Он не должен ни с кем говорить о случившемся. И ее честь не пострадает. Он будет круглым дураком, если начнет трепаться. Но если вдруг он выйдет из-под власти Эдварда Маркхэма, кто помешает ему держать язык на привязи?
Только для того, чтобы отомстить ей, он может смешать ее имя с грязью и остаться безнаказанным.
Сара неохотно призналась, что лучше оставить Галагера на Ловелле. Только в этом случае можно быть твердо уверенной, что их секрет так и останется секретом. Теперь ее беспокоила перспектива прожить с ним бок о бок пятнадцать долгих лет. Всякий раз она будет видеть в его глазах насмешку, терпеть презрительно-высокомерное отношение. Она вытерпит все, чтобы он не проговорился.
Не хватало сил думать о том, что предстоит испытать Саре. Сара рассердилась на себя, пора было вставать. Она опустила ноги на пол. Если она не сумеет забыть обо всем хотя бы на короткое время, то сойдет с ума. Случившееся казалось ночным кошмаром наяву.
Девушка направилась в угол комнаты, там стоял кувшин с водой и таз для умывания. Сейчас она умоется холодной водой, и тошнота исчезнет, исчезнет и слабость, охватившая все ее тело.
Внезапно краем глаза она заметила мятую шелковую ткань, которая торчала из-под кровати. Платье! Прошлой ночью она сбросила все, даже нижнее белье. Невозможно видеть эти тряпки даже в мешке с ветошью. Она все, все выбросит. На скомканной, все еще белой, невинной нижней юбке лежало смятое полотенце, которым Сара стерла девственную кровь с бедер, когда вернулась из сада. На белой ткани отчетливо проступили коричневые пятна. Сара едва успела добежать до таза, и ее вырвало.
Через несколько минут она с трудом поднялась, заставила себя одеться, умыться. Чего хорошего в том, что она свихнется от собственного позора? Что произошло, то произошло. Надо постараться забыть обо всем. Если будет необходимо встретиться с Галагером, от этого никуда не денешься. Она сумеет вести себя так, будто ничего не случилось. Нельзя еще больше унижать себя, показывая ему, что потрясена собственным поведением. А именно собственное поведение и привело Сару к нынешнему состоянию. Он сделал только то, на что она рассчитывала, на больше, ни меньше. В конце концов, он – мужчина, к тому же осужденный. Какие могут быть у него моральные принципы? Но она?! До прошлой ночи она имела право называть себя леди! Но только до прошлой ночи.
Сара снова почувствовала, как ее затошнило. Необходимо было подумать об одежде на сегодняшний день. Она выбрала самое непривлекательное платье из серого поплина, оно стало за четыре года носки почти бесцветным, но не потому, что ей хотелось выглядеть как можно незаметнее, а потому что платье просто оказалось под рукой в высоком шкафу. И если она убрала с лица все пряди и до боли стянула их в тугой узел на затылке, то только потому, что распущенные волосы мешают в жаркую погоду, прилипая к потной шее. А если под глазами появились темные круги, кожа на лице побледнела, обтянув и без того выпуклые скулы, то только потому, что Сара, увы, уже не молодела. Других объяснений и быть не может!
Спускаясь по лестнице, Сара недовольно поморщилась, она не ожидала, что будет больно в промежности. У нее было такое ощущение, будто она впервые села на лошадь и неблагоразумно проскакала верхом не одну милю. И та же болезненность в мышцах бедер.
«И почти похожая ситуация!» – грубовато усмехнулась Сара. Только на этот раз она была не всадником, а лошадью. Сара почти сразу же заставила себя забыть это глупое и грубое сравнение. Несмотря на то, что она чувствовала себя неважно, надо было заставить себя выйти на кухню ровным, спокойным шагом.
Тесс и Мэри перемывали горы грязной посуды и составляли в стопки на кухонном столе. Миссис Эботт не видно нигде. Но по аппетитным запахам, разносящимся из стоящих на железной плите котлов, становилось понятно, что экономка находится где-то поблизости. Девушки приветливо улыбнулись и неуклюже присели. Несмотря на то, что каждая провела на Ловелле несколько лет, они стеснялись начинать разговор без причины. Сара постаралась в ответ улыбнуться, хотя для этого пришлось сделать над собой усилие. Она решительно настроилась вести себя так, чтобы никто ни о чем не догадался. И принялась угощаться кусочком того, что осталось от именинного пирога. Из двери, ведущей в сад, появилась миссис Эботт, женщина держала в руках фартук, полный овощей.
