толстыми, неровными буквами было написано имя Раджа Моханлала, далее четким почерком с левым наклоном расписалась Бегам Хабиба, а еще ниже длинные и тонкие, как журавлиные ноги, буквы составили подпись «Та Чан».Какое странное совпадение! Дхирендра случайно прочитал в газете сообщение о господине Чане, который, по его мнению, мог бы вывести нас из почти безвыходного положения, и в тот же день знаменитый сыщик оказывается в одной с нами гостинице.Такое стечение обстоятельств темные, отсталые люди объясняют вмешательством сверхъестественных сил или воспринимают как чудо. На самом же деле здесь не было ничего чудесного: господин Чан ездил в Европу по своим делам, и вполне естественно, что теперь он возвращался к себе на родину через Суэц.В гостинице дежурный администратор обратил внимание на его имя и сразу же достал из старой подшивки газету, рассказывающую о нем. Прочитав статью, администратор отдал газету рассыльному, а тот отнес ее метрдотелю ресторана, который по забывчивости оставил ее на одном из столиков, где ее и заметил капитан Дхирендра.Я поспешил к Дхандасу и Дхирендре и сообщил им, что господин Чан остановился в нашей гостинице. Дхандас, который жаждал найти амулет, даже не стал возражать нам с Дхирендрой, когда мы решили, обратиться за помощью к Чану.Вечером мы поужинали в ресторане и только собирались встать из-за столика, как в зал вошел сам знаменитый сыщик в модном костюме английского покроя. Хотя никто из нас прежде не встречал господина Чана, мы сразу же узнали его по типичному китайскому лицу. Чан оказался не таким уж толстым, каким описывали его газеты.Дхандас подтолкнул капитана Дхирендру; тот подошел к сыщику и, по-видимому решив поздороваться с ним по китайскому обычаю, приветствовал его таким церемонным поклоном, что в другое время мы не смогли бы удержаться от смеха.— Господин Чан? — спросил капитан.— Да. С кем имею честь разговаривать?— Я капитан Дхирендра Натх.— Очень рад видеть вас — человека с родины великого Будды.Так состоялась первая встреча этих двух смелых и умных людей. Глава VI. ПОСВЯЩЕНИЕ ГОСПОДИНА ЧАНА В НАШУ ТАЙНУ Дхандас потребовал, чтобы мы сообщили господину Чану только о похищении жука-скарабея из моей каюты на «Лотосе» и о том, что мы подозреваем в краже двух «египтян», которые сбежали с корабля вскоре после того, как обнаружилась пропажа амулета. Но от сыщика невозможно было ничего скрыть. Он интересовался такими мельчайшими подробностями, что мы решили ради пользы дела посвятить его в нашу тайну.Я обстоятельно рассказал Чану обо всем, начиная с убийства Шивнатха Джаухри и кончая прибытием «Лотоса» в Суэц. И теперь, вспоминая эти первые дни нашего путешествия, я благодарю судьбу за то, что мы ничего не скрыли от господина Чана, так как иначе ни один из нас не вернулся бы назад живым.Как вы знаете, я еще раньше осознал, что очутился в опасном положении, и теперь, следя за выражением лица Чана, я только лишний раз убедился в этом.Чан внимательно и серьезно выслушал мой рассказ и, покончив с едой (мы беседовали в то время, как он ужинал), встал из-за столика.— Сейчас дорога каждая минута, — сказал он и, попросив нас ждать его здесь, в гостинице, ушел, чтобы навести кое-какие справки.Вернувшись через полтора часа, он позвал нас в курительную комнату, где мы так тесно уселись вокруг маленького столика, что почти касались друг друга головами.— Мне очень неприятно огорчать вас, но я до сих пор не напал на след похитителей жука, и, по-видимому, до этого еще далеко, — сказал Чан. — Я только что побывал в порту и узнал, что примерно в течение семи недель в районе Суэца беспрерывно плавало арабское дау Дау — одномачтовое арабское судно с треугольным парусом.
