— Кайла нагнулась, чтобы поднять соскользнувшую с плеч шаль, затем подошла к Селесте и опустилась перед ней на колени. Глаза ее затуманились слезами. — Тетя, я не должна отступать. То, что герцог появился здесь, означает, что он обеспокоен.
— Он пришел сюда, чтобы предупредить тебя, дитя мое, — вздохнула Селеста и поставила пустую чашку на стол. При этом рука Селесты слегка дрожала, отчего чашка постукивала о блюдце. В воздухе явственно пахло бренди. Селеста дотронулась ладонью до подбородка Кайлы. — Ты очень красива, как и Фаустина. Но у тебя есть сила, которой не обладала она. Только не принимай силу за власть. У герцога много власти, и он может сокрушить тебя. Ах, Боже, нам не следовало все это начинать!
Рука ее упала на подлокотник кресла, Селеста откинулась на спинку и закрыла глаза.
Кайла взяла ее руку в свои и большим пальцем стала гладить тыльную сторону ладони с голубыми прожилками.
— Но мы уже начали. И возврата нет. Мы можем идти только вперед.
Глава 5
Предвечернее солнце, проглядывавшее в разрывы между облаками, освещало Сент-Джеймс-стрит. Брет стремительно поднимался по лестнице игорного дома Уайта, перепрыгивая через ступеньку, и на душе у него было гадко и противно. И причиной тому была угроза Кайлы Ван Влит. Проклятие! Последние два дня он не давал покоя барристерам Эдварда, пытаясь выяснить все, что имеет отношение к ее смехотворному иску, в котором она называет себя законнорожденной дочерью герцога. Хуже того, этот болван барристер признал, что он и раньше слышал о ее иске, но считал, что об этом не стоит говорить, поскольку Фаустина подписала документы, в которых отказывалась от своих прав.
Брет чертыхнулся себе под нос. Какого дьявола он все еще в Европе? Ему давно бы следовало находиться в Америке, которую он считал своей родиной. Там он чувствовал себя уютнее. Новые земли за рекой Миссисипи, приобретенные Соединенными Штатами в 1803 году, были практически не заселены. Еще недавно права на пограничную территорию оспаривались Испанией, которую подталкивала Мексика, однако американские переселенцы и искатели приключений бесстрашно бросили вызов и Мексике, и Испании.
Техас. Он был по душе Брету. Обширный и дикий, он являлся именно тем местом, где может сделать карьеру человек, который способен противостоять невзгодам. Брет скучал по нему, скучал по знойному лету и засухе. Здесь дожди шли почти ежедневно, и голубое небо проглядывало лишь на короткое время.
К тому моменту, когда Брет дошел до игорного дома Уайта — черт бы побрал ее за то, что она знает о его частых посещениях этого заведения! — его настроение нисколько не улучшилось. Бэрри Бейлор, виконт Кенуортский и четвертый сын третьего герцога Монтграмерсийского, приветствовал его поднятием бровей и самоуверенной улыбкой:
— А, Уолвертон. Вы, похоже, чем-то расстроены?
— Пожалуй. — Брет знал о склонности этого молодого щеголя сыпать шутками и остротами, хотя порой его шутки скорее раздражали, чем веселили. При всей светскости, которая свойственна представителям его класса, Бэрри нельзя было упрекнуть в напыщенности и высокомерии, что, по мнению Брета, делало ему честь.
Бэрри негромко засмеялся:
— Хотел бы я увидеть женщину, которая сумела огорчить такого искушенного сердцееда.
— Ваша ирония в данный момент неуместна, Кенуорт. — Брет подал знак официанту и заказал бренди. Дым от сигар клубами поднимался к потолку. Зал постепенно заполнялся расфранченными людьми, которые располагались вокруг зеленого стола, на кожаных канапе или возле окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит.
— Возможно, я поторопился с выводами, — с готовностью согласился Бэрри, нисколько не обидевшись на реплику Брета. — Вы сегодня играете?
Брет пожал плечами, сделал глоток бренди и кивком поприветствовал лучшего друга Бруммеля — лорда Элвенли, который оказался неподалеку.
— Уолвертон, Бруммель показывает, что есть свободное место у окна. — Элвенли поднял бровь, реагируя на предложение Бруммеля. — У вас очень элегантное пальто, оно вам к лицу.
