— Послушайте, дети, — сказал он, — у меня тут множество монеток в двенадцать су, не хотите их заработать?
— Да, да! — закричали те в один голос.
— Так бегите скорее на набережную Турнель, где меня ждут несколько моих приятелей. Вы проводите их сюда…Тот, кто воротится первый, получит три монеты. Поторапливайтесь.
Ребятишки набросились на монетки и разлетелись, как стая воробьев.
— Теперь пойдемте, — сказал пустынник, — а вы, мсье, на караул.
Все разошлись, как договорились. Кок-Эрон побежал в один конец улицы, Поль отправился в другой, а брат Иоанн в компании Эктора пошел по направлению к гостинице.
Гостиница с харчевней, построенная почти на середине улицы Арбалетчиков, была окружена садом, обнесенным старинными стенами, и состояла из двух корпусов разной высоты, соединенных между собою павильоном, окрашенным в желтый цвет. У входа поваренок щипал курицу.
— Эй, приятель, где хозяин, скажи, пожалуйста? — спросил брат Иоанн.
Поваренок снял колпак.
— Хозяин в конюшне, но если вам что угодно, мсье, извольте сказать, я к вашим услугам.
— Нам нужно повидаться с мастером Пьером Симоном, — спокойно отвечал Эктор, — не можешь ли ты нас проводить к нему?
Мальчик взял экю, который Эктор сунул ему в руку, и почесал за ухом.
— Имя мне знакомо. Но я не знаю, есть ли у нас в трактире человек, которого так зовут.
— Вспомни хорошенько, — возразил Эктор, сунув ещё одно экю в руку мальчика.
— Я вспоминаю и готово вспоминать долго, если это будет вам угодно…
— Все за ту же цену? — спросил брат Иоанн.
Мальчик глуповато улыбнулся.
— Еще бы, когда не помнишь, — ответил он.
— Так позови к нам хозяина и живо.
Мальчик повернулся спиной и исчез в дверях.
— Этот осел, — сказал брат Иоанн, — вытянул бы из вас мало-помалу все деньги, не говоря ни слова…
— Станет ли хозяин говорить яснее?
— По крайней мере он скажет «да» или «нет».
Подошел хозяин, человек маленького роста, жирный, плотный, краснощекий, с низким лбом, серыми глазами и рыжими волосами. Несмотря на эту грубую оболочку, лицо трактирщика выражало высшую степень хитрости и скрытности.
— Гм! Этот трактирщик, — прошептал брат Иоанн, — одного покроя с пустынниками.
Хозяин гостиницы снял фуражку, низко поклонился двум посетителям и, указывая им на скамейки, вежливо попросил отдохнуть.
— Это ни к чему, — отмахнулся брат Иоанн, — то, что мы хотим спросить, не так важно, чтобы стоило терять ваше время.
— С благородными господами вроде вас время никогда не будет потеряно, — отвечал трактирщик.
Тут брат Иоанн, не любивший уверток, принял смелое решение и перешел прямо к делу.
— У вас живет шевалье по имени Пьер Симон, к которому мы имеем дело. Проводите нас к нему поскорее.
Хозяин трактира «Царь Давид» 1 0молча погладил подбородок с видом человека, пытающегося что-то вспомнить.
— Мастер Пьер Симон, — прошептал он. — Это имя мне вроде знакомо. Мастер Пьер. Не можете ли вы мне напомнить ещё раз?
— Он у вас или нет? — спросил выведенный из терпения Эктор. — Я, кажется, ясно спрашиваю.
— Конечно…Если его здесь нет, он где-нибудь в другом месте…Это понятно.
— У вас же есть книга с именами постояльцев. Справьтесь в нем.
— Он в таком беспорядке…
— Ничего, — возразил пустынник, делая шаг вперед.
— Не трудитесь понапрасну, — воскликнул трактирщик. — Эта забота вверена попечениям моей жены, но добрая женщина не умеет писать. Вы, по-видимому, хорошо его знаете; не можете вы мне сказать, чем занимается мастер Пьер Симон? Здесь в округе есть два или три Симона.
— Это путешественник, человек, бывающий почти везде, — сказал Эктор.
— Ясная, точная и краткая примета, — буркнул брат Иоанн.
— Ни-ни! — возразил трактирщик, покачивая головой. — Ее явно недостаточно. Я вижу стольких путешественников всякого сословия и всех стран…
— Имя и занятие! И этого недостаточно? — воскликнул Эктор, мечтающий тут же задушить трактирщика.
— Увы, нет! У меня такая дурная память. Позвольте мне спросить, господа, от чьего имени вы ко мне пожаловали?
