Зеленые сандалии дополняли наряд, и она выглядела такой хорошенькой и свежей, что глаза Илены сузились при неприятной мысли, что секретарша Пола может выглядеть так, когда захочет.
Илена жадными, небрежными движениями начала вытаскивать костюмы из Надиного чемодана.
– Значит, вы пойдете на бал одетая стрекозой – немножко по-детски, но вполне соответствующе, – слегка улыбнулась Илена. – Вы уже знаете с кем?
– Я иду с Эрролом Деннисом, – ответила Марни.
– С кем?
– С мистером Деннисом, который работает в клинике. – В этот момент Марни нашла костюм, про который и сказала, и так увлеклась им, что совсем не заметила, что Илена вернулась в гостиную. Француженка стояла возле легкомысленного столика из клена, прикуривая сигарету, когда Марни подошла к ней.
– Восхитительный костюм, не правда ли, мисс Жюстен? – с восторгом сказала она. – У него точно такой металлический блеск, как у стрекоз, и в этом бирюзовом цвете есть даже намек на фосфор.
Илена выдохнула дым на винно-красные шторы из тафты, сквозь которые пробивались косые яркие лучи солнца, от которых стены цвета слоновой кости становились золотыми, а большой бриллиант на руке Илены полыхал бело-голубым пламенем.
– Эррол Деннис ваш возлюбленный? – спросила Плена.
– Разумеется, нет! – рассмеялась Марни.
– Но вы идете с ним на Чардморский бал, значит, вам приятно его общество, – настаивала Илена.
– Иногда он может быть довольно милым, – согласилась Марни, – но он страшный волокита.
Она стояла, играя сверкающими крыльями костюма, и разговор об Эрроле напомнил ей ту алую машину, припаркованную в проезде около дома. Неизвестно отчего ее сердце вдруг затрепетало, словно маленькая дикая птичка. Взгляд скользнул по элегантному убранству гостиной, запоминая дорогую отделку, атмосферу роскоши и самовлюбленности.
– Мистер Деннис заигрывает с вами, petite? – Бирюзово-голубые глаза Илены с подозрением смотрели на розовые гвоздики, расцветшие на щеках Марни. – А, вижу, что заигрывает! Ну, он невероятно красив, так что я уверена, вы находите его внимание весьма лестным!
Марни знала только, что разговор ей кажется довольно безвкусным. Она не могла относиться к Илене, как к Наде, – в этой девушке не хватало внутренней сердечной глубины ее кузины. Она была примитивна как тигрица, с той же дикой красотой, с тем же желанием видеть кровь своих жертв на изящных когтях.
«Возможно, она нравится мужчинам, – подумала Марни, – но ее нельзя полюбить».
– А вы решили, в чем вы пойдете на бал, мисс Жюстен? – поинтересовалась Марни.
– Я буду русалкой. Мой костюм все еще в мастерской, иначе бы я вам его показала. – Илена теперь беспокойно бродила по гостиной, и перед Марни под мерцающим покрывалом промелькнуло черное кружевное белье. – Пол, знаете, оденется дровосеком. Я предпочла бы, чтобы его костюм дополнял мой, то есть был серебряного цвета, но он иногда бывает так упрям.
Марни подавила невольную улыбку. Она ни на секунду не сомневалась, что Полу было бы неловко идти на бал в броском костюме, потому что лучше всего он чувствовал себя в неприметных твидовых костюмах или клетчатой рубашке, которую носил по-американски, навыпуск поверх свободных брюк.
Илена, помешанная на тряпках, похоже, подумала о том, что Пол к ним совершенно равнодушен, потому что сердито погасила сигарету в пепельнице.
– Ну, petite, я вас больше не задерживаю, – сказала она. – Я чувствую себя страшно уставшей.
– Думаю, у вас была тяжелая неделя, – согласилась Марни.
– Да. Лина Кабо моделирует мое свадебное платье и достаточно потрепала мне нервы, она настаивает на таком количестве деталей. – Илена осторожно зевнула, и ее глаза под тяжелыми веками скользнули к двери в дальнем конце гостиной. Она была слегка приоткрыта, и Марни были видны роскошный белый ковер и хрустальные баночки, сверкавшие на туалетном столике.
– Вы не возражаете упаковать обратно костюмы Нади? – спросила Илена.
– Разумеется, нет, мисс Жюстен. – Марни вернулась в холл, где снова завернула хрупкие костюмы в оберточную бумагу и посыпала их шариками от моли, которые через два года уже ничем не пахли. Закрыла чемодан на ключ и положила обратно в шкаф. Потом осторожно свернула костюм стрекозы и упаковала в пакет с вешалкой для одежды, который принесла с собой.
