– Она взмахнула рукой, как бы отгоняя назойливую муху. – Но вчера, пока вы были в саду, а я в помещении для слуг, я услышала нечто странное, нечто, что вам, я думаю, хотелось бы знать. Я считаю, даже к лучшему, что вы оставили меня, а сами вернулись домой, иначе я бы этого не услышала.
Лиз приняла справедливый упрек, но, не желая прерывать рассказ Анни словами извинения, которые будут не менее искренними оттого, что скажутся позднее, она просто кивнула. Это было, очевидно, ее утро удачных новостей… это справедливо, принимая во внимание все, что она узнала накануне от леди Чарлз и Лоренса.
– Говорят о лохматой личности, постоянно совершающей ночные визиты в Хейтон Хаус… а последний раз с ним был уличный мальчишка.
– Твоя болтунья знает имя этой личности? – Затаив дыхание, Лиз покусывала нижнюю губу, не надеясь на положительный ответ.
Анни с прискорбным выражением покачала головой:
– К сожалению, человек в доме графа не может вспомнить, но говорит, что это и не важно, потому что это не имя, а кличка животного.
Эта информация, которую Анни считала неудовлетворительной, обрадовала Лиз, бирюзовые глаза сверкнули, слепо глядя на все еще лежавшую на столе газету. Скорее всего «лохматая личность», ночами навещающая графа, – Барсук. Несмотря на умело разыгранную накануне Лоренсом доброту, Лиз некоторое время уже подозревала его в причастности к нападениям. Теперь она была в этом уверена. Однако догадки было недостаточно. Нужно неоспоримое доказательство.
– Спасибо, Анни. – Лиз отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на серьезную служанку: – Снова ты мне очень помогла. Кроме того, уверяю тебя, у меня были причины поспешно покинуть садовый прием, не взяв тебя с собой. Но все же я прошу извинения за то, что не дала тебе знать о своем отъезде.
Быстрая на прощение, Анни весело вспыхнула улыбкой. Потом она быстро поклонилась и скользнула за дверь.
Возвращая газету на обычное место, Лиз размышляла, быстро придумывая и отбрасывая возможные способы получения очевидного доказательства. Решительно расправив спину и подняв подбородок, она тоже выскользнула из библиотеки. Она должна найти Дру и уговорить робкую девушку содействовать ей в дерзкой операции.
* * *
– Не могу поверить, что ты втянула меня в это, – драматически шепнула Дру, как будто кто-то мог подслушать их в закрытой карете.
– Все будет благополучно, ваша милость, – тут же заверила Анни девушку примерно одного с ней возраста, хотя и бесконечно выше по статусу. – Джереми знает, как сделать, чтобы это выглядело как несчастный случай, но мы бы при этом не пострадали.
Дру улыбнулась служанке, такой же располагающей и почти так же готовой на быстрые, отважные поступки, как и ее хозяйка. По просьбе Лиз девушка улестила своего молодого человека позаимствовать униформу все еще отсутствующего младшего кучера и, повинуясь распоряжению герцогини, вывести карету, чтобы они втроем отправились покататься после чая.
– Но как ты можешь быть так уверена, когда твой Джереми даже не кучер? – Вечно мучимая сомнениями, Дру искренне беспокоилась, что не мешало ей, однако, подтрунивать над девушкой.
– Он учился, – горячо вступилась за своего сердечного друга Анни, от волнения переходя на деревенский акцент. – А так как Битон все еще гостит в своей семье в Эшли и не собирается возвращаться в город, вероятно, скоро Джереми официально будет назначен младшим кучером.
Пока эти двое обсуждали начальную стадию шаткого предприятия, Лиз мысленно сжалась. Невинное заявление Анни о способности ее дружка «сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай» слишком живо напомнило Лиз, что они собираются применить тот же трюк, который использовал враг против нее и Грэя в ту первую ночь в городе. Праведным соображением, что вполне справедливо ответить трюком на трюк, Лиз подхлестнула отвагу, в неустойчивости которой боялась признаться даже самой себе. Она также не осмеливалась признаться, насколько слаб ее план, из страха подорвать свою решимость, и чтобы успокоить нервы, провела рукой по серебристо-серому костюму, цвет которого напоминал цвет глаз ее мужа. Это был ее любимый костюм, и ей было безразлично, что считалось немодным надевать один и тот же наряд больше одного раза в сезон.