Глядя прямо ему в глаза, Эктор спокойно ответил:
— От имени барона де Клейна, и дело очень спешное.
— Хорошо, — протянул трактирщик, маленькие серые глазки которого внезапно загорелись.
— Барон ждет…Поспешите, прошу вас.
— Не можете вы мне что-нибудь ещё сообщить или напомнить?
— Ничего.
Три собеседника оставались с минуту лицом к лицу, молча глядя друг на друга исподлобья.
— Итак, мсье, — сказал трактирщик с печальным видом, — решительно и хорошенько подумав, я не могу вспомнить, кто такой мастер Симон.
— Подумайте хорошенько, — сказал брат Иоанн.
— Это напрасно. Я хорошо помню.
— Кажется, нас обманули, — сказал брат Иоанн Эктору. — Воротимся домой и будем искать мастера Симона в другом месте. Что касается вас, почтеннейший, — обратился он к трактирщику, — возьмите экю за причиненное беспокойство.
Все было сказано с видом, который бы обманул самого хитрого сыщика. Эктор хорошо понял брата Иоанна.
Трактирщик взял экю и поклонился.
— Мне кажется, господа, — сказал он в ту минуту, когда они готовы были удалиться, — что есть гостиница «Царь Давид» на другом конце Парижа, близ Монмартрской заставы…Может быть, вам следовало справиться там.
— Спасибо, приятель, — ответил брат Иоанн, — это ценный совет и мы непременно ему последуем. У Монмартрской заставы, говорите?
— Да.
— Сейчас же идем туда.
Эктор и брат Иоанн быстро отправились восвояси.
— В чем дело, почему мы ушли? — спросил Эктор.
— Этот плут убедится в нашей простоте и успокоит шевалье, а нам только того и надо. Я поселюсь поблизости и дам вам отчет об этой таинственной персоне.
— Он же предупрежден.
— Я говорю вам, что трактирщик принял нас за дураков. Заметили вы его улыбку при прощании? Это единственная сделанная им глупость.
Все четверо собрались за столом, чтобы освежиться и договориться. Подали бутылки и брат Иоанн наполнил стаканы.
— Ну, послушаем друг друга, пусть каждый скажет свое мнение.
— Я, — сказал Фуркево, — за немедленное нападение на гостиницу, а чтобы заставить трактирщика говорить, я предлагаю его на некоторое время повесить.
— С плутами это бесполезно, — не согласился брат Иоанн.
— Расскажите про ваши намерения, — предложил Эктор.
— Вот оно: завтра я переоденусь солдатом и расположусь на зимние квартиры по соседству с гостиницей. Немного серебряных монет подружат меня с людьми и дадут возможность ознакомиться с округой. Я попотчую вином трактирщика, он меня не узнает, а шевалье будет очень хитер, если от меня ускользнет.
Тут брат Иоанн вдруг схватил Эктора за руку и, приказывая молчать, показал на стеклянную дверь, отделявшую их от улицы.
Все взглянули в ту сторону.
Мимо проходил мужчина в шляпе набекрень, опершись рукой на эфес своей шпаги. Его нос был вздернут, как у легавой собаки.
— Коклико! — вскричал Эктор.
— Тихо, — прошептал пустынник, — вот плут, который доведет меня до цели. Он идет по следу.
— Кто такой Коклико? — спросил Фуркево.
— Это его товарищ. Разве вы не понимаете, что шевалье, отказавшись от моих услуг, обратился к Коклико?
И осторожно отворив двери кабака, брат Иоанн помчался по следу Коклико.
Десять минут спустя он вернулся.
— Я был в этом уверен, — сказал он. — Наш приятель остановился перед харчевней, хозяин поговорил с ним минуту-другую, и оба вошли в гостиницу. Мы должны узнать пароль, и его нам скажет Коклико.
— Гм, — буркнул Кок-Эрон, — этот Коклико кажется мне не слишком сговорчивым. Вы уверены в том, что он скажет пароль?
— Уверен, приятель Кок, твердо уверен. Если Коклико будет так невежлив, что откажет мне в этом, я добьюсь ответа силой.
ГЛАВА 38. ПАЛЕ-РОЯЛЬ
Между тем Сидализа, проникшаяся глубокой и искренней дружбой к Кристине, может быть, потому, что Кристина столь сильно от неё отличалась, не пренебрегала ни одной возможностью доставить затворнице утешение и надежду. Но она ничего не говорила маркизу и под тысячью предлогов оттягивала требуемые от неё объяснения.
— Дайте мне действовать свободно, — говорила она, — я стала на верную дорогу и взяла на себя довольно трудную роль. Положитесь на меня.
