— Так вам и надо.
Он прищурился и сердито посмотрел на нее.
— Вы сами виноваты, — сказала она. — Вы… Вы же сами схватили меня.
— Черт побери, теперь я вижу, что передо мной совсем другая женщина, чем я себе представлял.
Она уставилась на свои коньки и, понизив голос, произнесла:
— О, дорогой, дорогой! Ах, как я растерялась!
— Я не верю вам больше, Лайза, — произнес он, ошеломленный такой переменой в ней. — Нет, не представляю, как я мог думать, что вы такая кроткая, такая боязливая, какой вы сначала мне показались.
Говоря это, он незаметно приближался к ней. Она зазевалась, а когда спохватилась, он был совсем рядом. Она хотела убежать, но он поймал ее за руку и, закрутив ее, обнял. Схватив ее за пучок волос, он поднял ее голову и заставил посмотреть себе в глаза.
— Боже мой, ты разжигаешь во мне такую страсть, с которой я не в силах больше бороться. Лайза, милая, я никогда и не предполагал, что меня так может возбуждать общение с невинной, наивной девушкой.
— Милорд, вы забываетесь…
— Ну уж вы постарались, чтобы я не мог забыться! Мне сейчас так больно и так холодно… В этом ваша вина!
— Если вы замерзли, то вам следует вернуться домой.
Насупившись, он сказал:
— Замерз?
А затем, усмехнувшись, он взялся рукой за ее бедра и стал притягивать к себе и прижимать ее:
— Какая же ты милая и наивная! Я не имел в виду, что мне холодно в прямом смысле слова.
Почувствовав его руки, она вспыхнула, вскрикнула и стала вырываться и отталкивать его. Он схватил ее за запястья и, крепко удерживая ее, стал ездить с ней, проделывая круги. Она визжала, схватив его за руку, но вырваться не могла. Он возил ее так быстро, что ее лицо обдавало холодным ветром. Он смеялся, глядя на нее и видя ее раздражение. Не выдержав, она наконец закричала:
— Немедленно остановитесь!
— Обещайте, что я получу свой фант.
— Пожалуйста, отпустите.
— Я жду вашего обещания, — сказал он, притянув ее ближе, как будто хотел поцеловать, но все еще продолжая ездить с ней.
— Я обещаю.
Когда он отпустил ее, она почувствовала, что у нее даже свело руки, так сильно он ее удерживал. Замедлив ход, Джослин подтянул ее к себе. Ей трудно было дышать, она была раздражена. Повернувшись к нему спиной, она стала поправлять растрепавшиеся волосы. Он смотрел на ее спину и был так близко от нее, что она чувствовала на затылке его дыхание и его взгляд, как бы обшаривавший всю ее сзади. Она отъехала от него, облизнула губы; в горле у нее все пересохло. Однако она не забывала о том, что виконт что-то потребует за освобождение. Какое же желание она должна будет выполнить? Может быть, он потребует, чтобы она поцеловала его? Она посмотрела на него и увидела, что он думает над какой-то важной проблемой. Но вот он взглянул на нее, и она поняла, что он задумал что-то такое, о чем страшно было даже подумать.
— Мой фант, милая Лайза. Вы обязаны выполнить желание на выпавший мне фант. И я решил, что это будет вот что…
Она прервала его и сказала:
— Я не стану вас целовать. Он засмеялся и взял ее за руку:
— Постыдитесь. Воспитанная леди должна держать свое слово.
— Позвольте мне уйти, вы… вы…
— Я надеюсь, вы все же не переняли у своей маман привычку не заканчивать предложений.
— Я не стану ничего делать. Вы… вы… развратник. Я ненавижу вас! Вы обращаетесь со мной, как с глупой овцой.
Он опустил руку, и она, потеряв равновесие, упала. Она попыталась встать, но он наступил ей на юбку.
— Лайза Эллиот, да вы гадюка! — сказал он и перешагнув через нее другой ногой, оказался как будто бы верхом на ней. — И вы не держите своего слова. Но главное, вы лжете не только мне, но и самой себе.
— Нет, это не так! — говорила она, пытаясь подняться.
Сложив руки, Джослин осматривал все ее тело, пока она поднималась, и нежным голосом говорил:
— Я хочу, чтобы вы мне заплатили штраф, и я добьюсь этого.
— Нет, вам не удастся это. Я не ребенок и не собираюсь играть в ваши дурацкие игры.
Вдруг он встал перед ней на одно колено.
— Вы дали мне себя лишь немного попробовать, Лайза. А затем заставили меня голодать. Если бы другая женщина поступила так, я бы думал, что она пытается таким образом соблазнить меня, и я с удовольствием бы попостился. Но с вами я не собираюсь больше испытывать чувство голода.
