От четвертого удара женщина завертелась и завопила, как безумное животное От пятого потеряла сознание.
Ночной Ястреб приказал Каменному Лицу отвязать ее от столба и попросил собравшихся зрителей задержаться. Послав маленького мальчика за водой, он в присутствии собравшихся вылил холодную воду прямо на кровоточившие раны Маленькой Крольчихи. Острая боль привела ее в чувство. Женщина громко застонала.
Ночной Ястреб поставил Маленькую Крольчиху на ноги и, крепко схватив ее за руку, чтобы она не упала опять, вывел ее вперед.
Обратившись ко всем присутствовавшим, он громко произнес:
— Перед всем моим народом я отказываюсь от этой женщины. Отныне Маленькая Крольчиха больше не будет моей женой, поскольку она обесчестила это место своими гнусными поступками и покрыла себя позором.
Толпа загудела, услышав слова Ночного Ястреба. Маленькая Крольчиха вздрогнула от удивления. Она подняла глаза на человека, который только что официально и публично развелся с ней, и слезы покатились по ее лицу.
— Нет! Пожалуйста, не делай этого, Ночной Ястреб! Умоляю тебя! — закричала она, потеряв всю свою гордость.
Не обращая внимания на ее мольбы, Ночной Ястреб продолжил речь своим ясным громким голосом:
— Если среди собравшихся есть хотя бы один мужчина, который хотел бы взять ее в жены, в рабыни, в наложницы, отвечайте. Если же нет, то я по праву оставляю ее ребенка, сына моего брата, жить в моей хижине, а ее до конца ее дней отправляю в хижину для публичных женщин.
— О нет! Нет! — вскрикнула, задрожав всем телом, Маленькая Крольчиха, напрасно пытаясь вырваться из железной хватки Ночного Ястреба. — Не забирай моего сына! Я сделаю все, что ты скажешь!
Толпа загудела еще громче, но ни один мужчина не сделал шага вперед, чтобы забрать эту женщину. Даже если кто-либо и подумал, что наказание было слишком суровым, то все равно не сказал и слова в защиту Маленькой Крольчихи.
— Да будет так! — изрек Ночной Ястреб и потащил протестующую женщину прочь, в сторону хижины для публичных женщин.
Внезапно тишину нарушил голос:
— Подождите! Я возьму Маленькую Крольчиху в жены!
Головы присутствующих повернулись в сторону Кривой Стрелы, прокладывавшего себе дорогу в середину толпы.
Добравшись наконец до места, где стояли Ночной Ястреб и Маленькая Крольчиха, он презрительно бросил:
— Если ты не можешь почтить память своего погибшего брата никаким иным способом, я возьму на себя заботу о его жене.
От этих дерзких слов Кривой Стрелы по толпе прокатился гул.
Ночной Ястреб не остался глух к словам своего бывшего друга.
— Если бы я не чтил память Многих Стрел, я бы не так наказал Маленькую Крольчиху за ее преступления, — громко и медленно произнес он. — Она должна благодарить его за свою бесполезную жизнь. — С этими словами он грубо оттолкнул Маленькую Крольчиху в сторону стоявшего напротив него мужчины: — Возьми! Может быть, ее острый язык и грязные дела принесут тебе больше счастья, чем мне.
Поддерживая почти безжизненное тело Маленькой Крольчихи, Кривая Стрела направился прочь.
— Подождите! — Опять вылетело то же самое слово — на этот раз из уст Пламени. Ее глаза смотрели прямо в глаза мужа. — Ребенок, Ночной Ястреб! Вспомни о Воющем Ветре.
Его темные глаза остановились на жене, а потом повернулись в сторону Кривой Стрелы и Маленькой Крольчихи.
— А примешь ли ты так же, как Маленькую Крольчиху, сына моего брата? — спросил он Кривую Стрелу.
Кривая Стрела кивнул в знак согласия. Ночной Ястреб повернулся к Маленькой Крольчихе. На ее мокром от слез лице, искаженном от боли и унижения, мелькнул проблеск надежды.
— Я дарю тебе, женщина, твоего сына, но только потому, что моя жена по доброте своей просит меня об этом. Даже сейчас она заступается за ту женщину, которая чуть не убила ее. Великодушие моей жены гораздо больше моего, уверяю тебя.