, которое, как мне сообщили, пришло сюда из города Розетты. Вы сами понимаете, что появление этого судна здесь, так далеко от Розетты, расположенной в устье Нила, уже само по себе не может не казаться странным. Но этого мало. Из расспросов мне удалось выяснить, что на дау — не арабы, а, судя по внешности и цвету их кожи, соотечественники тех «египтян», которые сбежали с «Лотоса». Я склонен верить, что все рассказанное вами правда и что Митни-Хапи существует на самом деле. У людей, приехавших оттуда, много денег, и они не остановились ни перед какими расходами, лишь бы получить амулет. Мне кажется, что пребывание здесь подозрительного судна имеет непосредственную связь с бегством двух «египтян», и вы сами, если подумаете получше, найдете это вполне логичным. Не с его ли помощью удалось им скрыться с «Лотоса» и благополучно добраться до берега? Но больше всего я удивляюсь тому, как хорошо они сумели организовать и подготовить все для того, чтобы так ловко выполнить свою задачу и, похитив жука-скарабея, исчезнуть незаметно для всех. Это невольно напоминает мне одно тайное общество, которое в свое время доставило мне немало хлопот.— А дау уже ушло из порта? — спросил Дхандас.— Нет, оно до сих пор плавает перед входом в гавань, и в этом скрыта самая большая опасность для нас. Дело в том, что беглецы, по-видимому, хотят пройти на нем по Суэцкому каналу, так как на железной дороге они подвергаются большему риску быть схваченными полицией, — ответил Чан.Рассказ Чана только разжег мое желание добраться до Митни-Хапи, тем более что к этому времени я уже ничего не боялся, решив, что было бы довольно глупо с моей стороны страшиться неизвестно чего, имея таких друзей, как капитан Дхирендра и Чан.— Что же вы теперь намерены предпринять? — спросил я Чана.— Мне трудно ответить на это, однако кое-что я все же скажу. Вы сами понимаете, что я не в состоянии осмотреть весь район Суэцкого канала. Но мне кажется, что оба «египтянина» до сих пор находятся здесь, в городе Суэце, и я еще могу разыскать их. У меня уже созрел один план, который я и собираюсь привести в исполнение.— Суэц не такой уж маленький город, — заметил Дхандас.— Да, вы правы, Суэц действительно крупный порт, но я ведь и не думаю искать беглецов по всему городу, — ответил Чан. — Чтобы вам стал яснее мой план, я в двух словах познакомлю вас с географией Суэца. В нем имеется лишь несколько главных улиц, на которых вы встретите огромные магазины, банки, торговые конторы и особняки иностранных купцов. Но стоит вам немного отойти в сторону, и вы сразу окажетесь среди узких, темных и грязных переулков, населенных простым людом, главным образом арабами. Ни одному беглецу никогда и в голову не придет скрываться в центре города, где днем его постоянно подстерегает опасность быть узнанным, а ночью нет для него пристанища. Деревень же здесь немного, и все они расположены далеко от города. Да и там беглецу нелегко укрыться, потому что каждый незнакомец невольно обращает на себя внимание всех жителей деревни.— И все же они, наверное, там! — не удержался я.Чан, словно не слыша моего замечания, спокойно продолжал:— К порту примыкает район, подобного которому нет не только в Африке, но и во всем мире. Нигде, кроме Суэца, не встретите вы городских кварталов, которые были бы расположены так низко, прямо на уровне моря. Здесь живут беднейшие слои населения, а также убийцы и прочие темные личности. Это место напоминает ад: вы спускаетесь по лестнице всего на четыре ступеньки и сразу же попадаете в узкие улочки и переулки, в которых круглые сутки горит газ. Дома, как в пещерных городах, вырыты прямо в земле. В этом районе Суэца собрались подонки из Африки и Европы, и ни один солдат, моряк или просто порядочный человек никогда не отважится прийти сюда. Здешние же жители поднимаются наверх только для того, чтобы совершить очередное преступление. Есть основания предполагать, что воры скрываются там, и туда-то я и намерен пойти.