Он поднялся, дотронулся до ее щеки рукой, которая была в перчатке.
Она попыталась уклониться и сказала:
— Я не знаю, что вы имеете в виду.
Придвинувшись к ней ближе, Джослин, улыбаясь, спросил:
— А ваш отец знает, что вы катаетесь на коньках?
Она от неожиданности открыла рот.
— Я думаю, что нет, — продолжал виконт, — и держу пари, что если он узнает, вы больше никогда не будете иметь такого удовольствия. Вы согласны?
— Меня это не волнует, — сказала Лайза, — можете рассказать ему, если вам так хочется.
— Да, да, если я ему об этом расскажу, то вам придется проводить свое время с «очаровательной» Онорией Нотл и леди Августой. Не правда ли, будет чудесно?
Теперь она действительно поняла, что он не шутит, и испугалась его угрозы. Вот уже больше двух недель, как она в Стрэтфилд-Корте. Она удивилась, как она столько времени терпела общение с Онорией и леди Августой? И сейчас она не могла вот так внезапно уехать, и к тому же тогда она не сможет вести дальнейшее расследование. Если она исчезнет внезапно, то не сможет последовать за Эшером Фоксом или Артуром Терстонз-Кумесом, которых она подозревала. Черт побери!
— Так я жду вашего ответа.
— Вы шантажист, сэр, — сказала она раздраженно.
— Отвечайте мне.
— Я заплачу, но я буду рада, если вы простудитесь.
Джослин улыбался, глядя на нее и почесывая подбородок.
— Вы что, собираетесь отдавать мне свой долг в таком ядовитом и раздраженном
состоянии? Да вы настоящая маленькая гадюка!
— Ладно, покончим с этим. Ну, что вы хотите, чтобы я сделала? — сказала она холодно, не собираясь более выяснять с ним отношения.
— Встретимся ночью в оранжерее.
Она изумленно посмотрела на него и не увидела ничего похожего на смущение в его глазах.
— Нет, — ответила она.
— Ну, тогда я приду к вам в комнату.
— Нет!
— В час ночи.
Он предложил ей руку, давая понять, что разговор окончен. Она отказалась, тогда он подхватил ее и притянул к себе.
— Я не смогла бы… Это неприлично, и вы пытаетесь…
— Ты и не предполагаешь, чего я добиваюсь, — сказал он, убирая кудряшку с ее лица. — А теперь будь хорошей девочкой и сдержи свое слово. Я буду ждать тебя сегодня в оранжерее с часу ночи. Правда, час ночи — это уже завтра. Если ты не придешь, то тогда я приду в твою комнату.
А затем он наклонился и прошептал ей на ухо:
— Я уже знаю, как пробраться на женскую половину, и знаю, в какой комнате ты находишься.
Она отпихнула его.
— А вы не задумывались, вы… вы… комната моей матери рядом с моей.
— Ну вот и еще одна причина, по которой ты должна сдержать свое обещание.
Теперь он уже не сомневался, что сможет соблазнить ее. А ведь ему не мешало бы знать, что не все женщины падают в постель от первого его прикосновения. Она могла бы любить его нежно, но не хотела показывать это сейчас. У нее был совершенно спокойный взгляд, хотя за ним срывались возбуждение и беспокойство.
— Хорошо, я сдержу свое обещание в том случае, если вы обещаете мне вести себя прилично.
Джослин Маршалл еще раз предложил ей руку в свойственной ему аристократической манере:
— Я буду, буду вести себя достойно, мисс Эллиот.
На время ее опасения исчезли, пока он не продолжил:
— Я не забуду вести себя прилично… — Он запнулся и нежно посмотрел на нее. — Милая, я постараюсь вести себя прилично до тех пор, пока ты сама не захочешь меня.
12
Он вновь и вновь чувствовал зверя, когда кто-то стоял с ним рядом, курил или разговаривал. Зверь был здесь же, фыркая и сопя, чуя запах опасности. Он делал все, что мог, чтобы оставаться спокойным, пока зверь храпел, пыхтел и сопел, еле передвигаясь. Он сдерживал жалобный вой, так как зверь обвился вокруг ноги одного из них.
Зверь поднял свое рыло. Ноздри зверя раздулись. Зверь крутил своей мордой то назад, то вперед, а затем взгляд его задержался на Джослине. «Неужели он что-то слышит? Слышит ли он скрытое скрежетание когтей зверя и его хрюканье?»
О Боже, в любой момент он откинет голову и залает. Надо было ему об этом подумать, прежде чем приезжать сюда. Эллиот пригласил сюда почти всех офицеров, которые были тогда. Когда они собирались все вместе, зверь просто приходил в бешенство.