— В самом деле? Я ношу его, потому что мне в нем удобно, а вовсе не ради моды, однако благодарю на добром слове. — Брет обернулся и кивнул Бруммелю, а Элвенли направился к игорным столам. Неплохой человек, хотя и большой щеголь. Брет ценил острый ум Бо Бруммеля и его чистоплотность, хотя полагал, что Бо излишне щепетилен, когда дело касается моды. Что касается Брета, его не слишком беспокоило, как отнесутся к его наряду. Бэрри как-то заметил, что именно безразличие Брета к мнению света импонировало его представителям.
«Они слишком высокомерны, чтобы оценить по достоинству того, кто еще более высокомерен», — как-то заметил Бэрри с ироничной улыбкой.
А сейчас Бэрри в раздумье посмотрел по сторонам и, пожав плечами, сказал:
— Боюсь, что я сегодня вне игры. Должен признаться, что вчера я крупно проиграл Хейуорту.
— Я уже говорил вам, что вы играете слишком осторожно. Если делаете ставку, играйте так, словно вы можете проиграть все деньги в мире.
— Вам легко так говорить, потому что у вас, по всей вероятности, скопились деньги всего мира, — возразил Бэрри. — Чертовски неприятно являться к отцу со шляпой в руках и просить аванс в счет моего жалованья. Старик сидит на деньгах, словно курица на яйцах. — Бэрри на несколько мгновений замолчал, слегка нахмурился, затем с явным любопытством поднял глаза на Брета: — Скажите откровенно, Уолвертон. Принни действительно просил вас дать ему в долг? По Лондону ходят слухи, что он присылал к вам кого-то с просьбой о деньгах.
Брет сделал глоток бренди, поднял бокал и поверх него стал в упор смотреть на Бэрри. Он смотрел до тех пор, пока Бэрри не забормотал, что, в общем, это не его дело.
— Вы правы. Это действительно не ваше дело. Но вы знаете, что мы с принцем знакомы со времен Нового Орлеана. А что касается займа, то это было пожертвование, чтобы поправить финансовое положение города Брайтона.
— Ради какого-то шатра? Этого бельма на глазу? Должно быть, проситель попал к вам, когда вы были слишком уж в благодушном настроении.
— У меня чертовски болела голова с похмелья, и я готов был пожертвовать и больше, лишь бы этот похожий на хорька секретарь побыстрее убрался.
— Все же это как-то не похоже на вас, Уолвертон. Если бы у меня был серебряный рудник в Америке, я бы не стал вкладывать деньги в какую-то китайскую пагоду в Брайтоне.
Брет негромко сказал:
— Это сделано ради принца, а не ради возведения архитектурного чуда.
Кенуорту понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное, после чего он расплылся в улыбке:
— Ах, черт возьми, вы не простачок!
— Оставим наконец комплименты. — Брет, глядя на Кенуорта, улыбнулся. Они были примерно одного возраста — Брет всего на четыре года старше, но по жизненному опыту разница тянула на десятилетия. — Ваша лексика да и грамматика отличаются утонченностью. Как бы не стали говорить, что вы становитесь похожи на тех, с кем водите компанию.
— Я никогда не стану орудием в чьи-то руках, Уолвертон, не сомневайтесь. И, по моему мнению, лучшей компании быть не может.
— Вас могут принять за неотесанного грубияна.
Кенуорт пожал плечами:
— Обо мне говорили и хуже. Сам слышал об этом.
— Как и я о себе.
— Очевидно, говорили не в лицо и еще до стычки с Ивершэмом. Конечно, с одной стороны, ему не поздоровилось, а с другой, как мне говорили, ему чертовски повезло. Всего на один дюйм левее — и он был бы трупом.
— Ну это вряд ли. Рана в плечо не смертельна, если ее правильно лечить.
Кенуорт с любопытством посмотрел на Брета, затем, кивком поприветствовав одного из своих друзей, спросил:
— Вы меткий стрелок. Но что бы вы делали, если бы промахнулись? Если бы убили Ивершэма?
— Воспринял бы его смерть с удовлетворением. Здесь не может быть никакого сомнения. А что бы я, по вашему мнению, делал?
Бэрри пожал печами, вид у него был несколько озадаченный.
— Вы, черт возьми, хладнокровный парень, Брет, но ведь дуэль — это серьезное преступление.
— Всякий, кто считает, будто стрелять в человека — это безделица, просто-напросто болван. Ивершэм лишил меня выбора. Я пытался предупредить его, но он не хотел слушать… Не пойти ли нам к Артуру или Грэхэму, чтобы заняться пристойным видом спорта?
Бэрри удивленно взглянул на Брета, затем ухмыльнулся:
— Да, наверное, пора сменить тему разговора. Конечно, лучше пойти к Артуру, хотя от жалованья у меня осталось всего ничего, и из игры я выйду быстро.
