Но знай, я рада, что ты заставила нас встретиться, я теперь иначе посмотрела на все, это было мне необходимо. И хотя мы с твоим отцом не будем снова вместе, мне легче быть его бывшей женой без той вражды, которая все эти годы существовала между нами.
– Но папа сказал, что ты выглядела потрясно на том ужине.
– Лиза, дорогая… не надо. Ты строишь свои надежды на песке.
– А что ты собираешься делать? Выйти замуж за Кейта? Мам, он такой зануда.
– Откуда ты взяла, что кто-то собирается замуж? Я счастлива тем, что имею. Я здорова. Бизнес идет хорошо. Я при деле. У меня есть ты и Рэнди…
– А что будет, когда Рэнди решит, что он уже вырос, и уедет от тебя? – Лиза обвела рукой вокруг. – Ты что, останешься одна в этом большом, старом, пустом доме?
– Вот когда это время настанет, тогда и решу, как быть.
– Мама, обещай мне одно. Если папа что-то предпримет, если он тебя куда-нибудь пригласит, ты не будешь на него вопить и вообще… Потому что, как мне кажется, он как-то проявится. Я видела, как он на тебя смотрел, когда вы сидели за ужином рядом…
– Лиза…
– А на тебя все еще стоит посмотреть, ма.
– Лиза!
– …А папа, он вообще один из лучших людей. Даже когда он был женат на этой глухонемой, я так думала. Знаешь, мама, все могло быть хуже.
– Я не хочу говорить об этом и прошу тебя, перестань…
Лиза вскоре ушла, захватив с собой платье, чтобы отдать его в чистку. Бесс вернулась в комнату, чтобы погасить свет. На кровати так и остался раскрытым их свадебный альбом из белой кожи с выгравированной на обложке надписью золотом: «Бесс и Майкл Куррен. Июнь 8, 1968».
В комнате, казалось, сохранился запах свадебного платья и коробки от сигар, которую оставила Лиза. «Подходящий запах, – подумала Бесс, – для брака, от которого ничего не осталось».
Она опустилась на кровать и стала медленно переворачивать страницы альбома.
Задумчиво.
Ностальгически.
Фотографии доставляли ей и удовольствие, и боль. То же самое сейчас происходило и с настроением ее детей, которые тянули ее, как канат, в разные стороны. Горькое – у Рэнди, романтическое – у Лизы. Бесс захлопнула альбом. Где-то за окном скулила собака, наверное, просилась в дом. Внизу, на кухне, включился автоматический фризер, и вода с шипением побежала по трубке в стене. За стеной дома, в окружавшем его мире, мужчины и женщины шли по жизни парами, а она лежала на кровати своей дочери одна.
«Это глупо. У меня на глазах слезы, а в сердце боль. Это после того, как я вошла в эту комнату. Я позволила Лизе внушить мне надежды, в которых нет ничего, кроме ее сентиментальности. Все, что, как ей кажется, она заметила в тот вечер между мной и Майклом, – одно ее воображение».
Она покачала головой и вновь потянулась к альбому.
«А так ли это?»
Глава 6
Она отправилась в салон красоты в четверг, ей высветлили корни волос, подстригли их и уложили. Вечером она покрыла ногти лаком и с четверть часа решала, что же ей завтра утром надеть. В конце концов она остановилась на шерстяном креповом платье золотисто-апельсинового цвета, присборенном в талии, с юбкой в форме тюльпана, широким поясом и крупной пряжкой. Добавив к нему пестрый шарф, золотые серьги и несколько капель духов, она критически оглядела себя в зеркале.
«На тебя стоит посмотреть, мама».
В данный момент Бесс Куррен, пожалуй, могла бы с этим согласиться, и это произошло впервые с тех пор, как Майкл оставил ее. Чувство нанесенного оскорбления оживало в ней всякий раз, когда она смотрелась в зеркало. И не важно, какие усилия она предпринимала в уходе за собой, в конце концов она обычно находила в своем облике что-то, чем была недовольна. Чаще всего это был лишний вес.
«Четыре килограмма, – думала она сегодня. – Спустить только четыре – все, что мне нужно».
Злясь на Майкла за то, что вызвал в ней этот комплекс, и на себя – за то, что она его испытывала, Бесс погасила свет и вышла из комнаты.
