Так пришел конец младшему брату Джейка Холлистера, а заодно и его собственному душевному спокойствию.
Кэролайн сыграла роль безутешной вдовы. Спустя полгода Джейк прочитал в газете о ее бракосочетании со звездным защитником из профессиональной футбольной команды.
Разумеется, отец Джейка никогда не простил его.
Сам Джейк никогда не простил себе.
Он пытался. Но ничего не получилось. Спустя несколько месяцев он продал свою компанию алчущему сопернику за кучу миллионов, положил деньги на банковский счет и отправился куда глаза глядят.
С тех пор он продолжал странствовать, нигде не находя себе места. В поисках чего? Раскаяния? Душевного спокойствия? Прощения? Способа найти в этом какой-то смысл? Обрести какую-то цель?
Господи, как он устал! Джейк лежал в постели, уставившись в потолок своего бунгало.
Устал, но не чувствовал приближения сна.
Неожиданно ему вспомнились слова Бриллианта Чанга в одной из недавних бесед. Однажды они сидели в маленькой рощице, прихлебывая зеленый чай.
Это была очередная история Чанга. Джентльмен славился своими историями.
— Когда-то давным-давно существовал древний китайский философ по имени Хуанцзы, — начал он.
Истории Бриллианта Чанга нередко начинались с упоминания древнего китайского философа, заметил Джейк, скрывая улыбку.
Чанг, казалось, вовсе не спешил продолжать. Он сделал несколько глотков чая из своей пиалы, осторожно смахнул маленького жучка с руки и затем наконец продолжил:
— Однажды ночью Хуанцзы приснилось, что он бабочка.
— Бабочка? — повторил Джейк в изумлении. Бриллиант Чанг удостоил своего собеседника загадочной улыбкой и завершил свою непривычно короткую историю следующими словами:
— До конца своей жизни Хуанцзы не мог понять, был ли он человеком, которому приснилось, что он бабочка, или он был бабочкой, которой приснилось, что она человек.
Именно об этом размышлял Джейк Холлистер тропической душной ночью, лежа без сна в своей постели.
Не о прелестной Джейн Беннет из соседнего бунгало.
Даже не о трагической смерти сводного брата.
О сне древнего китайского философа, имя которого он не мог даже произнести.
— Чертов Чанг, — выругался Холлистер, отвернувшись к стене и в который раз пытаясь заснуть.
Кошмар начался так, как всегда это случалось.
Джейк снова был мальчиком, бегущим через поле золотистых колосьев, колышущихся на ветру — так ветер дует только в Индиане, — вдогонку за своим младшим братом, крича ему, чтобы подождал, что впереди может быть опасность. Джейк всегда предупреждал Джоби, что должен идти первым. В конце концов он был старшим и знал лучше.
Никогда не слушал его Джоби.
Он только бежал еще быстрее, оглядываясь назад и смеясь над Джейком; на его красивом мальчишеском лице царило безмятежное выражение молодой самоуверенности: никогда ничего плохое не может случиться.
Именно так всегда начинался кошмар.
Он обычно заканчивался видом петляющей, коварной горной дороги в Калифорнии, полицейскими сиренами, пронзительно воющими вдалеке, вспыхивающими огнями телевизионных камер на заднем плане — красными, белыми, голубыми и желтыми, — множеством репортеров вокруг, горящими останками того, что некогда было Джоби Холлистером и его любимой спортивной машиной, внизу, в пустынном каньоне.
За исключением сегодняшней ночи, финал был другим. Сегодня кошмар закончился не видом мужчины, стоящего и взирающего на развернувшуюся перед его глазами трагическую картину, а бабочкой.
Джейк стремительно сел в постели.
Простыни были мокрыми, и покрывало тесно обмоталось вокруг его ног. Он с головы до пят покрылся потом. Его всегда бросало в пот, когда ему снился один и тот же сон.
— Черт, — выругался он вслух. — Приснится же такое!
Неожиданно ему захотелось пить. Он потянулся к стакану с водой, который всегда держал на ночном столике, и неуклюже опрокинул его. Ударившись о пол, стакан разбился вдребезги.
Холлистер перекатился на другой бок и свесил ноги с противоположной стороны кровати. Он уберет осколки позже. Ему необходимо искупаться в бухте. Это было единственное, как выяснилось, средство, которое помогало в подобных случаях.
Он был абсолютно обнажен. Схватив джинсы со стула, стоявшего возле кровати, он натянул их на свое скользкое от пота тело. Выйдя из двери «Самсона» и пройдя полпути между двумя бунгало, он услышал собственное имя:
— Джейк?