— Когда? — спросил я.Господин Чан вытащил из кармана часы и, взглянув на них, сказал:— Через полчаса.Он встал и отправился в свой номер.Давно уже пора было спать, но нам не хотелось расходиться, и мы поднялись на крышу гостиницы, где стояли кресла и кадки с пальмами. Мы уселись и стали тихо беседовать между собой. Впереди сверкал своими огнями порт, а наверху, в темном небе, ярко горели звезды и светила красавица луна. Доносившиеся с улицы песни и музыка увеличивали прелесть этой дивной ночи.Я уже старик, но очень люблю мир, и чем больше я думаю о нем, тем более необыкновенным, красивым и привлекательным кажется он мне. Иногда, в такую ночь, как эта, на меня нападает раздумье: а не зря ли я потратил столько лет, переворачивая по ночам при свете лампы страницы старых, запыленных книг, в то время как в мире есть огромные степи, где дуют жаркие ветры, красивые горные луга, покрытые сочной зеленой травой, и такие места, которые, казалось бы, созданы специально для человека.Насколько я помню, я начал делиться своими мыслями с Дхандасом и Дхирендрой, как вдруг прямо перед нами, на крыше гостиницы, показался человек, один вид которого вызывал представление об острой нужде, голоде и постоянных страданиях. Мы хорошо разглядели его при свете луны. По внешности он походил на араба и был одет, как современные египтяне. Незнакомец был так грязен, что, когда подошел к нам, мы невольно отодвинулись от него. Его длинные черные волосы, слипшиеся от грязи, падали на лицо. Над глазами нависли густые брови. На одной ноге был надет ботинок, на другой — кожаная туфля, какие обычно носят арабы. Синие штаны были обтрепаны ниже колен. Время от времени беднягу душил кашель.Дхандас принадлежал к людям, которые без всякого зазрения совести могут грубо обращаться с бедняками, попавшими в самое тяжелое положение.— Кто ты такой? Пошел вон! Сейчас же убирайся отсюда! — закричал он.И вдруг мы услышали спокойный голос господина Чана:— Пожалуйста, никуда не уходите до тех пор, пока я не вернусь. Если хотите, идите спать, но ни в коем случае не покидайте гостиницу. Я надеюсь, что буду отсутствовать немногим более часа. Глава VII. ПЕРВЫЙ ПОДВИГ ЧАНА Чан вернулся под утро и подробно рассказал нам обо всем, что случилось с ним в ту полную для него опасностей волшебную ночь. Мне хочется, насколько это в моих силах, описать приключения Чана. Я убежден, что все рассказанное им — чистая правда, потому что такой человек, как Чан, никогда не станет придумывать лишнее.Из гостиницы Чан прошел прямо в порт и оттуда спустился в квартал бедняков. Была полночь, но здесь еще не спали. На улицах было полно грязи и мусора. У детей, которые, несмотря на поздний час, играли при свете газовых фонарей, были серьезные и печальные лица, как у стариков, все переживших на своем веку. Вокруг было много пьяных — одни валялись на земле, другие шли шатающейся походкой.Чан остановился, чтобы хоть немного привыкнуть к этой страшной, душераздирающей обстановке, и затем пошел по главной улице, начинавшейся прямо от лестницы. Он наклонил голову и незаметно осматривал всех встречных. В кармане у Чана лежал наготове двенадцатизарядный пистолет.У одной из дверей сидел беззубый и совершенно седой старик араб. Господин Чан, чьи способности были беспредельны, решил выдать себя за турка и заговорил с арабом по-турецки, но тот замотал головой, давая понять, что не понимает незнакомца. Тогда господин Чан перешел на английский. Оказалось, старик немного знает этот язык.