Она приехала в Уайт-Бер-Лэйк за пять минут до назначенного часа. Дом, в котором жил Майкл, при дневном свете производил еще большее впечатление. Надпись на французском гласила: «Chateauguet». Дорога к дому извивалась между гигантскими елями и старыми дубами. Старые ели стояли и перед входом в дом – словно охраняли его, поднимались выше крыши четвертого этажа. Здание было построено в форме буквы "V", крылья серые, с навесами чистого, глубокого темно-синего цвета. Подземные гаражи, белые балконы, медные фонари, изобилие стекла. Конек крыши и окна на последнем этаже сверкали на солнце.
Но главным, конечно, было озеро.
Оно ощущалось уже при въезде, но от вида, который открывался на месте, у Бесс захватило дух.
В холле пахло ароматизированной жидкостью для чистки ковров, обои на стенах были подобраны со вкусом. Она сняла трубку и набрала номер Майкла.
Он ответил тут же:
– Доброе утро, Бесс, это ты?
– Доброе утро. Я.
– Сейчас спущусь.
Она услышала шум лифта до того, как раскрылись его двери и из него вышел Майкл. На нем были брюки в черно-белую полоску, спортивная рубашка с поднятым воротником и хорошо связанный белый двубортный свитер. Брюки из дорогой материи, полоски рубашки повторяли полосы на брюках. Бесс, сделавшись дизайнером, теперь замечала такие вещи. Она отличала дешевую ткань на расстоянии двадцати шагов и несочетающиеся цвета – на расстоянии пятидесяти. Одежда Майкла, в том числе мокасины из мягкой черной кожи, была хорошо выбрана. Интересно, кто ему покупал все это? У него ведь совершенно отсутствует чувство цвета, и подобрать гардероб всегда было для него проблемой.
– Спасибо, что пришла, Бесс, – сказал он, придерживая дверцы лифта. – Нам наверх.
Она шагнула в лифт и оказалась рядом с ним в пространстве не более четырех на шесть футов, в котором стоял такой знакомый запах его одеколона «Бритиш Стерлинг». Чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания, она поинтересовалась:
– Как правильно произносится название этого места?
– «Шатоге», – ответил он. – В 1900-х здесь был большой отель с таким названием, так же звали скаковую лошадь, которая когда-то выиграла Кентукки-дерби.
– Шатоге, – повторила она. – Красиво звучит.
Они доехали до верхнего холла, повторяющего форму нижнего, и он пропустил ее вперед, в квартиру, двери которой были открыты.
Она и трех шагов не сделала, как ею овладело радостное настроение. Какое пространство! Есть где разгуляться мысли дизайнера! Прихожая была не меньше, чем у других спальни. Пол застелен розовато-лиловым, чуть отдающим в серое ковром. Никакой мебели, только люстра из матового стекла и меди. Дальше комната расширялась, и висящая там вторая точно такая же люстра зрительно увеличивала общее пространство.
Майкл повесил ее пальто на дверь и повернулся к ней:
– Ну, вот здесь я живу.
Свет проходил через две двери справа от них.
– Это спальни для гостей… – сообщил он. – У каждой своя ванна.
Комнаты были одного размера, с огромными окнами. Одна из них была пуста, в другой стояли чертежный стол и стул. Она осматривала все, следуя за Майклом с блокнотом, рулеткой и ручкой. Сумку она оставила на полу в прихожей.
– Эти окна выходят на север?
– Скорее, на северо-запад.
Она решила отложить и блокнот, и рулетку, и ручку и сначала осмотреть всю квартиру, получить представление о каждой комнате и ее взаимодействии с остальными. Они перешли от двери к восьмиугольному пространству: четыре плоские стены и четыре двери, посредине потолка висела та самая вторая люстра. По-видимому, это был центр квартиры.
– Архитектор называет это галереей, – сказал Майкл, останавливаясь в центре комнаты.
Бесс повернулась кругом и посмотрела на люстру:
– Это очень выразительно… или может стать выразительным.
Они вошли в галерею через дверь холла. Майкл указал на остальные двери:
– Кухня, столовая-гостиная, удобства через этот маленький холл. Что ты посмотришь сначала?
– Давай посмотрим гостиную.
Бесс шагнула в комнату и оказалась в царстве света. Это привело ее в восторг. Комната смотрела на юг – юго-восток. На северной стене камин, еще одна люстра – с южной. Две раздвижные стеклянные двери – тройная и двойная – вели на террасу, с которой открывался вид на замерзшее озеро. Между двумя дверями стены сходились под тупым углом.
– Я только сейчас поняла, Майкл. Это здание – не прямоугольник.
– Нет. Оно построено в форме стрелы, и вот то место, где мы сейчас находимся, как бы ее наконечник. Вот такое косое, что ли, здание с тупыми углами.