Теперь зверь крутился вокруг Джослина, обнажив желтые клыки, с них стекала слюна. Зверь царапал половицы своими скрюченными когтистыми лапами. Ему нужна была эта звериная сущность, эти лапы с когтями, чтобы он мог рыться в сыром мясе, в костях, выдрать еще бьющееся сердце друга.
Джослин водил кончиком пальца по краю хрустального бокала с виски. Уже несколько дней у него дрожали руки — слишком сильно переживал он из-за мисс Лайзы Эллиот. Черт побери! Хоть бы этот парень, которого он нанял, нашел мисс Гэмп. Тогда он наконец-то получил бы женщину, от которой пахнет лимоном.
Две недели он уже притворяется, пытаясь угодить Ричарду Эллиоту. Никогда он так долго не добивался женщины и не тратил время и деньги на бесполезные поиски одной и бесплодные усилия на завоевание другой. Проклятая Лайза Эллиот! Потеряв терпение, он последовал за ней днем на каток. Чем больше он видел ее, тем больше он убеждался, что они как будто созданы друг для друга.
Ночью он должен был наконец-то получить облегчение. Как страстно он желал этого облегчения! Он знал, что после того, как он овладеет Лайзой Эллиот, ему станет легче. В результате длительного неизменного воздержания он вынужден был впервые в жизни бороться с самим собой, со своими неприятными болезненными ощущениями. Он возбуждался даже при виде ее пепельно-светлых волос, при шуме ее нижних юбок, при запахе лимонной туалетной воды. Боже, в какую же беду он попал!
А тут еще, словно пытаясь проверить его на выносливость, старик Эллиот решил расширить круг гостей, пригласив однополчан Джослина. И сейчас Стрэтфилд-Корт буквально ломился от гостей. Сюда приехали офицеры в отставке — Винтроп, Фокс, Холлоуэй. Он не мог винить Эллиота за то, что тот решил воспользоваться случаем, чтобы собрать вместе под одной крышей военных друзей своего умершего сына. Но Джослин выходил из себя, слушая рассказы о храбрости Уильяма Эдварда. Ведь ему не раз приходилось силой заставлять Уильяма Эдварда идти в бой — каково же ему сейчас выслушивать сказки о его храбрости! А он вынужден поддакивать, кивать головой… Бог видит, это только ради Эшера, ради того, чтобы Эллиот оказал ему помощь, используя свои связи с либералами в Парламенте.
Отпив немного виски, он оглядел комнату, которая использовалась как курительная. Мужчины группами стояли здесь и в соседней бильярдной; женщин, как правило, в этих комнатах не было. Больше всего его пугали эти вечера в мужской компании, когда начинались интимные мужские разговоры, которые смахивали на рассказы о юношеских секс-подвигах.
Когда Винтроп пришел позвать его в бильярдную, Джослин оживился. Черт побери, для Винтропа любая черная работа была противоестественна. Всегда напыщенный, лорд Винтроп, казалось, никак не может избавиться от полукоролевского чувства собственного достоинства.
Ник закончил партию в бильярд и присоединился к Джослину.
— Долго еще, мой друг? — спросил Ник.
— Подожди до одиннадцати. Пойдешь спать через час.
Ник закурил сигарету, затянулся, затем выпустил дым и хмуро посмотрел на горящий конец. Кто-то громко засмеялся. Они повернулись и увидели, что Эшер Фокс поднял руки и положил кий на стол. Ник вопрошающе посмотрел на Джослина.
— Эшер заканчивал игру с закрытыми глазами. Держу пари, что все ставки он делал тоже с закрытыми глазами, все проиграл.
Винтроп, услышав это, добавил:
— Он и мне всегда проигрывал. Даже в Крыму он проигрывал, был самым плохим игроком в полку. Помните, как…
Джослин сразу замолчал, когда разговор перешел на Балаклаву. Он ненавидел воспоминания о войне. Всякий раз, когда они собирались вместе, Винтроп обязательно возвращался к воспоминаниям о Балаклаве. Через несколько месяцев он, так же как Джослин и Эшер, получил новый орден — крест Виктории. Джослин не хотел этого. Он хотел реформ в армии, надо было положить конец покупке офицерских чинов, необходимо было модернизировать и оснастить армию так, чтобы офицеры, например, не занимались заряжением артиллерийских снарядов, положить конец постоянным накладкам со снабжением.
Джослин вспомнил о неприятном столкновении с русским кавалеристом. Он помнил его пронзительные крики, он слышал их во сне, потом почти целый год они мерещились ему. Он все еще ощущал следы шрапнели на груди и руке. Он помнил лицо того русского офицера, его рыжие усы, помнил, как тот улыбался, пытаясь его прикончить…
— Джос? Джос?