Укрепив свое мужество, Лиз обратилась к задаче добиться, чтобы колеблющаяся решимость Дру приобрела ту же твердость, что и отвага героев в комиксах, которыми та тайно восхищалась.
– Дру, помнишь, как тебе понравился рассказ о моем участии в столкновении с угонщиками скота в Вайоминге? А Тимоти обвинил тебя в чтении новых комиксов.
Дру оборонительно подняла подбородок, но молча кивнула, а Анни открыла рот в изумлении. Она впервые слышала о таких увлекательных вещах.
Коротко улыбнувшись Анни, Лиз вернулась к Дру, прямо глядя в ее лазурные глаза:
– Теперь у тебя есть возможность прогнать еще более злого врага.
– Я признаю, что люблю приключенческие истории и восхищаюсь твоими приключениями. Но никогда в своих самых буйных мечтах я не претендовала на бесстрашие или способность совершать такие же подвиги. – Кончиками пальцев Дру на мгновение прикоснулась к губам, не подумав о пятнах, которые могли при этом остаться на белых перчатках.
– Чушь, – тут же опровергла Лиз. – Ты не повиновалась леди Юфимии и Грэю и приехала со мной без приглашения в город и на бал к Кардингтонам.
– Это совсем другое дело. – Они спорили по поводу этой авантюры много часов, и робкая Дру приобрела больше уверенности при возражении на аргументы противника, чем было обычно свойственно ей. – Одно дело – рискнуть совершить небольшую светскую промашку, когда тебя не примут на балу или отошлют в деревенское одиночество после попытки пренебречь волей другого, и совсем другое – рискнуть стать парией, потеряв чистое имя из-за посещений дома холостяка. И вообще, Тимоти был с нами, когда мы приехали в город.
– А, Тимоти. Вот к чему все сводится, да? Ну, девочка моя, ты прекрасно знаешь, так же, как и я, что Тимоти будет любить тебя, что бы ни случилось.
Нежный румянец, того же оттенка, что и перья на модной остроконечной шляпке, окрасил щеки, обрамленные темными локонами.
– Кроме того, – продолжала Лиз, пока Дру была в плену счастливых мыслей, – как я уже сказала, Лоренса не будет дома! Он мне только вчера сказал, что несколько дней проведет в охотничьем домике, разбираясь с полицейскими по поводу огнестрельной раны Грэя. Так что совершенно очевидно, что мы его не посещали. Мы просто светские дамы на прогулке, и с нами произошел несчастный случай.
– Будет граф дома или нет, – сказала Дру, демонстрируя упрямство, почти равное по непоколебимости упорству Лиз, – боюсь, от этого пятно на нашей репутации не уменьшится.
Лиз заговорила было снова, но Дру подняла ладони, показывая, что просит еще не прерывать ее.
– Кто знает, какие люди ему служат? Может, наши действия приведут к гораздо более худшим последствиям? – На последние слова упала тень неясных призраков того, что скрывалось за зловещим значением термина «белое рабство».
Такая гнетущая мысль уже приходила в голову Лиз. Ради мужа, которого она любила, невзирая на его чувства к ней, она была готова пойти на этот риск, но уверенность ее была поколеблена чувством вины. Она не хотела подвергать своих подруг даже малейшей опасности. Если надо, она может как-нибудь перестроить свой план, чтобы отправиться одной.
– Дру, я прикажу Джереми отвезти тебя благополучно домой, если ты предпочитаешь не присоединяться ко мне в этом поиске доказательства причастности Хейтона.
После безрезультатного спора по одним и тем же пунктам по многу раз, Дру была поражена неожиданным предложением передышки. Зная, что может не идти, Дру поняла, что спорила просто ради самого процесса спора, редкого для нее занятия. У нее вырвался легкий, непринужденный смех, и она больше не сомневалась.
– Что? И пропустить возможность пережить наяву одну из своих фантазий? Я не позволю тебе захватить все лавры. Но наберись терпения и расскажи мне план еще раз, чтобы быть уверенной, что я поняла все.
Лиз не пришлось собираться с мыслями, так как все было обговорено много раз до и после обязательных ответных визитов, которые они днем совершали с леди Юфимией.