– Это великолепно. Если бы ты только знал, сколько скучных прямоугольников мне пришлось оформлять.
Комнаты для гостей были квадратными, эта же клином врезалась в террасу.
– Покажи мне остальное.
Кухня, отделанная белой плиткой и светлым дубом, соединялась со столовой – из нее раздвижная дверь тоже выходила на террасу, опоясывающую все здание со стороны озера. Бытовая комната находилась в том косяке, за туалетной. Спальня хозяина примыкала к гостиной, у них был общий дымоход для камина. Стеклянные двери вели на террасу. Шкаф для одежды – целая гардеробная. В этой спальне вполне можно было играть в баскетбол.
В ванной запах косметики Майкла волновал, как запах свежесрезанной травы, напоминающей о детстве. Над туалетной полочкой горела крошечная красная лампочка, слабо освещающая бритву со сменными лезвиями и тюбик пасты «Клоуз-ап». Дверь в душевую была мокрой, на полке лежало пляжное полотенце с яркими цветами на черном фоне. Губки не было. Он всегда мылся руками.
«Стыдись, Бесс, тебя тянет к прошлому».
В спальне она скользнула взглядом по его сваленным на полу матрасам, потом еще раз и отвела глаза, отгоняя навеянные их видом воспоминания. Видимо, он ушел от Дарлы, не взяв буквально ничего. Даже простыни у него были новые, еще со складками. «Какая ирония, – подумала Бесс, – возможно, я опять буду выбирать ему постельное белье». Она уже представила себе, как будет выглядеть кровать и какие к ней подобрать шторы на окна.
– Ну, вот так. – Майкл обвел рукой стены.
– Что ж. Должна сказать, что на меня твое жилье произвело большое впечатление.
– Спасибо.
Они вернулись в гостиную с ее великолепным видом из окна.
– Здание гармонично вписывается в пейзаж, тут архитектор использовал старые деревья, контур берега озера и даже маленький парк рядом, он сделал все это частью интерьера. Из-за стеклянных дверей такое ощущение, что и парк, и озеро проникают в комнаты, но в то же время деревья создают чувство уединения.
Бесс шагами мерила гостиную, не переставая восхищаться видом из окна. Майкл стоял возле камина, засунув руки в карманы.
– Интересно, – рассуждала Бесс вслух. – Клиента удивляет, что архитектор и дизайнер по интерьеру не всегда согласны друг с другом. Дело в том, что лишь немногие из них создают дизайн снаружи, так, как сделал этот, и нас часто приглашают исправлять его ошибки. Но здесь не тот случай. Парень хорошо представлял себе, что он делает.
Майкл улыбнулся:
– Скажу ему это. Он у меня работает.
Она смотрела на него с удивлением.
– Ты построил этот дом?
– Не совсем. Я нашел место и организовал строительство. Меня попросил об этом городок Уайт-Бер-Лэйк.
– О! – Бесс одобрительно подняла брови. – Я не знала, что у тебя теперь такие крупные проекты. Поздравляю.
Майкл слегка поклонился. Приятно было видеть, как скромность сочеталась с гордостью.
Она не была специалистом по продаже недвижимости, но и ей было очевидно, что дом обошелся в несколько миллионов долларов, и, если город обратился к нему с предложением выполнить эту работу, значит, репутация его была безупречной. Итак, они оба – Майкл и она – далеко ушли после развода, каждый своим путем.
– Давай поговорим, потом осмотрим все еще раз. Ты не против?
– Нет, конечно.
– Это поможет мне лучше запомнить психологическую атмосферу каждой комнаты: как свет падает, какое пространство надо заполнять, какое оставить свободным. Это все равно что попинать ногой покрышки, прежде чем купить их.
Они оба усмехнулись и перешли в галерею, где остановились под люстрой. Бесс взяла в руки блокнот:
– Продолжим вопросы. Пока что говорила лишь я, а по правилам все должно быть наоборот. Я тебя слушаю.
– Спрашивай.
– Я вижу, ты уже выбрал ковры?
Она заметила, что пол везде был один и тот же, кроме ванных комнат и кухни, и удивилась, что ему понравился именно этот цвет. Отсюда, с галереи, ей были видны и солнечные, и затененные части квартиры.
– Нет, тут так и было, когда я сюда въехал. Квартира была продана какой-то семейной паре, их фамилия Сойер, они собирались тут жить после выхода на пенсию. Миссис Сойер выбрала ковры, но ее муж умер, и она от квартиры отказалась, а ковры оставила, таким образом я их унаследовал.
