И все твердили, что это ловушка и что надо держать ухо востро. После долгих напутствий Генри все же выпустили. В глубине души его соратники знали, что предостерегать его бесполезно: на счету лорда Рэвенскрэгского было множество дерзких вылазок и прочих сумасбродств, однако пока ему везло, и эти выходки лишь прибавляли ему славы. А сейчас ему было, видимо, на все наплевать. Он исхитрился так влюбиться в собственную жену, что товарищи его только диву давались – их лорд совсем потерял голову.
Под неброской кожаной курткой и широким плащом меча и ножей не было видно, так что Генри и двое его сопровождающих без опаски тронулись к Бутэмской заставе, не привлекая досужих взоров. Ехать старались быстрее – насколько позволяли переполненные улицы. Он думал было захватить с собой Динку, но решил, что не стоит. Его Диабло запросто довезет их обоих. Он представил, как она прижимается к нему, сидя в седле, и судорога желания свела его мышцы. Какая это была бы радость: снова обнять ее нежное тело, поцеловать алые ее губы! А может, сейчас над ней глумятся насильники… Кровь бросилась Генри в голову. Он знал, что рядовые солдаты, крестьянская голь, способны на любые зверства. Единственное, что немного его утешало, так это уверенность в том, что жажда золота пересилит у этих мерзавцев похоть.
Когда слабые, чуть размытые в толще облаков лучи окрасили серое небо, Генри был уже у знакомой тропки. Он увидел сквозь деревья походные костры, у которых расположились группками бедно одетые солдаты. Кое-кто из них поднял на стук копыт голову, но тут же снова занялся едой. Генри понял, что искомый бивак уже близко – местность была знакома. Он не забывал примечать, сколько они проехали просек да рощиц, чтобы не заплутать на обратном пути. Между тем лес становился все гуще. Сердце Генри забилось быстрее – роковая встреча приближалась.
Проехав в чаще несколько минут, он всей кожей ощутил, что за ним следят, хотя смутные тени прятавшихся были едва заметны. Они, конечно, поняли, что он нарушил уговор и приехал со своими людьми. Однако что такое трое против целой их своры.
Генри пришлось осадить коня – кто-то преградил ему путь. Вглядевшись, он увидел дюжего белобрысого парня. Тот ухватил Диабло под уздцы, и Генри в глаза бросились литые мускулы на его руках. Генри незаметным толчком пятки заставил своего жеребца взвиться на дыбы. Белобрысый же, увидев нависшие вдруг над его физиономией копыта, живо отскочил в сторону.
– Вот так-то оно лучше. Выкладывай, где она? – процедил сквозь зубы Генри, еле сдерживаясь, чтобы тут же не наброситься на этого громилу. Однако через минуту Генри и его спутников взяли в кольцо. Генри понял, что угодил в ловушку, и горько пожалел, что пренебрег предложенной друзьями помощью.
– Генри Рэвенскрэгский? – спросил белобрысый.
– Он самый, – ответил Генри, слегка удивленный тем, что этот тип знает даже его имя.
– Золото привез?
– Возможно.
– Так мы не уговаривались. Привез или нет?
Генри почувствовал, как его спутники насторожились, ибо зрителей, пришедших развлечься бесплатным представлением, все прибывало. Генри уже успел окинуть взглядом вырубку и не увидел ни одного домишки. Он приметил лишь несколько шалашей из веток и латаную-перелатаную палатку. Знать бы, где они держат Розамунду. Сгоряча он чуть не кинулся напролом, но сообразил, что ничего так не добьется.
– Слазь с коня, и давай полюбовно договоримся, – потребовал громила.
Подчиниться его требованию тоже было бы изрядной глупостью – Генри и не подумал спешиться. – Где она?
– Сначала золото показывай, – прокричал кто-то из толпы.
– Не раньше, чем увижу ее. Я должен убедиться, что она здесь, – резонно возразил Генри.
Громила – видимо, здешний главарь, посовещавшись с остальными, отослал одного из солдат в палатку. Значит, вот где они ее держат. Увидев, как из палатки выталкивают какую-то женщину с завязанными глазами, он судорожно сжал рукоятку своего меча. С такого расстояния он не мог разглядеть лица женщины, но фигура и рост были ее, и платье на ней желтое. Он только собрался попросить их подвести женщину поближе, как ее снова втащили внутрь палатки.
– Увидел? Теперь выкладывай золото.
– Погодите. А как мне удостовериться, что вы не учинили над ней никакого насилия?
– Поверить моему слову, – пожал плечами главарь.
