— А заодно приятно будет разделить добычу, Эгиль! Позднее мы будем совершать более далекие набеги.— Я пойду за тобой, Йорм, но поклянись, что ты поможешь мне отомстить этому человеку. Ведь ты понимаешь, о ком я говорю?— Конечно, о Вальтьофе Турлусоне. Не бойся, Эгиль, у меня накопилось не меньше обид на этого медведя! Обещаю тебе, что жертвой первого же набега станет Вальтьоф Турлусон. Если мы захватим его живьем, можешь, если тебе захочется, растерзать его. Если же он от нас ускользнет, то, быть может, нам удастся взять его детенышей.— Ты дальновиден, Йорм. Хорошо, что ты мне доверился.Эгиль Павлин принял важный вид, напыжился и тоном, подобающим вождю, произнес одну из тех фраз, какими прежде любил пересыпать свои речи перед судьями альтинга в Исландии:— Я сумею проложить новые пути, Йорм!Йорм одобрительно кивнул. Сейчас не время было противоречить этому напыщенному чурбану.Между тем заканчивалась погрузка земледельческих орудий. Грим и Скиди Норвежец, завершая шествие, катили бочонок с крепким пивом, которое получалось от брожения брусничных и можжевеловых ягод. Двум пройдохам удалось выклянчить его. В ту минуту, когда Йорм уже отдавал приказ поднять парус, к «Гусю» подошли Эйрик Рыжий и Бьярни Турлусон с сыновьями Вальтьофа.— Эгиль, Йорм и все, кто последовали за вами! — обратился к отъезжающим Эйрик. — Я желаю вам доброго пути. Гренландия велика, и места хватит всем. Желаю вам успехов и процветания, но не вздумайте возвращаться в Восточный поселок. Если вы это сделаете, я прогоню вас, как собак. Для нас вы отныне чужие, и мы не хотим больше видеть ни вас, ни ваших потомков.Это была не угроза. Это были издавна принятые слова, которыми провожали изгнанников. Эгиль, Йорм и их приспешники своими делами сами отделяли себя от общины, и община порывала с ними всякую связь.Спорить было не о чем. Йорм поднял руку, и двенадцать пар весел погрузились в воду. Судно отвалило от берега. Жители Восточного поселка возвратились к прерванным работам.— Дядя Бьярни, — задумчиво сказал Лейф, — что их ожидает?Скальд пожал плечами.— На этом судне слишком много плутов и лодырей, а таких едва ли ожидает завидная участь. Скажу тебе по совести, мой мальчик: не будь на борту женщин и детей, я пожелал бы, чтобы «Гусь» раскололся пополам в открытом море. Глава IVДЛЯ БУДУЩЕГО УРОЖАЯ Отъезд Эгиля, Йорма и их приспешников мало отразился на жизни Восточного поселка. Колонистов ждало множество неотложных дел, и каждый час был дорог. Скоро суровая северная зима, как голодная волчица, набросится на долины и фьорд. Эйрик, Бьярни и все те, кому уже дважды привелось зимовать в Гренландии, знали, что нужно хорошо использовать двух — или трехнедельную отсрочку. К счастью, ветры не меняли юго-западного направления. Они гнали перед собой по небу тяжелые тучи, которые внезапно разражались ливнями. Эти поздние осенние дожди не только не охлаждали трудовой пыл викингов, но даже подстегивали их старания. Ведь стоит ветрам повернуть, как на смену дождям придут снега, и зима воцарится на всем плоскогорье.Строительного камня было хоть отбавляй. Его даже не нужно было выламывать из скал. Гранитные плиты и толстые пласты сланца покрывали склоны фьорда.Стоило лишь нагнуться, и можно было выбрать подходящий для кладки стен материал. Болотистая низменность в долине с избытком поставляла глину и торф.За одну неделю двенадцать длинных строений и тринадцать поменьше, похожих на исландские постройки, начали растило обе стороны от трех домов, возведенных Эйриком в предшествовавшем году. На время холодов и люди, и животные найдут кров. А весной в свободное время можно будет расширить поселок и предложить каждой семье поставить собственный дом.С каждым приливом во фьорд заносило огромные косяки трески. В некоторых местах вода бурлила под натиском рыбы. Словно серебряная дорога протянулась по морю. Даже самые бывалые исландские рыбаки не видали ничего подобного. Для лова трески не требовалось ни закидывать сети, ни прибегать к помощи гарпунов. Кузнец Бьорн Кальфсон роздал всем железные пики длиной от шести до семи футов, и мужчинам оставалось только глушить эту кишащую массу, которая два раза в сутки заполняла фьорд. Добычу перестали считать. Груды битой трески были выпотрошены и прокопчены над кострами из морских водорослей, разведенными на песчаном берегу.