И когда он настаивал, она его прерывала:
— Каждому свое, избавьте нас от шевалье, а я уберегу Кристину. Но берегитесь: малейшее слово, малейшая неосторожность все погубят.
После чего она поворачивалась к нему спиной, напевая песенку.
Лицо Сидализы говорило Шавайе, что она знала больше, чем говорила, и что её новости не обещали ничего дурного; она уверила его, что Кристины жива. Эта уверенность придавала ему мужество ждать.
Со своей стороны брат Иоанн не терял понапрасну времени. В одно прекрасное утро к Эктору пришел человек без шпаги, в старой лисьей шапке, нахлобученной на глаза, и с таким нищенским видом, что он невольно протянул руку, чтобы взять свой кошелек и предложить ему денег. Тут человек громко расхохотался.
— Я вижу, — сказал посетитель, — проверка удалась! — и приподнял свою шапку.
— Брат Иоанн! — вскричал Эктор.
— Он самый, желавший убедиться в успехе своего превращения. План военных действий готов.
— Наконец-то! — вздохнул Эктор.
— Хотя дело, маркиз, идет не о Нимеге, но лачуга на улице Арбалетчиков не без секретов.
— Я это знаю по опыту.
— Я знаю время, в которое обыкновенно отлучается Коклико. И с завтрашнего дня принимаюсь за дело.
Брат Иоанн нахлобучил свою лисью шапку до бровей, поправил седую бороду, которую приклеил, и вышел.
Между тем герцог Орлеанский, любивший разнообразные удовольствия, устраивал иногда представления небольших опер и комедий. Господа Рипарфон и Фуркево, а также Эктор, когда бывал в Париже, были неотменными посетителями ужина, тянувшегося далеко за полночь. Однажды представление комедии с музыкой было назначено в Пале-Рояль. Сидализа тоже участвовала в вечере. Ей дана была роль в одной из интермедий, и в назначенный час она первая явилась за кулисы в самом щеголеватом наряде.
Придворные дамы, знакомые мадам д'Аржансон, наполнили ложи, молодые вельможи прогуливались в коридорах. Там слышались самые сумасбродные речи. Идиллии и мадригалы, акростихи и объяснения в любви, напыщенные речи и пламенные вздохи, и все это в сопровождении громкого смеха. Сами костюмы дразнили воображение: обнаженные руки, едва прикрытые нескромным газом и обольстительным шелком, с колчаном за плечами и полумесяцем на челе, — божества этих мест обладали совершенным подобием лесным нимфам, обитающим в дуплах древних дубов, или милым призракам, воскрешавшим «Метаморфозы» Овидия. Улыбка раскрывала уста гордой Юноны, платье целомудренной Минервы доходило до колен, Прозерпина резвилась подобно пастушке в тени картонных деревьев.
В то время было принято, чтобы дворяне лучших фамилий участвовали в балетах. С тех пор, как Людовик XIV появился на театральных подмостках в костюме Аполлона, хореография была в большой чести в Версале. Случалось часто, что наследники славнейших имен Франции облачались в позолоченную броню Персея или вооружались жезлом Меркурия.
Злословия, остроты, эпиграммы, порывы смеха не прекращались на этих собраниях, где волокиты собирали обильные жатвы. Но герцог де Рипарфон с надменной важностью проходил мимо, а Шавайе разгуливал с рассеянным видом человека, сердце которого занято своей мечтой. Напротив, Поль вздыхал, танцевал, говорил и действовал за троих.
Сегодня на представлении присутствовала герцогиня Беррийская. С самого её прибытия в Пале-Рояль Эктор, как жаворонок, завороженный зеркалом птицелова, приблизился раскланяться с принцессой.
— Не будете ли вы участвовать на сцене, маркиз? — спросила она.
— Нет, сударыня. Я простой смертный, и наряды богов меня не прельщают.
— Но ведь наряд недурен и состояние отнюдь не неприятное.
— Нужно же обладать достоинствами героев.
— Ваша скромность может привести в отчаяние! Скажите, пожалуйста, в чем так трудны достоинства Юпитера во времена Ио или Семелы?
— Сударыня, мне не представлялся случай видеть это на опыте. Но моя скромность, или, если хотите, гордость, ждет, чтобы случай представился мне как простому смертному, полковнику из окружения короля.
— То есть должности Аполлона, победителя нимф, вы предпочитаете роль прекрасного Париса, победителя богинь?
— Что вы подумали бы обо мне, ответь я — да?
— Что вы, возможно, правы, — отвечала принцесса с тонкой улыбкой, делавшей её столь обольстительной.
— Ваше одобрение подтверждает мой выбор, и я навсегда отказываюсь от Олимпа.
— Чтобы оставаться на горе Ид, где будете ожидать прихода какой-нибудь богини.