Наступила весна, и с первым легким ветерком племя снова двинулось в путь. Снег в горах под теплыми лучами солнца начал таять. На голых ветвях деревьев зазеленели молодые листочки. В лугах распустились цветы, и земля покрылась густым зеленым ковром. Пересекая холмы и долины, Пламя с радостью наблюдала за полнотой новой жизни. Повсюду природа была занята своим собственным возрождением. Едва держась — на слабых ножках, прыгали возле матерей козлята. Только что родившиеся зайчата потягивали маленькими носиками свежий воздух, радуясь весне. Детеныши лебедей описывали по воде круги, следуя за своими гордыми родителями.
Стада бизонов собирались на широких открытых равнинах, становясь добычей шайенов, запасы еды которых оскудели после долгих зимних месяцев, а свежее мясо и шкуры были первоочередной заботой всех племен, которые зачастую даже объединялись, чтобы совместно добывать себе одежду и пропитание.
Охота на бизонов, в которую так или иначе было вовлечено все племя, была зрелищем возбуждающим и захватывающим. Она была в новинку для Пламени.
Охотники достаточно долго выслеживали стадо, стараясь не вызвать ни малейшего беспокойства огромных животных. Прячась за небольшими кус — 4 тиками, пригорками, камнями, зарослями травы, первая группа охотников старалась подползти к стаду как можно ближе, окружая его со всех сторон, тогда как вторая группа по сигналу начинала преследование стада, сидя верхом на невысоких лошадях. —
В отличие от других парнокопытных, бизон может бежать только вперед и только в одном направлении. Это очень помогало индейцам, лошади которых могли обогнать любого бизона. Охотники скакали вдоль стада, убивая одного бизона за другим и оставляя туши женщинам, чтобы те разделывали их. Одной-единственной точно пущенной стрелы или метко брошенного копья порой хватало, чтобы уложить это огромное животное. И поэтому охотник продолжал погоню за бизонами, убивая их одного за другим, пока в колчане его оставалась хотя бы одна стрела.
Часто племена окружали стадо и заставляли бизонов бежать по одному бесконечному повторяющемуся кругу. В этом случае туши животных не оставались разбросанными на многие мили в разные стороны, а сосредоточивались в одном месте.
Охотник также мог быстро заменить свою уставшую лошадь на свежую, которую держали наготове или какая-нибудь женщина, или юноша, слишком еще молодой, чтобы принять участие в самой охоте.
Другой излюбленной тактикой — особенно ранней весной, когда на реках еще только начинал сходить лед, — было загнать стадо в реку. Огромные животные не только могли мчаться лишь в одном направлении, но и, начав свой бег, продолжали его с какой-то слепой решимостью. И если один из бегущих впереди бизонов падал, то остальные продолжали мчаться вперед, спотыкаясь об упавшее животное. Зная это, охотники направляли стадо в реку, и, как только первые указывали направление, остальные мчались следом за ними прямо в ловушку. Привыкнув без труда пересекать замерзшие реки зимой, весной тяжелые животные проваливались под тонкий лед. Задние напирали на передних, и сотни быков находили смерть в одной большой полынье. Этот способ особенно приветствовали женщины, потому что, в ледяной воде мясо хорошо сохранялось до тех пор, пока они не успевали освежевать и разделать всю добычу.
Еще одним способом было загнать стадо на край отвесной скалы, и тогда задние животные, спасаясь в панике от преследовавших их охотников, подталкивали передних в пропасть.
Наблюдать за всем этим было очень интересно, но Пламя мечтала избежать той отвратительной работы, которую она со всеми остальными женщинами должна была проделывать после того, как охота подходила к концу. Свежевание и разделка огромных туш — часто под палящим солнцем, среди кишащих тучами слепней и москитов — были самым неприятным занятием для Пламени. Эта утомительная, кровавая работа, казалось, не кончится никогда. Закончив разделку одной туши, Пламя увидела, что рядом лежат еще несколько. Зловоние было невыносимым, и девушка испугалась, что ее тут же вывернет, но зная, насколько важны для выживания племени эти бизоны, она заставила себя продолжить работу.