– Я ухожу, мисс Жюстен, – окликнула она. Илена немедленно появилась на пороге гостиной:
– Petite. – Она говорила с явным напряжением. – Я не хочу, чтобы Надя знала, что произошло вчера в Париже, она слишком встревожится. Эти неприятности касаются Рене Бланшара, поэтому держите язык за зубами. Не говорите, что я уже вернулась – никому не говорите.
Марни обеспокоенно посмотрела на невесту своего босса, она была в такой тревоге за Надю, что даже не обратила внимание, насколько Илена подчеркнуто выделила последние слова.
– Я могу узнать, что случилось? – спросила Марни. – Обещаю, что Наде я ничего не скажу.
– У тюрьмы Санте вчера утром бросили бомбу. Рене привезли туда после дачи показаний в суде и считают, что группа студентов покушалась на его жизнь. Вчера они потерпели неудачу, но охранник тяжело ранен.
– Но разве он не студенческий лидер? – У Марни был весьма озадаченный вид.
Илена пожала плечами:
– В этом замешана французская политика. Рене сочувствовал студентам, и эта группа считает, что он теперь их предал. Рене оказался между двух огней, и, хотя он вел себя как глупец, он все же заслуживает некоторого сочувствия. – Илена сделала драматический жест. – Эта вчерашняя история, она очень огорчительна. Я… я не могла оставаться в Париже, но если Надя узнает, что я так поспешно вернулась, то будет настаивать, чтобы я объяснила ей почему. Так что, пожалуй, было бы совсем неплохо, если бы вы забыли, что вообще сегодня меня здесь видели.
Улыбка Илены неожиданно стала очаровательной и льстивой. Она даже протянула руку Марни, которая не взяла ее, сказав:
– Очень хорошо, мисс Жюстен. До свидания!
Марни дошла до автобусной остановки и встала там, тоненькая и спокойная в своем платье цвета ранней листвы, свежий летний ветерок шевелил косынку на ее волосах.
Она была невероятно счастлива покинуть квартиру Илены… своего рода надушенную клетку, ей было там не по себе от элегантной роскоши и дикой красоты высокой француженки в небрежно наброшенном на изысканное тело мерцающем покрывале, которое демонстрировало гораздо больше, чем скрывало. Марни пыталась справиться с противоречивыми чувствами, захлестнувшими ее, и старательно пыталась не думать о том, что перед тем, как Илена распахнула дверь, в гостиной действительно слышались голоса.
Автобус свернул к обочине. Под воздействием настроения она пропустила его и села на следующий, шедший до Гайд-парка. Там она около часа гуляла в одиночестве, пока не вспомнила, что ей пора пить чай с Джинджером, который очень расстроится, если она не придет.
Через пару недель полиция разыскала мать Джинджера, и в тот же день Пол поехал к ней на квартиру, расположенную в лондонском Ист-Энде.
Она оказалась неопрятной, рыжеватой особой с жестким выражением лица и остатками былой красоты. Ее глаза, карие, с длинными, как у сына, ресницами, профессионально ощупали Пола, когда она явилась в ответ на призывное мычанье хозяйки этого доходного дома, в котором она снимала заднюю комнату. Мужчина выглядел слишком прилично по сравнению с теми, кто обычно стучался к ней в дверь, но Нелл Фарнинг вряд ли что-то вообще могло удивить.
– Поднимешься? – Она дернула рукой в сторону лестницы.
В горле Пола запершило от запаха протухшего жира и дешевых духов, пока он поднимался за женщиной в ее комнату. Ее стоптанные тапки не скрывали мозоли на пятках, и Полу были видны синие узлы вен, уродовавшие ноги, которые все еще выглядели ногами женщины, которой не было тридцати.
– Заходи, любовь моя. – Она закрыла за ним дверь, и холодные серые глаза Пола скользнули по комнате, отмечая мрачную сетку занавесей на единственном окне, ободранный умывальник и кипу дешевых американских журналов на столике возле кровати. Черный нейлоновый пояс для чулок свисал поверх бюстгальтера на алюминиевой спинке кровати, а из шкафа возле камина вываливались еще какие-то вещи.
Нелл Фарнинг уставилась на гостя.
Она слишком хорошо знала мир и мужчин, и инстинкт внезапно подсказал ей, что этот человек не пойдет к таким, как она, с обычной целью. Она подхватила с пола нейлоновый чулок и затолкала его под одеяло на кровати.