– Наша карета сломается недалеко от лондонского дома Хейтона. Вполне разумно будет поискать приюта, пока наш кучер спешит обратно в Брандт Хаус за другим экипажем. Нас, конечно, впустят. Оказавшись в доме, ты сделаешь вид, будто тебе плохо, и потеряешь сознание. В результате, возможно – нам надо молиться, чтоб так и вышло, – тебя отнесут в одну из спален. Я, как твоя спутница, естественно, буду тебя сопровождать, и, таким образом, когда нас оставят одних дожидаться, мы свободно можем поискать доказательства.
– Я все-таки считаю твой сценарий чрезвычайно маловероятным. – Дру с сомнением покачала головой и откинулась назад, приняв позу больной и продолжая притворно слабеющим голосом: – Но я представлю, что я Виолетта из вчерашней оперы, и упаду в обморок так правдоподобно, что сердца слуг сожмутся от жалости. – Снова садясь прямо и поправляя шляпку, съехавшую из-за ее трюков, она бесстрастно добавила: – Мне представляется более вероятным, что недомогающую женщину удобно уложат на ближайший диван, пока один из слуг не принесет нюхательную соль.
– Нюхательная соль в доме холостяка? – Бронзовые брови вскинулись с подтрунивающим неверием.
Дру пожала плечами:
– Согласна, что это невозможно. Но за неимением такого простого средства наверняка приведут доктора, пока я лежу распростертая на диване.
– Да. – Лиз понимала всю шаткость предприятия и тут же уступила в этом пункте. – Но я смогла придумать только этот план, а ты ничего другого не предложила.
– Верно, – Дру расплылась в широкой улыбке. – По меньшей мере мы в нем обе участвуем.
– И я тоже, – смело добавила Анни. Лиз тепло посмотрела на отважную служанку, которая, возможно, рисковала более серьезным наказанием за свое участие в операции, чем обе благовоспитанные леди. Именно Анни улестила Джереми привезти их сюда. Таким образом, тогда как Лиз и Дру рисковали стать париями, то если бы что-нибудь случилось со знатными женщинами, которых она сопровождала, Эллисоны и, что еще хуже, герцог и его сестра обвинили бы Анни. Лиз читала достаточно мрачных газетных сообщений и знала, что слуга, уволенный без рекомендации, не имел будущего и слишком часто кончал короткие дни, с трудом борясь за выживание в работных и доходных домах. С нарастающим ужасом живое воображение Лиз рисовало еще более жуткие последствия – образы слуг Хейтона не в виде респектабельной, хорошо обученной группы, какой они, возможно, и были, а в виде грубых головорезов, готовых действовать по его команде для дальнейшего развития его бизнеса в торговле белыми рабынями. Им не так страшно будет продать слугу или использовать Анни в качестве примера для устрашения благородных дам…
Отгоняя фантазии, настолько бурные, что они могли стать сюжетом комиксов, которые любили читать ее спутницы, Лиз кивнула в сторону окна:
– Мы почти на месте.
Внезапно карета накренилась. Лиз показалось, что она переживает уже испытанное, разве что на этот раз находившиеся внутри были готовы и к толчку, и к неудобному углу, под которым они приземлились. Никто не ушибся благодаря мерам предосторожности, которые она приняла, предупредив их и настояв, чтобы, сев в карету, они потренировались в различных способах удержаться во время ее падения. Лиз молилась, чтобы в конце этого эксперимента они остались такими же невредимыми.
Дверь, почти у них над головой, рывком открылась. Джереми выглядел великолепно в шитой золотом униформе младшего кучера, которая, в отличие от формы Эллисона во время первого такого происшествия, избежала заметного повреждения. Хотя он был достаточно красив, чтобы быть лакеем, ему не хватало роста, но, к счастью, не силы. Он поднял из перекошенной кареты сначала герцогиню, потом леди Друсиллу, а потом повернулся к Анни. Подмигнув, он быстро показал ей грешный болт, незаметно подобранный с земли, когда он с преувеличенным вниманием осматривал и изучал ущерб. Изобличающее доказательство благополучно упало в карман, где ни один любопытный сыщик не мог бы его найти и использовать для установления истины об их несчастном случае. Анни широко ухмыльнулась в ответ, но придала своему лицу заученное выражение почтительной покорности к тому времени, когда руки, которые она нашла чудесно сильными, вытащили ее из кареты и крепко поставили на твердую почву.
