотите.

Часть четвертая
I
С лестницы раздался голос госпожи Дакс:
– Алиса!
И барышня Дакс, уже одетая, молча спустилась вниз. Они собирались идти за Бернаром к лицею.
О горничной больше не было и речи. Госпожа Дакс теперь ни на шаг не отходила от дочери. Не то чтоб она хоть на мгновение принимала оскорбительное предположение мужа и подозревала, что у этой девочки, воспитанной материнскими руками, могла быть интрижка на стороне. Но господин Дакс заупрямился; и госпоже Дакс пришлось покориться, хотя она с презрением и пожимала плечами, думая о ненужности всех этих предосторожностей.
Мать и дочь шли рядом по тротуару набережной. Октябрь тучами осыпал платановые листья. Рона, вздувшаяся от первых осенних дождей, катила громадные желтые волны, которые быки мостов разрезали, как носы кораблей бороздят море. Ветер дул с севера. Бежали низкие облака.
– Скоро зима, – заметила госпожа Дакс, чтобы прервать молчание.
Барышня Дакс молча кивнула.
Они торопились, было поздно. Чтоб выиграть время, госпожа Дакс выбрала кратчайший путь и перешла на другой берег по пешеходному Лицейскому мостику. Воздушный и хрупкий, подвешенный на стальных тросах к двум высоким каменным пилонам, пешеходный мостик одной аркой соединял оба берега, и эта арка трепетала на ветру, как струна виолончели. На другом берегу виднелся тюремный фасад лицея.
Четыре часа пробило раньше, чем госпожа и барышня Дакс добрались до стрельчатой двери.
Они издали увидели, как поток лицеистов с шумом вырвался оттуда и рассеялся по набережной и прилегающим улицам.
Госпожа Дакс сделала нетерпеливый жест. Без сомнения, Бернар воспользуется опозданием матери и сестры, чтобы побежать на улицу Республики. С тех пор как госпожа Дакс стала сопровождать по пятам свою дочь, она успела изучить вкусы сына, и они немало злили ее.
– Поскорее, рохля! Или мы снова застанем его смотрящим на совсем не подходящие для него вещи!
Барышня Дакс пожала плечами. Ей были глубоко безразличны все те вещи, подходящие или не подходящие, на которые мог смотреть Бернар. К тому же она шла скорее, чем ее мать, и обгоняла ее каждую минуту.
Действительно, Бернар стоял на углу улиц Республики и Ба д'Аржан, перед киоском. Госпожа Дакс слегка пожурила его. Благоразумный мальчик опустил нос. И все трое отправились домой.
На Театральной площади Бернар, шедший впереди, вскрикнул:
– Смотрите!
И остановился с открытым ртом.
– Что случилось? – спросила госпожа Дакс.
– Тот господин!..
– Какой господин?
– Вон тот, на лестнице театра!..
– В самом деле! – сказала госпожа Дакс. – Верно. Это тот самый господин из Сен-Серга. Оригинал, который так походил на ветрогона.
«Сен-Серг?» Барышня Дакс сразу же подняла глаза и испуганная, смятенная, взволнованная, узнала Бертрана Фужера.
Бертран Фужер вежливо поклонился. Потом достал из кармана письмо с печатью и очень заметно опустил его в почтовый ящик подле табачной лавки, находившейся в глубине площади.
II
– Кому ты пишешь? – спросила госпожа Дакс, внезапно войдя в комнату дочери, в комнату с мебелью а ля Людовик XVI, которую барышня Дакс находила теперь далеко не такой красивой, как прежде.
– Аббату Бюиру.
Барышня Дакс указала пальцем на заранее приготовленный конверт. Потом, опустив глаза, она сказала:
– У меня вышли почтовые марки.
– Зайди на почту, на улице Бюгес-клен, и купи там марок.
Так и случилось, когда через час госпожа и барышня Дакс вышли, как всегда, вместе в магазин Двух Пассажей подбирать тафту.
На почте дурно пахло, и госпожа Дакс осталась на улице.
– Иди одна и поторопись.
Барышня Дакс вошла и подождала, пока за ней не захлопнулась дверь. Тогда она решительно направилась к окошечку под № 3 с надписью До востребования.
– Нет ли письма для АМДГ?
Голос звучал еще более хрипло, чем в разгаре зимней простуды, а наклонившееся к окошечку лицо было цвета перезрелой вишни.
– Для AM… как дальше? – недовольно спросила почтовая барышня, инстинктивно приняв оскорбительный тон с этой девушкой, более красивой, чем она, которая обращалась к ней с просьбой.