К огорчению Бэрри, он оказался прав, быстро спустил деньги и вышел из игры. Брет обнаружил, что фортуна на его стороне, и играл долго, встав из-за стола лишь тогда, когда основательно устал и когда один из игроков оказался слишком пьяным, чтобы соображать.
Брет увидел, что Бэрри ожидает его, удобно расположившись в кресле.
— Дремлете, Кенуорт? — несколько удивленно спросил Брет.
Бэрри поднялся и сконфуженно сказал:
— Сейчас поздно и трудно нанять экипаж в этой части города, вот я и подумал: не подбросите ли вы меня до моего дома? Если, конечно, у вас нет других планов.
— Ничего такого, что не могло бы подождать.
— Черт возьми, — пробормотал Кенуорт, глядя через плечо Брета, — никак это старый греховодник лорд Брейкфилд, граф Нортуикский собственной персоной? Какого черта он делает здесь?
Брет посмотрел на Брейкфилда. Он знал его уже несколько лет и особых симпатий к нему никогда не испытывал. Ходили слухи про его неблаговидные амурные дела; лицо его несло на себе следы разгульного образа жизни.
Бэрри вдруг застонал:
— О черт, он увидел нас! Он идет сюда. Как бы от него отделаться?
— Скажитесь больным. Я слышал, что Брейкфилд страшно боится заболеть.
— Вы смеетесь, но, будь я проклят, этот человек действует мне на нервы. У меня от него идет мороз по коже. О нем ходят такие кошмарные слухи…
— Один из уважаемых представителей английской знати. — Брет сделал паузу, когда Брейкфилд оказался рядом, и слегка поклонился.
Из-под кустистых бровей на Брета глянули бесцветные глаза, уголки рта слегка дрогнули, словно лорд услышал какую-то пикантную шутку.
— Уолвертон. Мы снова встретились. Я очень давно вас не видел. С прискорбием узнал о смерти вашего отца. Мы прошли немалый путь рядом.
— Я и не подозревал, что вы были как-то особо связаны с моим отцом, лорд Брейкфилд.
— Разве? Возможно, он не упоминал об этом, но было время, когда мы занимались с ним общим делом. Правда, это было давно, я понес серьезные убытки, и мы по взаимному согласию расстались.
— Меня весьма удивляет то, что мой отец никогда не говорил, будто имел деловые отношения с вами.
— Возможно, он не хотел, чтобы вы знали о его неудачах, и рассказывал лишь об успехах. — Нортуик перевел взгляд на Бэрри и слегка прищурился. — А-а, Кенуорт. Несколько странно встретить вас в игорном доме Уайта, после того как вы допоздна просидели здесь вчера.
Услышав намек на свой вчерашний проигрыш, Бэрри побагровел от гнева. И тогда Брет нанес ответный укол Брейкфилду:
— Странно, что вы зачастили к Уайту и забыли Брука и даже «Голубиную нору», Нортуик. Разве вы перешли к тори?
Брейкфилд фыркнул:
— Что дает вам основание считать меня вигом, сэр?
— Я сужу по вашим постоянным компаньонам. Поверьте, я ничего не имею против них. Брохэм и Грей весьма интересные личности, и я могу лишь похвалить ваш выбор.
— В самом деле? Странно. Сейчас быть вигом едва ли похвально. — Брейкфилд посмотрел на Брета более внимательно бесцветными, как стекляшки, глазами. — Я и не подозревал, что вас интересуют традиционные политические партии.
Брет пожал плечами:
— Дело скорее в личных убеждениях, а не в традициях. То, что для меня неприемлемо, я отвергаю.
— Подобно тому, как колонии отвергают Англию. Понимаю. Нам следует ожидать новых мятежей?
— Отмените хлебные законы и посмотрите, как поведут себя разжиревшие люди.
— Хлебные законы были введены, чтобы избежать падения цен на зерно в Англии. Прошлогоднее восстание было нелепым и бесполезным. Это всего лишь безмозглый протест революционеров, которые не хотят понять, что правительственные законы приняты для их же блага. — Лорд Брейкфилд насупил кустистые брови. — А вы, Уолвертон, относитесь к числу тех людей, которые норовят подорвать доверие к правительству пустыми разговорами?
— Вы же сами, очевидно, один из тех, кто основательно выигрывает от этих законов? Очень удобно, контролируя импорт, поддерживать в Англии высокие цены. Однако это вынуждает производителей платить более высокую зарплату, что не только лишает людей работы, но и возможности покупать хлеб. Вы случайно не забыли одну из главных причин, приведших к падению режима во Франции? Если массы голодают, они обречены на восстание.