Они разговорились о Тунисе, поскольку Чан сказал, что он родом оттуда. Сам же старик приехал сюда из Бизерты. Много лет назад, в дни своей молодости, он занимался грабежами и воровством и не раз угонял скот с пастбищ Атласских гор. Теперь он постарел, одряхлел, стал слабым и немощным, и не на что ему было надеяться, кроме как на аллаха.Господин Чан не случайно остановил свой выбор на этом человеке. Он знал, что старики спят мало и поэтому больше других видят и слышат, что происходит вокруг. Каждый, кто спускается сюда, неминуемо должен пройти по этой улице, и, если двое «египтян» действительно укрывались здесь, старик не мог не заметить их.Поговорив немного с Чаном, старик налил стакан амбита и сказал:— Хотя я всю жизнь был вором и разбойником, я правоверный мусульманин. Пророк запретил своим ученикам пить вино, но про амбит пророк ничего не сказал: ведь это же сок.После того как старик выпил, Чану уже не составляло никакого труда выведать у него всю правду, и он узнал, что оба «египтянина» здесь. Они остановились в доме у одного человека, наполовину армянина, наполовину грека, который по всему Суэцкому каналу пользовался славой самого отъявленного негодяя. Он был предводителем шайки и вместе со своими людьми грабил моряков и пассажиров, останавливавшихся в Суэцком порту.Старый араб ничего не скрывал: в этом квартале жили одни воры, и старик несомненно принял Чана за одного из них.Распрощавшись со стариком у одной из винных лавок, Чан направился дальше. Он без особого труда разыскал дом, в котором жил полугрек-полуармянин. На двери не было ни молотка, ни звонка, и Чану пришлось постучать кулаком.На стук вышел человек с огромными усами и обратился к Чану на незнакомом языке. В его грубом голосе звучала угроза.— За мной гонится полиция, — тихо сказал Чан на ломаном английском языке.— Какое мне до этого дело? — ответил тот, переходя на английский.— Спрячь меня!— Сколько у тебя денег? — с сомнением спросил хозяин.— А тебе не все равно? У меня есть деньги, но сколько их и откуда они — мое личное дело, и тебя это вовсе не касается. Я прошу убежища, и, если ты укроешь меня здесь на одну ночь, я заплачу тебе за это пять рупий.Хозяин вначале не соглашался, помня о двух постояльцах, с которыми он договорился никого не пускать сюда на ночлег, пока они будут здесь жить. Но потом он подумал, что пять рупий только за то, чтобы дать приют на одну ночь, — сумма не маленькая. К тому же двое чужеземцев, которые сейчас спали крепким сном, даже не узнают об этом. И хозяин решился. Он впустил Чана, закрыл за ним дверь и повесил на нее огромный замок, а ключ от него положил к себе в карман. Ни одно его движение не укрылось от наблюдательного Чана, который хорошо понимал, что малейшая оплошность может стоить ему жизни.В первой комнате, куда они вошли, Чан увидел стол, на котором горел вставленный в горлышко бутылки маленький огарок свечи. В углу стояла хорошая широкая кровать, и на крюке, вбитом прямо в стену, висело пальто. Все здесь было покрыто толстым слоем пыли и грязи.Хозяин взял свечу и провел Чана в соседнюю, проходную, комнатку, совершенно пустую — в ней не было ничего, кроме старой, рваной циновки, брошенной на пол.— Вот твое место, — сказал хозяин. — Можешь переночевать здесь одну ночь, но только, будь добр, деньги вперед.Господин Чан опустил руку в карман и ловким движением вытащил оттуда огромный нож. Хозяин посмотрел на нож, потом на Чана и вдруг понимающе улыбнулся. Чан протянул ему пять рупий. Он внимательно осмотрел каждую монету, подбрасывая ее на ладони, затем вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.