Вальтьоф поднимался из трюма. Лошадей пришлось стреножить. И тут он оказался невольным свидетелем сцены, еще более усилившей его опасения. У подножия мачты ссорилась кучка моряков. К ним подошло несколько хозяев ферм. Один из них был некий Эгиль, владелец сорока голов рогатого скота и большого стада овец. Бывший старейшина альтинга, он принадлежал к тем немногим из богатых людей, кто согласился переселиться в Гренландию.— Сейчас ты так же беден, Эгиль, как самый нищий из твоих рабов. И ты не скоро услышишь, как мычат твои коровы и блеют твои овцы.Это был голос Йорма. Раздались злобные и веселые смешки. А тот продолжал:— Овцы — это те, кто слепо пошел за Эйриком Рыжим. Послушать их, так сам могучий Тор спустился на землю им помогать. Нечего сказать, хорошему богу они доверились! Едва ли Эйрику удастся вывести из бури хоть один корабль. — Голос Йорма скрипел, как трещотка, смазанная желчью. — К счастью, — продолжал он, — есть еще такие люди, как я, умеющие распознавать ветры и причуды моря. Разве нам не удалось сойти с опасного пути без всяких потерь?Кто-то заметил, что Эйрик мог увести свой флот на юг.— Не мели вздора! — оборвал его Йорм. — Я обращаюсь к людям здравомыслящим, а не к болванам. Я только хотел сказать, что среди нас найдется сотня таких, которые стоят Эйрика, и не менее десятка более достойных, чем он. Не думайте, что я говорю о себе. Я только моряк, умеющий управлять судном. Но вот, к примеру, ты, Эгиль Павлин. Ведь ты правил делами в Эйрарбакки. За тобой пошли твои друзья и слуги. Видно, тебе очень верят бедные люди, если Гренландия мерещится им раем. Ты ловок, умеешь разговаривать с людьми. Ты великодушен, и я знаю — не забудешь тех, кто поможет тебе умерить бахвальство Эйрика Рыжего и Бьярни Турлусона.Лукавый язык Йорма расточал яд весьма умело. Слушатели уже видели себя на лучших общественных должностях, и толстый Эгиль, конечно, не мог остаться бесчувственным к этой лести. Неважно, что его назвали Эгилем Павлином. Разве в такое время можно было обижаться?— Тором клянусь, ты мудром рассуждаешь, Йорм! Незачем отдавать в руки Эйрика Рыжего и его дружков все богатства Гренландии, Вместо него нужен справедливый, рассудительный человек, думающий об общем благе, осторожный и сильный, которого поддержат друзья.Эгиль Павлин с тупой самонадеянностью честолюбца быстро поддался игре ловкого Йорма. Тот попросил присутствующих хранить все это в тайне и пообещал, что те, кто примкнул к заговору с первого дня, получат наибольшие блага.— Эгиль сумеет оценить достоинства каждого, друзья мои. А теперь те, кто не должен стоять на вахте, могут отправляться спать.— Да благословит великий Тор все наши начинания! — напыщенно произнес Эгиль Павлин. — Идите к себе да накройтесь хорошенько шкурами! Ночь очень холодная.Эгиль вдохновился предложением Йорма и уже видел себя вождем. Он с большим достоинством удалился, Йорм тоже направился по проходу, ведущему к полубаку. Его люди последовали за ним.Дрожь пробежала по спине Вальтьофа. Они еще не успели добраться до новой земли, а уже затеваются низкие заговоры. К этим людям могут примкнуть все недовольные и глупцы, которые польстятся на их посулы. Йорм и несколько таких же честолюбцев сделают Эгиля своим слепым орудием и будут вертеть им, как захотят.Подлые псы! Презренные душонки!Вальтьоф сжал огромные кулаки. Зависть к могуществу лишила заговорщиков последних остатков разума. Ведь Эйрик подарил им новый материк. Он приобщил их к великому начинанию, а вместо благодарности эти ничтожные пигмеи собирались его погубить.Холодный ветер, который проносился над палубой, не умерил его гнева. Вальтьоф задыхался. Он расстегнул ворот рубашки, чтобы стряхнуть невидимую руку, сдавившую ему горло, и облокотился о планшир. Ему нужно было собраться с мыслями.Серое, как рыбья чешуя, море освещала бледная луна. Вдали невидимое течение относило ледяные глыбы. Их верхушки отливали то пламенем, то серебром. Блуждающие громады, оторвавшиеся от неведомых берегов, казались видениями другого, таинственного мира. Рассказывали, что там, на севере, где всегда царит ночь, льды и снега — безраздельные властители земли. А может быть, эта ледяная стена, плывущая навстречу трем кораблям, не что иное, как преграда, которую темные силы воздвигли в противовес человеческой храбрости?