Все шло в дело. Использовалась практически каждая часть животного. Из его мяса готовили множество различных блюд. В ход шел язык, мозг, печень, почки, внутренности. Вкусный десерт делали из крови и яичек бизона. Шкуры вымачивали в кипящей воде и затем мелко резали. Эти кусочки высушивали, чтобы использовать позже как муку для ягодных пирогов. Если Пламя не думала о том, из чего были сделаны эти пироги, они казались ей очень вкусными. Высушенное мясо и костный жир смешивали, чтобы приготовить пеммикан, который хранили потом в обмазанных жиром бурдюках, сделанных из кожи не родившихся телят. При нужде эти бурдюки также съедали.
Шкуры животных использовали не только для покрытия хижины. Из них шили всевозможную одежду, так как у зимнего бизона шкура очень толстая и теплая. Шкуры бизонов, убитых летом, постилали на пол. Из шерсти плели поводья и веревки или использовали как набивку для мягкого седла. Из грубой шерсти делали кисточки, с помощью которых женщины раскрашивали кожу, а также фасады хижин. Из рогов делали ложки и ковши. Не выбрасывали даже скелет, из которого изготавливали многие полезные инструменты. Хвосты животных использовали, чтобы отбиваться от мух и насекомых.
И хотя Пламя от всей души ненавидела этот бесконечный изматывающий труд, она не отлынивала от работы, понимая, что выживание племени зависит от совместных усилий его членов. Правда, она все еще не думала о себе как о постоянном члене племени, все еще надеялась на спасение. Но, живя рядом с ними, она в равной степени была подвержена всем тем невзгодам, которым был подвержен любой из членов племени.
Не будучи занятыми разделкой бизонов или других животных, которых приносили в деревню охотники, женщины собирали весенние ягоды, а также дикие овощи и травы, чтобы добавить питательных веществ к своему рациону. Они пополняли запасы трав, листьев и корней, одни из которых использовали при приготовлении пищи, другие же для получения необходимой для украшения одежды краски. Из растений получали необходимые ингредиенты для настоек, порошков и прочих лекарственных средств.
У Пламени появилось очень много дел, но какой бы нудной, тяжелой и неинтересной ни казалась ей работа, она радовалась, что после нее можно беспрепятственно вернуться в свою хижину, где уже не придется выслушивать постоянные жалобы Маленькой Крольчихи. Там не было больше никого, кто мог бы ворчать на нее, насмехаться над ней или делать язвительные замечания. И уже не было нужды вешать посреди хижины большое одеяло, чтобы скрыться от постоянно следящих за тобой глаз. У них с Ночным Ястребом теперь была полная свобода. Наконец мир и спокойствие воцарились в хижине Ночного Ястреба.
Пламя восстановила силы после пережитого, и они с мужем снова начали подолгу заниматься любовью. С исчезновением из их жизни Маленькой Крольчихи их страсть достигла невиданных высот и казалась им обоим еще более прекрасной, чем прежде. Заключенные в своем собственном небольшом, укрытом от посторонних глаз мирке, они задирались, дразнились, предавались любовным играм с огромной радостью. В течение целой ночи они шептались, и ласкали, и услаждали друг друга, пока не забывались наконец крепким сном. Это было славное время любви и познания друг друга.
Был и еще один урок, к которому Пламя относилась с большой неохотой. Ночной Ястреб настаивал на том, что ей следует научиться плавать.
— Сколько еще ты будешь бояться воды, не умея плавать? — спрашивал он. — Если бы Маленькая Крольчиха с подругами напали на тебя летом, ты не сумела бы спастись, потому что не умеешь плавать. И ей это было известно. Ты мне сама говорила об этом много раз.
— Но ведь больше ничего подобного не произойдет, — пыталась спорить она.
— Ты не можешь этого знать. Может случиться так, что тебе надо будет спасаться от другого племени или дикого животного. Эта земля, хотя она и кормит нас, не всегда добра к нам, особенно к тем, кто слаб. Поэтому твое неумение делает тебя слабой и зависимой от обстоятельств. Может произойти тысяча разных случаев. Тебя может сбросить лошадь, когда вы будете переплывать реку. Да мало ли что! Нет, — покачал головой, как бы подводя итог, Ночной Ястреб, — нравится тебе это или нет, я должен научить тебя плавать.
Это было одной из самых трудных наук, которым Пламя когда-либо обучалась. Плавала она, как камень, — прямо ко дну! Ей всегда казалось, что у нее неплохо обстоят дела с координацией движений, но в воде она никак не могла заставить свои руки и ноги двигаться одновременно. И еще она забывала, как нужно правильно дышать. В результате она заглатывала несколько галлонов речной воды, как правило достаточно грязной, ибо ее судорожные движения руками и ногами поднимали со дна песок и ил. Она начинала кашлять, всхлипывать, задыхаться, как только Ночной Ястреб просил ее попробовать еще раз.