Он говорил с таким апломбом, что Генри почему-то действительно ему поверил, хоть и нелепо было полагаться на честность этого спесивого индюка.
– Позволь мне переговорить с нею.
– Для этого тебе придется слезть с твоего коняги. Генри был в смятении и внимательно изучал строптивца, дерзко смотревшего ему в глаза.
– Не делайте этого, милорд, – предостерегающе прошептал один из гвардейцев, подводя своего коня поближе, чтобы в любой момент прикрыть хозяина.
А Генри принялся разглядывать толпу оборванцев. Цепким взглядом он приметил, что у многих солдат были обмотаны грязными тряпицами раны, кое-кто опирался на свежевыструганные клюки и костыли. Эти люди явно побывали в сече на Уэйкфилдском поле. Сквозь корпию все еще сочилась из ран кровь. Этим отчаявшимся воякам уже нечего терять. И они довольно основательно вооружены – у кого пики, у кого ножи, у кого просто увесистые дубины и доски от пивных бочек… Конечно, это оружие ни в какое сравнение не шло с его собственной экипировкой, не говоря уж о гвардейцах, но их тут целая свора. Втроем едва ли с нею сладишь.
Еще раз все взвесив, Генри перекинул ногу через луку седла, предчувствуя вскрик ужаса, который исторгнется сейчас из глоток его спутников… Земля мягко спружинила под его ногами, которые вдруг предательски ослабли, – он прислонился к черному боку коня и ухватился за шпору.
– Веди меня к ней. Если с ней все в порядке, получите свое золото.
Откровенная ненависть отразилась на круглом лице белобрысого. Генри очень не любил, когда кто-нибудь смотрел на него сверху. А этот верзила был намного выше и раза в два шире лорда. Остальные сгрудились теснее, выжидая, что главарь прикажет им делать дальше. Генри боковым зрением увидел, что к коням подкрадываются несколько человек: и вот они уже заносят над собой бочарные доски, чтобы сбить наземь его солдат. Генри предостерегающе вскрикнул, но было уже поздно. Колли свалили с первого же удара, нога его запуталась в стремени, и перепуганная лошадь потащила его по кочкам сквозь заросли кустов… Второй гвардеец сумел оправиться от удара и даже развернулся, подняв коня на дыбы: мощные копыта колошматили головы и грязные руки. Разворачиваясь, он незаметно вонзил шпоры в лоснистые бока и рысью помчался вспять, в сторону Йорка.
Генри был потрясен столь искусным маневром – ведь этот гвардеец совсем еще мальчик. Если повезет, он доедет до Йорка и сообщит, что его хозяин в опасности.
Страшно разъярившись, белобрысый приказал догнать беглеца. Один из оборванцев попытался оседлать Диабло, но тот скинул наглеца на землю.
– Лучше отойди! Он никого не подпустит. Я ведь недаром назвал его Дьяволом, – прокричал Генри.
Упоминание дьявола заставило бандитов отшатнуться. Никому не хотелось оказаться под страшными копытами. Громила накинулся на них с укорами. Он лошадей не боялся, видимо был к ним сызмальства приучен, однако сам почему-то не пытался залезть на Диабло. Скорее всего, просто не умел ездить верхом, вот и подначивал других.
Он протянул Генри руку:
– Выкладывайте золото, ваша светлость.
Генри лишь криво усмехнулся:
– Для этого вам придется догнать ускакавшего парня – золото у него.
На грязных физиономиях отразилось недоверие. В иных обстоятельствах Генри не преминул бы всласть похохотать. Говоря по чести, он слукавил: у Финдлея была только треть золота. Остальные деньги были у самого Генри и у сброшенного этими мерзавцами с коня Колли.
Недоверие между тем сменилось злостью. Окончательно потеряв человеческий облик, они накинулись на Генри сзади. Генри удалось ответить двумя ударами кинжала, но очень скоро его схватили.
– Придется тебе остаться здесь, покуда твой солдатик не принесет золота.
– Боюсь, вам долго придется его ждать, – сказал Генри, уверенный, однако, что Финдлей довезет золото в целости и сохранности. Он был слишком предан роду Рэвенскрэгов, чтобы обесчестить себя кражей.
– Зато тебе недолго, – буркнул белобрысый.
Отчаянно вырывавшегося Генри потащили к самому дальнему – от палатки – шалашу. Ему накрепко связали руки и ноги, и Генри окончательно убедился, что на человеческое обращение ему надеяться нечего. Его бросили на подстилку из листьев папоротника и посоветовали не шуметь – иначе придется вставить ему в пасть кляп.
