Возлюбленная впервые осмелилась на подобные ласки, и Уэссингтон таял на глазах. Еще одно подобное прикосновение, и… Он прикрыл глаза и тихо застонал.– Ты меня убиваешь.– Тебе хорошо?– Хорошо – это ничто. Блаженство!– Подумай только, какой распутницей я стала. И все это дело твоих рук.– Всегда рад оказать услугу.Джейн засмеялась и упустила мыло. Склонилась, тщетно пытаясь рассмотреть его в мутной воде. Всплеск снова намочил сорочку, и на сей раз ткань плотно прилипла к груди, ясно обозначив контуры и обрисовав каждую вершинку, каждое углубление.– Встань на колени!Филипп послушался и поднялся, опершись кулаками на край ванны. Теперь вода доходила лишь до середины бедра. Мужская сила предстала во всей своей гордой красе. Джейн поймала скользкое мыло, провела им по напряженному фаллосу, потом спустилась ниже, намылила между ног и перешла к расщелине между ягодицами. Положила мыло и принялась взбивать пену, одновременно лаская все самые нежные, самые чувствительные места и создавая тот ровный напряженный ритм, который так любил муж. Чудесные прикосновения дарили ей самой такое же наслаждение, как и ему.– Все, – проворчал Филипп, едва нежные пальцы снова скользнули по напряженному, полному сил члену. – Хватит. Иди сюда.Он сгреб жену в охапку и прямо в сорочке затащил в ванну. Стоя на коленях спиной к мужу, Джейн почувствовала, как он медленно стягивает промокшее одеяние: сначала обнажились бедра, потом ягодицы, живот, грудь. Стащив мокрый кусочек шелка через голову, Филипп бросил его на пол.Джейн осталась нагишом и едва заметно задрожала. Филипп опустил руку в горячую воду, нашел кусочек мыла и начал нежно водить им по телу любимой – так же, как только что это делала она. Провел по бедрам, между ног, по животу и груди, по плечам, по спине. Намыливал, тер и ополаскивал до тех пор, пока Джейн не оказалась такой же чистой, горячей и скользкой, как он сам.– Держись за край, – неожиданно осипшим голосом распорядился супруг. Сейчас уже возбуждение и желание казались болезненными, а потребность излить семя отказывалась подчиняться голосу рассудка.Джейн слегка склонилась и крепко вцепилась в край ванны, ощущая за спиной страстное присутствие мужа. Именно так он овладел ею в первую брачную ночь и с тех пор больше ни разу не оказывался за спиной. Хотя ничто не напоминало обстоятельства печального и болезненного опыта, Джейн все же невольно напряглась. Тело вспомнило неприятные ощущения, а разум заставил еще раз пережить давнее унижение.– Филипп, пожалуйста…– Ты ведь доверяешь мне, правда?Доверяла ли она? Джейн закрыла глаза, и истина явилась сама собой. Отношения изменились, став глубокими и искренними. Теперь, если потребуется, она отдаст в руки Филиппа даже собственную жизнь.– Да, – прошептала она и для верности даже кивнула.– Значит, расслабься и впусти. – Филипп положил руку на спину жены и слегка нажал, подталкивая вперед, а потом крепко схватил за бедра. Резкий толчок – и вот кинжал уже в ножнах по самую рукоятку.Джейн едва сдержала изумленный возглас: такого острого ощущения полноты и близости ей не доводилось испытывать ни разу. Теперь Филипп одной рукой ласкал грудь, а второй нащупал притаившийся между ног бутон наслаждения.И прекрасное юное тело любовницы, и собственные равномерные движения очень быстро потребовали полного освобождения, опустошения. Супруг прекрасно понимал, что не должен получать удовольствие, прежде не подарив его любимой, однако возбуждение достигло такой силы, что ожидание и терпение казались немыслимыми. Как можно крепче прижав к себе любимую, он совершил несколько решительных движений. Толчок, еще один, и вот наконец раздался рык наслаждения, достойный дикого зверя.Джейн ясно ощутила события, происходящие в недрах собственного тела, всем своим существом почувствовала дарящее жизнь тепло извергающегося семени. Двое слились в неразделимое целое; объятие соединило их в вечном союзе. Тело супруга напряглось, но уже через мгновение напряжение заметно спало, хотя исполненное страсти горячее тяжелое дыхание обжигало спину. Да, он полностью удовлетворил желание и исчерпал силы. Но как же Джейн? Ей до сих пор не доводилось оказываться в подобной ситуации, а потому она не знала, что делать дальше. Тело сгорало от желания, кровь едва не закипала, грудь болезненно набухла, женская плоть молила об облегчении.