— Натан, так зовут героя, — просто пустое место.
— Раньше ты без всякого труда мог дистанцироваться от своих персонажей, думаю, и сейчас проблемы не возникнет.
Она хотела успокоить его, но он еще больше встревожился.
— Никак тебя не пойму. Тебе следовало откреститься от подобных обсуждений. И сценарий не должен был вызвать у тебя ничего, кроме отвращения. Разве ты не величайший в мире сеятель добра и света?
— Да, именно так я хочу прожить собственную жизнь. Но нет ничего простого, когда речь идет об искусстве, не так ли? Артисты должны передавать переживания и настроения своих персонажей, какими их видят, а их видение не всегда бывает красивым.
— Ты считаешь этот фильм произведением искусства?
— Да. И ты тоже. Иначе не хотел бы пройти через это.
— Я просто… мне… жаль, что мой агент не вынудил их поставить мое имя над названием!
Зря он бравирует! Ее не обманешь. Ему явно не по себе.
Сердце болело за него. То обстоятельство, что его, очевидно, раздирали внутренние противоречия, могло означать одно: он устал маячить в темных переулках. Может, в следующий раз ему захочется сыграть героическую роль. Давно пора изжить ограниченное мнение о себе как об актере и человеке.
Однако сейчас в глазах не было ничего, кроме цинизма.
— Итак, ты даешь мне отпущение греха, который я собираюсь совершить.
— Съемка в картине — не грех. И вряд ли я имею право отпускать грехи.
— Ты лучшее из всего, что у меня есть.
— О, Рен! — Она подошла к нему. Откинула с его лба прядь волос. — Когда же ты начнешь представлять себя в истинном свете, а не выдумывать всякие ужасы?
— Нет, это ты никак не снимешь розовые очки! Изабел напомнила себе, что она его возлюбленная, а не психотерапевт, тем более что себя так и не исцелила.
Она повернулась, чтобы уйти, но он сжал ее руку, сильно, почти до боли.
— Пойдем.
В его лице она увидела что-то похожее на отчаяние. Он потянул ее к ферме. Домой. В спальню. Она сознавала, что происходит неладное, но уже подхватила от него лихорадку и, подобно ему, с таким же отчаянием срывала с себя одежду.
Когда они повалились на матрац, она притянула его на себя. Ей хотелось только прогнать предчувствие конца, наступавшего куда быстрее, чем она предполагала. Конца, который оба не в силах оттянуть.
Он подхватил ее под коленки. Раздвинул ее ноги.
Ее оргазм был сокрушительным. Но не радостным. Тенью, на миг заслонившей солнце.
Рен обвязал талию полотенцем и отправился на кухню. Он ожидал самых разных реакций от Изабел после прочтения сценария. Но похвалы… не говоря уже об искреннем ободрении… нет, такое ему в голову не приходило. Раз в жизни он был бы рад, поведи она себя вполне предсказуемо, но именно непредсказуемость ее поведения была одной из причин, по которым он никак не мог ею насытиться.
Он начинал испытывать нечто вроде…
В голову пришло слово «паника», но он немедленно прогнал его. Он никогда не паниковал. Даже в конце фильма, когда его ожидала жестокая неминуемая гибель. Просто… просто ему немного не по себе. Но и только.
Сверху послышался шум воды: видимо, Изабел наполняла ванну. Он надеялся, что она будет прилежно орудовать губкой, чтобы стереть невидимые отпечатки, оставленные им на ее коже, — те самые, о которых она не знала. Зато знал он.
Он похлопал себя по бедру в поисках сигарет, но пальцы наткнулись на полотенце. Значит, придется обойтись стаканом воды.
И когда он шагнул к раковине, взгляд скользнул по стопке писем, лежавших на разделочном столе. Рядом с ними лежал пухлый мягкий конверт с обратным адресом ее нью-йоркского издателя. Рен проглядел лежавшее на самом верху.
«Дорогая доктор Фейвор! Раньше я никогда не писал знаменитостям, но услышал вашу лекцию в Ноксвилле, когда вы туда приезжали. Эта лекция изменила все мое отношение к жизни. Я начал слепнуть в семь лет…»
Он дочитал письмо и потянулся за следующим.
«Дорогая Изабел!
Надеюсь, вы не возражаете, что я называю вас по имени. Но я считаю вас своим другом и уже давно мысленно сочиняю вам письмо. А когда прочла в газете обо всех ваших неприятностях, решила написать по-настоящему. Четыре года назад, когда муж оставил меня и двоих детей, я слегла в такой депрессии, что не могла подняться с кровати. Но моя лучшая подруга принесла мне аудиозапись одной из ваших лекций, которую взяла в библиотеке. Вы говорили о необходимости верить в себя. С тех пор моя жизнь стала другой. Я получила диплом об общеобразовательной подготовке и сейчас хожу на курсы…»
Рен потер живот, но дурнота, подступившая к горлу, не имела ничего общего с тем, что сегодня он забыл пообедать.