– Не хочешь другие?
Он подумал немного.
– Наверное, сойдут и эти.
– Ты должен решить точно. Знай, что цвет влияет на твою энергию, работоспособность, расслабление, на многое. Как и ткани, освещенность, вообще все пространство. Цвет должен давать ощущение комфорта.
– Сойдет, – повторил он.
– Я могу приглушить цвет, сделать его более подходящим для дома мужчины, выявить в нем больше серое, чем розовое, может быть, использовать глубокий серый свет и акцентировать пастельную лаванду. Добавить черные пятна. Что ты думаешь?
– Хорошо.
– У тебя есть образцы ковра, которые я могла бы захватить с собой?
– Да, в шкафу на полке.
– Как ты относишься к зеркальным стенам?
– Вот здесь?
Они все еще стояли в восьмигранной галерее.
– Это увеличит пространство. Очень эффектно, если люстра будет отражаться в четырех зеркальных панелях.
– Это звучит заманчиво. Дай мне подумать.
Они перешли в комнату, где стоял чертежный стол.
– Ты здесь работаешь?
– Да.
– Много?
– В основном вечерами. Днем я в офисе.
Бесс подошла ближе к столу.
– Ты работаешь… – начала она, но слова замерли у нее на губах. К подвижной лампе была прикреплена фотография их детей. Им тогда было семь и девять лет. Они стояли во дворе дома, после того как напрыгались перед поливочным шлангом, веснушчатые и щурящиеся от яркого солнца. Рэнди без переднего зуба, Лизины мокрые волосы смешно топорщились.
– Я работаю… – повторил Майкл.
Она хорошо понимала, что он не мог не заметить ее реакцию на фотографию, но сейчас она была прежде всего бизнесменом, и все личное не имело к этому визиту никакого отношения. Бесс взяла себя в руки и продолжила:
– Ты работаешь каждый вечер?
– Последнее время – да.
Он не добавил: «С тех пор как расстался с Дарлой», но ему это было не нужно. И так ясно, что за этим столом он многое передумал и многое в жизни пересмотрел.
– А письменный стол тебе здесь нужен?
– Может пригодиться.
– Шкаф для папок?
– Вряд ли.
– Полки?
Он покачал руками, как снижающийся самолет крыльями.
– Для тебя как для дизайнера эта комната важна? Или не очень?
– Не очень.
– Хорошо… Тогда пошли дальше.
Они прошли во вторую спальню для гостей, в туалетную, галерею, кухню и наконец, в гостиную.
– Скажи мне, Майкл, что ты вообще думаешь о дизайне.
– Ну, временами это бывает чересчур, хотя некоторые работы мне нравились.
– А как ты относишься к стеклу? Ну, например, если у столов не деревянные, а стеклянные крышки?
– Годится и то и другое.
– Будешь принимать гостей в этой комнате?
– Может быть.
– Сколько примерно за один раз?
– Не знаю.
– Человек двенадцать?
– Пожалуй, нет.
– Шесть?
– Думаю, что да.
– Это будет официальный прием или неофициальный?
– Скорее всего неофициальный.
– Стол, еда…
Она прошла в конец комнаты, где висела люстра, изучая, как изменяются пятна света на ковре, представляя себе этот свет на мебели, переходя от окна к окну.
– У тебя обычно были фуршеты или вы собирались за столом?
– Когда-то собирались…
– Камином будешь пользоваться?
– Да.
– Телевизор смотришь в этой комнате?
– Нет.
– А где слушаешь магнитофон или проигрыватель?
– Пожалуй, я бы хотел, чтобы это было в семейной гостиной, рядом с кухней.
– Какие линии ты предпочитаешь? Вертикальные или горизонтальные?
– Что?
Она взглянула на него и улыбнулась:
– Этот вопрос часто удивляет. Вертикальные или горизонтальные? Одни успокаивают, другие дают энергию.
– Вертикальные.
– А-а… энергетические. Ты рано встаешь или поздно?
– Рано.
Она это знала, но обязана была спросить.
– А как насчет полуночи? Ты смотришь шоу Дэвида Леттермана?
– Смотрю – что?
– Ты ночной человек, Майкл?
Он почесал затылок и уставился в пол.
– Я был таким, но интересно, как все природа устроила, она сама о тебе заботится, когда ты достигаешь среднего возраста.
Она улыбнулась и посмотрела на потолок:
– Скажи, что ты думаешь об этой люстре?
Он подошел поближе и тоже поднял голову:
– Она похожа на гроздь винограда.
Бесс засмеялась:
– Гроздь винограда?