Брейкфилд презрительно щелкнул пальцами.
— У нас не Франция. Наполеон при Ватерлоо встретился с достойным противником в лице Веллингтона, и Англия безраздельно господствует в мире даже при правлении регента. Так что ваши рассуждения граничат с абсурдом.
— Тем не менее хлебные законы в один прекрасный день должны быть отменены, иначе произойдут новые волнения.
— О Господи, неужто эта голытьба станет жечь наши дома? — Брейкфилд скривил рот в презрительной ухмылке. — Смею думать, что мы узнаем о приближении этого заблаговременно — по распространяемому этим сбродом зловонию.
— Уолвертон прав, — внезапно сказал Бэрри. — Я еще не забыл бунты в Мидленде несколько лет назад. Восстания луддитов, когда разрушители машин развязали террор в сельской местности Вы вспомните получше. Последнее восстание было, кажется, в 1812 году. А все из-за безработицы и высоких цен на продукты. За ними поднимутся углекопы или ткачи.
— Может, модистки и продавцы галантерейных товаров? Все, кто вооружен шляпными булавками и перьями? — Брейкфилд презрительно фыркнул. — Смею заметить, вы, молодые щеголи, гораздо сильнее пострадаете, если Фрибург и Трейер остановят свое дело, и вы окажетесь без свечей.
— Вы делаете ошибку, причисляя меня к денди вашего круга, Нортуик.
Брейкфилд бросил на Брета быстрый взгляд, нахмурился и пожал плечами:
— Вас определенно нельзя причислить к городским жителям. Возможно, мое замечание несколько рискованного вы скорее похожи на человека деревенского.
— Ну, это лучше, чем быть распутником. — Встретив холодный взгляд Брейкфилда, Брет улыбнулся. — Прошу меня извинить, сэр. У меня дела, и я должен откланяться.
Повернувшись к Бэрри, который с откровенной неприязнью смотрел на лорда Нортуика, Брет предложил отправиться на вечер.
— Там будет моя тетя, а также несколько дебютанток сезона. Леди Сефтон снова начинает охоту.
Зловеще улыбнувшись, Брейкфилд пробормотал:
— Вам, Кенуорт, надо непременно найти состоятельную жену, чтобы впредь не обращаться к ростовщикам.
— Сэр, я считаю ваши слова дерзкими и неуместными. — Бэрри сделал шаг вперед, трясясь от плохо сдерживаемой ярости. — И если вы намерены упорствовать в своем мнении, мне остается предположить, что вы делаете это сознательно и заслуживаете ответного действия.
— Что я вижу, юный Кенуорт? Да неужто под этой рафинированной внешностью скрывается дерзкий смутьян? — с самодовольной ухмылкой сказал Брейкфилд. — Вероятно, я должен напомнить вам, что я убил на дуэли троих, когда вы еще находились в пеленках.
Брет предупреждающе сжал руку Бэрри:
— Не следует слишком серьезно реагировать на раздражительность Нортуика. Будучи в столь преклонном возрасте, он, по всей видимости, забыл о хороших манерах.
Брови у Брейкфилда приподнялись, глаза превратились в щелки.
— Уолвертон, надеюсь, вы не хотите сделать меня вашим врагом.
— Чего я действительно не желаю, так это того, чтобы вы за меня решали, чего мне хотеть или не хотеть. — При виде гнева, смешанного с удивлением, на лице Брейкфилда Брет сурово улыбнулся. — Я могу быть деревенщиной, но не намерен сносить грубости со стороны стареющего чоне.
Лорд Нортуик долго смотрел вслед удаляющимся молодым людям. Тьму Сент-Джеймс-стрит разгоняли газовые фонари и снопы света из окон клуба, в котором все еще развлекались представители высшего общества. Кенуорта трясло от гнева, лицо его пылало, когда Брет усаживал его в карету с гербом.
— Черт бы побрал этого злобного выродка! Я должен вызвать его на дуэль, Уолвертон! Клянусь, я должен это сделать.
За Нортуика Брет не переживал, а вот Бэрри был молод, горяч и вполне мог попасть в беду.
— Не стоит обращать внимания, Бэрри. Такие люди, как Брейкфилд, в конце концов сами себя губят.
— Но не так быстро, как мне хотелось бы, — состроил гримасу Бэрри.
Сноп света от фонарей кареты упал ему на лицо, и Брет увидел на нем выражение, свидетельствующее не об одном лишь уязвленном самолюбии. Уолвертон нахмурился:
— Вас беспокоит не только этот разговор, Бэрри. О чем тревога?