Он замер на месте затаив дыхание.
— Джейк, это ты? — Голос доносился с матерчатого гамака, привязанного к двум большим деревьям, росшим между коттеджами.
— Да, это я, — выдавил он.
Конечно, это была Джейн. Никто не произносил его имени так, как Джейн. Никто не делал этого в прошлом. Никогда не сделает это в будущем. В ее устах оно прозвучало, как будто имя Джейк было ответом на мольбу.
Она поплыла к нему навстречу через ночь как призрачное видение.
— Куда ты идешь?
— На пляж. — У него не было ни малейшего желания вдаваться в подробности.
— Ты не можешь заснуть?
— Я заснул.
Она была настолько близко, что Джейк увидел ее задумчивые глаза.
— Ты проснулся?
Он не ответил на ее вопрос. Вместо этого он сам спросил:
— Который теперь час?
— Поздно, — рассмеялась Джейн несколько смущенно. — Раж? — признала она наконец. — Смотря с какой стороны взглянуть.
Джейк неожиданно осознал, что на ней была короткая, похожая на паутинку ночная рубашка и только. Босые ноги. Роскошные, шелковистые волосы распущены по плечам.
— Что ты здесь делаешь? Наступило короткое молчание.
— Не могла заснуть, — смущенно вымолвила она.
В Джейке проснулось любопытство:
— Почему?
Джейн тут же перешла в наступление:
— А почему ты не мог заснуть?
— Я уже сказал тебе… — он засунул руки в карманы джинсов, — я заснул.
Она была настойчива. У него вдруг мелькнуло в голове, что из нее вышел бы неплохой юрист.
— В таком случае что тебя разбудило?
— Сон. — Он остановился и уточнил: — Кошмар с бабочкой.
— О, большая, плохая бабочка, — протянула она. — Однажды мне приснился кошмар с колибри.
— С меня довольно. — Он язвительно усмехнулся. — Это каким-то образом связано с одной из историй Бриллианта Чанга.
Она нахмурилась:
— Бриллианта Чанга?
— Да так, — сказал он.
Джейн покачивалась из стороны в сторону, как маленькая девочка.
— Хочешь, пойдем поныряем обнаженными в бухте?
— Ты не боишься?
— Чего?
— Снова оказаться ужаленной медузой — прошло всего четыре дня.
Она покачала головой:
— Это как молния. — Молния?
— Как часто она ударяет дважды в одного и того же человека? — Ее вопрос не был лишен логики.
— На самом деле шансы быть пораженным молнией даже однажды…
— Астрономически малы, — закончила она за него.
— Да, астрономически. — Джейк многозначительно улыбнулся. — Я все еще думаю, что нырять обнаженными не очень хорошая идея.
— В таком случае отдохнем в гамаке.
Джейн не стала терять времени на слова. Она просто подошла к нему в ночи, взяла за руку и потащила за собой к убежищу под деревьями.
«Ныряние обнаженными имело бы более безопасный исход», — запоздало подумал Джейк, растягиваясь на полотне гамака, в то время как Джейн укладывалась подле него.
Глава 16
— Однажды я бежала по Хитроу и остановилась возле книжного киоска, чтобы купить что-нибудь почитать во время перелета из Лондона в Нью-Йорк, — начала Джейн, устраиваясь поудобнее.
Джейк что-то проворчал, давая знать, по-видимому, что слышит ее.
Когда она нервничала, на нее нападала болтливость, что, честно говоря, с ней, женщиной под тридцать, случалось не часто. В данный момент она на удивление сильно волновалась и болтала без умолку.
— Я взяла журнал, кажется, номер «Путешественника», и мне бросился в глаза заголовок статьи, рекламируемой на обложке. Она называлась «Сон. Как легко купить кусочек рая». — Повернув голову набок, она принялась изучать его профиль в лунном свете. — С тех пор я все думаю.
Джейк спросил дрогнувшим голосом:
— О чем ты все думаешь с тех пор?
— Как по-твоему, действительно можно купить частичку рая?
— В противоположность чему?
Джейн сделала неясный жест плечом, который наиболее близко напоминал пожатие. Другое ее плечо было крепко втиснуто в изгиб руки Джейка.
— Не знаю, — мысли беспорядочно роились в голове. — Получить ее в наследство? Заработать? Создать ее для себя?
Казалось, Джейк размышлял вместе с ней:
— Или ничто из всего вышеперечисленного. Она кивнула, но это было такое незаметное движение, что он мог просто не уловить его.