Лейф и Скьольд предпочли бы разделить труд рыбаков, но Вальтьоф забрал под свое начало всех юношей поселка и приобщил их к однообразной и неблагодарной работе по расчистке и вспашке почвы. Отлынивать не приходилось. Будущая жизнь всей колонии зависела от их упорных усилий. Сейчас самые насущные нужды поселка взрослые мужчины удовлетворяли охотой, рыбной ловлей и строительством, тогда как женщины собирали морские водоросли, ухаживали за коровами, овцами и козами, конопатили щели в стенах, готовясь к долгой зимовке. Вальтьоф и молодежь заботились о будущем урожае. Весь день Лейф, Скьольд и другие подростки — Торомы, Олафы, Гюнланги, Бьорны, Ульфы, Хруты — карабкаясь по склонам трех долин, очищали пашню от валежника, корчевали кустарник, взрыхляли острыми мотыгами каменистую почву, удобряли ее, закапывая в борозды мох и навоз.Однажды утром юноша, по имени Торкель, взбунтовался. Хватит с него по прихоти Вальтьофа унавоживать эту тощую землю!— Такой труд недостоин воина, Вальтьоф! Ты заставляешь нас работать, как рабов. Я пожалуюсь отцу!Вальтьоф вместо ответа схватил Торкеля за шею и повалил лицом вниз, в грязь.— На этой земле, — вмешался Эйрик Рыжий, — нет рабов. Так научись же любить камни Гренландии, которая сделала тебя свободным человеком. Отныне твоя родина здесь. — И, не обращая внимания на вопли Торкеля, он вымазал ему лицо навозной жижей. — Эта земля твоя, никто ее прежде не обрабатывал. Здесь воины не нужны. Так вставай и не обижайся — ведь многие из твоих дружков думают про себя то, о чем ты сказал вслух.Вальтьоф взглянул на Лейфа. Сын опустил глаза.Торкель, не проронив ни слова, принялся за работу.Ни Эйрик, ни Бьярни не могли бы добиться большего от этих строптивых мальчишек, чем удалось Вальтьофу. В любую погоду он шел всегда впереди — спокойный, добродушный, внешне безразличный ко всему, что происходило вокруг. Но стоило тому или другому пареньку вспомнить игры в Эйрарбакки, площадки для борьбы, прибрежные скалы Боргарфьорда, старик оборачивался и говорил:— Вы теперь чужие в том краю. В Исландии, на старой земле, для вас нет места. Вам первым носить имя гренландцев. История этой земли начинается с вас. У нее еще нет героев, песен, саг. Вы должны дать все это Гренландии!Лейф, Скьольд и их друзья внимательно слушали Вальтьофа и повиновались ему во всем. Поэтому, когда он приступил к первой запашке, юноши весело впряглись в плуги, когда-то привезенные из Норвегии. Самые сильные волокли их, а те, кто послабее, изо всех сил налегали на ясеневые рукоятки.— Ну, Вальтьоф просто подменил наших сыновей! — говорили отцы. — Они работают улыбаясь и ложатся спать поздней ночью. Старик просто чародей!Однако некоторые находили, что бывший хозяин Окадаля слишком требователен к их мальчуганам.А кое-кто не верил в успешность его нового способа сева.— Где это видано, чтобы человек в здравом уме в такое время года готовил землю под ячмень! Все зерно, конечно, сгниет.Площадь в семь тысяч на семь тысяч футов была перепахана в низменной части трех долин. Дожди выпадали все реже. Внезапно налетали ветры и снова улетали, как бы боясь, что их здесь захватит зима. Нельзя было медлить и людям.Вальтьоф и его юные помощники сеяли ячмень и крапиву на самых высоких участках, а овес, который называли его старинным именем «гестакорн», — в наиболее защищенных от ветра и влаги уголках.Как-то вечером, когда они досевали последний клочок земли, Вальтьоф привлек к себе Лейфа. Старик держал на заскорузлой ладони горсточку овсяных семян.— Вот первые семена, сынок, которые люди доверяют этой земле. И я чувствую, что она не останется неблагодарной. Быть может, вам, молодым, я порой казался грубым, но нужно было добиться, чтобы именно вы подняли в Гренландии целину. Со временем вы этим будете гордиться.Лейф поднес к губам узловатую от работы руку отца. В этом порыве лучше, чем на словах, выразились его восхищение и признательность. Никогда еще отец и сын не были так близки друг другу. Вальтьоф улыбался, и в блеске его глаз Лейф уловил веселый огонек, который придавал такую живость взгляду дяди Бьярни.