Это невиданное зрелище немного разрядило гнев Вальтьофа. Эйрик и его приверженцы были достаточно сильны, чтобы справиться с кучкой предателей, объединившихся вокруг Йорма и Эгиля Павлина. Нужно так или иначе сообщить Эйрику о назревающем заговоре. Вальтьоф один владел этой тайной. Это было нелегкое бремя. Ведь он в любой день мог погибнуть. Йорм не любил его, потому что ненавидел Бьярни. Долго ли случиться беде?..Мысли путались в голове Вальтьофа. На этом судне не было человека, которому он мог бы довериться. Разве что Скьольд? Он больше не колебался и пошел по проходу вперед. В конце этого прохода было место, где спал его младший сын. Мальчик лежал, закутавшись в медвежью шкуру. Вальтьоф задумчиво посмотрел на него. Спору нет, хранить подобную тайну — тяжкая ноша для ребенка. Но выбора не было.— Скьольд, проснись, это я, Вальтьоф, твой отец!У Скьольда был чуткий сон. Это было наследственное свойство охотников и воинов, передававшееся из поколения в поколение.— Я должен поговорить с тобой, сын. Ступай за мной! В трюме нет никого, кроме животных, а это немые свидетели.Вальтьоф не любил спать на нарах в полубаке. Он предпочитал охапку соломы в трюме, возле лошадей. По ночам он гладил их, успокаивал, называя по именам.Заслышав знакомые шаги, животные тихо заржали.— Спокойно, спокойно, мои милые! Я поговорю с вами потом.Скьольд погладил шею Грома, своей любимой лошади. Это был лихой жеребец с белоснежной гривой.— Садись, Скьольд, и слушай меня внимательно!Вальтьоф рассказал обо всем случившемся. Он говорил медленно, боясь упустить малейшую подробность, обращая особое внимание на то, что казалось наиболее важным. Оторопевший Скьольд слушал отца. Неужели люди его племени, исландские викинги, могли так погрешить против чести и закона! Ведь Эйрик Рыжий, открывший новые земли и вернувшийся, чтобы сделать их достоянием сотен людей, стяжал себе большую славу, чем наиболее почитаемые морские ярлы! Что же двигало Йормом, Эгилем и им подобными, подрывавшими его власть?— Ты ничего не забудешь, мой мальчик? Если со мной что-нибудь случится — нет, не бойся, моей жизни не угрожает опасность! — ты передашь все это Эйрику и дяде Бьярни. А теперь повтори, что я сказал.Вальтьоф был, как всегда, спокоен и рассудителен. В его любви к порядку многие видели признак недалекого ума. Он не успокоился до тех пор, пока Скьольд слово в слово не пересказал ему всю историю заговора.— Хорошо, сын мой! Нам придется бороться до тех пор, пока в Гренландии не восторжествуют неподкупные законы викингов. А теперь оставайся здесь и спи!Он заботливо накрыл Скьольда и посидел рядом с ним, пока не услышал ровное дыхание мальчика. Вальтьоф запрещал себе думать о Лейфе. Бьярни обещал ему присмотреть за сыном. Но ведь и Бьярни был бессилен перед бушующей стихией.Вдруг забеспокоился белогривый жеребец, любимец Скьольда. Вальтьоф встал и подошел к лошади. Она вздрагивала, словно чуя приближение опасности.— Успокойся, сын ветров, успокойся! Это я, Вальтьоф!Он погладил коня и почувствовал, как по телу животного от гривы до колен пробежала дрожь. Глава II«ГУСЬ» И «МЕДВЕДЬ» Скьольд проснулся от какого-то странного топота на палубе. Вальтьоф был уже на ногах. Сквозь просветы в неплотно сшитых шкурах, натянутых над трюмом, пробивалась серая мгла — предвестница утренней зари.— Что случилось, отец? На нас напали?— Гром всю ночь бил копытами. Видно, чуял в воздухе опасность.До них доносились гул голосов, слова команды, приглушенные всплесками волн, ударявшихся о борт судна. Отец и сын поспешно оделись и поднялись на палубу, застегивая на ходу меховые куртки. Уже на трале у Скьольда перехватило дух. От морозного воздуха у мальчика валили изо рта клубы пара. После отъезда из Эйрарбакки ему еще не привелось испытать такой лютый холод.Все моряки столпились у правого борта.— Что случилось, Грим? — спросил Скьольд одного из них, стоявшего у кабестана.Лицо у Грима было землистого цвета.— Айсберги! И стряслось же такое! «Коза» попала в ледяной плен.