Три дамы, Лиз впереди, а Анни – почтительно замыкая, подошли к дому графа. Дверь открылась прежде, чем они успели постучать.
– Кажется, нас постигла маленькая неприятность, – печально начала Лиз. – Ваш хозяин – один из друзей, который предложил мне свою помощь. Можно мне, моей спутнице и служанке отдохнуть в доме, пока наш кучер доберется до Брандт Хаус и вернется за нами?
Дворецкий ничего не сказал, но отступил назад и поклоном пригласил их в мраморный вестибюль. Дверь снова закрылась, он повел их, по предположению Лиз, в парадную гостиную. Она была довольна. Дела шли лучше, чем она рассчитывала. В самом деле, все шло гладко, пока…
– Лиззи, я счел за честь, что вы приняли мое предложение о помощи.
В центре комнаты, элегантно отделанной полированным вишневым деревом, с плюшевыми серыми коврами и тонким рисунком на обивке диванов и стульев, стоял Лоренс.
– Входите, дамы. Пожалуйста, садитесь. Лоренс видел, как их карета приближалась, и, сделав все, чтобы их визит прошел незамеченным прохожими, распорядился, чтобы дворецкий мгновенно впустил их в дом. Ему была любопытна цель их налета на него, но в конечном итоге единственно важным моментом было устроить так, чтобы они ушли, не привлекая скандального внимания ни к одной стороне. Хотя он участвовал не в одной неделикатной ситуации и не прочь был создать такую с рыжеволосой Лиззи, но время было ужасно неудачное. Дела шли к завершению, и он не должен подвергать опасности все из-за нескольких часов игры.
Когда Хейтон повернулся, указывая им на удобные места, брови Дру поднялись в притворном возмущении. Лиз поймала укоряющее выражение и ответила на него удрученной гримасой. Этого Лиз определенно не ожидала. Находясь одни с джентльменом в его доме, каковы бы ни были их цели и намерения, они не могли, разыгрывая болезнь, рисковать нарушить минимальные нормы приличия. Нет, от их плана надо отказаться и все усилия сосредоточить на том, как уйти незамеченными. Лиз понимала, что если посещение дома отсутствующего джентльмена еще могли извинить, хотя леди никогда не должна посещать жилище холостяка, этого – если это станет известно – общество вообще и Грэй, в частности, никогда ей не простят. Поэтому это не должно стать известно!
Лоренс перевел взгляд с леди Друсиллы, присевшей на краешек дивана, на служанку, напряженно выпрямившуюся на стуле с высокой спинкой, и потом на все еще стоящую Лиз.
– Лиззи, пожалуйста, посидите, пока я устрою, чтобы моя карета благополучно доставила вас обратно в Брандт Хаус.
Пока граф отдавал распоряжения своему дворецкому, Лиз села на изящный, с полужестким сиденьем, стул, на который ей было указано, и постаралась успокоить свои смешавшиеся реакции – не меньшей из которых было ощущение спада напряжения. Она уверяла себя, что это нормальная реакция на то, что ее операция по поиску доказательств была аккуратно отбита присутствием графа и его благородным жестом. В следующее мгновение она осознала, что этот «благородный» жест грозит углубить разрыв между ней и Грэем. Если бы Грэй увидел или даже услышал, что она вернулась домой в карете с гербом Хейтона, Лиз опасалась, что он счел бы это ответом на вчерашнее требование сказать, где она была ночью, когда он, вернувшись домой, застал ее в людской. Эта мысль добавила уныния к ее горю из-за отношений Грэя с другой женщиной.
Тем не менее когда их хозяин снова повернулся к Лиз, она ослепительно улыбнулась ему:
– Я рада, что вы здесь, Лоренс. Когда наша карета создала нам осложнения и я поняла, что ваш дом так близко, я все же не решалась идти сюда искать помощи, думая, что вы в охотничьем домике.
Лоренс ответил на улыбку Лиз своей – такой же ослепительной и фальшивой. Кажется, она не забыла предлог, которым он объяснил свое длительное отсутствие в городе в разгар сезона. Он считал, что она слишком расстроена, чтобы помнить. То, что она помнила, увеличило его любопытство и возбудило новые подозрения.