На следующий день в Гренландию пришла зима. Снег падал не переставая, ночи стали прозрачны, как кристалл. Вскоре воздух словно загустел и застыл. Ледяные языки поползли по фьорду, захватывая в плен стоящие на причале суда. Все снасти на них мужчины предусмотрительно смазали жиром. Обледеневшие склоны долин покрылись несметными стаями гаг, тупиков и полярных сов. Они прилетели из более холодных мест.Морозы были менее люты, чем в Исландии, но исключительная чистота воздуха, казалось, усиливала колючие порывы ветра, метавшегося по долинам.В домах с плотно закрытыми дверьми ровное тепло поддерживалось очагами, в которых горели торф и сухой навоз.У огня объединялись близкие по родству семьи. Съестные припасы были общими, и по утрам глава каждой семьи получал для себя и для своих близких положенное количество рыбы, крупы, капусты или бобов.По всем приметам охота обещала быть обильной. Белые медведи в поисках рыбы бродили по берегу моря. Ловкие охотники окружали страшных зверей и нападали на них с пиками и рогатинами. За один день Эйрик Рыжий, Бьярни Турлусон и Бьорн Кальфсон забили шестерых медведей: четырех самцов и двух самок. Моржи легко подпускали к себе людей, и нередко удавалось в одно утро добыть несколько штук.Как правило, в новолуние снежные бураны нарушали покой фьорда. Разбушевавшиеся на просторе ветры завывали вокруг жилищ, и, пока не стихала вьюга, нечего было и думать об охоте и рыбной ловле.Лейф и Скьольд подружились с Бьорном Кальфсоном. Бьорн принадлежал к старинному роду кузнецов, выходцев из Дании. Шести футов ростом, широкоплечий, рыжеволосый и рыжебородый, с мохнатой, как у медведя, грудью и мрачным, испещренным мельчайшими ожогами лицом, кузнец был страшен на вид. Как и Вальтьоф, Бьорн по природе был молчалив, он мог за целый день не проронить ни слова. Тогда казалось, что вся его сила сосредоточивалась на квадратной, высотой в фут наковальне, на которой он без устали ковал косы и топоры, ножи и гарпуны, замысловатые крючки для ловли палтуса, всевозможные орудия и железные части для судов.Кальфсон устроил свою кузницу в пристройке за домом Вальтьофа. Пока он бил молотом, наслаждаясь жаром у наковальни, Лейф или Скьольд раздували мехи над торфяным очагом.— Давай живее, тролль! Посмотри на мои руки: мой отец, Бьорн Рыжая Голова, заставлял меня с пяти лет раздувать мехи. — У кузнеца были огромные, с набухшими жилами руки. — Самый первый викинг был кузнецом, малыш! В давние времена, собираясь в поход, викинг ковал себе меч, а когда возвращался в Норвегию, ковал себе лемех для плуга. А я, я чую железо в земле, как лиса чует зайца. И я буду искать железо везде, даже подо льдом, и, когда найду его, выкую для каждого мужчины меч, который не разъест ржавчина.Он громко хохотал, и смех придавал его лицу еще более свирепое выражение. Порой Бьорн своей медвежьей лапой брал Лейфа за подбородок.— Из тебя вышел бы неплохой кузнец, но тебя ждет иная судьба… на море. Что ж, добрый моряк стоит хорошего кузнеца!В тесном общении с огнем и металлом Бьорн Кальфсон обрел дар предвидения, недоступного простым смертным. Он предсказывал будущее, и не раз его проникновение в тайны грядущего поражало окружавших его людей, но Бьорн упорно отказывался делиться с викингами своими знаниями. Только для Лейфа, сына своего друга, кузнец делал исключение.Когда Бьорн пел, кузница гудела тысячей отголосков. Могучий бас Кальфсона будил душу, вложенную кузнецом в ножи, железные котлы и косы. Бьорн знал только одну песню, песню Грима, непревзойденного кузнеца: Кузнец подняться должен до зари,Коль ждет награды за упорный труд.Мехами буйный ветер порожден.Железо докрасна раскалено.Тяжелый молот мой кует егоПод мерное гудение мехов. И он наносил удар за ударом. Наковальня разбрасывала кругом венки искр, а молот с ураганным грохотом обрушивался на раскаленный металл.Лейф с уважением посматривал на Бьорна. После Эйрика Рыжего, дяди Бьярни и его отца, Вальтьофа, кузнец Кальфсон был наиболее почитаемым человеком на острове. И разве не предсказывал он славное будущее тем, кто уходит в море?