Выглянув в окно, Бэрри после некоторой паузы коротко кивнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Он пришел сюда, чтобы предупредить тебя, дитя мое, — вздохнула Селеста и поставила пустую чашку на стол. При этом рука Селесты слегка дрожала, отчего чашка постукивала о блюдце. В воздухе явственно пахло бренди. Селеста дотронулась ладонью до подбородка Кайлы. — Ты очень красива, как и Фаустина. Но у тебя есть сила, которой не обладала она. Только не принимай силу за власть. У герцога много власти, и он может сокрушить тебя. Ах, Боже, нам не следовало все это начинать!
Рука ее упала на подлокотник кресла, Селеста откинулась на спинку и закрыла глаза.
Кайла взяла ее руку в свои и большим пальцем стала гладить тыльную сторону ладони с голубыми прожилками.
— Но мы уже начали. И возврата нет. Мы можем идти только вперед.
Глава 5
Предвечернее солнце, проглядывавшее в разрывы между облаками, освещало Сент-Джеймс-стрит. Брет стремительно поднимался по лестнице игорного дома Уайта, перепрыгивая через ступеньку, и на душе у него было гадко и противно. И причиной тому была угроза Кайлы Ван Влит. Проклятие! Последние два дня он не давал покоя барристерам Эдварда, пытаясь выяснить все, что имеет отношение к ее смехотворному иску, в котором она называет себя законнорожденной дочерью герцога. Хуже того, этот болван барристер признал, что он и раньше слышал о ее иске, но считал, что об этом не стоит говорить, поскольку Фаустина подписала документы, в которых отказывалась от своих прав.
Брет чертыхнулся себе под нос. Какого дьявола он все еще в Европе? Ему давно бы следовало находиться в Америке, которую он считал своей родиной. Там он чувствовал себя уютнее. Новые земли за рекой Миссисипи, приобретенные Соединенными Штатами в 1803 году, были практически не заселены. Еще недавно права на пограничную территорию оспаривались Испанией, которую подталкивала Мексика, однако американские переселенцы и искатели приключений бесстрашно бросили вызов и Мексике, и Испании.
Техас. Он был по душе Брету. Обширный и дикий, он являлся именно тем местом, где может сделать карьеру человек, который способен противостоять невзгодам. Брет скучал по нему, скучал по знойному лету и засухе. Здесь дожди шли почти ежедневно, и голубое небо проглядывало лишь на короткое время.
К тому моменту, когда Брет дошел до игорного дома Уайта — черт бы побрал ее за то, что она знает о его частых посещениях этого заведения! — его настроение нисколько не улучшилось. Бэрри Бейлор, виконт Кенуортский и четвертый сын третьего герцога Монтграмерсийского, приветствовал его поднятием бровей и самоуверенной улыбкой:
— А, Уолвертон. Вы, похоже, чем-то расстроены?
— Пожалуй. — Брет знал о склонности этого молодого щеголя сыпать шутками и остротами, хотя порой его шутки скорее раздражали, чем веселили. При всей светскости, которая свойственна представителям его класса, Бэрри нельзя было упрекнуть в напыщенности и высокомерии, что, по мнению Брета, делало ему честь.
Бэрри негромко засмеялся:
— Хотел бы я увидеть женщину, которая сумела огорчить такого искушенного сердцееда.
— Ваша ирония в данный момент неуместна, Кенуорт. — Брет подал знак официанту и заказал бренди. Дым от сигар клубами поднимался к потолку. Зал постепенно заполнялся расфранченными людьми, которые располагались вокруг зеленого стола, на кожаных канапе или возле окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит.
— Возможно, я поторопился с выводами, — с готовностью согласился Бэрри, нисколько не обидевшись на реплику Брета. — Вы сегодня играете?
Брет пожал плечами, сделал глоток бренди и кивком поприветствовал лучшего друга Бруммеля — лорда Элвенли, который оказался неподалеку.
— Уолвертон, Бруммель показывает, что есть свободное место у окна. — Элвенли поднял бровь, реагируя на предложение Бруммеля. — У вас очень элегантное пальто, оно вам к лицу.
— В самом деле? Я ношу его, потому что мне в нем удобно, а вовсе не ради моды, однако благодарю на добром слове. — Брет обернулся и кивнул Бруммелю, а Элвенли направился к игорным столам. Неплохой человек, хотя и большой щеголь. Брет ценил острый ум Бо Бруммеля и его чистоплотность, хотя полагал, что Бо излишне щепетилен, когда дело касается моды. Что касается Брета, его не слишком беспокоило, как отнесутся к его наряду. Бэрри как-то заметил, что именно безразличие Брета к мнению света импонировало его представителям.