«Дорогая мисс Фейвор!
Мне шестнадцать, и пару месяцев назад я пытался покончить с собой. Видите, я думаю, что, возможно, родился геем, а жить с этим нельзя. Но однажды я случайно нашел оставленную кем-то в кафе книгу, которую написали вы. Думаю, именно вы спасли мне жизнь».
Рен тяжело уселся за стол. По лбу поползли крупные капли пота.
«Дорогая Изабел Фейвор!
Не могли бы вы послать мне фото с автографом? Для меня это так много значит! Когда меня уволили…»
«Доктор Фейвор!
Мы с женой обязаны вам — вы спасли наш брак. У нас начались проблемы с деньгами и…»
«Дорогая мисс Фейвор, я никогда раньше не писала известным людям, но если бы не вы…»
Все письма были написаны уже после неудач. Изабел впала в немилость, но, очевидно, авторам было совершенно на это наплевать. Их волновало только то, что она сделала для них.
— Довольно жалкий итог, верно?
В дверях стояла Изабел, завязывая на талии халат. Горло снова сдавило дурнотой.
— Почему ты так говоришь?
— Два месяца. Двенадцать писем, — тяжело вздохнула Изабел, сунув руки в карманы халата. — В мои золотые деньки, солнечный мальчик, они приходили мешками.
Он так порывисто вскочил, что письма посыпались на пол.
— Спасение душ, по-моему, основано не на количестве, а на качестве, не находишь?
Изабел как-то странно взглянула на него.
— Я только хотела сказать, что так много имела и не смогла удержать. Все испортила!
— Ничего ты не испортила! Прочти эти письма! Только прочти письма и перестань, черт возьми, жалеть себя!
Он вел себя как последний подонок, и любая другая женщина разорвала бы его в клочья. Но не Изабел. Она даже не поморщилась, только мгновенно погрустнела, и его словно по сердцу полоснули.
— Может, ты прав, — кивнула она, отворачиваясь. Он было начал извиняться, но заметил, что глаза ее закрыты. Этого он не вынесет. Он знал, как справиться с женщинами, которые плачут, орут, ругаются, но как общаться с женщиной, которая молится?!
Пожалуй, самое время поступать геройски, как бы это ни шло против его натуры.
— Мне нужно возвращаться. Увидимся утром, на сборе винограда.
Она не взглянула на него. Не ответила. И кто мог бы ее винить? Зачем объясняться с дьяволом, если выбрала в спутники Бога?
Глава 21
На следующее утро только Массимо явился раньше Рена, да и то не потому, что последний поднялся с петухами. Просто не ложился совсем. Всю ночь слушал музыку и думал об Изабел.
Она появилась, словно повинуясь его призыву. Выступила из рассветного тумана, как земной ангел. На ней были новые джинсы с еще не разошедшимися поперечными складками на коленях. Фланелевая рубашка, надетая поверх майки, принадлежала ему, впрочем, как и бейсболка. И все же она ухитрилась выглядеть безупречно чистенькой.
Он вспомнил прочитанные письма, и что-то загорелось в груди.
Хлопнула дверца машины. Это прибыл Джанкарло, избавив Рена от необходимости говорить что-то, кроме короткого приветствия. Как только подтянулись остальные, Массимо стал отдавать приказы. Уборка началась.
Изабел обнаружила, что собирать виноград — занятие довольно неопрятное. Когда она бросала тяжелые гроздья в корзину, или паньер, как ее здесь называли, сок то и дело норовил стечь в рукава, а садовые ножницы стали такими липкими, словно были приклеены к ладоням. Кроме того, они постоянно соскальзывали с жестких стеблей, угрожая воткнуться в руку, и вскоре кончик пальца уже был обмотан пластырем.
Рен и Джанкарло ходили между рядами, поднимая переполненные корзины и сбрасывая виноград в пластиковые ящики, стоявшие на небольшой, прицепленной к трактору платформе. Ящики разгружали у старого каменного здания рядом с виноградником, где другие добровольцы давили гроздья и сливали получившееся сусло в бочонки для сбраживания.
Денек выдался сереньким и прохладным, но Рен разделся до майки, украшенной названием одного из его фильмов, и, подойдя к Изабел, взялся за корзину.