Не успела Джейн подумать о том, как слезть с того кола, на который посадил ее Филипп, как он сам вытащил занозу и энергичным движением повернул жену лицом к себе. Не зная, что последует дальше, Джейн неожиданно почувствовала, как муж заводит руку за бедра и приподнимает ее, одновременно поцелуями прокладывая дорожку вниз по животу. Когда губы впервые коснулись интимного уголка, она изумленно выдохнула:– Филипп!Сама не зная почему, юная женщина сопротивлялась несказанному удовольствию, рожденному быстрыми движениями языка.– Наедине разрешается все. Не забывай этого, любовь моя… Язык проник еще глубже – туда, где раньше доводилось бывать лишь пальцам и орудию мужского вожделения.– Закрой глаза. Позволь овладеть тобой вот так.Джейн послушалась: прикрыла глаза и крепко ухватилась за край ванны. Язык возлюбленного творил чудеса, пронзая насквозь, лаская и дразня, высекая огонь, который тут же распространялся по всему телу, обжигая даже кончики пальцев. Напряжение неумолимо возрастало. Наконец Джейн оказалась на самом краю сладкой бездны, и в этот момент губы Филиппа страстно впились в бутон наслаждения. Пришло долгожданное блаженство избавления. Бездна разверзлась, и супруг отпустил возлюбленную, позволив взлететь на крыльях высшего любовного экстаза.Джейн витала во времени и пространстве, и все это время Филипп крепко сжимал ее в нежных и властных объятиях, готовый безошибочно поймать в момент приземления. В этот раз приветственный поцелуй позволил познать вкус собственной тайной плоти.– Люблю тебя, – второй раз в жизни самозабвенно прошептала возлюбленная в дарящие счастье солоноватые губы.Филипп молчал, но сердце трепетало, едва не раскалываясь на части.Прошло несколько часов.Филипп внезапно вздрогнул и проснулся. Джейн рядом не было. Уэссингтон успел так привыкнуть к постоянной близости, что в одиночестве темнота показалась враждебной и угрожающей. Оглядевшись, он нашел беглянку: завернувшись в его рубашку, Джейн сидела возле камина и пристально смотрела в тлеющие, мерцающие таинственным красным светом угли.Филипп поднялся и сел на край постели. Легкое движение привлекло внимание жены. Она обернулась и взглянула на любимого.– Прости. Вовсе не хотела тебя будить, – тихо проговорила Джейн. Сейчас она выглядела одинокой и печальной.– Ты хорошо себя чувствуешь?– Да. Просто задумалась.– О чем, любовь моя?– О том, что делать дальше. У меня нет ни дома, ни семьи, ни денег, ни работы. Ничего. Полная пустота. – Джейн снова повернулась к камину. – Ужасно дожить до двадцати лет и внезапно обнаружить, что не имеешь ни родного очага, ни близкого человека, способного помочь и поддержать. Страшно сознавать, что никто тебя не любит.Искреннее отчаяние, прозвучавшее в последних словах, отозвалось в сердце странной тянущей болью. Филипп встал с постели и подошел к жене. Нежно погладил по спутанным волосам.– Я люблю тебя.Джейн подняла голову и взглянула прямо в темные глаза. В темноте ночи они казались непроницаемыми.– Правда?– Правда. Очень люблю. И Эмили тоже тебя любит. А еще у тебя есть верные друзья – Ричард, Джон, Мег.Филипп опустился в кресло и посадил возлюбленную к себе на колени – боком, так что ее щека оказалась возле его плеча.– Ты уже начала строить новую жизнь, и она сторицей восполнит все, что потеряно здесь.Джейн печально, даже безнадежно пожала плечами.– У меня нет пристани.– Твоя пристань – я, Джейн. И твой дом рядом со мной.Внезапно в голове родилась мысль, которая могла бы испугать самого Уэссингтона, имей он время подумать о последствиях своей просьбы.– Твоей семьей станем мы с Эмили.Джейн слегка отстранилась и заглянула в глаза удивительному, непредсказуемому человеку. Во взгляде безошибочно читалась любовь. Она уже успела многое узнать о графе Роузвуде, успела понять многое. Граф не умел доверять людям. Не умел любить. Не чувствовал душевной близости – просто потому, что никто и никогда не учил его этому искусству. Его слова казались ступенькой к счастливой, наполненной теплом жизни. Поворотом к дружбе, надежде на лучшее и вере в ценность искренних отношений. Если этот одинокий, отстраненный человек готов пойти навстречу, она с радостью его примет.