Чан остался в темноте — из первой комнаты свет едва пробивался в дверную щель. Он на цыпочках подошел к двери, которая вела в третью комнату, и приложил к ней ухо. Оттуда доносилось глубокое дыхание: люди, находившиеся там, спали крепким сном. Убедившись в том, что он не напрасно пришел сюда, Чан лег на циновку, закрыл глаза, и вскоре в его комнате раздался тихий, ровный храп. Так он пролежал довольно долго, потом открыл глаза — в первой комнате света не было. Значит, хозяин тоже уснул. Весь дом погрузился в непроглядную тьму. В комнате стояла такая духота, что трудно было дышать.Чан осторожно приоткрыл дверь в первую комнату. Услышав громкий храп хозяина, он вернулся к себе, достал из кармана маленький фонарик и при свете его стал изучать дверь в третью комнату. Как он и предполагал, она была закрыта на замок.У Чана были ловкие, как у фокусника, руки, и, когда он залез к хозяину в карман, тот даже не пошевельнулся во сне. Вытащив ключ, Чан на цыпочках подошел к нужной ему двери и начал осторожно отпирать замок. Он делал это очень медленно, чтобы не производить ни малейшего шума, потому что, разбудив спящих, он не только испортил бы все дело, но и, вполне возможно, погиб бы здесь сам. На то, чтобы справиться с замком и открыть дверь, у него ушло около десяти минут.Войдя в комнату, в которой надеялся увидеть «египтян», Чан зажег фонарь и осмотрелся. Теперь он уже не сомневался в том, что нашел тех, кого искал. Оба беглеца лежали полуголыми прямо на земле, в разных концах комнаты. По внешнему виду они походили на коптов Копты — народность, живущая в Египте; считаются потомками древних египтян. Коптский язык, вытесненный в VII веке н. э. арабским языком и сохранившийся до наших дней лишь как церковный язык, является последней стадией развития древнеегипетского языка.
. У одного были длинные волосы, подстриженные до ушей, другой же, старик, был совсем лысым. Тонкие губы, высокие скулы и острые, как у евреев, носы с широкими ноздрями делали их похожими друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
, которое, как мне сообщили, пришло сюда из города Розетты. Вы сами понимаете, что появление этого судна здесь, так далеко от Розетты, расположенной в устье Нила, уже само по себе не может не казаться странным. Но этого мало. Из расспросов мне удалось выяснить, что на дау — не арабы, а, судя по внешности и цвету их кожи, соотечественники тех «египтян», которые сбежали с «Лотоса». Я склонен верить, что все рассказанное вами правда и что Митни-Хапи существует на самом деле. У людей, приехавших оттуда, много денег, и они не остановились ни перед какими расходами, лишь бы получить амулет. Мне кажется, что пребывание здесь подозрительного судна имеет непосредственную связь с бегством двух «египтян», и вы сами, если подумаете получше, найдете это вполне логичным. Не с его ли помощью удалось им скрыться с «Лотоса» и благополучно добраться до берега? Но больше всего я удивляюсь тому, как хорошо они сумели организовать и подготовить все для того, чтобы так ловко выполнить свою задачу и, похитив жука-скарабея, исчезнуть незаметно для всех. Это невольно напоминает мне одно тайное общество, которое в свое время доставило мне немало хлопот.— А дау уже ушло из порта? — спросил Дхандас.— Нет, оно до сих пор плавает перед входом в гавань, и в этом скрыта самая большая опасность для нас. Дело в том, что беглецы, по-видимому, хотят пройти на нем по Суэцкому каналу, так как на железной дороге они подвергаются большему риску быть схваченными полицией, — ответил Чан.Рассказ Чана только разжег мое желание добраться до Митни-Хапи, тем более что к этому времени я уже ничего не боялся, решив, что было бы довольно глупо с моей стороны страшиться неизвестно чего, имея таких друзей, как капитан Дхирендра и Чан.— Что же вы теперь намерены предпринять? — спросил я Чана.