– Да. Эти закругленные хрусталики из дымчатого стекла… Разве нет?
– Может быть. Тебе она нравится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Но папа сказал, что ты выглядела потрясно на том ужине.
– Лиза, дорогая… не надо. Ты строишь свои надежды на песке.
– А что ты собираешься делать? Выйти замуж за Кейта? Мам, он такой зануда.
– Откуда ты взяла, что кто-то собирается замуж? Я счастлива тем, что имею. Я здорова. Бизнес идет хорошо. Я при деле. У меня есть ты и Рэнди…
– А что будет, когда Рэнди решит, что он уже вырос, и уедет от тебя? – Лиза обвела рукой вокруг. – Ты что, останешься одна в этом большом, старом, пустом доме?
– Вот когда это время настанет, тогда и решу, как быть.
– Мама, обещай мне одно. Если папа что-то предпримет, если он тебя куда-нибудь пригласит, ты не будешь на него вопить и вообще… Потому что, как мне кажется, он как-то проявится. Я видела, как он на тебя смотрел, когда вы сидели за ужином рядом…
– Лиза…
– А на тебя все еще стоит посмотреть, ма.
– Лиза!
– …А папа, он вообще один из лучших людей. Даже когда он был женат на этой глухонемой, я так думала. Знаешь, мама, все могло быть хуже.
– Я не хочу говорить об этом и прошу тебя, перестань…
Лиза вскоре ушла, захватив с собой платье, чтобы отдать его в чистку. Бесс вернулась в комнату, чтобы погасить свет. На кровати так и остался раскрытым их свадебный альбом из белой кожи с выгравированной на обложке надписью золотом: «Бесс и Майкл Куррен. Июнь 8, 1968».
В комнате, казалось, сохранился запах свадебного платья и коробки от сигар, которую оставила Лиза. «Подходящий запах, – подумала Бесс, – для брака, от которого ничего не осталось».
Она опустилась на кровать и стала медленно переворачивать страницы альбома.
Задумчиво.
Ностальгически.
Фотографии доставляли ей и удовольствие, и боль. То же самое сейчас происходило и с настроением ее детей, которые тянули ее, как канат, в разные стороны. Горькое – у Рэнди, романтическое – у Лизы. Бесс захлопнула альбом. Где-то за окном скулила собака, наверное, просилась в дом. Внизу, на кухне, включился автоматический фризер, и вода с шипением побежала по трубке в стене. За стеной дома, в окружавшем его мире, мужчины и женщины шли по жизни парами, а она лежала на кровати своей дочери одна.
«Это глупо. У меня на глазах слезы, а в сердце боль. Это после того, как я вошла в эту комнату. Я позволила Лизе внушить мне надежды, в которых нет ничего, кроме ее сентиментальности. Все, что, как ей кажется, она заметила в тот вечер между мной и Майклом, – одно ее воображение».
Она покачала головой и вновь потянулась к альбому.
«А так ли это?»
Глава 6
Она отправилась в салон красоты в четверг, ей высветлили корни волос, подстригли их и уложили. Вечером она покрыла ногти лаком и с четверть часа решала, что же ей завтра утром надеть. В конце концов она остановилась на шерстяном креповом платье золотисто-апельсинового цвета, присборенном в талии, с юбкой в форме тюльпана, широким поясом и крупной пряжкой. Добавив к нему пестрый шарф, золотые серьги и несколько капель духов, она критически оглядела себя в зеркале.
«На тебя стоит посмотреть, мама».
В данный момент Бесс Куррен, пожалуй, могла бы с этим согласиться, и это произошло впервые с тех пор, как Майкл оставил ее. Чувство нанесенного оскорбления оживало в ней всякий раз, когда она смотрелась в зеркало. И не важно, какие усилия она предпринимала в уходе за собой, в конце концов она обычно находила в своем облике что-то, чем была недовольна. Чаще всего это был лишний вес.
«Четыре килограмма, – думала она сегодня. – Спустить только четыре – все, что мне нужно».
Злясь на Майкла за то, что вызвал в ней этот комплекс, и на себя – за то, что она его испытывала, Бесс погасила свет и вышла из комнаты.
Она приехала в Уайт-Бер-Лэйк за пять минут до назначенного часа. Дом, в котором жил Майкл, при дневном свете производил еще большее впечатление. Надпись на французском гласила: «Chateauguet». Дорога к дому извивалась между гигантскими елями и старыми дубами. Старые ели стояли и перед входом в дом – словно охраняли его, поднимались выше крыши четвертого этажа. Здание было построено в форме буквы "V", крылья серые, с навесами чистого, глубокого темно-синего цвета. Подземные гаражи, белые балконы, медные фонари, изобилие стекла. Конек крыши и окна на последнем этаже сверкали на солнце.