— Тебе, как понимаешь, совсем не обязательно этим заниматься, — буркнул он.
Одна из женщин в соседнем междурядье, приложив к грудям две большие грозди, кокетливо ими потряхивала, чем вызвала дружный смех остальных. Изабел отогнала донимавшую ее пчелу.
— Интересно, когда еще мне доведется собирать виноград в Тоскане?!
— О, романтика подобного рода очень быстро выветривается.
«Похоже, уже выветрилась», — подумала она, когда Рен вытер лоб и отошел.
Изабел долго смотрела на пчелу, примостившуюся на тыльной стороне ладони.
Он не пришел к ней вчера ночью. Позвонил с виллы и сказал, что должен поработать. Ей тоже следовало бы заняться делом, но мешали тяжкие раздумья. Темные пятна прошлого льнули к Рену неотвязной паутиной, глуша всякую надежду на их совместное будущее. А может, он просто решил, что выносить Изабел и дальше чересчур сложно.
Она почти обрадовалась, когда одна из молодых женщин взялась резать гроздья рядом с ней. И поскольку ее английский был так же скуден, как итальянский Изабел, беседа поглотила все ее внимание.
К вечеру, когда половина урожая была собрана, она вернулась в дом, не заговаривая с Реном, который пил вино в компании мужчин. И когда позвонила Трейси, чтобы пригласить ее на ужин, Изабел отказалась. Ноги и руки противно ныли. И устала она так, что ее едва хватило на то, чтобы съесть сандвич с сыром и повалиться на кровать.
Казалось, она только успела закрыть глаза, как настало утро. При малейшей попытке пошевелиться мышцы надсадно протестовали. Она уже решила остаться в постели, но вспомнила, как искренне наслаждалась дружеской атмосферой общего труда, как гордилась, что в нем есть и ее доля. Давно уже она не испытывала ничего подобного.
На второй день работа пошла быстрее. Приехал Витторио, появилась Трейси с Коннором и подробно рассказала Изабел о первом школьном дне ребятишек и вчерашнем телефонном звонке Гарри из Цюриха. Фабиола, запинаясь и помогая себе жестами, поведала о безуспешных попытках забеременеть. Только Рен едва обменялся с ней двумя словами. Оставалось гадать, почему он трудится с таким ожесточением: то ли потому, что владеет этим виноградником, то ли просто старается избегать ее.
Солнце склонялось к горизонту. Когда осталось всего несколько междурядий, Изабел подошла к столу, где стояла вода, и подставила чашку под тонкую струйку. Взрыв смеха заставил ее поднять глаза. Со стороны виллы к винограднику направлялась целая компания: трое мужчин и две женщины. Рен отставил ящик и пошел им навстречу.
— Наконец-то! Я уже заждался.
Двое мужчин, судя по внешности, могли поспорить с Адонисом. Оба говорили с американским акцентом.
— Когда звонит генерал, кавалерия мчится на помощь!
— Где пиво?
Рыжеволосая холеная девица в дорогом платье, с дизайнерскими темными очками, поднятыми на лоб, послала Рену воздушный поцелуй:
— Эй, бэби, мы по тебе стосковались.
— Рад, что смогли приехать.
Он поцеловал в щечку ее и вторую женщину — копию Памелы Андерсон.
— Сейчас умру, если не получу диетической коки, — капризно протянула она. — Твой бессердечный агент не пожелал остановиться у магазина.
Третий мужчина был тощим коротышкой лет сорока пяти. Солнечные очки свисали с тонкого ремешка вокруг шеи. К уху прижат сотовый. Одновременно он умудрялся знаками объяснить Рену, что его собеседник идиот и через минуту он освободится.
Рыжая гортанно рассмеялась и ткнула пальцем в голую грудь Рена:
— О Боже, зайчик, только взгляни на себя! Неужели это настоящая грязь?
Негодование захлестнуло Изабел. Эта женщина смеет фамильярничать с Реном!
Она оглядела низко сидевшие на бедрах брюки, туфли на убийственно высоких каблуках, ноги от ушей, выпуклую пуговку пупка и полоску загорелого тела между топом и поясом брюк. Почему Рен ни словом не обмолвился, что пригласил их сюда?
Она стояла достаточно далеко, но он все же ее окликнул:
— Изабел, познакомься с моими друзьями!
Трейси вечно издевалась над чрезмерным пристрастием Изабел к аккуратности, но в этот момент Изабел чувствовала себя грязной, потной и растрепанной. И хотела одного: остановить время, чтобы успеть принять ванну, причесаться, подкраситься, натянуть что-то поэлегантнее и небрежной походочкой подплыть к ним с мартини в руках.