«Коза» находилась менее чем в трех кабельтовых от «Гуся», в центре узкого треугольника, образованного тремя ледяными горами. Скьольд никогда не видел ничего подобного. Рыхлые и все же грозные, эти горы на сто футов возвышались над морем, покачиваясь на волнах. Рыбакам не раз приходилось встречать в Исландском море блуждающие ледяные глыбы, но о таких гигантах не упоминалось даже в самых преувеличенных рассказах.И сразу же произошло непоправимое. Одна из ледяных глыб перевернулась, удивительно похожая на резвящегося кита. Ее вершина погрузилась в воду близ носа «Козы», выбросив струю воды, равную по высоте утесам Боргарфьорда. В то же время основание ледяной горы очутилось на поверхности. Переворачиваясь, ледяная громадина зад ела судно, которое мгновенно раскололось пополам. Взметнувшаяся волна обрушилась на «Гуся». Еще минута, и все мужчины уже валялись на палубе, оглушенные мощным ударом ледяного чудовища. А гигантская льдина снова спокойно покачивалась на седых волнах.От «Козы» не осталось и следа. Ни одно тело не поднялось из морских глубин, ни один обломок не всплыл на воду. Огромная воронка втянула все в себя.Скьольд поднялся одним из первых.Безграничный ужас отразился на лицах людей. Истошным голосом вопила какая-то женщина: ее брат был гребцом на «Козе». Пришлось запереть ее в трюм. Охваченная безумным отчаянием, она хотела броситься в море и била кулаками каждого, кто к ней приближался.— Ледяная гора идет на нас! Она уже близко! Мы прокляты богами!Эгиль Павлин, белый как мел, дико закричал, протянув руки к морю. Льдина на самом деле плыла к судну. В трюме ржали лошади. Обезумевшие жеребцы дрались и кусали друг друга.— Поднять якорь! — крикнул Йорм. — Гребцы, на весла! Поставить парус! Ветер нам поможет.Все приказы были выполнены мгновенно. Каждому хотелось скорее покинуть эти гибельные места.— Держать на юго-запад!Лучше было плыть навстречу сотням бурь, чем быть раздавленными этими льдами, неизвестно откуда возникавшими из глубины ночи. Все задавали себе вопрос: почему дозорные на «Козе» не сообщили о появлении ледяных гор? Ведь ночь ясная, и люди стояли на вахте. Вопрос этот, конечно, остался без ответа, и в душе у моряков затаился страх. Уж не за этими ли непроходимыми рубежами живут черные эльфы, коварные духи царства мертвых?Эгиль Павлин, упав на колени у основания большой мачты, приказал, чтобы все слушали его клятву Тору.— Если я когда-нибудь вернусь в Исландию, обещаю принести в жертву по рыжему быку на каждой из священных площадок — в Эйяфьорде, Дьюпадалре, Гнупуфелле и Эйрарбакки.А в трюме, как волчица, выла женщина.— «Медведь» обогнал нас, — сказал Скьольд Вальтьофу. — Прав был Эйрик, когда говорил, что надо все время держать курс на запад.Вальтьоф не ответил. Он думал о тех, кто слаб духом и не вынесет подобного испытания, о тех, чье воображение воспламенили рассказы о новой жизни, кто видел в плавании Эйрика лишь победное движение вперед. Такие люди станут теперь послушными орудиями Эгиля и Йорма…Двое с половиной суток «Гусь» шел на юго-запад. Дул ровный ветер. Утром третьего дня бросили плавучий якорь, и Йорм в присутствии всего экипажа выпустил за борт ворона. Птица недолго покружилась над судном и полетела на запад. Ее прождали полдня, но она не возвратилась.— Видимо, поблизости на западе есть земля, — сказал Йорм, — и наш ворон опустился на нее.
«Большой змей» приближался к Восточному поселку, основанному Эйриком Рыжим еще во время первого плавания. Пока весь это поселок состоял из трех низких просторных строений в глубине фьорда. Но кругом не было недостатка в камне. Здесь и задумано было создать для исландцев большой поселок. Еще за два дня до того, как на горизонте показалась земля, Эйрик перестроил свои восемь кораблей, мало пострадавших от бури. Они были нагружены ячменем, скотом и сельскохозяйственными орудиями.У входа во фьорд Восточного поселка «Чайка» Олафа Тривигсона, на которой было семьдесят переселенцев, лишенная мачты и сильно потрепанная бурей, ждала помощи. Спасательные работы были выполнены без помех. Груз, состоявший из рыболовных сетей, крючков, гарпунов и связок сушеной рыбы, не пострадал.