Но главным, конечно, было озеро.
Оно ощущалось уже при въезде, но от вида, который открывался на месте, у Бесс захватило дух.
В холле пахло ароматизированной жидкостью для чистки ковров, обои на стенах были подобраны со вкусом. Она сняла трубку и набрала номер Майкла.
Он ответил тут же:
– Доброе утро, Бесс, это ты?
– Доброе утро. Я.
– Сейчас спущусь.
Она услышала шум лифта до того, как раскрылись его двери и из него вышел Майкл. На нем были брюки в черно-белую полоску, спортивная рубашка с поднятым воротником и хорошо связанный белый двубортный свитер. Брюки из дорогой материи, полоски рубашки повторяли полосы на брюках. Бесс, сделавшись дизайнером, теперь замечала такие вещи. Она отличала дешевую ткань на расстоянии двадцати шагов и несочетающиеся цвета – на расстоянии пятидесяти. Одежда Майкла, в том числе мокасины из мягкой черной кожи, была хорошо выбрана. Интересно, кто ему покупал все это? У него ведь совершенно отсутствует чувство цвета, и подобрать гардероб всегда было для него проблемой.
– Спасибо, что пришла, Бесс, – сказал он, придерживая дверцы лифта. – Нам наверх.
Она шагнула в лифт и оказалась рядом с ним в пространстве не более четырех на шесть футов, в котором стоял такой знакомый запах его одеколона «Бритиш Стерлинг». Чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания, она поинтересовалась:
– Как правильно произносится название этого места?
– «Шатоге», – ответил он. – В 1900-х здесь был большой отель с таким названием, так же звали скаковую лошадь, которая когда-то выиграла Кентукки-дерби.
– Шатоге, – повторила она. – Красиво звучит.
Они доехали до верхнего холла, повторяющего форму нижнего, и он пропустил ее вперед, в квартиру, двери которой были открыты.
Она и трех шагов не сделала, как ею овладело радостное настроение. Какое пространство! Есть где разгуляться мысли дизайнера! Прихожая была не меньше, чем у других спальни. Пол застелен розовато-лиловым, чуть отдающим в серое ковром. Никакой мебели, только люстра из матового стекла и меди. Дальше комната расширялась, и висящая там вторая точно такая же люстра зрительно увеличивала общее пространство.
Майкл повесил ее пальто на дверь и повернулся к ней:
– Ну, вот здесь я живу.
Свет проходил через две двери справа от них.
– Это спальни для гостей… – сообщил он. – У каждой своя ванна.
Комнаты были одного размера, с огромными окнами. Одна из них была пуста, в другой стояли чертежный стол и стул. Она осматривала все, следуя за Майклом с блокнотом, рулеткой и ручкой. Сумку она оставила на полу в прихожей.
– Эти окна выходят на север?
– Скорее, на северо-запад.
Она решила отложить и блокнот, и рулетку, и ручку и сначала осмотреть всю квартиру, получить представление о каждой комнате и ее взаимодействии с остальными. Они перешли от двери к восьмиугольному пространству: четыре плоские стены и четыре двери, посредине потолка висела та самая вторая люстра. По-видимому, это был центр квартиры.
– Архитектор называет это галереей, – сказал Майкл, останавливаясь в центре комнаты.
Бесс повернулась кругом и посмотрела на люстру:
– Это очень выразительно… или может стать выразительным.
Они вошли в галерею через дверь холла. Майкл указал на остальные двери:
– Кухня, столовая-гостиная, удобства через этот маленький холл. Что ты посмотришь сначала?
– Давай посмотрим гостиную.
Бесс шагнула в комнату и оказалась в царстве света. Это привело ее в восторг. Комната смотрела на юг – юго-восток. На северной стене камин, еще одна люстра – с южной. Две раздвижные стеклянные двери – тройная и двойная – вели на террасу, с которой открывался вид на замерзшее озеро. Между двумя дверями стены сходились под тупым углом.
– Я только сейчас поняла, Майкл. Это здание – не прямоугольник.
– Нет. Оно построено в форме стрелы, и вот то место, где мы сейчас находимся, как бы ее наконечник. Вот такое косое, что ли, здание с тупыми углами.
– Это великолепно. Если бы ты только знал, сколько скучных прямоугольников мне пришлось оформлять.