— Возможно, если тебе повезет… — засомневалась Джейн.
— Да?..
— Тогда ты можешь получить частичку рая, просто попросив о ней.
— Ты имеешь в виду даром?
— Полагаю, да. — Она и сама точно не знала, что имела в виду.
— Не было ли поговорки, пословицы или какой-нибудь мысли о том, что все лучшее в жизни дается даром? — Джейк повернул к ней голову, и гамак ответил на его движение, начав раскачиваться во все стороны под их весом.
— Наверное, была.
Жесткий мужской подбородок немного приподнялся, и глаза под темными ресницами устремили свой взгляд сквозь гущу деревьев на усыпанное звездами небо над головой. В воздухе витали только еле уловимый намек на тропический бриз, запах моря и пальмовых деревьев.
— Прекрасная ночь, — сказал он.
— Да, — согласилась Джейн.
— Она не стоит ни цента.
— Нет.
— Думаю, это делает ее бесплатной.
— Думаю, да, — отозвалась она.
— Нам даже не нужно было о ней просить.
— Да.
Джейк тихо выдохнул. Его вздох показался ей непривычно тоскливым.
— Хотелось бы мне, чтобы все в жизни было столь же просто, — сделал он неопределенный жест рукой. — Это просто было бы там, и каждый из нас мог бы решить, хочет он это или нет.
— А разве это уже не происходит?
— Ты о чем? — спросил он.
— О жизни.
Он не отвечал целых тридцать секунд или дольше.
— Полагаю, большинство вещей в жизни предстает перед нами с ценником. И вопрос заключается только в том, хотим ли мы заплатить предложенную сумму или рассчитываем, можем ли себе такое позволить, — сказал он. — Иногда нам, конечно, приходится расплачиваться независимо от нашего желания.
Джейн почувствовала, как намек на меланхолию пробрался в их разговор, и сменила тему:
— Чем бы тебе хотелось заняться? Ее вопрос застал Джейка врасплох.
— Заняться?
— Да. Чем бы тебе хотелось заняться? Именно здесь. Именно сейчас, — сказала она оживленно.
Он хрипло рассмеялся. В его смехе было что-то притягательное и откровенное, отчего ее волнение усилилось. Несмотря на теплую ночь, руки и ноги Джейн вдруг покрылись пупырышками.
— Я не должен отвечать на этот провокационный вопрос, — ответил Джейк, и его голос гортанно прозвучал в ночной тишине.
Джейн одернула свою ночную рубашку. Она случайно задралась и теперь была совершенно нескромно поднята высоко над коленом.
Расправив свое облачение, она спросила:
— О чем бы тебе хотелось поговорить?
— Ни о чем, — без обиняков сказал Джейк.
— Ни о чем?
— Мы ведь не обязаны поддерживать беседу, не так ли?
— Ты совершенно прав, — признала Джейн. — Мы можем просто лежать здесь, ничего не делать и молчать в конце-то концов.
Их поглотила тишина.
— Именно это у тебя на уме? — спросила она. Затем решила зайти с другой стороны: — Если бы ты был один, ты бы именно этим занялся?
Джейк помедлил.
— Наверное.
— Я так не думаю.
— Не думаешь?
Она не уступала ему в прямоте:
— Ты бы постарался накупаться до одури, чтобы забыть об этом?
— О чем?
— Аффект, травма, эмоциональный спад, разочарование, физическое беспокойство, последствия — как бы ты там ни называл — своего кошмара.
— О!
Джейн не собиралась останавливаться:
— Или ты раскинулся бы на песке, размышляя, что бы он мог означать?
Джейк невесело рассмеялся:
— Ты, вероятно, права.
— Обычно я бываю права.
— Никакой скромности.
— У меня есть интуиция на подобные вещи, помнишь?
Она была достойной ученицей Бриллианта Чанга.
Джейн умолкла.
Тишина длилась минуты две-три.
— С чего бы это, черт побери, взрослому мужчине снились бабочки? — взорвался Джейк, беспокойно ерзая в гамаке, пока они снова не встретились глазами.
— Лепидоптерофобия?
— Боязнь бабочек? Не думаю. — Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом. — Ты уверена, что это действительно правильное слово?
— Нет, — призналась она, боясь упустить нить своей мысли. — Возможно, бабочки имеют какое-то значение в твоей жизни.
— Не могу себе этого представить. Джейн продолжала размышлять:
— Они могут выражать желание обрести свободу.
— А точнее?
— У бабочки есть крылья. Она может летать. Возможно, для человеческого существа это может олицетворять свободу. А если у человека нет крыльев, она может символизировать недостаток свободы.