«Они слишком высокомерны, чтобы оценить по достоинству того, кто еще более высокомерен», — как-то заметил Бэрри с ироничной улыбкой.
А сейчас Бэрри в раздумье посмотрел по сторонам и, пожав плечами, сказал:
— Боюсь, что я сегодня вне игры. Должен признаться, что вчера я крупно проиграл Хейуорту.
— Я уже говорил вам, что вы играете слишком осторожно. Если делаете ставку, играйте так, словно вы можете проиграть все деньги в мире.
— Вам легко так говорить, потому что у вас, по всей вероятности, скопились деньги всего мира, — возразил Бэрри. — Чертовски неприятно являться к отцу со шляпой в руках и просить аванс в счет моего жалованья. Старик сидит на деньгах, словно курица на яйцах. — Бэрри на несколько мгновений замолчал, слегка нахмурился, затем с явным любопытством поднял глаза на Брета: — Скажите откровенно, Уолвертон. Принни действительно просил вас дать ему в долг? По Лондону ходят слухи, что он присылал к вам кого-то с просьбой о деньгах.
Брет сделал глоток бренди, поднял бокал и поверх него стал в упор смотреть на Бэрри. Он смотрел до тех пор, пока Бэрри не забормотал, что, в общем, это не его дело.
— Вы правы. Это действительно не ваше дело. Но вы знаете, что мы с принцем знакомы со времен Нового Орлеана. А что касается займа, то это было пожертвование, чтобы поправить финансовое положение города Брайтона.
— Ради какого-то шатра? Этого бельма на глазу? Должно быть, проситель попал к вам, когда вы были слишком уж в благодушном настроении.
— У меня чертовски болела голова с похмелья, и я готов был пожертвовать и больше, лишь бы этот похожий на хорька секретарь побыстрее убрался.
— Все же это как-то не похоже на вас, Уолвертон. Если бы у меня был серебряный рудник в Америке, я бы не стал вкладывать деньги в какую-то китайскую пагоду в Брайтоне.
Брет негромко сказал:
— Это сделано ради принца, а не ради возведения архитектурного чуда.
Кенуорту понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное, после чего он расплылся в улыбке:
— Ах, черт возьми, вы не простачок!
— Оставим наконец комплименты. — Брет, глядя на Кенуорта, улыбнулся. Они были примерно одного возраста — Брет всего на четыре года старше, но по жизненному опыту разница тянула на десятилетия. — Ваша лексика да и грамматика отличаются утонченностью. Как бы не стали говорить, что вы становитесь похожи на тех, с кем водите компанию.
— Я никогда не стану орудием в чьи-то руках, Уолвертон, не сомневайтесь. И, по моему мнению, лучшей компании быть не может.
— Вас могут принять за неотесанного грубияна.
Кенуорт пожал плечами:
— Обо мне говорили и хуже. Сам слышал об этом.
— Как и я о себе.
— Очевидно, говорили не в лицо и еще до стычки с Ивершэмом. Конечно, с одной стороны, ему не поздоровилось, а с другой, как мне говорили, ему чертовски повезло. Всего на один дюйм левее — и он был бы трупом.
— Ну это вряд ли. Рана в плечо не смертельна, если ее правильно лечить.
Кенуорт с любопытством посмотрел на Брета, затем, кивком поприветствовав одного из своих друзей, спросил:
— Вы меткий стрелок. Но что бы вы делали, если бы промахнулись? Если бы убили Ивершэма?
— Воспринял бы его смерть с удовлетворением. Здесь не может быть никакого сомнения. А что бы я, по вашему мнению, делал?
Бэрри пожал печами, вид у него был несколько озадаченный.
— Вы, черт возьми, хладнокровный парень, Брет, но ведь дуэль — это серьезное преступление.
— Всякий, кто считает, будто стрелять в человека — это безделица, просто-напросто болван. Ивершэм лишил меня выбора. Я пытался предупредить его, но он не хотел слушать… Не пойти ли нам к Артуру или Грэхэму, чтобы заняться пристойным видом спорта?
Бэрри удивленно взглянул на Брета, затем ухмыльнулся:
— Да, наверное, пора сменить тему разговора. Конечно, лучше пойти к Артуру, хотя от жалованья у меня осталось всего ничего, и из игры я выйду быстро.