Джейн крепко обняла мужа и прошептала, уткнувшись лбом в теплое плечо:– С радостью буду считать вас с Эмили самыми родными на свете. А вы примете меня в свою компанию?Филипп пожал плечами, словно ответ не имел особой важности, хотя на самом деле от решения Джейн зависела вся его дальнейшая жизнь. Долгие годы граф Роузвуд убеждал себя в том, что способен прекрасно прожить без любви, однако в последнее время все чаще задумывался об обратном. Встретив Джейн, он с каждым днем все яснее чувствовал пустоту в душе, глубокую яму, выкопанную теми, кто должен был его любить и все же никогда не любил. А что, если постараться заполнить эту брешь искренностью, привязанностью и доверием? Хватит ли у него смелости на подобный шаг?Уэссингтон прикоснулся губами к виску жены.– Стань моей семьей, Джейн. Хочу этого больше всего на свете.В ответ Джейн лишь молча обняла любимого, словно боялась снова потерять с таким трудом обретенную близость, и боль в его сердце начала понемногу слабеть и отступать. Глава 24 Джейн и Эмили сидели на полянке возле речки. Три месяца назад, застав обитателей Роузвуда во время дружеского пикника на этом самом месте, Филипп устроил бурный скандал.Стоял октябрь, но день выдался на редкость теплым и солнечным. Если бы кто-нибудь вдруг сказал, что сейчас всего лишь середина июля, то поверить в это было бы совсем не трудно.За эти три месяца многое изменилось. Филипп стал совсем иным человеком. Конечно, и сейчас еще случались различного рода трудности и неурядицы, но все же ему удалось обрести утраченную много лет назад истину. К удивлению и восторгу Джейн, супруг решил отклонить многочисленные приглашения на рауты, садовые празднества и охотничьи сборища, которые изо дня в день поступали целыми пачками. Вместо этого он все свое время посвящал делам и нуждам поместья, разговорам со служащими, работниками и деревенскими жителями – теми людьми, предки которых поколениями работали в поместье Роузвуд.Филипп обаятельно и элегантно исполнил роль шафера на свадьбе Джона Грейвза и Мег. С энтузиазмом и удивительным чувством юмора помогал в уборке урожая, а потом артистично возглавил пышный и радостный праздник. Неуклюже, но все-таки вполне успешно осваивал он неведомую доселе роль отца и сумел наладить близкие, дружеские отношения с Эмили. И даже ненависть к Ричарду постепенно слабела. Вчера днем Джейн случайно выглянула в окно библиотеки и увидела, что мужчины разговаривают возле конюшни. И – о чудо – Филипп улыбался!В отношениях с молодой женой лорд Уэссингтон превзошел все возможные ожидания, даже самые смелые. Днем он был любезен, нежен, заботлив. Ночи же приносили безграничную страсть. Казалось, интерес и желание не знали границ.Да, три месяца – поистине огромный срок.Голос Эмили заставил отвлечься от размышлений.– Что ты сказала, милая?– Сказала, что ужасно жарко. Пойдем купаться.– А если нас кто-нибудь увидит?– Здесь же никого нет. Пожалуйста, Джейн, давай немножко поплещемся!Джейн не купалась с самого детства. Оглянувшись по сторонам, она увидела, что Эмили права. В укромном лесном уголке они были одни. А если в аллее вдруг кто-нибудь появится, то все равно не заметит их за деревьями.– Почему бы и нет? – улыбнулась она в ответ.– Ура! – радостно захлопала в ладоши Эмили.Они помогли друг другу расстегнуть многочисленные крючки и развязать тесемки и уже через пару минут остались лишь в кружевных сорочках и панталончиках. Нижняя юбочка Эмили зацепилась за каблук, и Джейн опустилась на колени, чтобы освободить тонкое кружево. Случайно бросив взгляд на худенькие ножки девочки, под правой коленкой она внезапно заметила родовой знак Уэссингтонов – символ бесконечности!Джейн недоверчиво дотронулась до родинки, словно боялась, что судьбоносное пятнышко вот-вот исчезнет. С удивлением и в то же время с досадой покачала головой. Неужели никто и никогда не удосужился внимательно посмотреть на девочку? Или все вокруг, как и сам Филипп, считали, что знак может появиться только на ноге старшего из сыновей, но никак не на ноге дочери? Сколько лет потрачено даром, сколько любви и нежности упущено лишь из-за того, что все эти годы Филипп считал, что неверная жена, словно кукушка, бросила на его попечение чужого ребенка!