— Простите, что не протягиваю руки. Боюсь, я не в лучшей форме.
— Это мои приятели из Лос-Анджелеса, — объявил Рен. — Тед Китинг и Бен Гирхарт. Тот клоун с сотовым — мой агент, Ларри Грин. — Он показал на рыжую: — Это Саванна Симе, а вторая — Памела.
Изабел моргнула.
— Мы всего лишь похожи, — заверила Памела. — Даже не родственники.
— Это Изабел Фейвор, — представил Рен. — Она живет на ферме. Снимает там домик.
— О Господи! — взвизгнула Памела. — В нашем книжном клубе прошли презентации двух ваших книг!
Тот факт, что кто-то, похожий на Памелу Андерсон, обладает достаточными умственными способностями, чтобы еще и быть членом книжного клуба, мог бы дать Изабел лишнюю причину ненавидеть ее, но она была выше этого.
— Рада это слышать.
— Вы писательница? — протянула Саванна. — Как мило. Ладно, эту по крайней мере можно с легким сердцем презирать.
— Не знаю, как вы, но я не против поразвлечься. Изабел, приводи себя в порядок и приходи на виллу. Если, конечно, ты не слишком устала.
Она терпеть не могла, когда кто-то старше двадцати одного года употребляет термин «поразвлечься». А то, что он словно исключил ее из круга посвященных, взбесило еще больше.
— Я совсем не устала. И нам всем не мешает поразвлечься. Bay! Веселимся на всю катушку!
Рен отвел глаза.
Вернувшись домой, она приняла ванну, легла с намерением немного подремать, но тут же заснула и проснулась только в начале десятого. Протерла сонные глаза, тряхнула головой и стала одеваться. И поскольку она не могла состязаться с женщинами по части обольщения, то и пытаться не стала. Надела самое простое черное платье, гладко зачесала волосы, защелкнула на руке браслет, схватила шаль и с тяжелой душой отправилась на виллу.
Считая себя гостьей, Изабел позвонила в дверь, вместо того чтобы, как обычно, просто войти.
Дверь открыла Анна, ив уши сразу ударила оглушительная музыка.
— Хорошо, что вы здесь, Изабел, — буркнула она, неодобрительно поджимая губы. — Эти люди…
Не договорив, она с шумом выдохнула, и Изабел подумала, что звук очень похож на тот, который издает проколотая шина. Поэтому она сочувственно улыбнулась домоправительнице и пошла на вопли певца в заднюю гостиную, но остановилась в дверях.
Агент Рена лежал на ковре лицом вниз. Памела, с задранной до пояса юбкой, оседлав его, растирала спину. В комнате было почти темно. Повсюду разбросаны блюда с остатками еды. Черный лифчик живописно драпировал белый мрамор головы Венеры. Рядом Тед, Адонис номер один, обжимался со знойной молодой особой, работавшей в магазинчике косметики. Бен, Адонис номер два, держа обглоданную куриную ножку, как микрофон, пьяно подвывал мелодии.
Рен танцевал с Саванной и, похоже, не заметил прихода Изабел, может, потому, что груди рыжей особы были плотно прижаты к его торсу. К тому же она повисла на нем, а он обнимал ее за талию одной рукой. В другой опасно покачивался хрустальный бокал, наполненный каким-то убийственным на вид зельем. Изабел молча наблюдала, как его пальцы скользят по костистому бедру Саванны.
Итак…
— Эй, подруга! — крикнула Памела, помахав рукой со своего насеста. — Не хочешь присоединиться? Ларри любит позабавиться втроем. Не хочешь растереть его ножки?
— Нет, пожалуй, не очень.
Рен не спеша обернулся, но Саванна так и не отлипла от него. Воплощение элегантного беспутства в черных облегающих слаксах и белой шелковой рубашке, расстегнутой на одну пуговку ниже, чем нужно. Он не спешил отпустить Саванну.
— Если ты голодна, на столе еще осталась еда.
— Спасибо.
Темный локон упал ему на лоб, когда он подошел к шкафчику с напитками, наполнил бокал из стоявшей на серебряном подносе бутылки и закурил. Дым греховно-сизым ореолом окружил его голову.
— Не думал, что ты придешь.
Изабел сняла шаль и повесила на спинку стула.
— Пропустить такую вечеринку? Ни за что! Надеюсь, я не опоздала и вы еще не успели сыграть в бутылочку.
Он молча смотрел на нее. Из ноздрей тянулись тонкие струйки дыма. Саванна с ее надменным лицом и бесконечными ногами с холодной усмешкой разглядывала простое черное платье Изабел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37