– Я скоро уеду в домик, но меня задерживают некоторые дела. – Его чересчур располагающая улыбка скользнула со старательно невыразительного лица Лиз на вежливо-светское лицо Дру. – Последние колебания на бирже обеспокоили моего доверенного, и он попросил меня отложить поездку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Лиз приняла справедливый упрек, но, не желая прерывать рассказ Анни словами извинения, которые будут не менее искренними оттого, что скажутся позднее, она просто кивнула. Это было, очевидно, ее утро удачных новостей… это справедливо, принимая во внимание все, что она узнала накануне от леди Чарлз и Лоренса.
– Говорят о лохматой личности, постоянно совершающей ночные визиты в Хейтон Хаус… а последний раз с ним был уличный мальчишка.
– Твоя болтунья знает имя этой личности? – Затаив дыхание, Лиз покусывала нижнюю губу, не надеясь на положительный ответ.
Анни с прискорбным выражением покачала головой:
– К сожалению, человек в доме графа не может вспомнить, но говорит, что это и не важно, потому что это не имя, а кличка животного.
Эта информация, которую Анни считала неудовлетворительной, обрадовала Лиз, бирюзовые глаза сверкнули, слепо глядя на все еще лежавшую на столе газету. Скорее всего «лохматая личность», ночами навещающая графа, – Барсук. Несмотря на умело разыгранную накануне Лоренсом доброту, Лиз некоторое время уже подозревала его в причастности к нападениям. Теперь она была в этом уверена. Однако догадки было недостаточно. Нужно неоспоримое доказательство.
– Спасибо, Анни. – Лиз отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на серьезную служанку: – Снова ты мне очень помогла. Кроме того, уверяю тебя, у меня были причины поспешно покинуть садовый прием, не взяв тебя с собой. Но все же я прошу извинения за то, что не дала тебе знать о своем отъезде.
Быстрая на прощение, Анни весело вспыхнула улыбкой. Потом она быстро поклонилась и скользнула за дверь.
Возвращая газету на обычное место, Лиз размышляла, быстро придумывая и отбрасывая возможные способы получения очевидного доказательства. Решительно расправив спину и подняв подбородок, она тоже выскользнула из библиотеки. Она должна найти Дру и уговорить робкую девушку содействовать ей в дерзкой операции.
* * *
– Не могу поверить, что ты втянула меня в это, – драматически шепнула Дру, как будто кто-то мог подслушать их в закрытой карете.
– Все будет благополучно, ваша милость, – тут же заверила Анни девушку примерно одного с ней возраста, хотя и бесконечно выше по статусу. – Джереми знает, как сделать, чтобы это выглядело как несчастный случай, но мы бы при этом не пострадали.
Дру улыбнулась служанке, такой же располагающей и почти так же готовой на быстрые, отважные поступки, как и ее хозяйка. По просьбе Лиз девушка улестила своего молодого человека позаимствовать униформу все еще отсутствующего младшего кучера и, повинуясь распоряжению герцогини, вывести карету, чтобы они втроем отправились покататься после чая.
– Но как ты можешь быть так уверена, когда твой Джереми даже не кучер? – Вечно мучимая сомнениями, Дру искренне беспокоилась, что не мешало ей, однако, подтрунивать над девушкой.
– Он учился, – горячо вступилась за своего сердечного друга Анни, от волнения переходя на деревенский акцент. – А так как Битон все еще гостит в своей семье в Эшли и не собирается возвращаться в город, вероятно, скоро Джереми официально будет назначен младшим кучером.
Пока эти двое обсуждали начальную стадию шаткого предприятия, Лиз мысленно сжалась. Невинное заявление Анни о способности ее дружка «сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай» слишком живо напомнило Лиз, что они собираются применить тот же трюк, который использовал враг против нее и Грэя в ту первую ночь в городе. Праведным соображением, что вполне справедливо ответить трюком на трюк, Лиз подхлестнула отвагу, в неустойчивости которой боялась признаться даже самой себе. Она также не осмеливалась признаться, насколько слаб ее план, из страха подорвать свою решимость, и чтобы успокоить нервы, провела рукой по серебристо-серому костюму, цвет которого напоминал цвет глаз ее мужа. Это был ее любимый костюм, и ей было безразлично, что считалось немодным надевать один и тот же наряд больше одного раза в сезон.
Укрепив свое мужество, Лиз обратилась к задаче добиться, чтобы колеблющаяся решимость Дру приобрела ту же твердость, что и отвага героев в комиксах, которыми та тайно восхищалась.