К огорчению Бэрри, он оказался прав, быстро спустил деньги и вышел из игры. Брет обнаружил, что фортуна на его стороне, и играл долго, встав из-за стола лишь тогда, когда основательно устал и когда один из игроков оказался слишком пьяным, чтобы соображать.
Брет увидел, что Бэрри ожидает его, удобно расположившись в кресле.
— Дремлете, Кенуорт? — несколько удивленно спросил Брет.
Бэрри поднялся и сконфуженно сказал:
— Сейчас поздно и трудно нанять экипаж в этой части города, вот я и подумал: не подбросите ли вы меня до моего дома? Если, конечно, у вас нет других планов.
— Ничего такого, что не могло бы подождать.
— Черт возьми, — пробормотал Кенуорт, глядя через плечо Брета, — никак это старый греховодник лорд Брейкфилд, граф Нортуикский собственной персоной? Какого черта он делает здесь?
Брет посмотрел на Брейкфилда. Он знал его уже несколько лет и особых симпатий к нему никогда не испытывал. Ходили слухи про его неблаговидные амурные дела; лицо его несло на себе следы разгульного образа жизни.
Бэрри вдруг застонал:
— О черт, он увидел нас! Он идет сюда. Как бы от него отделаться?
— Скажитесь больным. Я слышал, что Брейкфилд страшно боится заболеть.
— Вы смеетесь, но, будь я проклят, этот человек действует мне на нервы. У меня от него идет мороз по коже. О нем ходят такие кошмарные слухи…
— Один из уважаемых представителей английской знати. — Брет сделал паузу, когда Брейкфилд оказался рядом, и слегка поклонился.
Из-под кустистых бровей на Брета глянули бесцветные глаза, уголки рта слегка дрогнули, словно лорд услышал какую-то пикантную шутку.
— Уолвертон. Мы снова встретились. Я очень давно вас не видел. С прискорбием узнал о смерти вашего отца. Мы прошли немалый путь рядом.
— Я и не подозревал, что вы были как-то особо связаны с моим отцом, лорд Брейкфилд.
— Разве? Возможно, он не упоминал об этом, но было время, когда мы занимались с ним общим делом. Правда, это было давно, я понес серьезные убытки, и мы по взаимному согласию расстались.
— Меня весьма удивляет то, что мой отец никогда не говорил, будто имел деловые отношения с вами.
— Возможно, он не хотел, чтобы вы знали о его неудачах, и рассказывал лишь об успехах. — Нортуик перевел взгляд на Бэрри и слегка прищурился. — А-а, Кенуорт. Несколько странно встретить вас в игорном доме Уайта, после того как вы допоздна просидели здесь вчера.
Услышав намек на свой вчерашний проигрыш, Бэрри побагровел от гнева. И тогда Брет нанес ответный укол Брейкфилду:
— Странно, что вы зачастили к Уайту и забыли Брука и даже «Голубиную нору», Нортуик. Разве вы перешли к тори?
Брейкфилд фыркнул:
— Что дает вам основание считать меня вигом, сэр?
— Я сужу по вашим постоянным компаньонам. Поверьте, я ничего не имею против них. Брохэм и Грей весьма интересные личности, и я могу лишь похвалить ваш выбор.
— В самом деле? Странно. Сейчас быть вигом едва ли похвально. — Брейкфилд посмотрел на Брета более внимательно бесцветными, как стекляшки, глазами. — Я и не подозревал, что вас интересуют традиционные политические партии.
Брет пожал плечами:
— Дело скорее в личных убеждениях, а не в традициях. То, что для меня неприемлемо, я отвергаю.
— Подобно тому, как колонии отвергают Англию. Понимаю. Нам следует ожидать новых мятежей?
— Отмените хлебные законы и посмотрите, как поведут себя разжиревшие люди.
— Хлебные законы были введены, чтобы избежать падения цен на зерно в Англии. Прошлогоднее восстание было нелепым и бесполезным. Это всего лишь безмозглый протест революционеров, которые не хотят понять, что правительственные законы приняты для их же блага. — Лорд Брейкфилд насупил кустистые брови. — А вы, Уолвертон, относитесь к числу тех людей, которые норовят подорвать доверие к правительству пустыми разговорами?
— Вы же сами, очевидно, один из тех, кто основательно выигрывает от этих законов? Очень удобно, контролируя импорт, поддерживать в Англии высокие цены. Однако это вынуждает производителей платить более высокую зарплату, что не только лишает людей работы, но и возможности покупать хлеб. Вы случайно не забыли одну из главных причин, приведших к падению режима во Франции? Если массы голодают, они обречены на восстание.
Брейкфилд презрительно щелкнул пальцами.