— Мне трудно ответить на это, однако кое-что я все же скажу. Вы сами понимаете, что я не в состоянии осмотреть весь район Суэцкого канала. Но мне кажется, что оба «египтянина» до сих пор находятся здесь, в городе Суэце, и я еще могу разыскать их. У меня уже созрел один план, который я и собираюсь привести в исполнение.— Суэц не такой уж маленький город, — заметил Дхандас.— Да, вы правы, Суэц действительно крупный порт, но я ведь и не думаю искать беглецов по всему городу, — ответил Чан. — Чтобы вам стал яснее мой план, я в двух словах познакомлю вас с географией Суэца. В нем имеется лишь несколько главных улиц, на которых вы встретите огромные магазины, банки, торговые конторы и особняки иностранных купцов. Но стоит вам немного отойти в сторону, и вы сразу окажетесь среди узких, темных и грязных переулков, населенных простым людом, главным образом арабами. Ни одному беглецу никогда и в голову не придет скрываться в центре города, где днем его постоянно подстерегает опасность быть узнанным, а ночью нет для него пристанища. Деревень же здесь немного, и все они расположены далеко от города. Да и там беглецу нелегко укрыться, потому что каждый незнакомец невольно обращает на себя внимание всех жителей деревни.— И все же они, наверное, там! — не удержался я.Чан, словно не слыша моего замечания, спокойно продолжал:— К порту примыкает район, подобного которому нет не только в Африке, но и во всем мире. Нигде, кроме Суэца, не встретите вы городских кварталов, которые были бы расположены так низко, прямо на уровне моря. Здесь живут беднейшие слои населения, а также убийцы и прочие темные личности. Это место напоминает ад: вы спускаетесь по лестнице всего на четыре ступеньки и сразу же попадаете в узкие улочки и переулки, в которых круглые сутки горит газ. Дома, как в пещерных городах, вырыты прямо в земле. В этом районе Суэца собрались подонки из Африки и Европы, и ни один солдат, моряк или просто порядочный человек никогда не отважится прийти сюда. Здешние же жители поднимаются наверх только для того, чтобы совершить очередное преступление. Есть основания предполагать, что воры скрываются там, и туда-то я и намерен пойти.— Когда? — спросил я.Господин Чан вытащил из кармана часы и, взглянув на них, сказал:— Через полчаса.Он встал и отправился в свой номер.Давно уже пора было спать, но нам не хотелось расходиться, и мы поднялись на крышу гостиницы, где стояли кресла и кадки с пальмами. Мы уселись и стали тихо беседовать между собой. Впереди сверкал своими огнями порт, а наверху, в темном небе, ярко горели звезды и светила красавица луна. Доносившиеся с улицы песни и музыка увеличивали прелесть этой дивной ночи.Я уже старик, но очень люблю мир, и чем больше я думаю о нем, тем более необыкновенным, красивым и привлекательным кажется он мне. Иногда, в такую ночь, как эта, на меня нападает раздумье: а не зря ли я потратил столько лет, переворачивая по ночам при свете лампы страницы старых, запыленных книг, в то время как в мире есть огромные степи, где дуют жаркие ветры, красивые горные луга, покрытые сочной зеленой травой, и такие места, которые, казалось бы, созданы специально для человека.Насколько я помню, я начал делиться своими мыслями с Дхандасом и Дхирендрой, как вдруг прямо перед нами, на крыше гостиницы, показался человек, один вид которого вызывал представление об острой нужде, голоде и постоянных страданиях. Мы хорошо разглядели его при свете луны. По внешности он походил на араба и был одет, как современные египтяне. Незнакомец был так грязен, что, когда подошел к нам, мы невольно отодвинулись от него. Его длинные черные волосы, слипшиеся от грязи, падали на лицо. Над глазами нависли густые брови. На одной ноге был надет ботинок, на другой — кожаная туфля, какие обычно носят арабы. Синие штаны были обтрепаны ниже колен. Время от времени беднягу душил кашель.