– Дру, помнишь, как тебе понравился рассказ о моем участии в столкновении с угонщиками скота в Вайоминге? А Тимоти обвинил тебя в чтении новых комиксов.
Дру оборонительно подняла подбородок, но молча кивнула, а Анни открыла рот в изумлении. Она впервые слышала о таких увлекательных вещах.
Коротко улыбнувшись Анни, Лиз вернулась к Дру, прямо глядя в ее лазурные глаза:
– Теперь у тебя есть возможность прогнать еще более злого врага.
– Я признаю, что люблю приключенческие истории и восхищаюсь твоими приключениями. Но никогда в своих самых буйных мечтах я не претендовала на бесстрашие или способность совершать такие же подвиги. – Кончиками пальцев Дру на мгновение прикоснулась к губам, не подумав о пятнах, которые могли при этом остаться на белых перчатках.
– Чушь, – тут же опровергла Лиз. – Ты не повиновалась леди Юфимии и Грэю и приехала со мной без приглашения в город и на бал к Кардингтонам.
– Это совсем другое дело. – Они спорили по поводу этой авантюры много часов, и робкая Дру приобрела больше уверенности при возражении на аргументы противника, чем было обычно свойственно ей. – Одно дело – рискнуть совершить небольшую светскую промашку, когда тебя не примут на балу или отошлют в деревенское одиночество после попытки пренебречь волей другого, и совсем другое – рискнуть стать парией, потеряв чистое имя из-за посещений дома холостяка. И вообще, Тимоти был с нами, когда мы приехали в город.
– А, Тимоти. Вот к чему все сводится, да? Ну, девочка моя, ты прекрасно знаешь, так же, как и я, что Тимоти будет любить тебя, что бы ни случилось.
Нежный румянец, того же оттенка, что и перья на модной остроконечной шляпке, окрасил щеки, обрамленные темными локонами.
– Кроме того, – продолжала Лиз, пока Дру была в плену счастливых мыслей, – как я уже сказала, Лоренса не будет дома! Он мне только вчера сказал, что несколько дней проведет в охотничьем домике, разбираясь с полицейскими по поводу огнестрельной раны Грэя. Так что совершенно очевидно, что мы его не посещали. Мы просто светские дамы на прогулке, и с нами произошел несчастный случай.
– Будет граф дома или нет, – сказала Дру, демонстрируя упрямство, почти равное по непоколебимости упорству Лиз, – боюсь, от этого пятно на нашей репутации не уменьшится.
Лиз заговорила было снова, но Дру подняла ладони, показывая, что просит еще не прерывать ее.
– Кто знает, какие люди ему служат? Может, наши действия приведут к гораздо более худшим последствиям? – На последние слова упала тень неясных призраков того, что скрывалось за зловещим значением термина «белое рабство».
Такая гнетущая мысль уже приходила в голову Лиз. Ради мужа, которого она любила, невзирая на его чувства к ней, она была готова пойти на этот риск, но уверенность ее была поколеблена чувством вины. Она не хотела подвергать своих подруг даже малейшей опасности. Если надо, она может как-нибудь перестроить свой план, чтобы отправиться одной.
– Дру, я прикажу Джереми отвезти тебя благополучно домой, если ты предпочитаешь не присоединяться ко мне в этом поиске доказательства причастности Хейтона.
После безрезультатного спора по одним и тем же пунктам по многу раз, Дру была поражена неожиданным предложением передышки. Зная, что может не идти, Дру поняла, что спорила просто ради самого процесса спора, редкого для нее занятия. У нее вырвался легкий, непринужденный смех, и она больше не сомневалась.
– Что? И пропустить возможность пережить наяву одну из своих фантазий? Я не позволю тебе захватить все лавры. Но наберись терпения и расскажи мне план еще раз, чтобы быть уверенной, что я поняла все.
Лиз не пришлось собираться с мыслями, так как все было обговорено много раз до и после обязательных ответных визитов, которые они днем совершали с леди Юфимией.