— Ты, случайно, не специализировалась по философии в колледже?
Джейн покачала головой.
— История искусства, — ее допрос не был завершен, — не так уж далека от философии. Тебя раньше преследовал этот кошмар?
— Его версия.
— Ты хочешь говорить об этом?
— Не особенно.
Она изучающе смотрела на него.
— Есть ли этому причина?
Иногда Джейк Холлистер мог кого угодно вывести из себя своей немногословностью.
— Это ничего не изменит.
Превосходная возможность для Джейн процитировать один из ее любимых афоризмов: «Ничто не вечно, но подвержено изменению». Она даже добавила немного оптимизма:
— Изменение всегда возможно. И тебя больше не будет преследовать этот кошмар.
— Кто сказал это?
— Только что я.
— Я имею в виду цитату. Кому она принадлежит?
— Гераклиту. Джейк нахмурился.
— Он, кажется, был грек, и довольно древний.
— Он есть. Он был. Гераклит был греческим философом, который жил в пятом веке до Рождества Христова. Говорят, его идеи оказали решающее влияние на Сократа, Платона и Аристотеля.
— О, великая троица! — Казалось, Джейка это не очень интересовало. — Что еще сказал Гераклит?
Джейн старательно вспоминала.
— Видишь ли, я не знаток, к тому же не могу сказать, что всегда согласна с ним, но Гераклит также написал: «Путь вверх и путь вниз одинаковы».
— Если так считал Гераклит, он, должно быть, был болваном, — заявил Джейк, и они оба засмеялись, осознавая, что он имел в виду самое заметное и очевидное состояние мужской анатомии — его мужской анатомии, — а вовсе не аксиому греческой философии.
— Меня не преследуют кошмары, — сказала Джейн, возвращаясь к их разговору, — но я действительно иногда страдаю от того, что французы называют «nuit blanche».
— Белые ночи, — перевел Джейк. Ее брови взлетели вверх:
— Ты говоришь по-французски?
— Я говорю по-французски так же, как ты говоришь по-латыни, — отозвался он.
— А если точнее, бессонные ночи.
— Ты страдаешь от бессонницы?
Джейн не ответила.
— А не страдаем ли мы все иногда от бессонницы?
Он еще не удовлетворил свое любопытство:
— Не кажется ли тебе, что твоя бессонница каким-либо образом связана с кошмарами?
Он не сводил с нее пытливых глаз. Она зашевелилась, устраиваясь поудобнее.
— Я так не думаю. Я просто просыпаюсь среди ночи и уже не могу снова заснуть. — Джейн подложила руку под голову. — А что с тобой? Она вызвана твоими кошмарами?
— Еще какими!
— Это часто происходит?
Он замолчал, обдумывая ответ.
— Раньше это было чаще — раз или два в неделю. Теперь, возможно, раз в месяц.
— Ты говоришь, что бабочка стала недавним дополнением к твоему кошмару?
Джейк окинул ее оценивающим взглядом.
— Я ведь могу сказать тебе, да?
— Можешь.
— Хорошо, но я буду краток. И поверь мне, эта история — не из приятных.
Она так и предполагала. Джейк глубоко вздохнул и приступил к рассказу:
— У меня был младший сводный брат по имени Джоби. Мы были разными, как ночь и день. Там дома, в Индиане, я был квадратной свиньей в круглой дыре, а Джоби являлся для нашего отца олицетворением всех его отцовских честолюбивых надежд.
Джейн почувствовала, как пульс ее уже начал набирать скорость.
— Являлся кем?
Джейк произнес это для нее простыми и легкими словами:
— Настоящим человеком с большой буквы. Спортивной звездой. Непревзойденным игроком в баскетбол.
— Что-то случилось не так?
— Очень даже не так.
— И что же? — Джейн ожидала услышать о чем-то трагическом и непоправимом.
— Я уехал и нашел свое место в мире, который я выбрал, а Джоби сорвал много похвал в своем. Но случилось так, что настал момент, когда у него не осталось больше никакого выбора и он попытался стать частью моего мира, но брат был сделан из другого теста.
— Он не смог?
— Он умер.
— О мой Бог, Джейк, прости.
— Это была автомобильная катастрофа. Джоби был пьян. Он ехал слишком быстро. Он попал в аварию и буквально сгорел.
— Ты видел все своими глазами?
— Я приехал на место трагедии через полчаса. Я обвиняю себя.
— Почему?
— Потому что я не сумел уберечь его от гибели. — Джейк замер. — Я мог сделать это и не сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26