Кошелек Колли найден был очень скоро – хозяин его лежал в зарослях дрока с проломленным черепом. Затем бандиты принялись ловить его коня – Генри слышал восхищенные возгласы, означавшие, что породистый конь очень даже им приглянулся. Кто-то разговаривал с его Диабло: Генри видел сквозь щелку, как чья-то рука нежно гладит его гриву и бок. Уж не тот ли это парень, который спас Розамунду и которого он позвал в конюхи? Надо бы попробовать склонить его на свою сторону: он вроде не такой злобный, как весь этот сброд. Генри стал обдумывать план бегства.
Довольно скоро к нему пришли, срезали ремень с оружием и забрали кошель. Один из воришек жадно смотрел на его перстни, однако снять не осмелился. Генри оставили одного.
А наискосок от его шалаша, лежа на грубых мешках в залатанной палатке, Розамунда пыталась понять, что происходит, что за суета поднялась в лагере. Ее зачем-то вытащили из палатки и тут же снова запихали обратно, потом вообще никто не приходил… Неужто Генри приехал ее спасать? Волнение охватило Розамунду. Может, весь этот переполох из-за Генри и его гвардейцев? Но если ее Генри здесь, почему же она до сих пор сидит связанная в этой грязной вонючей палатке? Она слышала возбужденные возгласы и шум драки, потом раздались вскрики боли. Среди гвалта она признала сердитый голос Стивена – и вроде бы все стихло. Может, они там что-то не поделили, вот и передрались? Генри… Ведь он не стал бы приезжать сюда один? Розамунда похолодела от одной этой мысли. А если все же приехал? Значит, он теперь тоже их пленник…
Ворочаясь на грубой мешковине, Розамунда со страхом и нетерпением ждала новостей. Однако время шло, но никто не приходил. Снаружи уже слышался лишь обычный шум бивачных буден. Сдернуть повязку с глаз или хоть немного ослабить путы на щиколотках и запястьях никак не удавалось. Слезы бессилия катились по ее щекам: она целиком зависела от Стивена.
Услышав поблизости какой-то шорох, Розамунда насторожилась. Она втянула в себя воздух, как часто делают слепцы. Запах был женский, не сказать чтобы приятный, но мужчины пахли по-другому.
– Тебе велели меня развязать? – с надеждой спросила Розамунда. – Или хотя бы снять повязку с глаз?
В ответ только молчание. Розамунда вздохнула. Это молчание было ей не ново. Женщина никогда с ней не разговаривала. Розамунда догадывалась, что она подчиняется кому-то из здешних солдат. В лагере были и другие женщины – Розамунда слышала их голоса. Однако сторожить ее доверяют только одной этой.
Нелл опустилась рядом на колени, изнемогая от желания перемолвиться с пленницей хоть словечком. Что тут особенного? Стивен и не узнает. Она поставила перед женщиной плошку с мясом и, протянув руку к повязке, сказала:
– Эй, ты. Если будешь хорошо вести себя, так и быть, я сниму повязку.
Розамунда, не ожидавшая услышать ее голос, да еще так близко, невольно вздрогнула и отшатнулась, но тут же поспешно закивала, заранее радуясь хоть этой малости. Когда пришедшая сняла с ее глаз туго завязанный платок, Розамунда ощутила ломоту в висках, глаза саднило. Она попробовала их открыть и тут же снова закрыла – от боли.
Женщина, стоявшая на коленях, внимательно ее рассматривала. Сморгнув слезы, Розамунда увидела, что у нее тонкое личико и непокорные светлые волосы. Женщина оказалась куда моложе, чем думала Розамунда. Она попыталась улыбнуться своей надзирательнице.
– Спасибо тебе. А как тебя зовут?
– Нелл.
– А меня Розамундой. Расскажи мне, что тут произошло. Что за шум был с утра?
Нелл, сев на пятки, напряженно раздумывала. Ей очень хотелось поговорить с этой нарядной леди, хотя Стивен строго-настрого приказал ей молчать. Вот бы рассказать ей про того дворянина, и про убитого солдата, и про мешочек золота, который она видела только мельком…
Нелл развязала пленнице руки и протянула плошку с мясом. Потом с усмешкой спросила:
– Этот могущественный лорд – твой муж?
У Розамунды все внутри оборвалось. Значит, ее сердце-вещун не ошиблось: Генри приехал за ней! Стараясь не выдать своего волнения и любопытства, она спросила:
– А он еще здесь?