Едва ступив на землю, Бьярни Турлусон разложил торф и зажег большой костер на утесе, прикрывавшем вход во фьорд. На рассвете следующего дня приплыли еще три судна со ста шестьюдесятью двумя переселенцами.Прошел еще день, но новые паруса не показывались. На четвертый день после окончания бури люди поняли, что последняя надежда дождаться потерпевших кораблекрушение утрачена. Но Лейф Турлусон не отчаивался. Пока переселенцы знакомились со своей новой родиной, он оставался на берегу, поддерживая огонь. Это было делом нетрудным: по склонам плоскогорья в изобилии росли сухой лишайник и разные кустарники.Лейф не терял надежды. Он был убежден, что Вальтьоф и Скьольд живы и находятся где-то в море. В глубине души что-то подсказывало ему, что они не погибли. Если бы Скьольд, его младший брат, утонул, то связывавшая их незримая нить оборвалась бы, и он, Лейф, не мог бы этого не почувствовать. Вот почему юноша был спокоен.— Дядя Бьярни, — обратился он к викингу, который принес ему миску каши и кусок сыра, — я буду ждать столько, сколько потребуется. Пройдет, быть может, много ночей и дней, но я не устану смотреть вдаль, чтобы первому заметить парус «Гуся».— Йорм хороший моряк, — уклончиво заметил Бьярни.— Йорм прежде всего гнусный торгаш. Он брал четырехкратную плату за лес, который привозил из Норвегии для исландцев по распоряжению Рюне Торфинсона. Но сейчас это безразлично. Когда у входа во фьорд покажется парус «Гуся», я готов буду петь хвалу Йорму…Бьярни исчез в холодной ночи, окутанной белесым туманом, а Лейф, завернувшись в медвежью шкуру, укрылся меж двух скал. Его костер был ярким пятном во мраке. Лишайники долго питали небольшой огонек, плясавший на красных углях. Лейф без устали смотрел на причудливые тени, беспрестанно рождавшиеся в игре пламени. То подплывал дракар, распустив парус по ветру, то рушилась или вздымалась гора, то в глубине волшебного леса взлетала сказочная птица-дракон. Затем в мерцании огня показались тонкие черты Скьольда. Он улыбался. Лейф залюбовался этим счастливым видением и заснул. От неутихавшего ветра по морю стлались клочья серого тумана, и волны швыряли их о стену береговых утесов с равномерностью бьющегося сердца.Быть может, рожденный в пламени дух Скьольда всю ночь беседовал со спящим Лейфом. Стая крикливых чаек над безымянным мысом приветствовала одновременно пробуждение юноши и появление в водах фьорда «Гуся» и «Медведя». Дозорные, вглядываясь в даль, заметили в ночи красный глазок костра. Старшие на судах, несмотря на желание плыть вперед, бросили якоря, и люди, пробуждаясь один за другим, забывали в эту минуту обо всех пережитых бедах. На берегу горел костер, зажженный для них! Их простые сердца, как почки весной, раскрывались для чувств, которые удивляли их самих. Ведь люди на невидимом берегу освещали им путь!Скьольд сжимал в руке пальцы Вальтьофа.— Это Гренландия, отец! Наши уже здесь.Он говорил «наши», чтобы обмануть злого духа. Мальчик не осмеливался произносить имена Эйрика Рыжего, Лейфа, Бьярни.— Да, Скьольд, там наши. Они указывают нам путь.Огонек съежился, на мгновение сверкнул, как падающая звезда, и погас. Лишь тогда Вальтьоф и его сын почувствовали ночной холод. Неподвижные стояли они во мраке, ожидая нового знака. Они так пристально вглядывались в темноту, что у них заболели глаза. Серый свет зари уже мало-помалу разливался над морем, а они еще оставались на том же месте.Теперь уже отчетливее выделялась линия берега, закрывавшая горизонт. Внезапно открывшийся провал меж двух скалистых выступов указывал вход во фьорд.Йорм и Эгиль Павлин стояли на носу судна.— На месте решим, что нужно делать, Эгиль, — сказал Йорм. — Знай: что бы ни случилось, даже если мы застанем Эйрика в живых, к тебе все равно примкнут многие. Власть на новых землях будет принадлежать тому, кто сумеет ее захватить. Ты стоишь не меньше Эйрика Рыжего, Эгиль, а твой род куда древнее, чем его.— Я никого не боюсь. Вы все в этом убедитесь, — хорохорился Эгиль Павлин. — Мои предки принадлежали к королевскому роду. Это о них говорилось в саге: «Для этих гигантов спать под крышей или долго сидеть у очага считалось позорным». А моя кровь не хуже их крови.Хитрый Йорм повернулся, чтобы скрыть улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17