Друзья удалялись. Нугри смотрел им вслед. Потом, взвалив на спину
мешок, он быстро зашагал. Факел чадил потрескивая.
Вскоре Нугри вошел в коридор и спустя несколько минут добрался до
заупокойного храма.
Обрадованный, он весело закричал об удаче. Голоса Кени и Тинро глухо
донеслись издалека.
- Идите сюда! - звал Нугри друзей.
- Я обессилел, - отвечал Тинро.
- Кени, где ты?
- Я иду, Нугри!
Долго они перекликались. Нугри ждал их. Он проник в покой, где
находилась пища, оставленная фараону. Наевшись и напившись, он прилег
отдохнуть, но не спал, с беспокойством посматривая на догоравший факел. У
него был клубок веревок, и ему пришло в голову прикрепить веревку к
колонне.
"Теперь, - думал он, - я смогу во всякое время вернуться к храму".
Разматывая клубок, Нугри шел уверенным шагом вперед. Вот и опускная
дверь. Она находилась за выступом, серая, незаметная.
Нугри воткнул факел в песок.
"О боги! Неужели факелы догорят раньше, чем нужно?" думал Нугри,
пытаясь поднять дверь.
Дверь, казалось, вросла в землю. Что случилось? Не иная ли это дверь?
Нет, вот щель, оставленная им заранее. Он напряг все силы. Дверь не
сдвинулась с места.
"Мы заперты" подумал Нугри и ему стало страшно.
Он стал звать Кени и Тинро. Они слабо откликались.
Нугри в отчаянии расшатывал дверь. Она не поддавалась. Он сам
укреплял ее под надзором писцов, боясь навлечь на себя подозрение.
Нугри продолжал расшатывать дверь.
Вдруг посыпался песок и появились щели. Нугри выгреб песок и легко
поднял дверь.
Что это? Вместо коридора перед ним огромная глыба. Она загораживает
проход, касается потолка. Сдвинуть ее невозможно.
Нугри недоумевал, как могла такая глыба попасть в коридор. И вдруг
понял: рабы спустили ее сверху, а потом их умертвили, чтобы они не
разболтали.
"Конечно, это дело рук начальника зодчих", решил Нугри, опустившись
на землю.
Голова его работала. Мысли пролетали со стремительной быстротой.
Неужели не выбраться из гробницы? Неужели смерть, когда до выхода осталось
несколько десятков шагов? А самое главное - мешки с драгоценностями не
попадут в руки бедняков!
Нет! Он будет бороться до конца. Он сделает все! Он разрушит стену,
выберется на волю!
Нугри решил пробить стену коридора рядом с глыбой. Но у него не было
инструментов, а товарищи отбились. Общими силами они могли бы сделать это
гораздо скорее.
Он стал кричать Кени и Тинро. Долго не было ответа. Наконец голос
Кени донесся издалека. Он был настолько слаб, что Нугри подумал:
"Заблудились они. Пойду им навстречу".
Он побежал, ощупывая веревку, проведенную к колонне. У храма он
остановился и снова позвал Кени и Тинро. Голос Кени, удалился, а Тинро не
отвечал.
- Где ты? Возле каких статуй? - кричал Нугри.
- Возле быка Аписа, - откликнулся Кени.
Это был "священный" бык, почитавшийся египтянами.
- Иди на мой голос! - крикнул Нугри.
- Иду!
Однако голос Кени не приближался.
- Иди в противоположную сторону!
- Не могу. Здесь стена. Я обхожу ее!
Перекличка продолжалась несколько часов.
Отчаяние овладело Нугри. Факел догорал. Оставался только один,
последний факел. Нужно торопиться. Нужно пробиваться к выходу. А
пробившись, Нугри спасет потом товарищей.
На полу он нашел большой осколок камня. Вернувшись к глыбе, он
принялся разбивать стену. Кирпич крошился. Торопясь, Нугри поранил себе
руку.
Он работал, выбиваясь из сил, задыхаясь, с удивительным упорством.
Наконец он пробил отверстие и очутился перед второй опускной дверью.
Предстояла работа, подобная предыдущей. А факел, потрескивая, уменьшался,
и горячая смола капала на землю.
Усталый, Нугри сел у двери, отломив кусок хлеба и съел его.
Недостатка в еде не было - он брал еду в покоях фараона.
Окликнув еще несколько раз Кени и Тинро и не получив ответа, он
закричал громче, отчаяннее.
- Гибну с голоду... - донесся слабый голос Кени.