– Доброе утро, мисс Сара, – приветливо улыбнулась экономка, высыпая содержимое фартука на дальний конец обширного стола. Она принялась перебирать овощи, приговаривая:
– Заботы прошлого вечера совершенно утомили вас, мисс Сара. Я не предполагала, что вы можете спать так долго.
Сара напряженно застыла и широко распахнула глаза, она немного испугалась и попыталась распознать скрытый смысл в невинных словах. Но миссис Эботт ничего не замечала, она внимательно рассматривала овощи, совершенно не понимая, что сбила Сару с толку.
– Я действительно устала, – призналась девушка, надеясь, что миссис Эботт не заметит дрожи в ее голосе. – А где… где все?
«Где Доминик Галагер?» – хотелось закричать ей. Конечно, его нет поблизости. Персиваль отослал его ухаживать за лошадьми. Молодой человек очень любит лошадей. Пока на Ловелле гости, он не зайдет в дом; Конечно, миссис Эботт может тайком привести его на кухню и покормить завтраком. Однако для завтрака уже достаточно поздно.
– Что ж, – сказала миссис Эботт, задумчиво постукивая указательным пальцем по зубам, – несколько часов назад мистер Персиваль приходил к вашему папе. Похоже, кто-то поджег одно из полей. Те, кто там работал, быстро погасили пламя, но мистер Персиваль счел необходимым взглянуть. Миссис Маркхэм все еще в постели, насколько мне известно. Я пока ее не видела. То же самое можно сказать о мисс Лизе и других леди. Миссис Грейнджер и миссис Итон сидят на веранде, я собираюсь вскоре подать им чай. Тейлоры и Кровелсы уже отправились восвояси, просили меня поблагодарить вас за гостеприимство. Они надеются, что вы их поймете, впереди у них слишком длинная дорога. Она подняла голову, широко улыбнулась и добавила:
– Кажется, я никого не забыла?
Сара тоже улыбнулась и покачала головой.
– Должно быть, никого…
Ей хотелось спросить у экономки, где находится Галагер, но она не могла этого спросить, язык не поворачивался. Меньше всего ей хотелось возбуждать неуместное любопытство окружающих.
– Что вы хотите на завтрак? – осведомилась миссис Эботт, выдвигая стул и усаживаясь возле стола. Она принялась чистить овощи. – Есть овсяная каша, немного холодной баранины. Я могу подогреть. Есть желе из инжира и свежий хлеб.
– Я уже съела кусочек именинного пирога. Не хочу больше ничего, – отказалась Сара.
– Мисс Сара, – нахмурилась экономка.
– Знаю, знаю, что вы хотите сказать. Я слишком худая и должна побольше есть. Но я не голодна. Вероятно, мне надо прокатиться верхом, – с этими словами она нырнула в дверь. Она больше не смогла бы спокойно выслушивать критические замечания миссис Эботт по поводу ее внешности. Она просто придумала отговорку, чтобы был предлог для ухода из кухни. Не хотелось, чтобы раздражение вынудило ее обрушиться на миссис Эботт или кого-то из служанок, или любого, кто подвернется.
Вероятно, на свежем воздухе пройдет тошнота. Сара попыталась представить, как было бы замечательно уехать подальше от усадьбы, отбросить печальные мысли, почувствовать под собой резвую лошадь. А впереди будут простираться бесконечные дикие заросли буша. Внезапно, Сара остановилась. До наступления засухи она ездила верхом почти каждый день. Но жара заставила ее беспокоиться о здоровье Малаки, а не думать о собственном удовольствии. Сара стала ездить на прогулку реже. Но сегодня ей очень хотелось прокатиться, если бы не препятствие. Галагер находится в конюшне. Сара вздрогнула, она не может встретиться с ним так скоро. Позже, когда воспоминания о случившемся утратят яркость… Но разве ожидание сможет что-то изменить? Этот вопрос Сара задала себе и не смогла на него ответить. Да, она больше не желает видеть Доминика Галагера. Но и не может избежать встречи с ним.
Как она страшилась неожиданной встречи! И знала, что страх никогда не исчезнет. Он будет постоянно сковывать ее, ограничивать свободу. Она все время будет беспокоиться! Невозможно жить в постоянном напряжении! Сара все понимала и неохотно пришла к выводу, что есть единственный способ покончить с сомнениями. Необходимо как можно скорее встретиться с Галагером. Чем дольше она будет откладывать, тем труднее будет перешагнуть через это. В конце концов она превратится в пленницу собственного стыда.