– Наша карета сломается недалеко от лондонского дома Хейтона. Вполне разумно будет поискать приюта, пока наш кучер спешит обратно в Брандт Хаус за другим экипажем. Нас, конечно, впустят. Оказавшись в доме, ты сделаешь вид, будто тебе плохо, и потеряешь сознание. В результате, возможно – нам надо молиться, чтоб так и вышло, – тебя отнесут в одну из спален. Я, как твоя спутница, естественно, буду тебя сопровождать, и, таким образом, когда нас оставят одних дожидаться, мы свободно можем поискать доказательства.
– Я все-таки считаю твой сценарий чрезвычайно маловероятным. – Дру с сомнением покачала головой и откинулась назад, приняв позу больной и продолжая притворно слабеющим голосом: – Но я представлю, что я Виолетта из вчерашней оперы, и упаду в обморок так правдоподобно, что сердца слуг сожмутся от жалости. – Снова садясь прямо и поправляя шляпку, съехавшую из-за ее трюков, она бесстрастно добавила: – Мне представляется более вероятным, что недомогающую женщину удобно уложат на ближайший диван, пока один из слуг не принесет нюхательную соль.
– Нюхательная соль в доме холостяка? – Бронзовые брови вскинулись с подтрунивающим неверием.
Дру пожала плечами:
– Согласна, что это невозможно. Но за неимением такого простого средства наверняка приведут доктора, пока я лежу распростертая на диване.
– Да. – Лиз понимала всю шаткость предприятия и тут же уступила в этом пункте. – Но я смогла придумать только этот план, а ты ничего другого не предложила.
– Верно, – Дру расплылась в широкой улыбке. – По меньшей мере мы в нем обе участвуем.
– И я тоже, – смело добавила Анни. Лиз тепло посмотрела на отважную служанку, которая, возможно, рисковала более серьезным наказанием за свое участие в операции, чем обе благовоспитанные леди. Именно Анни улестила Джереми привезти их сюда. Таким образом, тогда как Лиз и Дру рисковали стать париями, то если бы что-нибудь случилось со знатными женщинами, которых она сопровождала, Эллисоны и, что еще хуже, герцог и его сестра обвинили бы Анни. Лиз читала достаточно мрачных газетных сообщений и знала, что слуга, уволенный без рекомендации, не имел будущего и слишком часто кончал короткие дни, с трудом борясь за выживание в работных и доходных домах. С нарастающим ужасом живое воображение Лиз рисовало еще более жуткие последствия – образы слуг Хейтона не в виде респектабельной, хорошо обученной группы, какой они, возможно, и были, а в виде грубых головорезов, готовых действовать по его команде для дальнейшего развития его бизнеса в торговле белыми рабынями. Им не так страшно будет продать слугу или использовать Анни в качестве примера для устрашения благородных дам…
Отгоняя фантазии, настолько бурные, что они могли стать сюжетом комиксов, которые любили читать ее спутницы, Лиз кивнула в сторону окна:
– Мы почти на месте.
Внезапно карета накренилась. Лиз показалось, что она переживает уже испытанное, разве что на этот раз находившиеся внутри были готовы и к толчку, и к неудобному углу, под которым они приземлились. Никто не ушибся благодаря мерам предосторожности, которые она приняла, предупредив их и настояв, чтобы, сев в карету, они потренировались в различных способах удержаться во время ее падения. Лиз молилась, чтобы в конце этого эксперимента они остались такими же невредимыми.
Дверь, почти у них над головой, рывком открылась. Джереми выглядел великолепно в шитой золотом униформе младшего кучера, которая, в отличие от формы Эллисона во время первого такого происшествия, избежала заметного повреждения. Хотя он был достаточно красив, чтобы быть лакеем, ему не хватало роста, но, к счастью, не силы. Он поднял из перекошенной кареты сначала герцогиню, потом леди Друсиллу, а потом повернулся к Анни. Подмигнув, он быстро показал ей грешный болт, незаметно подобранный с земли, когда он с преувеличенным вниманием осматривал и изучал ущерб. Изобличающее доказательство благополучно упало в карман, где ни один любопытный сыщик не мог бы его найти и использовать для установления истины об их несчастном случае. Анни широко ухмыльнулась в ответ, но придала своему лицу заученное выражение почтительной покорности к тому времени, когда руки, которые она нашла чудесно сильными, вытащили ее из кареты и крепко поставили на твердую почву.
Три дамы, Лиз впереди, а Анни – почтительно замыкая, подошли к дому графа. Дверь открылась прежде, чем они успели постучать.