Эктор покачал головой.
— Подобным мечтам предается всякий, но кто когда им верил? — возразил он. — Диан более не существует.
— Откуда вам знать? — отвечала принцесса, рассеянно обрывавшая лепестки большого букета роз.
Заиграли скрипки, и разговор прервался.
— Цирцея, — прошептал Эктор, уходя от принцессы.
Можно понять, что если бы он не любил Кристину, то обожал бы до безумия герцогиню Беррийскую.
В середине вечера Сидализа, взяв под руку Эктора, увлекла его за картонный грот.
Она имела вид важный и таинственный, сильно его заинтриговавший. Взгляд Эктора говорил, что творилось у него в душе.
— Да-да, — сказала она, — я вас понимаю, и намерена говорить с вами о ней.
Эктор сжал руки Сидализы с чувством благодарности и страстно их поцеловал.
— Такая страсть? Вот что значит сила воспоминаний, — заметила она.
— Бывают случаи, когда любовь и дружба все равно что брат с сестрой.
— Я принимаю родство…Хотя, правду сказать, не без опаски…Вы смеетесь?
— Немного.
— Право, напрасно!
— Почему?
— Я так мало привыкла к равнодушию, что ваше меня удивляет и несколько сердит.
— Разве?
— Вы этому не верите?
— Не совсем.
— Стало быть, люди, служащие в армии, очень молоды?
— Дни там продолжаются двадцать четыре часа, а месяц тридцать дней, как и повсюду.
— Значит, годы зависят от влияния воздуха. В Марли всем вообще лет по пятьдесят, хотя на вид не более тридцати, во Фландрии же остаются лет шестнадцати или восемнадцати, хотя если счесть верно, наберется двадцать семь или двадцать восемь.
— Скажите, пожалуйста, к чему вся эта арифметика?
— Она ведет к тому, неблагодарный, чтобы вы знали, что я едва не полюбила вас, и именно потому, что вы не любили меня.
— Что за глупость!
— Это женская логика. Но ваш внезапный отъезд пять лет назад немного пригасил это прелестное пламя, а время и ваше отсутствие сделали остальное.
— Вы восхитительны!
— Это вас больше не касается. Теперь, окончив мою исповедь, забудем о Сидализе и поговорим о Кристине.
— Вы с ней виделись?
— Да.
— Где она?
— Вот этого я вам и не скажу. Но от вас зависит возможность её видеть.
— Что для этого нужно?
— Во всем повиноваться мне.
— Я готов.
— Место, куда она удалилась, небезопасно. Оно стало известно. Нужно найти другое, более укромное.
— Это нетрудно.
— Вот и займитесь этим сию же минуту.
— Завтра будет сделано.
— Это ещё не все. Нужно предупредить короля о положении Блетарена и побудить его к великодушному прощению.
— Это не так легко.
— Да, но это самое важное.
— Ги даст мне добрый совет, а может быть, и что-нибудь получше.
— Так не теряйте времени.
— Ваша поспешность меня пугает…Возникла опасность?
— Ваш страх преждевременен. Опасность ещё не угрожает, но я её предвижу и спешу принять предосторожности.
Прозвенел колокольчик.
— Балет кончился, — сказала Сидализа, — Лизетту ждут и я бегу.
Оставшись один, Эктор отыскал Рипарфона в углу театрального зала и, отведя его в сторону, передал разговор с Сидализой.
— Если Сидализа говорила с вами подобным образом, дело не терпит отлагательства.
— Мне самому так кажется.
— Я не имею большого влияния на короля, но это возьмет на себя герцог Орлеанский.
— Согласится ли он?
— Я надеюсь.
— Но он в дурных отношениях с королем, и госпожа де Ментенон к нему не расположена.
— Это справедливо.
— Так я боюсь, чтобы его покровительство не оказалось более опасно, чем полезно, людям, которым я хочу помочь.
— Все же попробуем, — отвечал Ги.
Он провел Эктора в ложу герцога Орлеанского и, наклонившись к уху хозяина, просил того удостоить минутного разговора.
— Теперь? — спросил герцог.
— Да, если возможно.
— В то время, как Юпитер устилает символическими цветами путь Данаи?
— Оставьте! Юпитер станет победителем Данаи и без вашей помощи.
— Дело серьезное?
— Да, ваша светлость.
— Если так, тем хуже. Предупреждаю вас, что если дело идет о войне, мирных переговорах или посольстве, я не при чем.
— Дело гораздо важнее.
— Неужели?
— Дело идет о влюбленном и его возлюбленной.
— Ах, вот как!
— Он боится её потерять. Видите, дело не терпит отлагательства.
— Согласен.