Впервые, когда ей удалось удержаться на воде, она почувствовала огромное облегчение: если даже она и не научится плавать, то в случае чего постарается удержаться на воде, пока кто-нибудь не спасет или пока ее не вынесет на берег волной. Ночной Ястреб рассмеялся, услышав все это. Затем он покачал головой и указал на реку.
— Плыви! — приказал он, будто для того чтобы сделать это, ей не хватало одной лишь команды.
— О, если бы это было так просто! Я состарюсь и поседею раньше, чем научусь, — пробормотала она.
— Плыви! — услышала она в ответ.
— Плыви! — эхом отозвалась она, с неохотой залезая в воду.
В конце концов после многочисленных попыток Пламя научилась плавать. Не очень изящно, но все-таки — плавать. Еще через несколько уроков Ночной Ястреб уже был вполне доволен ее успехами и говорил, что теперь он спокоен, зная, что в случае опасности она сумеет спасти себя. Пламя улыбнулась в ответ и вернулась в хижину, внутренне гордясь так трудно доставшимся ей успехом.
ГЛАВА 17
Ребенок! Пламя не знала, почему она так удивлена этим открытием — но она была удивлена. Ей снова снился ребенок: ребенок с медной кожей и черными как смоль волосами — и ее собственными блестящими голубыми глазами. И сейчас, когда она поднялась с колен после того, как ее стошнило, — а это случалось уже шестое утро подряд, — она не могла больше об этом не думать: она носила ребенка Ночного Ястреба.
За постоянными перемещениями племени и бесконечной — работой Пламя и не подумала, сколько времени прошло с тех пор, как ее помещали в хижину для женщин во время месячных. Теперь же, посчитав, она поняла, что прошло уже более двух месяцев. Она хотела бы поверить, что причиной этому было то, что ее избили или что они постоянно кочевали, но в глубине души она точно знала, что это не так. Она на самом деле носила под сердцем ребенка Ночного Ястреба. И груди ее казались более тугими и нежными к прикосновению, хотя живот оставался таким же втянутым, каким был всегда.
Спустившись к реке, Пламя умыла свое разгоряченное лицо, затем набрала в ладошки воды и прополоскала рот, чтобы избавиться от неприятного привкуса. Сев на траву, она тупо уставилась на свое отражение в прозрачной воде.
— И что мне теперь делать? — произнесла она вслух. — Что мне теперь делать?
Тысячи мыслей роились в ее голове, различные эмоции захлестнули ее. Знал ли об этом Ночной Ястреб? Догадался ли он об этом раньше, чем догадалась она? Пламя надеялась, что нет, иначе, зная о том, что она носит его первенца, он никогда не позволил бы ей сбежать. И это будет сын. В этом Пламя была уверена, поскольку не раз видела его во сне. Но сейчас она знала это даже лучше, чем если бы просто увидела во сне, хотя ее сны никогда не бывали ошибочными Всегда, с необыкновенной точностью, в них предсказывалось все то, что должно было произойти с ней.
«Я должна бежать! Я должна как-то выбраться отсюда, прежде чем родится этот ребенок!» Эта мысль вытеснила все остальные, поскольку Пламя понимала, что, если она не сбежит сейчас, потом уже будет поздно. Она уже свободно говорила на их странном языке. У нее появились друзья среди женщин. Она научилась многому, что казалось ей совершенно непостижимым, когда она попала сюда. Она могла разделать животное, она могла, выдубив его шкуру, сшить из нее одежду, она могла высушить мясо или приготовить из него своему шайенскому мужу вкусный и питательный ужин. Менее чем за год она почти полностью приспособилась к шайенскому образу жизни, впитала в себя их культуру и обычаи. И чем больше она жила здесь, тем сильнее она становилась похожей на них, становилась одной из них, иногда целыми днями не вспоминая о своей прошлой жизни, — и это пугало ее.
Однако гораздо больше пугало ее другое — ее растущее чувство к Ночному Ястребу. Положа руку на сердце, она не могла бы пожаловаться на то, что была несчастлива с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38