Комнаты для гостей были квадратными, эта же клином врезалась в террасу.
– Покажи мне остальное.
Кухня, отделанная белой плиткой и светлым дубом, соединялась со столовой – из нее раздвижная дверь тоже выходила на террасу, опоясывающую все здание со стороны озера. Бытовая комната находилась в том косяке, за туалетной. Спальня хозяина примыкала к гостиной, у них был общий дымоход для камина. Стеклянные двери вели на террасу. Шкаф для одежды – целая гардеробная. В этой спальне вполне можно было играть в баскетбол.
В ванной запах косметики Майкла волновал, как запах свежесрезанной травы, напоминающей о детстве. Над туалетной полочкой горела крошечная красная лампочка, слабо освещающая бритву со сменными лезвиями и тюбик пасты «Клоуз-ап». Дверь в душевую была мокрой, на полке лежало пляжное полотенце с яркими цветами на черном фоне. Губки не было. Он всегда мылся руками.
«Стыдись, Бесс, тебя тянет к прошлому».
В спальне она скользнула взглядом по его сваленным на полу матрасам, потом еще раз и отвела глаза, отгоняя навеянные их видом воспоминания. Видимо, он ушел от Дарлы, не взяв буквально ничего. Даже простыни у него были новые, еще со складками. «Какая ирония, – подумала Бесс, – возможно, я опять буду выбирать ему постельное белье». Она уже представила себе, как будет выглядеть кровать и какие к ней подобрать шторы на окна.
– Ну, вот так. – Майкл обвел рукой стены.
– Что ж. Должна сказать, что на меня твое жилье произвело большое впечатление.
– Спасибо.
Они вернулись в гостиную с ее великолепным видом из окна.
– Здание гармонично вписывается в пейзаж, тут архитектор использовал старые деревья, контур берега озера и даже маленький парк рядом, он сделал все это частью интерьера. Из-за стеклянных дверей такое ощущение, что и парк, и озеро проникают в комнаты, но в то же время деревья создают чувство уединения.
Бесс шагами мерила гостиную, не переставая восхищаться видом из окна. Майкл стоял возле камина, засунув руки в карманы.
– Интересно, – рассуждала Бесс вслух. – Клиента удивляет, что архитектор и дизайнер по интерьеру не всегда согласны друг с другом. Дело в том, что лишь немногие из них создают дизайн снаружи, так, как сделал этот, и нас часто приглашают исправлять его ошибки. Но здесь не тот случай. Парень хорошо представлял себе, что он делает.
Майкл улыбнулся:
– Скажу ему это. Он у меня работает.
Она смотрела на него с удивлением.
– Ты построил этот дом?
– Не совсем. Я нашел место и организовал строительство. Меня попросил об этом городок Уайт-Бер-Лэйк.
– О! – Бесс одобрительно подняла брови. – Я не знала, что у тебя теперь такие крупные проекты. Поздравляю.
Майкл слегка поклонился. Приятно было видеть, как скромность сочеталась с гордостью.
Она не была специалистом по продаже недвижимости, но и ей было очевидно, что дом обошелся в несколько миллионов долларов, и, если город обратился к нему с предложением выполнить эту работу, значит, репутация его была безупречной. Итак, они оба – Майкл и она – далеко ушли после развода, каждый своим путем.
– Давай поговорим, потом осмотрим все еще раз. Ты не против?
– Нет, конечно.
– Это поможет мне лучше запомнить психологическую атмосферу каждой комнаты: как свет падает, какое пространство надо заполнять, какое оставить свободным. Это все равно что попинать ногой покрышки, прежде чем купить их.
Они оба усмехнулись и перешли в галерею, где остановились под люстрой. Бесс взяла в руки блокнот:
– Продолжим вопросы. Пока что говорила лишь я, а по правилам все должно быть наоборот. Я тебя слушаю.
– Спрашивай.
– Я вижу, ты уже выбрал ковры?
Она заметила, что пол везде был один и тот же, кроме ванных комнат и кухни, и удивилась, что ему понравился именно этот цвет. Отсюда, с галереи, ей были видны и солнечные, и затененные части квартиры.
– Нет, тут так и было, когда я сюда въехал. Квартира была продана какой-то семейной паре, их фамилия Сойер, они собирались тут жить после выхода на пенсию. Миссис Сойер выбрала ковры, но ее муж умер, и она от квартиры отказалась, а ковры оставила, таким образом я их унаследовал.
– Не хочешь другие?
Он подумал немного.
– Наверное, сойдут и эти.