Если нужно делать что-то неприятное, делай скорее. Отец не раз говорил ей это. Она поморщилась, осознав значение этой фразы, и замерла возле огородных грядок. Наверно, Сара смотрела на побеленные стены конюшни с таким же страхом, как Давид смотрел на Голиафа. Предстояло перешагнуть собственный страх, подавить внезапное желание вернуться в дом. Но «суд Божий» не станет легче, если его отложить на неопределенное время.
Гордо выпрямив плечи, Сара решительно двинулась по направлению к конюшне. Надо заложить фундамент будущих отношений с Галагером. Она будет вести себя так, будто ничего между ними не произошло. Она хозяйка Ловеллы, а он сослан сюда на каторжные работы. Пора расставить все точки над «и».
В конюшне было очень темно, когда Сара вошла с ярко освещенного ослепительным солнцем двора. Сара нерешительно замялась возле входа, держась за приоткрытую дверь. Как она ни старалась, ей не удавалось разглядеть высокую фигуру…
– Собираетесь прокатиться, мисс Сара? – голос принадлежал не Доминику. Сара чуть не потеряла сознание от облегчения. Она даже не предполагала, сколь иллюзорной была ее отвага и сколько сил потребовалось бы, чтобы выстоять в предстоящем противоборстве. Наконец она осознала, что приготовления были ненужными. Она глубоко и прерывисто вздохнула. Колени подрагивали от волнения. Должно быть, Персиваль решил, что Галагер достаточно здоров и ему пора заняться работой, ради которой покупают каторжников. Наверное, надсмотрщик отправил его рыть колодец.
– Да, Джеггер, пожалуйста, оседлай мне Малаки. – Сара говорила почти весело, от облегчения у нее буквально кружилась голова.
– Конечно, мисс Сара, – Джеггер широко улыбался хозяйке, поспешно выполняя ее поручение. Сколько Сара себя помнила, он жил и работал на Ловелле. Как многие аборигены иногда исчезал на несколько месяцев, как он выражался «побродить», но Джеггер всегда возвращался. Аборигенам тяжело подолгу жить на одном месте, но Ловелла стала его домом.
– А-а, что случилось с каторжником, который присматривал за лошадями, пока ты рыл колодец? – поинтересовалась Сара, она не собиралась спрашивать, но слова вырвались непроизвольно. Необходимо знать, надолго ли отодвигается встреча. Может быть, Персиваль отослал Доминика в самую отдаленную часть владений. В Австралии на содержание одной овцы требуется примерно акр земли, а на Ловелле стадо примерно в тридцать тысяч голов. Если Галагер работает теперь на границе владений, он будет вместе с другими жить в лагере. Дорога отнимала бы слишком много времени, если бы работников возили с усадьбы. Возможно, они не скоро увидятся. Не стоит придавать значения папиным словам о необходимости делать в первую очередь неприятные дела. Сара не могла подавить в себе радость, оттого, что объяснение откладывается на неопределенный срок.
– О, он… – начал было Джеггер.
– Я здесь, мисс Сара, – сообщил Доминик с легкой иронией в голосе.
У Сары от неожиданности перехватило дыхание, словно кто-то ударил ее в живот кулаком. Она медленно повернулась в сторону говорившего. Отчетливый ирландский выговор, мягкий и журчащий, доносился из стойла. Сара с ужасом обнаружила, что совсем растерялась. Доминик стоял, сжимая в руках вилы, он чистил стойло Мастера, большого чалого коня. На загорелом лице блестели капли пота, черные волосы были спутаны и крупными волнами обрамляли лоб. Молодой человек зло сжал губы, а глаза казались темными до непроницаемости. Сара боялась открыто смотреть в эти потемневшие от гнева глаза. Оцепенев от ужаса, Сара уставилась на Доминика. Она не была готова к подобному повороту событий. Ей стало дурно, у нее сильно закружилась голова, она не могла выдавить ни слова.
– Я вам для чего-нибудь нужен, мисс Сара? – с издевкой спросил он. Если не смотреть на сердито сверкающие глаза, то можно подумать, что он разговаривает с ней почтительно. Наверное, старается из-за Джеггера. Абориген тем временем уже седлал коня. Карие глаза перебегали с Сары на Доминика, в них был простой случайный интерес. Сара понимала, что придется сдерживаться, дабы этот интерес не превратился в преднамеренный. Аборигены очень любят сплетничать, для них не существует секретов.