– Ты полицейский? – поинтересовалась она. Его губы слегка искривились, и он покачал головой:
– Я пришел поговорить с вами о вашем сыне, миссис Фарнинг.
– О, неужели? – На этот раз в ее глазах промелькнуло удивление. Она взяла с каминной полки пачку «Вудбайнс» и медленно вытряхнула сигарету. – Зажигалка найдется, любовь моя?
Он повернул колесико зажигалки, и она наклонилась к пламени, халат распахнулся, обнажив нежную кожу с голубыми прожилками вен, которая неизменно свойственна рыжеволосым всех оттенков. Пола кольнуло чувство жалости к этому существу. Она была красива недолговечной красотой, но, попав в руки грубого скота, утратила все иллюзии.
– Значит, вы пришли из-за Джинджера, так, что ли? – сказала она. – Ну, что с ним такое? Вы, наверное, какой-то богатенький типчик, который хочет, чтобы я помогла содержать его? – Она хрипло расхохоталась. – Я порой себя-то не могу содержать. В наше время сделать деньги можно только стриптизом – а какая из меня стриптизерша, с такими-то ногами? – Она задрала халат и продемонстрировала ему выступающие узлы вен на бедрах. – Ужасное заболевание для моей профессии. – Она снова рассмеялась, потом закашлялась, подавившись сигаретным дымом. – Думаю, мальчишке лучше скорее подрасти, чтобы содержать бедную старую мать.
– Я остеопат, миссис Фарнинг, – холодно сообщил Пол, – и ваш сын – пациент моей клиники. Полагаю, вам известно, что ваш муж нанес мальчику тяжелейшую травму около восемнадцати месяцев назад? Он сломал ему правую лопатку, и, так как мальчику вовремя на оказали грамотную медицинскую помощь, кость срослась неправильно. Я собираюсь это исправить. Потребуется операция, и мне нужна ваша подпись на заявлении о согласии. – Пол достал записную книжку и вынул оттуда документ. – Как я понимаю, вы согласны на операцию, миссис Фарнинг?
– А почему бы нет? Мальчишка не устроится потом на работу, если плечо не выправить. – Она взяла документ и, даже не потрудившись прочитать его, попросила ручку.
Пол дал ей ручку, и его глаза внезапно стали ледяными от ярости, вся жалость к ней куда-то исчезла. Для этого существа малыш не имел никакого значения, разве что когда-нибудь потом он мог бы помогать ей, когда она окончательно лишится остатков привлекательности и совсем перестанет интересовать мужчин.
Она вернула ему расписку с небрежной подписью внизу.
Пол убрал расписку в записную книжку, потом направился к двери и открыл ее.
– Разве вы не хотите повидаться с Джинджером? – холодно спросил он. – Должны же вы испытывать к нему какие-то чувства.
– Да неужели? – Она пошла следом за ним к двери и теперь стояла, прислонившись к стене и пуская сигаретный дым, потрепанный халат облегал обрюзгшие контуры ее тела. Глаза ее скользили по Полу, разглядывая его ухоженное лицо, костюм, шитый на заказ, безупречные ботинки. – Вы, должно быть, чего-то не поняли, мистер, – сказала она. – В следующий раз вам стоит родиться на свет в трущобах около доков. Родиться довольно хорошенькой девчонкой, чтобы однажды темной ночью вас затащил на складской двор крутой мужик вроде Майка Фарнинга. Посмотрим, как бы у вас засияли глаза из-за последствий такого романтичного союза. Мой папаша заставил Майка жениться на мне, но я никогда не была ему за это благодарна. Я могла бы отдать мальчика в Армию спасения. Они нашли бы ему приемных родителей до того, как Майк Фарнинг добрался до него своими гнусными лапами. В любом случае, – она пожала плечами и посмотрела на свою сигарету, – что хорошего в том, что я к нему приеду? Я мало что могу сделать для него. Не думаю, что он вообще меня помнит.
– Он помнит достаточно, миссис Фарнинг, – отрезал Пол. – Он помнит то, что ребенку не стоило бы помнить, так что полагаю, что ваша встреча с ним вряд ли будет разумным поступком.
Она закусила губу, потом, когда Пол вышел на грязную лестничную клетку, к ней снова вернулась наглость.
– Не забывай, где я живу, красавчик. Время будет – заходи, – пригласила она.
Он оглядел ее с головы до ног ледяным взглядом, потом бегом спустился по лестнице и вышел на улицу.