Эйрик и Бьярни часто заходили в кузницу. Они делились с Бьорном своими планами на весну, советовались об ограждении полей, о постройке новых домов и верфи, которую можно было возвести прямо на песчаном берегу.Бьорн поглядывал на обоих моряков, хмуря почерневшие от угля брови.— Таким, как вы, долго не усидеть на одном месте. Ваши глаза уже обращены к морю.Эйрик и Бьярни возражали ему, но кузнец в ответ лишь медленно покачивал головой.— Вы не лукавите, когда обещаете поселиться здесь навсегда, но беспокойство уже охватило и гложет вас, хотя вы этого еще не замечаете. Так соль разъедает парусину, разрушая ее понемногу. Парус на вид совсем крепкий, но в один прекрасный день расползается у вас в руках. Придет час, когда тяга к дальним странам окажется сильнее всех привязанностей, которые удерживают вас здесь.Лейф жадно прислушивался. Разве Эйрик Рыжий не говорил ему во время бури, что Гренландия для них — только временная остановка? Речи викинга запечатлелись в памяти юноши. Он мог повторить их от слова до слова: «Море — наш давний враг. Вместе мы победим его. И мы будем все дальше на запад отодвигать наши рубежи».Казалось, Бьорн Кальфсон сам был свидетелем этих смелых слов. Разговор на этом прервался. Бьярни и Эйрик только посмеялись в ответ на речь кузнеца.— Пойдемте с нами, ребята, — сказал дядя Бьярни. — Этого вещуна-кузнеца нужно оставить одного в его логове.Лейф и Скьольд проводили Эйрика и Бьярни до большого дома, где женщины мололи меж двух каменных кругов зерно и красили отваром мха, вереска и морских водорослей привезенные из Исландии полотна.Бьорн и Вальтьоф остались одни. В этот вечер, вопреки привычке, они долго беседовали. Бьорн предложил другу поставить на косогоре ближней долины ферму и кузницу на общем участке.— Морозы не так уж суровы, чтобы помешать нам работать и зимой. Камни лежат под снегом. Стоит только разгрести сугробы, чтобы их достать. Может быть, ты находишь, что я нетерпелив, Вальтьоф? Согласен. Но должен же кто-нибудь показать пример. Нужно, чтобы люди привыкли считать эту землю своей родиной. Нужно, чтобы они здесь закрепились. А для этого пусть застраивают ее. Эйрик Рыжий и твой брат по нраву своему морские бродяги, море необходимо им, как дельфинам. Они снова уйдут скитаться по морям в погоне за сказкой.— Понимаю тебя, Бьорн, понимаю! Если мы станем строить теперь, остальные поступят так же весной. Человек не покинет дома, который он воздвиг своими руками. Поселок должен уцелеть. Мы больше не норвежцы, не исландцы, не* жители Гебрид. Мы теперь гренландцы. Я готов хоть завтра заложить фундамент большого дома. Ты будешь ковать, а я — разводить лошадей среди ячменных и овсяных полей. Мне бы лучше жить поодаль от селения, Бьорн.Кузнец задумчиво посмотрел на Вальтьофа.— Ты иного склада, чем твои сыновья, Вальтьоф. Я долго присматривался к Лейфу и Скьольду: оба они близки по породе Бьярни Турлусону, которому никогда не сидится на месте.— Когда сыновья возвратятся, Бьорн, они найдут приют под отцовской кровлей. Но я строю для иной цели — я строю для того, чтобы те, кто сегодня живет в общих домах, последовали нашему примеру.— Ты мудрец, Вальтьоф, а я до последнего времени плохо знал тебя.— Завтра я поднимусь на рассвете, кузнец, и мы возьмемся за дело.Ночь была ясная, и полная луна ровным светом заливала гладкую поверхность фьорда.Зима, как хилый больной, еще цеплялась за Восточный поселок. На крышах снег лежал таким твердым пластом, что нередко приходилось пробивать в нем дыру для выхода дыма. Но под снегом жизнь продолжалась, возрождаясь и развиваясь. Жизнь текла подземной рекой, с бесчисленными ответвлениями, от очага к очагу, от жилья к жилью. Одни колонисты обрабатывали дерево, другие — звериные шкуры, третьи ткали полотно. В еде не было недостатка. Исландия уже казалась далекой землей.Жители без конца толковали о длинном доме Вальтьофа и Бьорна, который строился на склоне ближней долины, и о посеянных осенью семенах.Удастся ли к весне подвести дом под крышу?Когда сойдут снега, окажутся ли под ними зеленые всходы — залог будущего урожая?Никто не вспоминал об Эгиле и Йорме, ушедших на поиски иной доли. Да и к чему? Ведь их жизнь пошла по другому руслу, и все были уверены, что никогда их не увидят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17