- Тинро, Тинро! - звал Нугри. - Отвечай! Где ты?
В это время Тинро сидел на корточках перед сокровищами, разложенными
на полу. Факел, воткнутый в горлышко золотого сосуда, освещал
драгоценности. Старик сошел с ума. Ему казалось, что перед ним находятся
люди. Он обращался к ним, размахивая руками:
- Знаете вы, кто я? Я сам Рамзес-Миамун, повелитель земель и народов.
Я богат и могущественен. Я все могу сделать... Число моих сокровищ
несметно, как песок морской...
А далеко от него, в другом коридоре, лежал обессилевший Кени,
подложив себе под голову жесткий мешок с драгоценностями.
Кени давно уже ни на что не надеялся. Он больше не слышал голоса
Нугри. Ему становилось жарко и холодно. Он бредил, и видения сменялись
видениями. То ему казалось, что он выбрался из гробницы... шел по пустыне
с мешком на плечах... входил в деревушку... Выбегала из хижины старая мать
и спрашивала: "Что несешь?" - "Золото, - отвечал сын, - теперь будем жить
хорошо"... То ему представлялось, что он и Нугри подходят к мумии Рамзеса.
Мумия встает из саркофага. Она указывает длинным, острым, как копье,
пальцем на драгоценные камни. Они всюду: под ногами, дождем сыплются с
потолка, наполняют покои... Кени стоит по колени в камнях, их становится
больше и больше... Они уже доходят ему до пояса, до груди, шеи... Выше и
выше...
Задыхаясь, Кени шептал:
- Я иду, Нугри, иду... Подожди...

16
Факел зашипел и потух. Нугри остался в темноте. Время, казалось,
остановилось. Руки болели. Он расшатывал опускную дверь с отчаянием, не
надеясь уже на спасение. Но в голове продолжала биться упрямая мысль.
Она неотвязно стучала, как молоточек: "Отдай сокровища беднякам".
Так он работал долго-долго. Ему казалось, что прошла целая вечность.
Но он готов был работать годы, лишь бы пробиться к свету.
"Солнце, пресветлый Ра! Как можно жить без его света!"
Пищи и питья уже не было. Небольшой запас продовольствия, оставленный
фараону, пришел к концу. И Нугри давно уже ничего не ел. Голод терзал его.
Хоть бы кусочек хлеба, хоть бы глоток воды!
Нугри перетащил мешок поближе к двери и сел около него. Мысли
путались. Обрывками пролетала жизнь - сплошное мучение! Перед глазами
мелькали Мимута, сын-писец, дети... О, как хотелось бы увидеться с сыном и
детьми, пойти на могилу жены!
Потом представилась деревня - бедные хижины, оборванные, полуголодные
женщины, нагие дети... И золото, сыплющееся из его мешка... Вот деревня
становится богатой: возвышаются красивые домики, идут нарядные женщины,
бегут веселые, сытые дети...
Нугри встал и ощупью направился к двери. И вдруг пошатнулся -
закружилась голова. Цепляясь за стену, он пытался итти. Желтые круги
замелькали перед глазами. Он прислонился к стене - ноги подкосились.
Когда Нугри очнулся, он лежал на земле. В голове была тяжесть, есть
уже не хотелось. Во рту пересохло, язык казался шершавым и лишним.
Нугри попытался встать, но голова опять закружилась.
- Неужели я так и не кончу работы? - с трудом выговорил он.
Кругом - темнота и молчание. Спит вечным сном гробница Рамзеса,
тишина жадно глотает каждый звук. И нет надежды выбраться из каменной
могилы; входы и выходы преграждены, чертог вечности крепко заперт хитрым
царским писцом.
Так лежал Нугри, обессилев от голода. Смерть медленно приближалась.
Но что такое смерть в сравнении с его подвигом? Он отдал свою жизнь, желая
облегчить участь бедняков. Разве он виноват, что попытка его не удалась.
Он сделал все, что в силах был сделать бедный каменотес. И так же
поступили друзья, умирающие где-то в коридорах гробницы.
Долго лежал Нугри, - дней и ночей не было. Все стало темнотой,
черной, как сажа. Только тишина назойливо звенела в ушах.
За несколько часов до смерти, когда он бредил, ему почудились два
луча, блеснувших в темноте. Лучи исходили от женщины, подходившей к нему.
Это была она, добрая жена и мать его детей, с любящим сердцем.
Со стоном он протянул к ней руки:
- Мимута, как я рад, что ты пришла за мною!

1 2 3 4 5 6