По дороге в клинику Пол вспоминал о том счастливом дне, который он и Марни провели с Джинджером на Найтон-Сэндс. Марни так многому учила мальчика. Учила избавляться от страха, преследовавшего его с младенчества, и давала ему любовь, которой он никогда не видел от своей матери.
Мать!
Это слово было неприменимо к Нелл Фарнинг, и Пол с гневом отринул мысль, что когда-нибудь она может снова забрать себе Джинджера. Вернуть в жалкое убожество комнаты, наподобие той, в которой она жила сейчас, с ее стенами и потолками в мрачных ранах влажных потеков, с ее единственным окном, смотревшим в замусоренный двор.
Марни деловито печатала на машинке, когда Пол вошел в офис, но остановилась, услышав шаги, и повернулась на своем крутящемся стуле. Выражение его лица было довольно мрачным, и она сделала поспешный вывод, что ему не удалось получить у Нелл Фарнинг согласие на операцию Джинджера.
– Неужели она не подписала согласие, мистер Стиллмен? – Марни поднялась со стула и торопливо пошла к нему через комнату. Она встала прямо перед ним, и через секунду он взял ее за плечо.
– Да, подписала, даже не прочитав, – сухо сказал он.
Марни расслабилась:
– Значит, все в порядке. Вы сказали, что сможете сделать операцию, как только получите согласие матери.
Пол чувствовал нетерпение Марни, ее страстное желание, чтобы он снова смог сделать Джинджера крепким и здоровым. Это желание должно было бы гореть в Нелл Фарнинг, но на него не было и намека в той, что произвела Джинджера на свет.
– Все в порядке, Марни, – мягко ответил он. – У Джинджера будет шанс стать таким же, как остальные дети. Вам тоже очень этого хочется, не правда ли?
Она кивнула, всем телом ощущая сочувствие Пола точно так же, как он ощущал ее. Словно бы они на минуту слились в единое целое, захваченные одним желанием – сделать этого ребенка счастливым. Во время поездки обратно в клинику в голове у Пола смутно забрезжила идея, и в эту минуту она обрела конкретное очертание. Но сначала он сказал Марни:
– Позвоните на кухню, пусть принесут кофе, милочка. Я умираю от жажды.
Принесли кофе, и Пол зашагал по офису с чашкой в руке, в подробностях описывая Марни свой визит к Нелл Фарнинг и то, как она восприняла его желание оперировать ее сына и попытаться излечить мальчика от увечья, причиненного отцом.
– Я знаю один-единственный способ обеспечить достойное будущее для этого мальчика – мне надо усыновить его. – Пол медленно повернулся и посмотрел на Марни. – Я к нему тоже очень привязался.
Марни осторожно поставила чашку на блюдце, потому что руки у нее вдруг задрожали.
– Вы… вы собираетесь усыновить Джинджера?
Пол наклонил темноволосую голову:
– Мне придется обсудить это с Иленой, разумеется, но я не думаю, чтобы она стала возражать. Джинджер славный ребенок.
Он легким шагом подошел к своему столу и сверху вниз посмотрел на Марни.
– Вы думаете, я понравлюсь мальчику в качестве отца? – спросил он.
– Да, мистер Стиллмен! – В ее голосе не было ни тени сомнения, потому что Пол слишком похож на ее собственного отца, чтобы ребенок не стал обожать его. Радость затопила ее, согревая, словно ласка.
Глаза Пола сделались мальчишескими.
– У меня нет опыта обращения с детьми, милочка, но, насколько я понимаю, вы считаете, что я способен завоевать привязанность мальчика?
– Вы уже завоевали его привязанность, – сказала она очень тихо. – Разве вы не знали?
– Ну, – в голосе Пола появилась нотка неуверенности, – мы никогда, не можем быть абсолютно уверены в чужой привязанности. Иногда это бывает минутным увлечением, которому мы слепо поддаемся в отсутствие других чувств. Я не хотел бы совершить ошибку, принимая благодарность Джинджера за привязанность.
– Вы не совершите ошибки, мистер Стиллмен. – Марни готова была задушить Пола в объятиях за желание усыновить Джинджера, и ее желание, похоже, передалось ему, она крепко схватила и сжала руку Пола. – Когда вы расскажете Джинджеру?
– Может быть, завтра. – Он улыбнулся, глядя на сияющие зеленые глаза девушки. – Завтра я ужинаю у Илены дома и, разумеется, поговорю с ней об этом.