— У нас не Франция. Наполеон при Ватерлоо встретился с достойным противником в лице Веллингтона, и Англия безраздельно господствует в мире даже при правлении регента. Так что ваши рассуждения граничат с абсурдом.
— Тем не менее хлебные законы в один прекрасный день должны быть отменены, иначе произойдут новые волнения.
— О Господи, неужто эта голытьба станет жечь наши дома? — Брейкфилд скривил рот в презрительной ухмылке. — Смею думать, что мы узнаем о приближении этого заблаговременно — по распространяемому этим сбродом зловонию.
— Уолвертон прав, — внезапно сказал Бэрри. — Я еще не забыл бунты в Мидленде несколько лет назад. Восстания луддитов, когда разрушители машин развязали террор в сельской местности Вы вспомните получше. Последнее восстание было, кажется, в 1812 году. А все из-за безработицы и высоких цен на продукты. За ними поднимутся углекопы или ткачи.
— Может, модистки и продавцы галантерейных товаров? Все, кто вооружен шляпными булавками и перьями? — Брейкфилд презрительно фыркнул. — Смею заметить, вы, молодые щеголи, гораздо сильнее пострадаете, если Фрибург и Трейер остановят свое дело, и вы окажетесь без свечей.
— Вы делаете ошибку, причисляя меня к денди вашего круга, Нортуик.
Брейкфилд бросил на Брета быстрый взгляд, нахмурился и пожал плечами:
— Вас определенно нельзя причислить к городским жителям. Возможно, мое замечание несколько рискованного вы скорее похожи на человека деревенского.
— Ну, это лучше, чем быть распутником. — Встретив холодный взгляд Брейкфилда, Брет улыбнулся. — Прошу меня извинить, сэр. У меня дела, и я должен откланяться.
Повернувшись к Бэрри, который с откровенной неприязнью смотрел на лорда Нортуика, Брет предложил отправиться на вечер.
— Там будет моя тетя, а также несколько дебютанток сезона. Леди Сефтон снова начинает охоту.
Зловеще улыбнувшись, Брейкфилд пробормотал:
— Вам, Кенуорт, надо непременно найти состоятельную жену, чтобы впредь не обращаться к ростовщикам.
— Сэр, я считаю ваши слова дерзкими и неуместными. — Бэрри сделал шаг вперед, трясясь от плохо сдерживаемой ярости. — И если вы намерены упорствовать в своем мнении, мне остается предположить, что вы делаете это сознательно и заслуживаете ответного действия.
— Что я вижу, юный Кенуорт? Да неужто под этой рафинированной внешностью скрывается дерзкий смутьян? — с самодовольной ухмылкой сказал Брейкфилд. — Вероятно, я должен напомнить вам, что я убил на дуэли троих, когда вы еще находились в пеленках.
Брет предупреждающе сжал руку Бэрри:
— Не следует слишком серьезно реагировать на раздражительность Нортуика. Будучи в столь преклонном возрасте, он, по всей видимости, забыл о хороших манерах.
Брови у Брейкфилда приподнялись, глаза превратились в щелки.
— Уолвертон, надеюсь, вы не хотите сделать меня вашим врагом.
— Чего я действительно не желаю, так это того, чтобы вы за меня решали, чего мне хотеть или не хотеть. — При виде гнева, смешанного с удивлением, на лице Брейкфилда Брет сурово улыбнулся. — Я могу быть деревенщиной, но не намерен сносить грубости со стороны стареющего чоне.
Лорд Нортуик долго смотрел вслед удаляющимся молодым людям. Тьму Сент-Джеймс-стрит разгоняли газовые фонари и снопы света из окон клуба, в котором все еще развлекались представители высшего общества. Кенуорта трясло от гнева, лицо его пылало, когда Брет усаживал его в карету с гербом.
— Черт бы побрал этого злобного выродка! Я должен вызвать его на дуэль, Уолвертон! Клянусь, я должен это сделать.
За Нортуика Брет не переживал, а вот Бэрри был молод, горяч и вполне мог попасть в беду.
— Не стоит обращать внимания, Бэрри. Такие люди, как Брейкфилд, в конце концов сами себя губят.
— Но не так быстро, как мне хотелось бы, — состроил гримасу Бэрри.
Сноп света от фонарей кареты упал ему на лицо, и Брет увидел на нем выражение, свидетельствующее не об одном лишь уязвленном самолюбии. Уолвертон нахмурился:
— Вас беспокоит не только этот разговор, Бэрри. О чем тревога?
Выглянув в окно, Бэрри после некоторой паузы коротко кивнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32