Дхандас принадлежал к людям, которые без всякого зазрения совести могут грубо обращаться с бедняками, попавшими в самое тяжелое положение.— Кто ты такой? Пошел вон! Сейчас же убирайся отсюда! — закричал он.И вдруг мы услышали спокойный голос господина Чана:— Пожалуйста, никуда не уходите до тех пор, пока я не вернусь. Если хотите, идите спать, но ни в коем случае не покидайте гостиницу. Я надеюсь, что буду отсутствовать немногим более часа. Глава VII. ПЕРВЫЙ ПОДВИГ ЧАНА Чан вернулся под утро и подробно рассказал нам обо всем, что случилось с ним в ту полную для него опасностей волшебную ночь. Мне хочется, насколько это в моих силах, описать приключения Чана. Я убежден, что все рассказанное им — чистая правда, потому что такой человек, как Чан, никогда не станет придумывать лишнее.Из гостиницы Чан прошел прямо в порт и оттуда спустился в квартал бедняков. Была полночь, но здесь еще не спали. На улицах было полно грязи и мусора. У детей, которые, несмотря на поздний час, играли при свете газовых фонарей, были серьезные и печальные лица, как у стариков, все переживших на своем веку. Вокруг было много пьяных — одни валялись на земле, другие шли шатающейся походкой.Чан остановился, чтобы хоть немного привыкнуть к этой страшной, душераздирающей обстановке, и затем пошел по главной улице, начинавшейся прямо от лестницы. Он наклонил голову и незаметно осматривал всех встречных. В кармане у Чана лежал наготове двенадцатизарядный пистолет.У одной из дверей сидел беззубый и совершенно седой старик араб. Господин Чан, чьи способности были беспредельны, решил выдать себя за турка и заговорил с арабом по-турецки, но тот замотал головой, давая понять, что не понимает незнакомца. Тогда господин Чан перешел на английский. Оказалось, старик немного знает этот язык.Они разговорились о Тунисе, поскольку Чан сказал, что он родом оттуда. Сам же старик приехал сюда из Бизерты. Много лет назад, в дни своей молодости, он занимался грабежами и воровством и не раз угонял скот с пастбищ Атласских гор. Теперь он постарел, одряхлел, стал слабым и немощным, и не на что ему было надеяться, кроме как на аллаха.Господин Чан не случайно остановил свой выбор на этом человеке. Он знал, что старики спят мало и поэтому больше других видят и слышат, что происходит вокруг. Каждый, кто спускается сюда, неминуемо должен пройти по этой улице, и, если двое «египтян» действительно укрывались здесь, старик не мог не заметить их.Поговорив немного с Чаном, старик налил стакан амбита и сказал:— Хотя я всю жизнь был вором и разбойником, я правоверный мусульманин. Пророк запретил своим ученикам пить вино, но про амбит пророк ничего не сказал: ведь это же сок.После того как старик выпил, Чану уже не составляло никакого труда выведать у него всю правду, и он узнал, что оба «египтянина» здесь. Они остановились в доме у одного человека, наполовину армянина, наполовину грека, который по всему Суэцкому каналу пользовался славой самого отъявленного негодяя. Он был предводителем шайки и вместе со своими людьми грабил моряков и пассажиров, останавливавшихся в Суэцком порту.Старый араб ничего не скрывал: в этом квартале жили одни воры, и старик несомненно принял Чана за одного из них.Распрощавшись со стариком у одной из винных лавок, Чан направился дальше. Он без особого труда разыскал дом, в котором жил полугрек-полуармянин. На двери не было ни молотка, ни звонка, и Чану пришлось постучать кулаком.На стук вышел человек с огромными усами и обратился к Чану на незнакомом языке. В его грубом голосе звучала угроза.— За мной гонится полиция, — тихо сказал Чан на ломаном английском языке.— Какое мне до этого дело? — ответил тот, переходя на английский.— Спрячь меня!