– Ты должен решить точно. Знай, что цвет влияет на твою энергию, работоспособность, расслабление, на многое. Как и ткани, освещенность, вообще все пространство. Цвет должен давать ощущение комфорта.
– Сойдет, – повторил он.
– Я могу приглушить цвет, сделать его более подходящим для дома мужчины, выявить в нем больше серое, чем розовое, может быть, использовать глубокий серый свет и акцентировать пастельную лаванду. Добавить черные пятна. Что ты думаешь?
– Хорошо.
– У тебя есть образцы ковра, которые я могла бы захватить с собой?
– Да, в шкафу на полке.
– Как ты относишься к зеркальным стенам?
– Вот здесь?
Они все еще стояли в восьмигранной галерее.
– Это увеличит пространство. Очень эффектно, если люстра будет отражаться в четырех зеркальных панелях.
– Это звучит заманчиво. Дай мне подумать.
Они перешли в комнату, где стоял чертежный стол.
– Ты здесь работаешь?
– Да.
– Много?
– В основном вечерами. Днем я в офисе.
Бесс подошла ближе к столу.
– Ты работаешь… – начала она, но слова замерли у нее на губах. К подвижной лампе была прикреплена фотография их детей. Им тогда было семь и девять лет. Они стояли во дворе дома, после того как напрыгались перед поливочным шлангом, веснушчатые и щурящиеся от яркого солнца. Рэнди без переднего зуба, Лизины мокрые волосы смешно топорщились.
– Я работаю… – повторил Майкл.
Она хорошо понимала, что он не мог не заметить ее реакцию на фотографию, но сейчас она была прежде всего бизнесменом, и все личное не имело к этому визиту никакого отношения. Бесс взяла себя в руки и продолжила:
– Ты работаешь каждый вечер?
– Последнее время – да.
Он не добавил: «С тех пор как расстался с Дарлой», но ему это было не нужно. И так ясно, что за этим столом он многое передумал и многое в жизни пересмотрел.
– А письменный стол тебе здесь нужен?
– Может пригодиться.
– Шкаф для папок?
– Вряд ли.
– Полки?
Он покачал руками, как снижающийся самолет крыльями.
– Для тебя как для дизайнера эта комната важна? Или не очень?
– Не очень.
– Хорошо… Тогда пошли дальше.
Они прошли во вторую спальню для гостей, в туалетную, галерею, кухню и наконец, в гостиную.
– Скажи мне, Майкл, что ты вообще думаешь о дизайне.
– Ну, временами это бывает чересчур, хотя некоторые работы мне нравились.
– А как ты относишься к стеклу? Ну, например, если у столов не деревянные, а стеклянные крышки?
– Годится и то и другое.
– Будешь принимать гостей в этой комнате?
– Может быть.
– Сколько примерно за один раз?
– Не знаю.
– Человек двенадцать?
– Пожалуй, нет.
– Шесть?
– Думаю, что да.
– Это будет официальный прием или неофициальный?
– Скорее всего неофициальный.
– Стол, еда…
Она прошла в конец комнаты, где висела люстра, изучая, как изменяются пятна света на ковре, представляя себе этот свет на мебели, переходя от окна к окну.
– У тебя обычно были фуршеты или вы собирались за столом?
– Когда-то собирались…
– Камином будешь пользоваться?
– Да.
– Телевизор смотришь в этой комнате?
– Нет.
– А где слушаешь магнитофон или проигрыватель?
– Пожалуй, я бы хотел, чтобы это было в семейной гостиной, рядом с кухней.
– Какие линии ты предпочитаешь? Вертикальные или горизонтальные?
– Что?
Она взглянула на него и улыбнулась:
– Этот вопрос часто удивляет. Вертикальные или горизонтальные? Одни успокаивают, другие дают энергию.
– Вертикальные.
– А-а… энергетические. Ты рано встаешь или поздно?
– Рано.
Она это знала, но обязана была спросить.
– А как насчет полуночи? Ты смотришь шоу Дэвида Леттермана?
– Смотрю – что?
– Ты ночной человек, Майкл?
Он почесал затылок и уставился в пол.
– Я был таким, но интересно, как все природа устроила, она сама о тебе заботится, когда ты достигаешь среднего возраста.
Она улыбнулась и посмотрела на потолок:
– Скажи, что ты думаешь об этой люстре?
Он подошел поближе и тоже поднял голову:
– Она похожа на гроздь винограда.
Бесс засмеялась:
– Гроздь винограда?
– Да. Эти закругленные хрусталики из дымчатого стекла… Разве нет?
– Может быть. Тебе она нравится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35