– Ну да, они связали его. Они думают, что возьмут за него хороший выкуп – еще больше золота.
– Это Генри Рэвенскрэгский? – на всякий случай все же спросила Розамунда.
– Он и есть, – охотно кивнула Нелл, и личико ее страшно оживилось. – Скрутили сердешного по рукам и ногам и затащили в шалаш, в тот что за кустами остролиста. Меня туда не пустят – к нему ходит только сам Стивен.
Розамунда попробовала представить себе лагерь. Она успела рассмотреть место, где росло несколько кустиков остролиста, – до того, как ей завязали глаза. Там действительно был рядом шалаш. Значит, Генри там. Хорошо, что она запомнила это место. Вот бы прокрасться и развязать его. Нет, это слишком опасно, нельзя пока даже и мечтать об этом…
– Он ранен? – осторожно спросила Розамунда, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть у нее из груди.
– Да нет, хотя ему от них крепко досталось. Он стал драться с ними – пробовал вырваться. Ну Стивен и рассвирепел, ясное дело.
«Еще бы Генри не пытался драться, – усмехнулась про себя Розамунда. – Хорошо хоть его не ранили. Однако, если никто не приедет с выкупом, одному Господу известно, что еще взбредет Стивену в голову».
– Ты не поможешь мне с ним увидеться? – Розамунда улыбнулась подкупающей улыбкой.
Нелл даже расхохоталась от таких слов.
– Хочешь, чтобы мне перерезали глотку? Увидеться… Ну и придумала… – Сверкнув глазами, она наклонилась поближе: – Он похож на настоящего принца, верно? Однажды в Лондоне я видала одного, тот был ненашенский. С головы до пят в дорогих каменьях и на чудесном коне, так гордо на нем сидел – залюбуешься. Я помню, сердце у меня так и зашлось, как его увидела. – Нелл умолкла, услышав шорох листьев, – кто-то сюда шел.
Вскоре в палатку просунулась голова Ходжа.
– Ты с ней разговаривала, я слышал. Вот погоди, все скажу Стивену. Он тебе задаст.
Нет, Ходж, не губи ты меня. – Она побледнела. – Что я такого сделала? Подумаешь, сказала несколько словечек.
– По мне так говори сколько угодно. Однако приказ есть приказ. Вот если позволишь потолковать и мне с ней, – с глазу на глаз, – может, я тебя и пожалею.
– Нет, ты сам знаешь, что я не могу, – твердо сказала Нелл, снова связывая Розамунде руки. Взяв пустую плошку, она сказала: – Иль ты забыл, что вам всем было говорено?
– Отчего же, помню, – Он ухмыльнулся. – Только я не такой, как все. У меня на нее особые права, – сказал он, входя.
– Мне и надобно только пять минуток, Нелл. Позволишь – попробую добыть для тебя золотой. Я знаю, где припрятали золото.
Нелл аж задохнулась от радости. Конечно, она знала, что задумал этот паскудник, но целый золотой… Она представила, что ей грозит, если дознаются про ее потачку, потом прикинула, сколько всего можно купить на золотой… Нет, это было сильнее ее.
– Так уж и быть, только ты скоренько. И попробуй только обмануть, попробуй не принести мне монету…
Розамунда в ужасе смотрела, как Нелл откинула край палатки и вышла.
– Ну что, Рози? Говорил я тебе, что вечерком свидимся? – пробормотал он с сальной улыбкой. От него несло элем. Однако Розамунда понимала, что не от хмеля он так разворковался – это его похоть одолевала, вон уже и губы распустил…
Внезапно он упал на нее, и Розамунда отчаянно стала бороться, стараясь спихнуть с себя мерзкую тушу. Знакомая тошнота подкатила к горлу, как это бывало при прежних его попытках снасильничать. Но на этот раз у Розамунды были связаны руки и ноги, однако она могла теперь видеть и кричать. Она хотела позвать на помощь, но его грязная лапища тут же стиснула ей рот: крик получился совсем глухим.
– Уймись ты, сучонка эдакая! Это же быстро. Ты еще не пробовала настоящего мужика, тебе, может, и самой пондравится. Может, я даже лучше твоего любезного дружочка – его светлости. Розамунда впилась зубами в его грязную ладонь. Ходж взвыл и ударил ее по лицу свободной рукой, прямо кулаком. Он еще сильнее придавил ее и стал шарить этой же рукой под платьем. Согнув колени, Розамунда не переставала сопротивляться, заодно угощая его затрещинами по уху – колотила связанными руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41