– Вы… думаете, она согласится? – Теперь Марни отпустила руку Пола, и он подошел к большому креслу за своим письменным столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Илена жадными, небрежными движениями начала вытаскивать костюмы из Надиного чемодана.
– Значит, вы пойдете на бал одетая стрекозой – немножко по-детски, но вполне соответствующе, – слегка улыбнулась Илена. – Вы уже знаете с кем?
– Я иду с Эрролом Деннисом, – ответила Марни.
– С кем?
– С мистером Деннисом, который работает в клинике. – В этот момент Марни нашла костюм, про который и сказала, и так увлеклась им, что совсем не заметила, что Илена вернулась в гостиную. Француженка стояла возле легкомысленного столика из клена, прикуривая сигарету, когда Марни подошла к ней.
– Восхитительный костюм, не правда ли, мисс Жюстен? – с восторгом сказала она. – У него точно такой металлический блеск, как у стрекоз, и в этом бирюзовом цвете есть даже намек на фосфор.
Илена выдохнула дым на винно-красные шторы из тафты, сквозь которые пробивались косые яркие лучи солнца, от которых стены цвета слоновой кости становились золотыми, а большой бриллиант на руке Илены полыхал бело-голубым пламенем.
– Эррол Деннис ваш возлюбленный? – спросила Плена.
– Разумеется, нет! – рассмеялась Марни.
– Но вы идете с ним на Чардморский бал, значит, вам приятно его общество, – настаивала Илена.
– Иногда он может быть довольно милым, – согласилась Марни, – но он страшный волокита.
Она стояла, играя сверкающими крыльями костюма, и разговор об Эрроле напомнил ей ту алую машину, припаркованную в проезде около дома. Неизвестно отчего ее сердце вдруг затрепетало, словно маленькая дикая птичка. Взгляд скользнул по элегантному убранству гостиной, запоминая дорогую отделку, атмосферу роскоши и самовлюбленности.
– Мистер Деннис заигрывает с вами, petite? – Бирюзово-голубые глаза Илены с подозрением смотрели на розовые гвоздики, расцветшие на щеках Марни. – А, вижу, что заигрывает! Ну, он невероятно красив, так что я уверена, вы находите его внимание весьма лестным!
Марни знала только, что разговор ей кажется довольно безвкусным. Она не могла относиться к Илене, как к Наде, – в этой девушке не хватало внутренней сердечной глубины ее кузины. Она была примитивна как тигрица, с той же дикой красотой, с тем же желанием видеть кровь своих жертв на изящных когтях.
«Возможно, она нравится мужчинам, – подумала Марни, – но ее нельзя полюбить».
– А вы решили, в чем вы пойдете на бал, мисс Жюстен? – поинтересовалась Марни.
– Я буду русалкой. Мой костюм все еще в мастерской, иначе бы я вам его показала. – Илена теперь беспокойно бродила по гостиной, и перед Марни под мерцающим покрывалом промелькнуло черное кружевное белье. – Пол, знаете, оденется дровосеком. Я предпочла бы, чтобы его костюм дополнял мой, то есть был серебряного цвета, но он иногда бывает так упрям.
Марни подавила невольную улыбку. Она ни на секунду не сомневалась, что Полу было бы неловко идти на бал в броском костюме, потому что лучше всего он чувствовал себя в неприметных твидовых костюмах или клетчатой рубашке, которую носил по-американски, навыпуск поверх свободных брюк.
Илена, помешанная на тряпках, похоже, подумала о том, что Пол к ним совершенно равнодушен, потому что сердито погасила сигарету в пепельнице.
– Ну, petite, я вас больше не задерживаю, – сказала она. – Я чувствую себя страшно уставшей.
– Думаю, у вас была тяжелая неделя, – согласилась Марни.
– Да. Лина Кабо моделирует мое свадебное платье и достаточно потрепала мне нервы, она настаивает на таком количестве деталей. – Илена осторожно зевнула, и ее глаза под тяжелыми веками скользнули к двери в дальнем конце гостиной. Она была слегка приоткрыта, и Марни были видны роскошный белый ковер и хрустальные баночки, сверкавшие на туалетном столике.
– Вы не возражаете упаковать обратно костюмы Нади? – спросила Илена.
– Разумеется, нет, мисс Жюстен. – Марни вернулась в холл, где снова завернула хрупкие костюмы в оберточную бумагу и посыпала их шариками от моли, которые через два года уже ничем не пахли. Закрыла чемодан на ключ и положила обратно в шкаф. Потом осторожно свернула костюм стрекозы и упаковала в пакет с вешалкой для одежды, который принесла с собой.