– Вообще-то, нет, – выдавила Сара, – я просто поинтересовалась, куда вы делись. Можете вернуться к работе, Галагер.
Вместо того чтобы воспринять слова Сары как освобождение, Доминик открыл дверь стойла и вышел. Его габариты пугали Сару. Она сжала зубы и гордо вскинула голову. Это хуже, гораздо хуже того, что она ожидала. Ей хотелось найти норку и спрятаться в ней, так больно было от обиды и унижения. Хотелось исчезнуть при одном воспоминании о том, как руки и губы этого мужчины ласкали ее. Сара набралась мужества и открыто посмотрела ему в глаза, надеясь, что он не прочтет ее мыслей.
– Спасибо, Джеггер, – поблагодарила она конюха, Малаки был оседлан и Джеггер выводил его. Саре хотелось поцеловать аборигена. Не глядя на Галагера, поставила ногу на ладони Джеггера и взобралась в седло.
– Если вы задержитесь на секунду, мисс Сара, я быстро оседлаю Макса, – заявил Галагер, неожиданно почтительным тоном. Он решительно прислонил вилы к стене и двинулся в подсобную комнату, где находились седла и уздечки. Уздечку он перекинул через плечо, а тяжелое седло небрежно нес в одной руке. Когда Галагер повернулся к ней спиной, Сара разглядела потемневшую от пота рубашку. Она вздрогнула. В этом была какая-то грубая, мужская чувственность. Ей снова стало дурно.
– В этом нет необходимости, – Сара решительно покачала головой, глядя, как он выводит из стойла Макса. Джеггер протянул ей поводья и принялся регулировать длину стремени. Сара готова была закричать, чтобы он поторопился. Ей необходимо скрыться от Галагера, он не должен знать, как она раздосадована…
– Мне не понадобится ваша компания. Вы можете заниматься другим делом.
– Мистер Маркхэм велел присматривать за вами, когда вы отправляетесь за пределы усадьбы. Я буду готов через секунду, мисс Сара, – он говорил с ней, не поднимая глаз.
– Я утверждаю, что совсем не обязательна следовать указаниям моего отца. Я привыкла ездить одна. Верно, Джеггер? – тот возился с ремешками стремени так долго, что Саре захотелось со злостью пнуть его. Но она должна сдерживаться.
– Да, мисс Сара, все так. Мисс Сара – отчаянный наездник, – эти слова были адресованы Галагеру, но тот даже звука не проронил в ответ. Он положил седло на спину Макса и подтягивал подпругу. Как и пообещал, он будет готов в мгновение ока.
Сара запаниковала. Она резко сунула ногу в стремя, совершенно не заботясь о том, подходит оно или нет, и жестом приказала Джеггеру отойти. Он покорно повиновался. Сара коснулась каблуками боков Малаки, и животное рысью рванулось из конюшни. За спиной послышался сердитый крик Доминика. Пришпоренная лошадь получила еще один удар в бок и, несмотря на жару, прибавила скорость. Сара направилась прямо в сад, прекрасно зная, что Галагер в этом случае не последует за ней. Он не очень хорошо знает местность и не догадается, куда она направилась.
Спустя час до нее стало доходить, что она просто отсрочила неизбежный разговор. Когда она вернется, он будет ждать ее в конюшне. Смешно, она не понимает, почему так страшит встреча с каким-то каторжником, но это было именно так. Она боялась, смущалась так, что хотелось кричать от навалившегося горя.
Прошло два часа, и Сара поняла, что нельзя больше тянуть с возвращением на усадьбу. Малаки начал уставать, а Сара не могла жестоко обращаться с животными.
Нельзя мучить лошадь на такой жаре. А кроме того, ее начала тяготить неопределенность. Рано или поздно придется вернуться и объясниться с Галагером.
Меньше чем через четверть часа Сара въезжала в ворота конюшни. Сердце гулко стучало. Было далеко за полдень, но зной не угасал. Она вспотела, волосы выбились из пучка и падали на плечи. Они щекотали потную кожу, и Саре хотелось почесать шею. Этим она и занималась, когда сильные мужские руки обхватили ее за талию и вытащили из седла. Малаки испугался и побежал в открытые ворота стойла. Сара неистово сопротивлялась до тех пор, пока не почувствовала под ногами твердую землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38