– А, М, Д, Г.
Прошло десять бесконечных секунд. Почтовая барышня перебирала довольно объемный пакет, который она лениво достала из глубины одного из ящиков. Проделывая это, она обменивалась со своей соседкой, телеграфной барышней, явно ироническими взглядами. Наконец барышня Дакс, ожидавшая, затаив дыхание, получила продолговатый синий конверт с черной печатью.
– Вот, – презрительно бросила почтовая барышня.
И барышня Дакс успела спрятать конверт за корсаж раньше, чем дверь почтового отделения отворилась перед госпожой Дакс, которой уже надоело стоять у дверей.
III
Бертран Фужер, стоя перед зеркалом, переменил галстук, расправил усы и, перед тем как надеть перчатки, провел полировальной щеточкой по ногтям.
Уже готовый выйти, он позвонил.
– Писем нет?
– Нет, сударь.
– Что ж. Я обедаю в городе. Пришлете мне чего-нибудь на ночь. Пожалуй, немного холодного мяса и бутылку Эвианской воды.
– Как вчера, сударь?
– Как вчера.
Он спустился по лестнице. Перед ним расстилалась великолепная площадь Беллькур. Фужер пересек наружную аллею и вышел на южную сторону, симметрично обсаженную каштанами. Мертвые листья, подобные большим веерам ржавого цвета, усеивали газоны и кружились над водой бассейнов. Вдали, посреди огромного четырехугольника, одиноко высилась конная статуя Короля-Солнце работы Лемота. Облачное небо светилось холодным белесоватым светом, косо расходящимся к восточному и западному дворцовым флигелям. От неба, земли, дворцов, садов и бронзового всадника веяло величественной и однообразной печалью.
– Черт! – прошептал Фужер, пораженный величием зрелища. – Я не в Лионе, я в Риме!
Он почтительно обошел середину площади, сделав крюк по боковым аллеям.
Мимо него проезжала извозчичья коляска. Он остановил ее.
– Парк Золотой Головы!
Коляска кое-как покатилась, миновала Беллькур, повернула направо.
– Стойте!
Это было на углу улицы Ратуши. Одним прыжком Фужер выскочил из коляски, подбежал к витрине магазина. Там стояла молодая женщина и разглядывала выставленные меха. На крик Фужера она внезапно обернулась.
– Вот тебе и на!
Это была Кармен де Ретц.
Стоя лицом к лицу, они несколько мгновений смотрели друг на друга. Наконец она расхохоталась.
– Да, вот тебе и на!.. Лион очень мал!
– Но, Бога ради! Что вы здесь делаете?
– Друг мой, я приехала сюда, чтобы понаблюдать за тем, как вы ухаживаете!
Он в остолбенении глядел на нее, одновременно довольный и недоверчивый.
Он показался ей таким смешным, что она и не пыталась говорить серьезно:
– Фужер, умоляю вас! Не бойтесь меня! Обещаю вам не съесть вас! Это чистая правда – то, что я вам сейчас сказала: я приехала посмотреть, как вы ухаживаете за барышней Дакс. Меня толкнуло на это мое дурацкое любопытство. Не сердитесь на меня! Нет ничего неприличного в том, что я здесь, в городе, где меня никто не знает. Мое пребывание нисколько не может помешать вашим планам; ни одна душа не знает о нашей прежней… дружбе. Вот! Но только я надеялась, что не встречу вас; и это страшно забавно, что мы так сразу же и столкнулись.
Фужер продолжал молчать. Только очень нескоро он пролепетал:
– Забавно? Не нахожу. Способно встревожить, да! Судьба нас связывает… крепко связывает.
– Нет! Нет!.. Нить порвана, будьте покойны! Кроме того… Сейчас я успокою вас. Я сделала то, о чем говорила.
– Что такое? О чем вы говорили?
– Что забуду вас… скоро… очень скоро… И что в случае необходимости…
– Нет! Кармен, неужто вы?..
– Да!
– Вы…
– Да, друг мой. У вас есть преемник. Так было нужно, это было вернее. Сделано. У меня есть любовник. Здесь, в Лионе!
Она стояла перед ним выпрямившись, губы ее слегка дрожали. Он опустил глаза. Он смутно страдал, ощущая физическую боль, небольшие и острые толчки которой ранили его легкие и затылок. Все же он удивился, не почувствовав ни гнева, ни досады. Наконец он спросил, впрочем без особого желания получить ответ:
– Кто?