– Я ухожу, мисс Жюстен, – окликнула она. Илена немедленно появилась на пороге гостиной:
– Petite. – Она говорила с явным напряжением. – Я не хочу, чтобы Надя знала, что произошло вчера в Париже, она слишком встревожится. Эти неприятности касаются Рене Бланшара, поэтому держите язык за зубами. Не говорите, что я уже вернулась – никому не говорите.
Марни обеспокоенно посмотрела на невесту своего босса, она была в такой тревоге за Надю, что даже не обратила внимание, насколько Илена подчеркнуто выделила последние слова.
– Я могу узнать, что случилось? – спросила Марни. – Обещаю, что Наде я ничего не скажу.
– У тюрьмы Санте вчера утром бросили бомбу. Рене привезли туда после дачи показаний в суде и считают, что группа студентов покушалась на его жизнь. Вчера они потерпели неудачу, но охранник тяжело ранен.
– Но разве он не студенческий лидер? – У Марни был весьма озадаченный вид.
Илена пожала плечами:
– В этом замешана французская политика. Рене сочувствовал студентам, и эта группа считает, что он теперь их предал. Рене оказался между двух огней, и, хотя он вел себя как глупец, он все же заслуживает некоторого сочувствия. – Илена сделала драматический жест. – Эта вчерашняя история, она очень огорчительна. Я… я не могла оставаться в Париже, но если Надя узнает, что я так поспешно вернулась, то будет настаивать, чтобы я объяснила ей почему. Так что, пожалуй, было бы совсем неплохо, если бы вы забыли, что вообще сегодня меня здесь видели.
Улыбка Илены неожиданно стала очаровательной и льстивой. Она даже протянула руку Марни, которая не взяла ее, сказав:
– Очень хорошо, мисс Жюстен. До свидания!
Марни дошла до автобусной остановки и встала там, тоненькая и спокойная в своем платье цвета ранней листвы, свежий летний ветерок шевелил косынку на ее волосах.
Она была невероятно счастлива покинуть квартиру Илены… своего рода надушенную клетку, ей было там не по себе от элегантной роскоши и дикой красоты высокой француженки в небрежно наброшенном на изысканное тело мерцающем покрывале, которое демонстрировало гораздо больше, чем скрывало. Марни пыталась справиться с противоречивыми чувствами, захлестнувшими ее, и старательно пыталась не думать о том, что перед тем, как Илена распахнула дверь, в гостиной действительно слышались голоса.
Автобус свернул к обочине. Под воздействием настроения она пропустила его и села на следующий, шедший до Гайд-парка. Там она около часа гуляла в одиночестве, пока не вспомнила, что ей пора пить чай с Джинджером, который очень расстроится, если она не придет.
Через пару недель полиция разыскала мать Джинджера, и в тот же день Пол поехал к ней на квартиру, расположенную в лондонском Ист-Энде.
Она оказалась неопрятной, рыжеватой особой с жестким выражением лица и остатками былой красоты. Ее глаза, карие, с длинными, как у сына, ресницами, профессионально ощупали Пола, когда она явилась в ответ на призывное мычанье хозяйки этого доходного дома, в котором она снимала заднюю комнату. Мужчина выглядел слишком прилично по сравнению с теми, кто обычно стучался к ней в дверь, но Нелл Фарнинг вряд ли что-то вообще могло удивить.
– Поднимешься? – Она дернула рукой в сторону лестницы.
В горле Пола запершило от запаха протухшего жира и дешевых духов, пока он поднимался за женщиной в ее комнату. Ее стоптанные тапки не скрывали мозоли на пятках, и Полу были видны синие узлы вен, уродовавшие ноги, которые все еще выглядели ногами женщины, которой не было тридцати.
– Заходи, любовь моя. – Она закрыла за ним дверь, и холодные серые глаза Пола скользнули по комнате, отмечая мрачную сетку занавесей на единственном окне, ободранный умывальник и кипу дешевых американских журналов на столике возле кровати. Черный нейлоновый пояс для чулок свисал поверх бюстгальтера на алюминиевой спинке кровати, а из шкафа возле камина вываливались еще какие-то вещи.
Нелл Фарнинг уставилась на гостя.
Она слишком хорошо знала мир и мужчин, и инстинкт внезапно подсказал ей, что этот человек не пойдет к таким, как она, с обычной целью. Она подхватила с пола нейлоновый чулок и затолкала его под одеяло на кровати.