Ги проводил герцога с Эктором в уединенную комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Да, да! — закричали те в один голос.
— Так бегите скорее на набережную Турнель, где меня ждут несколько моих приятелей. Вы проводите их сюда…Тот, кто воротится первый, получит три монеты. Поторапливайтесь.
Ребятишки набросились на монетки и разлетелись, как стая воробьев.
— Теперь пойдемте, — сказал пустынник, — а вы, мсье, на караул.
Все разошлись, как договорились. Кок-Эрон побежал в один конец улицы, Поль отправился в другой, а брат Иоанн в компании Эктора пошел по направлению к гостинице.
Гостиница с харчевней, построенная почти на середине улицы Арбалетчиков, была окружена садом, обнесенным старинными стенами, и состояла из двух корпусов разной высоты, соединенных между собою павильоном, окрашенным в желтый цвет. У входа поваренок щипал курицу.
— Эй, приятель, где хозяин, скажи, пожалуйста? — спросил брат Иоанн.
Поваренок снял колпак.
— Хозяин в конюшне, но если вам что угодно, мсье, извольте сказать, я к вашим услугам.
— Нам нужно повидаться с мастером Пьером Симоном, — спокойно отвечал Эктор, — не можешь ли ты нас проводить к нему?
Мальчик взял экю, который Эктор сунул ему в руку, и почесал за ухом.
— Имя мне знакомо. Но я не знаю, есть ли у нас в трактире человек, которого так зовут.
— Вспомни хорошенько, — возразил Эктор, сунув ещё одно экю в руку мальчика.
— Я вспоминаю и готово вспоминать долго, если это будет вам угодно…
— Все за ту же цену? — спросил брат Иоанн.
Мальчик глуповато улыбнулся.
— Еще бы, когда не помнишь, — ответил он.
— Так позови к нам хозяина и живо.
Мальчик повернулся спиной и исчез в дверях.
— Этот осел, — сказал брат Иоанн, — вытянул бы из вас мало-помалу все деньги, не говоря ни слова…
— Станет ли хозяин говорить яснее?
— По крайней мере он скажет «да» или «нет».
Подошел хозяин, человек маленького роста, жирный, плотный, краснощекий, с низким лбом, серыми глазами и рыжими волосами. Несмотря на эту грубую оболочку, лицо трактирщика выражало высшую степень хитрости и скрытности.
— Гм! Этот трактирщик, — прошептал брат Иоанн, — одного покроя с пустынниками.
Хозяин гостиницы снял фуражку, низко поклонился двум посетителям и, указывая им на скамейки, вежливо попросил отдохнуть.
— Это ни к чему, — отмахнулся брат Иоанн, — то, что мы хотим спросить, не так важно, чтобы стоило терять ваше время.
— С благородными господами вроде вас время никогда не будет потеряно, — отвечал трактирщик.
Тут брат Иоанн, не любивший уверток, принял смелое решение и перешел прямо к делу.
— У вас живет шевалье по имени Пьер Симон, к которому мы имеем дело. Проводите нас к нему поскорее.
Хозяин трактира «Царь Давид» 1 0молча погладил подбородок с видом человека, пытающегося что-то вспомнить.
— Мастер Пьер Симон, — прошептал он. — Это имя мне вроде знакомо. Мастер Пьер. Не можете ли вы мне напомнить ещё раз?
— Он у вас или нет? — спросил выведенный из терпения Эктор. — Я, кажется, ясно спрашиваю.
— Конечно…Если его здесь нет, он где-нибудь в другом месте…Это понятно.
— У вас же есть книга с именами постояльцев. Справьтесь в нем.
— Он в таком беспорядке…
— Ничего, — возразил пустынник, делая шаг вперед.
— Не трудитесь понапрасну, — воскликнул трактирщик. — Эта забота вверена попечениям моей жены, но добрая женщина не умеет писать. Вы, по-видимому, хорошо его знаете; не можете вы мне сказать, чем занимается мастер Пьер Симон? Здесь в округе есть два или три Симона.
— Это путешественник, человек, бывающий почти везде, — сказал Эктор.
— Ясная, точная и краткая примета, — буркнул брат Иоанн.
— Ни-ни! — возразил трактирщик, покачивая головой. — Ее явно недостаточно. Я вижу стольких путешественников всякого сословия и всех стран…
— Имя и занятие! И этого недостаточно? — воскликнул Эктор, мечтающий тут же задушить трактирщика.
— Увы, нет! У меня такая дурная память. Позвольте мне спросить, господа, от чьего имени вы ко мне пожаловали?
Глядя прямо ему в глаза, Эктор спокойно ответил:
— От имени барона де Клейна, и дело очень спешное.