Она отвечала, пожимая плечами:
– О! Не все ли вам равно. Это может интересовать только меня… вот и все. Оставим это. Поговорим о вас. Я видела барышню Дакс, я видела госпожу Дакс, я видела господина Дакса. Я страшно интересовалась вашими делами. Но делала это с величайшей скромностью: ваша будущая семья даже не подозревала о моем присутствии. Я вновь нашла перстень Гигеса! Я не видима ни для кого – исключая вас.
Она снова стала смеяться. Быть может, смех этот звучал немного надтреснуто. Фужер не слушал. Бессвязные мысли вихрем проносились в его мозгу. Совсем машинально он еще раз спросил – из приличия:
– Кто?
На этот раз она вдруг покраснела, и, наверно, никто не смог бы объяснить причину этого запоздалого румянца:
– Опять? Но это становится у вас навязчивой мыслью, которая вас гложет. – «Кто?» Она говорила изменившимся голосом, торопясь, словно хотела опьянить себя словами. – Фужер! Фужер! Вы неприличны! У женщины не спрашивают имени того, с кем она флиртует. Это не принято. Однако, раз вам так этого хочется, я готова преступить всякие границы и попрать для вас и обычай, и стыд. Моего нового любовника зовут… Отгадайте!.. Нет? Доктор Габриэль Баррье. Вот как! Это имя ничего не говорит вам? Габриэль Баррье, бывший жених барышни Дакс. Да, он самый!.. Черт! Сознайтесь, что в этом есть справедливость: барышня Дакс отнимает у меня Бертрана Фужера, я отнимаю у нее Габриэля Баррье. Не так ли? Во всяком случае – поблагодарите меня. Надеюсь, что я случайно оказалась вашей союзницей. Я сразу же устранила самого опасного для вас соперника. Ну да! Доктор Габриэль Баррье – мой любовник, теперь он больше не годится в женихи. Ни один лионский папаша не решится отдать за него свою дочь. Дайте мне только возможность афишировать нашу связь.
Бертран Фужер стоял неподвижно, молча, опустив глаза, он думал; Кармен де Ретц, на которую подействовало его молчание, внезапно перестала говорить, и веселость ее погасла.
Тогда Фужер взял ее за руку:
– Кармен, – совсем тихо сказал он, – Кармен… Зачем вы это сделали? Зачем так скоро?
Она отступила на шаг:
– Молчите! Я уже сказала вам зачем… Друг мой, что толку возвращаться к этому. Лучше поговорим про вас. Как идут ваши дела? Вы ехали на свидание?
Он сделал безразличный жест:
– Да, на сомнительное свидание. За барышней Дакс очень следят. Не без труда мне удалось предупредить ее, чтоб она взяла письмо, которое было послано до востребования. С тех пор я каждый вечер жду ее на углу одной из дорожек парка, куда, я надеюсь, придет моя невеста. Когда она придет, мы придумаем что-нибудь.
– Это романтично. А вы давно уже караулите на углу вашей дорожки?
– Только два дня. По вечерам, от четырех до пяти.
– Час поэтический и сумеречный. Я поеду с вами, хотите?
Он предостерегающе поднял руку:
– Ну нет!
– Я пошутила! Довольно говорить об этом. Раз, два, три. Прощайте.
– Но я еще увижу вас?
– Надеюсь, нет.
Он невесело улыбнулся. Приказание кучеру отдала на сей раз она:
– Парк Золотой Головы!
IV
Было уже довольно темно. Большие деревья парка, сплетая свои еще покрытые листьями ветви, удваивали серый покров облаков. Солнце, готовое скрыться за холмами Круа-Русс, тусклым светом освещало город.
Фужер, медленными шагами, одиноко расхаживал по сырой, поросшей мхом аллее; сумерки были холодные. Легкий туман заволакивал дали. По левую руку просторный луг, где паслись лани и олени, темнел и уходил в сторону едва видимого горизонта, справа четко вырисовывался силуэт ротонды, обнесенной решеткой с птицами и обезьянами, и она казалась совсем маленькой у подножия высоких старых деревьев.
Фужер остановился перед ротондой, которую он назначил местом свидания. Поблизости тянулся французский цветник, и слишком изобретательный садовник изобразил на поле густых растений с короткими лиловатыми стеблями геральдического льва из серо-зеленой кашки, украсив его голубоватым дерном и обрамив красными цветочками. Фужер поглядел на пестрого зверя, усмехнулся и прошел дальше.
Было поздно; сегодня барышня Дакс не придет уже, как и все предыдущие вечера.
«Конечно, парк находится недалеко от ее дома. Но молоденькой девушке нелегко уйти из дому, полного людей».