– Ты полицейский? – поинтересовалась она. Его губы слегка искривились, и он покачал головой:
– Я пришел поговорить с вами о вашем сыне, миссис Фарнинг.
– О, неужели? – На этот раз в ее глазах промелькнуло удивление. Она взяла с каминной полки пачку «Вудбайнс» и медленно вытряхнула сигарету. – Зажигалка найдется, любовь моя?
Он повернул колесико зажигалки, и она наклонилась к пламени, халат распахнулся, обнажив нежную кожу с голубыми прожилками вен, которая неизменно свойственна рыжеволосым всех оттенков. Пола кольнуло чувство жалости к этому существу. Она была красива недолговечной красотой, но, попав в руки грубого скота, утратила все иллюзии.
– Значит, вы пришли из-за Джинджера, так, что ли? – сказала она. – Ну, что с ним такое? Вы, наверное, какой-то богатенький типчик, который хочет, чтобы я помогла содержать его? – Она хрипло расхохоталась. – Я порой себя-то не могу содержать. В наше время сделать деньги можно только стриптизом – а какая из меня стриптизерша, с такими-то ногами? – Она задрала халат и продемонстрировала ему выступающие узлы вен на бедрах. – Ужасное заболевание для моей профессии. – Она снова рассмеялась, потом закашлялась, подавившись сигаретным дымом. – Думаю, мальчишке лучше скорее подрасти, чтобы содержать бедную старую мать.
– Я остеопат, миссис Фарнинг, – холодно сообщил Пол, – и ваш сын – пациент моей клиники. Полагаю, вам известно, что ваш муж нанес мальчику тяжелейшую травму около восемнадцати месяцев назад? Он сломал ему правую лопатку, и, так как мальчику вовремя на оказали грамотную медицинскую помощь, кость срослась неправильно. Я собираюсь это исправить. Потребуется операция, и мне нужна ваша подпись на заявлении о согласии. – Пол достал записную книжку и вынул оттуда документ. – Как я понимаю, вы согласны на операцию, миссис Фарнинг?
– А почему бы нет? Мальчишка не устроится потом на работу, если плечо не выправить. – Она взяла документ и, даже не потрудившись прочитать его, попросила ручку.
Пол дал ей ручку, и его глаза внезапно стали ледяными от ярости, вся жалость к ней куда-то исчезла. Для этого существа малыш не имел никакого значения, разве что когда-нибудь потом он мог бы помогать ей, когда она окончательно лишится остатков привлекательности и совсем перестанет интересовать мужчин.
Она вернула ему расписку с небрежной подписью внизу.
Пол убрал расписку в записную книжку, потом направился к двери и открыл ее.
– Разве вы не хотите повидаться с Джинджером? – холодно спросил он. – Должны же вы испытывать к нему какие-то чувства.
– Да неужели? – Она пошла следом за ним к двери и теперь стояла, прислонившись к стене и пуская сигаретный дым, потрепанный халат облегал обрюзгшие контуры ее тела. Глаза ее скользили по Полу, разглядывая его ухоженное лицо, костюм, шитый на заказ, безупречные ботинки. – Вы, должно быть, чего-то не поняли, мистер, – сказала она. – В следующий раз вам стоит родиться на свет в трущобах около доков. Родиться довольно хорошенькой девчонкой, чтобы однажды темной ночью вас затащил на складской двор крутой мужик вроде Майка Фарнинга. Посмотрим, как бы у вас засияли глаза из-за последствий такого романтичного союза. Мой папаша заставил Майка жениться на мне, но я никогда не была ему за это благодарна. Я могла бы отдать мальчика в Армию спасения. Они нашли бы ему приемных родителей до того, как Майк Фарнинг добрался до него своими гнусными лапами. В любом случае, – она пожала плечами и посмотрела на свою сигарету, – что хорошего в том, что я к нему приеду? Я мало что могу сделать для него. Не думаю, что он вообще меня помнит.
– Он помнит достаточно, миссис Фарнинг, – отрезал Пол. – Он помнит то, что ребенку не стоило бы помнить, так что полагаю, что ваша встреча с ним вряд ли будет разумным поступком.
Она закусила губу, потом, когда Пол вышел на грязную лестничную клетку, к ней снова вернулась наглость.
– Не забывай, где я живу, красавчик. Время будет – заходи, – пригласила она.
Он оглядел ее с головы до ног ледяным взглядом, потом бегом спустился по лестнице и вышел на улицу.