— Хорошо, — протянул трактирщик, маленькие серые глазки которого внезапно загорелись.
— Барон ждет…Поспешите, прошу вас.
— Не можете вы мне что-нибудь ещё сообщить или напомнить?
— Ничего.
Три собеседника оставались с минуту лицом к лицу, молча глядя друг на друга исподлобья.
— Итак, мсье, — сказал трактирщик с печальным видом, — решительно и хорошенько подумав, я не могу вспомнить, кто такой мастер Симон.
— Подумайте хорошенько, — сказал брат Иоанн.
— Это напрасно. Я хорошо помню.
— Кажется, нас обманули, — сказал брат Иоанн Эктору. — Воротимся домой и будем искать мастера Симона в другом месте. Что касается вас, почтеннейший, — обратился он к трактирщику, — возьмите экю за причиненное беспокойство.
Все было сказано с видом, который бы обманул самого хитрого сыщика. Эктор хорошо понял брата Иоанна.
Трактирщик взял экю и поклонился.
— Мне кажется, господа, — сказал он в ту минуту, когда они готовы были удалиться, — что есть гостиница «Царь Давид» на другом конце Парижа, близ Монмартрской заставы…Может быть, вам следовало справиться там.
— Спасибо, приятель, — ответил брат Иоанн, — это ценный совет и мы непременно ему последуем. У Монмартрской заставы, говорите?
— Да.
— Сейчас же идем туда.
Эктор и брат Иоанн быстро отправились восвояси.
— В чем дело, почему мы ушли? — спросил Эктор.
— Этот плут убедится в нашей простоте и успокоит шевалье, а нам только того и надо. Я поселюсь поблизости и дам вам отчет об этой таинственной персоне.
— Он же предупрежден.
— Я говорю вам, что трактирщик принял нас за дураков. Заметили вы его улыбку при прощании? Это единственная сделанная им глупость.
Все четверо собрались за столом, чтобы освежиться и договориться. Подали бутылки и брат Иоанн наполнил стаканы.
— Ну, послушаем друг друга, пусть каждый скажет свое мнение.
— Я, — сказал Фуркево, — за немедленное нападение на гостиницу, а чтобы заставить трактирщика говорить, я предлагаю его на некоторое время повесить.
— С плутами это бесполезно, — не согласился брат Иоанн.
— Расскажите про ваши намерения, — предложил Эктор.
— Вот оно: завтра я переоденусь солдатом и расположусь на зимние квартиры по соседству с гостиницей. Немного серебряных монет подружат меня с людьми и дадут возможность ознакомиться с округой. Я попотчую вином трактирщика, он меня не узнает, а шевалье будет очень хитер, если от меня ускользнет.
Тут брат Иоанн вдруг схватил Эктора за руку и, приказывая молчать, показал на стеклянную дверь, отделявшую их от улицы.
Все взглянули в ту сторону.
Мимо проходил мужчина в шляпе набекрень, опершись рукой на эфес своей шпаги. Его нос был вздернут, как у легавой собаки.
— Коклико! — вскричал Эктор.
— Тихо, — прошептал пустынник, — вот плут, который доведет меня до цели. Он идет по следу.
— Кто такой Коклико? — спросил Фуркево.
— Это его товарищ. Разве вы не понимаете, что шевалье, отказавшись от моих услуг, обратился к Коклико?
И осторожно отворив двери кабака, брат Иоанн помчался по следу Коклико.
Десять минут спустя он вернулся.
— Я был в этом уверен, — сказал он. — Наш приятель остановился перед харчевней, хозяин поговорил с ним минуту-другую, и оба вошли в гостиницу. Мы должны узнать пароль, и его нам скажет Коклико.
— Гм, — буркнул Кок-Эрон, — этот Коклико кажется мне не слишком сговорчивым. Вы уверены в том, что он скажет пароль?
— Уверен, приятель Кок, твердо уверен. Если Коклико будет так невежлив, что откажет мне в этом, я добьюсь ответа силой.
ГЛАВА 38. ПАЛЕ-РОЯЛЬ
Между тем Сидализа, проникшаяся глубокой и искренней дружбой к Кристине, может быть, потому, что Кристина столь сильно от неё отличалась, не пренебрегала ни одной возможностью доставить затворнице утешение и надежду. Но она ничего не говорила маркизу и под тысячью предлогов оттягивала требуемые от неё объяснения.
— Дайте мне действовать свободно, — говорила она, — я стала на верную дорогу и взяла на себя довольно трудную роль. Положитесь на меня.
И когда он настаивал, она его прерывала:
— Каждому свое, избавьте нас от шевалье, а я уберегу Кристину. Но берегитесь: малейшее слово, малейшая неосторожность все погубят.