Под сводом нависших веток дорожка была темна и таинственна, как заколдованная тропинка из волшебных сказок, что ведет ко дворцу спящих красавиц. Небольшой мостик был перекинут через ручей, а за ним виднелись только тесно стоящие стволы и густой кустарник, без всякого просвета. Это походило на мрачный и туманный лес, высокомерный и печальный. Буки, еще зеленые, как летом, перемешивали мягкую ткань своих листьев с тугим шелком бересклета, с матовой тафтой бирючины, с густой зеленью всюду вьющегося плюща. На огромных липах, осыпавшихся раньше других деревьев, оттого что зимний ветер раньше ударяет по их высоким верхушкам, были только обнаженные ветви – тонкое и сухое кружево, покрывавшее небо как бы громадной паутиной. И их опавшие листья, желтые с одной стороны, белые с другой, покрывали землю золотыми и серебряными пятнами. Три рыжих сикомора охраняли вход в хижину с соломенной кровлей, над которой вился дымок. Тополь взметнул к небу острую вершину. Тишину нарушали только слабые крики невидимых птиц.
– Нелегко найти что-нибудь красивее этого, – прошептал Фужер.
Он с наслаждением вдохнул влажный запах земли и деревьев.
«Следовало бы, – подумал он, – медленно гулять по ковру мертвых листьев, держа за руку взволнованную женщину, которая не произносит ни слова. Следовало бы наслаждаться свежестью этого леса, от которого веет осенью, и продолжить прогулку до поздней ночи, отдалить зовущий час возвращения во тьму, возвращения, когда сплетаются руки и сливаются уста. Так можно было бы быть достойным божественной радости вместе трепетать и вздрагивать от лунного холодка и от суеверного страха, которым полны ночные леса. Мы чудом спаслись бы от будничной жизни и вошли бы в царство снов».
Когда он дошел до этого места своих размышлений, среди стволов буков и лип мелькнуло светлое платье. И барышня Дакс, приближавшаяся почти бегом, перешла через небольшой мостик в конце таинственной аллеи.
V
– Добрый вечер! – сказал Фужер.
Он говорит самым спокойным и самым светским тоном; совсем, как он говорил бы в какой-нибудь гостиной, у госпожи Терриан или даже у самой госпожи Дакс.
И барышня Дакс, онемевшая от волнения, позволяет ему взять ее руку.
– Очень мило, что вы пришли, – продолжает Фужер. – Очень мило. Вам удалось уйти одной из дому, не вызвав никаких криков? Ваша вылазка не была слишком опасной?
Барышня Дакс начинает улыбаться, но еще не находит слов.
– Я уже отчаивался увидеть вас сегодня. Вы понимаете: остаться с носом позавчера, остаться с носом вчера. И я не решался написать вам еще раз: почта до востребования для вас, должно быть, доступна не более, чем парк Золотой Головы. Кроме того письма, это все равно что ничего – как следует объясняться можно только в разговоре.
Долгое молчание. Они расхаживают в почти непроницаемой тени больших деревьев. Барышня Дакс прячет обе руки в муфте и смотрит в землю.
– Вы, вы думаете… – Теперь Фужер на мгновение останавливается: нелегко болтать с немой! – Вообразите, я получил ваше письмо в Монте-Карло. В прошлую среду. Поздно вечером. Так поздно, что даже не сразу прочел его. Я дождался следующего утра. Тем не менее я выехал с первым же поездом, который уходил в то утро.
При слове «Монте-Карло» барышня Дакс споткнулась о камень. И вот наконец она заговорила немного хриплым голосом:
– Вы оставили мадемуазель де Ретц в Монте-Карло?
– Да, конечно. То есть нет. Кармен де Ретц раньше меня покинула Монте-Карло.
– Раньше вас…
Смуглые щеки барышни Дакс стали пурпурными.
– Раньше вас. Так, значит, вы уже были… были не вместе?
– Нет, нет. Конечно, нет. Все было кончено. Вы помните… Я сказал вам в Сен-Серге: прихоть. Это была прихоть, и ничего больше.
Барышня Дакс поднимает глаза. Она снова опускает их и лепечет:
– И все же… Она очень красива, Кармен де Ретц.
– Ба!.. – произносит Фужер.
Снова молчание, на этот раз менее долгое, чем прежде. Фужер прекрасно понимает, что лучше не допускать, чтобы Кармен де Ретц сделалась предметом разговора.
– Итак, видите: я сразу же примчался из Монте-Карло в Лион.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18