– Кажется, нас постигла маленькая неприятность, – печально начала Лиз. – Ваш хозяин – один из друзей, который предложил мне свою помощь. Можно мне, моей спутнице и служанке отдохнуть в доме, пока наш кучер доберется до Брандт Хаус и вернется за нами?
Дворецкий ничего не сказал, но отступил назад и поклоном пригласил их в мраморный вестибюль. Дверь снова закрылась, он повел их, по предположению Лиз, в парадную гостиную. Она была довольна. Дела шли лучше, чем она рассчитывала. В самом деле, все шло гладко, пока…
– Лиззи, я счел за честь, что вы приняли мое предложение о помощи.
В центре комнаты, элегантно отделанной полированным вишневым деревом, с плюшевыми серыми коврами и тонким рисунком на обивке диванов и стульев, стоял Лоренс.
– Входите, дамы. Пожалуйста, садитесь. Лоренс видел, как их карета приближалась, и, сделав все, чтобы их визит прошел незамеченным прохожими, распорядился, чтобы дворецкий мгновенно впустил их в дом. Ему была любопытна цель их налета на него, но в конечном итоге единственно важным моментом было устроить так, чтобы они ушли, не привлекая скандального внимания ни к одной стороне. Хотя он участвовал не в одной неделикатной ситуации и не прочь был создать такую с рыжеволосой Лиззи, но время было ужасно неудачное. Дела шли к завершению, и он не должен подвергать опасности все из-за нескольких часов игры.
Когда Хейтон повернулся, указывая им на удобные места, брови Дру поднялись в притворном возмущении. Лиз поймала укоряющее выражение и ответила на него удрученной гримасой. Этого Лиз определенно не ожидала. Находясь одни с джентльменом в его доме, каковы бы ни были их цели и намерения, они не могли, разыгрывая болезнь, рисковать нарушить минимальные нормы приличия. Нет, от их плана надо отказаться и все усилия сосредоточить на том, как уйти незамеченными. Лиз понимала, что если посещение дома отсутствующего джентльмена еще могли извинить, хотя леди никогда не должна посещать жилище холостяка, этого – если это станет известно – общество вообще и Грэй, в частности, никогда ей не простят. Поэтому это не должно стать известно!
Лоренс перевел взгляд с леди Друсиллы, присевшей на краешек дивана, на служанку, напряженно выпрямившуюся на стуле с высокой спинкой, и потом на все еще стоящую Лиз.
– Лиззи, пожалуйста, посидите, пока я устрою, чтобы моя карета благополучно доставила вас обратно в Брандт Хаус.
Пока граф отдавал распоряжения своему дворецкому, Лиз села на изящный, с полужестким сиденьем, стул, на который ей было указано, и постаралась успокоить свои смешавшиеся реакции – не меньшей из которых было ощущение спада напряжения. Она уверяла себя, что это нормальная реакция на то, что ее операция по поиску доказательств была аккуратно отбита присутствием графа и его благородным жестом. В следующее мгновение она осознала, что этот «благородный» жест грозит углубить разрыв между ней и Грэем. Если бы Грэй увидел или даже услышал, что она вернулась домой в карете с гербом Хейтона, Лиз опасалась, что он счел бы это ответом на вчерашнее требование сказать, где она была ночью, когда он, вернувшись домой, застал ее в людской. Эта мысль добавила уныния к ее горю из-за отношений Грэя с другой женщиной.
Тем не менее когда их хозяин снова повернулся к Лиз, она ослепительно улыбнулась ему:
– Я рада, что вы здесь, Лоренс. Когда наша карета создала нам осложнения и я поняла, что ваш дом так близко, я все же не решалась идти сюда искать помощи, думая, что вы в охотничьем домике.
Лоренс ответил на улыбку Лиз своей – такой же ослепительной и фальшивой. Кажется, она не забыла предлог, которым он объяснил свое длительное отсутствие в городе в разгар сезона. Он считал, что она слишком расстроена, чтобы помнить. То, что она помнила, увеличило его любопытство и возбудило новые подозрения.
– Я скоро уеду в домик, но меня задерживают некоторые дела. – Его чересчур располагающая улыбка скользнула со старательно невыразительного лица Лиз на вежливо-светское лицо Дру. – Последние колебания на бирже обеспокоили моего доверенного, и он попросил меня отложить поездку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31