После чего она поворачивалась к нему спиной, напевая песенку.
Лицо Сидализы говорило Шавайе, что она знала больше, чем говорила, и что её новости не обещали ничего дурного; она уверила его, что Кристины жива. Эта уверенность придавала ему мужество ждать.
Со своей стороны брат Иоанн не терял понапрасну времени. В одно прекрасное утро к Эктору пришел человек без шпаги, в старой лисьей шапке, нахлобученной на глаза, и с таким нищенским видом, что он невольно протянул руку, чтобы взять свой кошелек и предложить ему денег. Тут человек громко расхохотался.
— Я вижу, — сказал посетитель, — проверка удалась! — и приподнял свою шапку.
— Брат Иоанн! — вскричал Эктор.
— Он самый, желавший убедиться в успехе своего превращения. План военных действий готов.
— Наконец-то! — вздохнул Эктор.
— Хотя дело, маркиз, идет не о Нимеге, но лачуга на улице Арбалетчиков не без секретов.
— Я это знаю по опыту.
— Я знаю время, в которое обыкновенно отлучается Коклико. И с завтрашнего дня принимаюсь за дело.
Брат Иоанн нахлобучил свою лисью шапку до бровей, поправил седую бороду, которую приклеил, и вышел.
Между тем герцог Орлеанский, любивший разнообразные удовольствия, устраивал иногда представления небольших опер и комедий. Господа Рипарфон и Фуркево, а также Эктор, когда бывал в Париже, были неотменными посетителями ужина, тянувшегося далеко за полночь. Однажды представление комедии с музыкой было назначено в Пале-Рояль. Сидализа тоже участвовала в вечере. Ей дана была роль в одной из интермедий, и в назначенный час она первая явилась за кулисы в самом щеголеватом наряде.
Придворные дамы, знакомые мадам д'Аржансон, наполнили ложи, молодые вельможи прогуливались в коридорах. Там слышались самые сумасбродные речи. Идиллии и мадригалы, акростихи и объяснения в любви, напыщенные речи и пламенные вздохи, и все это в сопровождении громкого смеха. Сами костюмы дразнили воображение: обнаженные руки, едва прикрытые нескромным газом и обольстительным шелком, с колчаном за плечами и полумесяцем на челе, — божества этих мест обладали совершенным подобием лесным нимфам, обитающим в дуплах древних дубов, или милым призракам, воскрешавшим «Метаморфозы» Овидия. Улыбка раскрывала уста гордой Юноны, платье целомудренной Минервы доходило до колен, Прозерпина резвилась подобно пастушке в тени картонных деревьев.
В то время было принято, чтобы дворяне лучших фамилий участвовали в балетах. С тех пор, как Людовик XIV появился на театральных подмостках в костюме Аполлона, хореография была в большой чести в Версале. Случалось часто, что наследники славнейших имен Франции облачались в позолоченную броню Персея или вооружались жезлом Меркурия.
Злословия, остроты, эпиграммы, порывы смеха не прекращались на этих собраниях, где волокиты собирали обильные жатвы. Но герцог де Рипарфон с надменной важностью проходил мимо, а Шавайе разгуливал с рассеянным видом человека, сердце которого занято своей мечтой. Напротив, Поль вздыхал, танцевал, говорил и действовал за троих.
Сегодня на представлении присутствовала герцогиня Беррийская. С самого её прибытия в Пале-Рояль Эктор, как жаворонок, завороженный зеркалом птицелова, приблизился раскланяться с принцессой.
— Не будете ли вы участвовать на сцене, маркиз? — спросила она.
— Нет, сударыня. Я простой смертный, и наряды богов меня не прельщают.
— Но ведь наряд недурен и состояние отнюдь не неприятное.
— Нужно же обладать достоинствами героев.
— Ваша скромность может привести в отчаяние! Скажите, пожалуйста, в чем так трудны достоинства Юпитера во времена Ио или Семелы?
— Сударыня, мне не представлялся случай видеть это на опыте. Но моя скромность, или, если хотите, гордость, ждет, чтобы случай представился мне как простому смертному, полковнику из окружения короля.
— То есть должности Аполлона, победителя нимф, вы предпочитаете роль прекрасного Париса, победителя богинь?
— Что вы подумали бы обо мне, ответь я — да?
— Что вы, возможно, правы, — отвечала принцесса с тонкой улыбкой, делавшей её столь обольстительной.
— Ваше одобрение подтверждает мой выбор, и я навсегда отказываюсь от Олимпа.
— Чтобы оставаться на горе Ид, где будете ожидать прихода какой-нибудь богини.
Эктор покачал головой.