— Сколько у тебя денег? — с сомнением спросил хозяин.— А тебе не все равно? У меня есть деньги, но сколько их и откуда они — мое личное дело, и тебя это вовсе не касается. Я прошу убежища, и, если ты укроешь меня здесь на одну ночь, я заплачу тебе за это пять рупий.Хозяин вначале не соглашался, помня о двух постояльцах, с которыми он договорился никого не пускать сюда на ночлег, пока они будут здесь жить. Но потом он подумал, что пять рупий только за то, чтобы дать приют на одну ночь, — сумма не маленькая. К тому же двое чужеземцев, которые сейчас спали крепким сном, даже не узнают об этом. И хозяин решился. Он впустил Чана, закрыл за ним дверь и повесил на нее огромный замок, а ключ от него положил к себе в карман. Ни одно его движение не укрылось от наблюдательного Чана, который хорошо понимал, что малейшая оплошность может стоить ему жизни.В первой комнате, куда они вошли, Чан увидел стол, на котором горел вставленный в горлышко бутылки маленький огарок свечи. В углу стояла хорошая широкая кровать, и на крюке, вбитом прямо в стену, висело пальто. Все здесь было покрыто толстым слоем пыли и грязи.Хозяин взял свечу и провел Чана в соседнюю, проходную, комнатку, совершенно пустую — в ней не было ничего, кроме старой, рваной циновки, брошенной на пол.— Вот твое место, — сказал хозяин. — Можешь переночевать здесь одну ночь, но только, будь добр, деньги вперед.Господин Чан опустил руку в карман и ловким движением вытащил оттуда огромный нож. Хозяин посмотрел на нож, потом на Чана и вдруг понимающе улыбнулся. Чан протянул ему пять рупий. Он внимательно осмотрел каждую монету, подбрасывая ее на ладони, затем вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.Чан остался в темноте — из первой комнаты свет едва пробивался в дверную щель. Он на цыпочках подошел к двери, которая вела в третью комнату, и приложил к ней ухо. Оттуда доносилось глубокое дыхание: люди, находившиеся там, спали крепким сном. Убедившись в том, что он не напрасно пришел сюда, Чан лег на циновку, закрыл глаза, и вскоре в его комнате раздался тихий, ровный храп. Так он пролежал довольно долго, потом открыл глаза — в первой комнате света не было. Значит, хозяин тоже уснул. Весь дом погрузился в непроглядную тьму. В комнате стояла такая духота, что трудно было дышать.Чан осторожно приоткрыл дверь в первую комнату. Услышав громкий храп хозяина, он вернулся к себе, достал из кармана маленький фонарик и при свете его стал изучать дверь в третью комнату. Как он и предполагал, она была закрыта на замок.У Чана были ловкие, как у фокусника, руки, и, когда он залез к хозяину в карман, тот даже не пошевельнулся во сне. Вытащив ключ, Чан на цыпочках подошел к нужной ему двери и начал осторожно отпирать замок. Он делал это очень медленно, чтобы не производить ни малейшего шума, потому что, разбудив спящих, он не только испортил бы все дело, но и, вполне возможно, погиб бы здесь сам. На то, чтобы справиться с замком и открыть дверь, у него ушло около десяти минут.Войдя в комнату, в которой надеялся увидеть «египтян», Чан зажег фонарь и осмотрелся. Теперь он уже не сомневался в том, что нашел тех, кого искал. Оба беглеца лежали полуголыми прямо на земле, в разных концах комнаты. По внешнему виду они походили на коптов Копты — народность, живущая в Египте; считаются потомками древних египтян. Коптский язык, вытесненный в VII веке н. э. арабским языком и сохранившийся до наших дней лишь как церковный язык, является последней стадией развития древнеегипетского языка.
. У одного были длинные волосы, подстриженные до ушей, другой же, старик, был совсем лысым. Тонкие губы, высокие скулы и острые, как у евреев, носы с широкими ноздрями делали их похожими друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18