Важность открытия затмила все вокруг. Стоя на коленях, мачеха взглянула падчерице в глаза.– Эмили, а ты когда-нибудь показывала папе эту родинку?– О чем ты говоришь, Джейн? Это же просто смешно! Неужели я могу показать папе голые ноги? – Эмили рассмеялась, словно услышала веселую шутку. – Ты иногда бываешь такой наивной!Филипп медленно ехал по сельской дороге, наслаждаясь небывало теплым днем. Возвращаясь из деревни, куда он старался ездить как можно чаще, с удовольствием оглядывал поля и небольшие, но добротные, аккуратные, тщательно ухоженные сельские домики. Зима могла оказаться долгой и суровой, и потому неожиданно задержавшееся летнее тепло особенно радовало.Случилось так, что Уэссингтон убедил себя, будто ненавидит поместье. Досадное заблуждение! Сейчас, свернув на ведущую к дому длинную аллею, он глубоко, всей грудью с удовольствием вдохнул ароматный, настоянный на согретых осенним солнцем травах воздух. С деревьев неторопливо и бесшумно слетали разноцветные листья, украшая землю живописными оттенками желтого, оранжевого и красного. Один листок опустился прямо на седло, и Филипп с удовольствием принял скромный подарок, осторожно сжав в пальцах тонкий стебелек.Недавно ему довелось узнать истинность, осязаемость счастья. То, что долгие годы никак не удавалось обрести, явилось внезапно, само собой, словно требующий заботы и внимания драгоценный дар. Джон Грейвз оказался верным, надежным другом. Медленно, но верно устанавливались отношения с Эмили. И даже ненависть к Ричарду куда-то улетучилась, что несказанно удивило самого графа – такого поворота событий он никак не мог предугадать. Та связь, которая объединяла их с детства, пострадала от тяжких испытаний изменой и грехом, но все же не прервалась.Жизнь изменилась благодаря Джейн, которая притягивала все лучи, все течения, наполняя вселенную смехом, дружбой и любовью. С каждым днем Уэссингтон все яснее понимал, что незачем бояться преданности и доверия. Эти чувства способны согреть душу и подарить уверенность. Филипп иногда спрашивал себя, что означала странная ноющая боль в груди, которую он нередко чувствовал в последнее время: может быть, это медленно оттаивало заледеневшее сердце?Вдали показался всадник. Не успел Филипп повернуть к дому, как услышал собственное имя.– Уэссингтон! – приветствовал Моррис, подъезжая.– Моррис, – вежливо поклонился в ответ Филипп. – Давненько не виделись. «И слава Богу», – добавил он мысленно.– Я был в Суссексе, на празднике в поместье Роберты. Честно говоря, надеялся встретить там и тебя.– Слишком много дел. Не смог выбраться.– Должен заметить, ты много потерял. В наши дни такой роскошный прием встретишь не часто.Филипп покачал головой. Да, всего лишь за несколько месяцев жизнь человека способна измениться кардинальным образом. Когда-то увеселения Роберты притягивали словно магнит, а в этом году не вызвали ни малейшего интереса.Всадники поравнялись со скрытой деревьями полянкой на берегу речки – той самой, где в разгар лета обезумевший от ревности граф Роузвуд застал жену в компании друзей. Да уж, тогда он вел себя как самый настоящий осел – глупый, напыщенный, упрямый… Если бы после этого Джейн отказалась с ним разговаривать, то наказание можно было бы считать вполне заслуженным.Услышав женский смех и веселую болтовню, Моррис тут же остановил лошадь. Он сразу узнал голос Эмили и очень хотел выяснить, чем вызвано оживление. Все лето Моррис намеренно провел подальше от этих мест, надеясь, что расстояние сможет излечить вожделение. Однако никакие уловки не помогли.Даже не взглянув на Уэссингтона, Моррис направил лошадь туда, откуда доносился манящий смех. Филипп лишь сейчас сообразил, кому принадлежат веселые голоса, и направился следом. Джейн и Эмили радостно плескались в прохладной воде, даже не подозревая, что издали, скрытые от глаз ветками деревьев, за ними пристально наблюдают двое мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35