— Подобным мечтам предается всякий, но кто когда им верил? — возразил он. — Диан более не существует.
— Откуда вам знать? — отвечала принцесса, рассеянно обрывавшая лепестки большого букета роз.
Заиграли скрипки, и разговор прервался.
— Цирцея, — прошептал Эктор, уходя от принцессы.
Можно понять, что если бы он не любил Кристину, то обожал бы до безумия герцогиню Беррийскую.
В середине вечера Сидализа, взяв под руку Эктора, увлекла его за картонный грот.
Она имела вид важный и таинственный, сильно его заинтриговавший. Взгляд Эктора говорил, что творилось у него в душе.
— Да-да, — сказала она, — я вас понимаю, и намерена говорить с вами о ней.
Эктор сжал руки Сидализы с чувством благодарности и страстно их поцеловал.
— Такая страсть? Вот что значит сила воспоминаний, — заметила она.
— Бывают случаи, когда любовь и дружба все равно что брат с сестрой.
— Я принимаю родство…Хотя, правду сказать, не без опаски…Вы смеетесь?
— Немного.
— Право, напрасно!
— Почему?
— Я так мало привыкла к равнодушию, что ваше меня удивляет и несколько сердит.
— Разве?
— Вы этому не верите?
— Не совсем.
— Стало быть, люди, служащие в армии, очень молоды?
— Дни там продолжаются двадцать четыре часа, а месяц тридцать дней, как и повсюду.
— Значит, годы зависят от влияния воздуха. В Марли всем вообще лет по пятьдесят, хотя на вид не более тридцати, во Фландрии же остаются лет шестнадцати или восемнадцати, хотя если счесть верно, наберется двадцать семь или двадцать восемь.
— Скажите, пожалуйста, к чему вся эта арифметика?
— Она ведет к тому, неблагодарный, чтобы вы знали, что я едва не полюбила вас, и именно потому, что вы не любили меня.
— Что за глупость!
— Это женская логика. Но ваш внезапный отъезд пять лет назад немного пригасил это прелестное пламя, а время и ваше отсутствие сделали остальное.
— Вы восхитительны!
— Это вас больше не касается. Теперь, окончив мою исповедь, забудем о Сидализе и поговорим о Кристине.
— Вы с ней виделись?
— Да.
— Где она?
— Вот этого я вам и не скажу. Но от вас зависит возможность её видеть.
— Что для этого нужно?
— Во всем повиноваться мне.
— Я готов.
— Место, куда она удалилась, небезопасно. Оно стало известно. Нужно найти другое, более укромное.
— Это нетрудно.
— Вот и займитесь этим сию же минуту.
— Завтра будет сделано.
— Это ещё не все. Нужно предупредить короля о положении Блетарена и побудить его к великодушному прощению.
— Это не так легко.
— Да, но это самое важное.
— Ги даст мне добрый совет, а может быть, и что-нибудь получше.
— Так не теряйте времени.
— Ваша поспешность меня пугает…Возникла опасность?
— Ваш страх преждевременен. Опасность ещё не угрожает, но я её предвижу и спешу принять предосторожности.
Прозвенел колокольчик.
— Балет кончился, — сказала Сидализа, — Лизетту ждут и я бегу.
Оставшись один, Эктор отыскал Рипарфона в углу театрального зала и, отведя его в сторону, передал разговор с Сидализой.
— Если Сидализа говорила с вами подобным образом, дело не терпит отлагательства.
— Мне самому так кажется.
— Я не имею большого влияния на короля, но это возьмет на себя герцог Орлеанский.
— Согласится ли он?
— Я надеюсь.
— Но он в дурных отношениях с королем, и госпожа де Ментенон к нему не расположена.
— Это справедливо.
— Так я боюсь, чтобы его покровительство не оказалось более опасно, чем полезно, людям, которым я хочу помочь.
— Все же попробуем, — отвечал Ги.
Он провел Эктора в ложу герцога Орлеанского и, наклонившись к уху хозяина, просил того удостоить минутного разговора.
— Теперь? — спросил герцог.
— Да, если возможно.
— В то время, как Юпитер устилает символическими цветами путь Данаи?
— Оставьте! Юпитер станет победителем Данаи и без вашей помощи.
— Дело серьезное?
— Да, ваша светлость.
— Если так, тем хуже. Предупреждаю вас, что если дело идет о войне, мирных переговорах или посольстве, я не при чем.
— Дело гораздо важнее.
— Неужели?
— Дело идет о влюбленном и его возлюбленной.
— Ах, вот как!
— Он боится её потерять. Видите, дело не терпит отлагательства.
— Согласен.
Ги проводил герцога с Эктором в уединенную комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39