По дороге в клинику Пол вспоминал о том счастливом дне, который он и Марни провели с Джинджером на Найтон-Сэндс. Марни так многому учила мальчика. Учила избавляться от страха, преследовавшего его с младенчества, и давала ему любовь, которой он никогда не видел от своей матери.
Мать!
Это слово было неприменимо к Нелл Фарнинг, и Пол с гневом отринул мысль, что когда-нибудь она может снова забрать себе Джинджера. Вернуть в жалкое убожество комнаты, наподобие той, в которой она жила сейчас, с ее стенами и потолками в мрачных ранах влажных потеков, с ее единственным окном, смотревшим в замусоренный двор.
Марни деловито печатала на машинке, когда Пол вошел в офис, но остановилась, услышав шаги, и повернулась на своем крутящемся стуле. Выражение его лица было довольно мрачным, и она сделала поспешный вывод, что ему не удалось получить у Нелл Фарнинг согласие на операцию Джинджера.
– Неужели она не подписала согласие, мистер Стиллмен? – Марни поднялась со стула и торопливо пошла к нему через комнату. Она встала прямо перед ним, и через секунду он взял ее за плечо.
– Да, подписала, даже не прочитав, – сухо сказал он.
Марни расслабилась:
– Значит, все в порядке. Вы сказали, что сможете сделать операцию, как только получите согласие матери.
Пол чувствовал нетерпение Марни, ее страстное желание, чтобы он снова смог сделать Джинджера крепким и здоровым. Это желание должно было бы гореть в Нелл Фарнинг, но на него не было и намека в той, что произвела Джинджера на свет.
– Все в порядке, Марни, – мягко ответил он. – У Джинджера будет шанс стать таким же, как остальные дети. Вам тоже очень этого хочется, не правда ли?
Она кивнула, всем телом ощущая сочувствие Пола точно так же, как он ощущал ее. Словно бы они на минуту слились в единое целое, захваченные одним желанием – сделать этого ребенка счастливым. Во время поездки обратно в клинику в голове у Пола смутно забрезжила идея, и в эту минуту она обрела конкретное очертание. Но сначала он сказал Марни:
– Позвоните на кухню, пусть принесут кофе, милочка. Я умираю от жажды.
Принесли кофе, и Пол зашагал по офису с чашкой в руке, в подробностях описывая Марни свой визит к Нелл Фарнинг и то, как она восприняла его желание оперировать ее сына и попытаться излечить мальчика от увечья, причиненного отцом.
– Я знаю один-единственный способ обеспечить достойное будущее для этого мальчика – мне надо усыновить его. – Пол медленно повернулся и посмотрел на Марни. – Я к нему тоже очень привязался.
Марни осторожно поставила чашку на блюдце, потому что руки у нее вдруг задрожали.
– Вы… вы собираетесь усыновить Джинджера?
Пол наклонил темноволосую голову:
– Мне придется обсудить это с Иленой, разумеется, но я не думаю, чтобы она стала возражать. Джинджер славный ребенок.
Он легким шагом подошел к своему столу и сверху вниз посмотрел на Марни.
– Вы думаете, я понравлюсь мальчику в качестве отца? – спросил он.
– Да, мистер Стиллмен! – В ее голосе не было ни тени сомнения, потому что Пол слишком похож на ее собственного отца, чтобы ребенок не стал обожать его. Радость затопила ее, согревая, словно ласка.
Глаза Пола сделались мальчишескими.
– У меня нет опыта обращения с детьми, милочка, но, насколько я понимаю, вы считаете, что я способен завоевать привязанность мальчика?
– Вы уже завоевали его привязанность, – сказала она очень тихо. – Разве вы не знали?
– Ну, – в голосе Пола появилась нотка неуверенности, – мы никогда, не можем быть абсолютно уверены в чужой привязанности. Иногда это бывает минутным увлечением, которому мы слепо поддаемся в отсутствие других чувств. Я не хотел бы совершить ошибку, принимая благодарность Джинджера за привязанность.
– Вы не совершите ошибки, мистер Стиллмен. – Марни готова была задушить Пола в объятиях за желание усыновить Джинджера, и ее желание, похоже, передалось ему, она крепко схватила и сжала руку Пола. – Когда вы расскажете Джинджеру?
– Может быть, завтра. – Он улыбнулся, глядя на сияющие зеленые глаза девушки. – Завтра я ужинаю у Илены дома и, разумеется, поговорю с ней об этом.
– Вы… думаете, она согласится? – Теперь Марни отпустила руку Пола, и он подошел к большому креслу за своим письменным столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19