Он посмотрел на Ника, который, заметив, что Джослин о чем-то задумался, окликнул его.
— Ничего, ничего, просто неприятные воспоминания, — ответил Джослин, с трудом улыбнувшись. — Ты знаешь, что Балаклава для меня всегда неприятное воспоминание. Я думал, что уже забыл все, но все время вспоминаю о тех днях, когда я был ранен.
Джослин стал рассказывать, а Артур Терстонз-Кумес присоединился к их разговору, как и все остальные. Эшер покачал головой и одним махом выпил бокал портвейна.
— Может быть, не надо, старик, грустных воспоминаний, — сказал он.
— Я никак не могу отделаться от этих мыслей, — сказал Джослин. — Ведь многие тогда погибли. И я чуть не погиб. Я помню сержанта Поукинса. Он был рядом со мной, в одной палате в Скатарском госпитале. Он был также ранен. Мне казалось, что он поправляется, и вот однажды ночью он заснул и больше не проснулся. И еще Чешир. Он кричал мне, предупреждая о том, что русский может проткнуть меня. Я помню, как он поскакал на лошади ко мне, когда я уже сражался с русским, и непонятно, что же случилось.
Эшер прислушался, Винтроп и Терстонз-Кумес как будто переживали вместе с Джослином. Джослин заметил, что Холлоуэй побледнел, а мрачное лицо Эшера свидетельствовало о том, что его также мучают кошмары.
— Не вспоминай ты об этом, Джос, — сказал Эшер. — Ты никогда точно и не вспомнишь, что там случилось, перед тем как ты упал. Ты ведь чуть не погиб, и мало ли что тебе сейчас вспомнится, ведь ты был не в себе.
Джослин криво усмехнулся:
— Ты что, думаешь, я рехнулся?
— Конечно же нет, но оставь эти воспоминания, а то мы тут все рехнемся, — сказал Эшер, похлопывая его по спине, а затем посмотрел на Ника. — А вы, Росс, никогда не служили в кавалерии?
— Я… э… э…
— Ник воевал в колониях. Не так ли, старик? — спросил Джослин, поднял бокал и, указывая им на Ника, произнес:
— Друзья, перед вами человек, который владеет ранчо в Техасе в десять тысяч акров. А сюда он приехал по семейным делам. Десять тысяч акров, представляете? И попробуйте объехать все это владение в июле, например. Солнце палит; даже в тени лед тает так, что не успеваешь глазом моргнуть. Раскаленное солнце сделает из вас чернослив. К тому же там гремучие змеи, роговые жабы. Ведь так, Ник?
— А, да, — вытаращив глаза, подтвердил Ник. Сморщив нос, Винтроп заметил:
— Ну право, Джос, как же это все далеко от цивилизации, как это противно и бескультурно… И все же вернемся к Крыму. Ты говорил о Чешире. Ты прав. Он ведь исчез тогда до того, как тебя ранили. Непонятно. Я кажется помню, что он тоже был ранен и пытался отступить, а потом вдруг куда-то исчез. Странно.
— Мы никогда не сможем все восстановить в памяти, — сказал Джослин. — А может быть, это и к лучшему, может, нам не следует этого делать?
— Я тоже не хочу вспоминать, — поддержал его Терстонз-Кумес. Он поднял бокал, чтобы произнести тост:
— За погибших, джентльмены. Они погибли с честью, за королеву.
И все повторили:
— За честь, за королеву.
И выпили.
После этого разговор перешел на другую тему: стали разговаривать о женщинах, однако Джослин не мог справиться с подавленным настроением из-за неприятных воспоминаний. Да и обстановка курительной комнаты не способствовала этому. Как и бильярдная, она была отделана в мавританском стиле темным деревом, изобиловала безобразными изразцовыми бордюрами и бронзой.
Джослин не любил темную отделку, особенно же ему не нравилось то, что хозяин поделил дом на мужскую и женскую половины. На мужской половине были курительные и бильярдная, комната, где хранилось оружие, и трофейная комната, кабинет Эллиота и комната для деловых встреч, а также одноместные мужские спальни.
Какой все-таки идиотизм — проводить свое время среди безликих мертвых вещей. Он предпочитал отдыхать в своем загородном доме. Боже, как он скучал по Ревери. Сэр Кристофер Рэн построил этот дом еще для предка Маршалла.
Чем дольше он оставался в Стрэтфилд-Корте, тем больше, его тянуло в Ревери, где он наконец-то нашел бы спокойствие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34