Затем Миген быстро прошла по дому к двери в сад. В это утро стояла божественная погода. А какой же сатанинской была ночь!
Воздух был до головокружения свежим. На каждом листке, на каждой травинке сверкали капли дождя. Миген прошла по выложенной кирпичом тропинке, разграничивающей огромные клумбы. Аккуратно постриженные квадратными бордюрами кусты самшита издавали резкий аромат, смешивающийся с благоуханием глициний, которые этим утром впервые раскрыли свои белые и фиолетовые цветки. «Скоро над ними зароятся пчелы», — подумала Миген.
Она прошла к тому месту, где сад переходил в пологий холм. Здесь убирались прошлогодние листья и не было самшита, который заглушал аромат весенних цветов.
Цветущие красные розы украшали террасы, но не могли скрыть все многоцветье растений, пробивающихся к солнцу после бури. Гордые, ярко пылающие бледно-желтые нарциссы покачивались над образующими бордюры гиацинтами и анютиными глазками. Кустарниковая полынь росла вдоль ступеней. Плакучие ивы и рожковые деревья возвышались над еще не распустившимися жимолостью, жасмином и вьющимся виноградом.
Миген расправила юбки и села на старую скамью, вновь загрустив обо всем, чего в предстоящие месяцы ей будет так не хватать. Стараясь отвлечься от печальных мыслей, она попыталась подогнать друг к другу составные части вчерашней головоломки.
Часы пролетели так незаметно. Сейчас Миген вспоминала лишь бесконечные ласки, дарящие наслаждение поцелуи, его глаза, улыбку, магические прикосновения. Пламя.
Все было похоже на ночь, проведенную вне времени, вне известного им мира. Что же это означало?
Миген была слишком озадачена и дезориентирована, слишком охвачена болью, чтобы продумать какую-либо стратегию. Ее отношения с Лайоном больше не были просто сердечно-дружескими. Она не видела выхода и уже сомневалась в том, что сможет одержать победу.
* * *
С каждым днем недели, последовавшей за бурей, становилось все теплее. И восемнадцатое апреля выпало на редкость жарким.
В полдень Лайон и Миген легко позавтракали рыбным суфле, запеченной морковью и шпинатным салатом. Они оба отказались от приготовленного Брэмбл миндального торта, предпочтя ему вчерашние масленые лепешки. Впервые за несколько дней Лайону удалось заметить на лице Брэмбл хоть какую-то реакцию. Затем они с Миген вышли в сад.
— Не знаю, — проговорил он, — кажется мне это или на самом деле так, но повариха смягчила свое отношение ко мне.
Что вы думаете?
— Вот уже несколько дней Брэмбл не произнесла ни одного сердитого слова. Я не могу вспомнить, чтобы она хоть раз нахмурилась, глядя на нас. — Улыбка Миген слегка померкла. — Я думаю, не жалеет ли она меня.., нас?
Миген отвернулась и, срезав несколько цветков, мечтательно улыбнулась.
В эти дни для них стало обычным бродить после ленча по маленькому, уютному саду. Миген носила у пояса ножницы и собирала букет для обеденного стола. Узкие, выложенные кирпичом дорожки протянулись мимо обсаженных вечнозелеными растениями миниатюрных клумб с яркими тюльпанами и бледно-желтыми нарциссами. Миген любила отдыхать на скамейке в тени раскидистого клена. Порой они более часа просиживали там вместе с Лайоном, совершенно не замечая, как бежит время.
— Моя дорогая, — начал с грустной улыбкой Лайон, — я позволю себе, не теряя времени и учитывая ваши предчувствия…
— Вам пора отправляться к доктору Франклину, — закончила Миген за него.
— Правильно. И я отнюдь не желаю ссориться с вами.
Рука Лайона лежала у нее на спине, ощущая тепло через ее бледно-лиловое платье. Они сидели близко друг к другу и беззвучно сгорали от неиссякаемой любви. Миген прильнула щекой к его плечу, пока Лайон не поднял ее лицо для неспешного, чувственного поцелуя.
— Вам нужно идти, — тихо сказала она.
— Знаю.
Но вместо того чтобы уйти, Лайон снова поцеловал ее; совершенно не торопясь расстаться с ней.
Все было спокойно на заднем дворе, если не считать весело играющих там внуков Франклина. Лайон прислушался к пению птиц и возгласам детей. Время от времени раздавался стук двери, захлопывавшейся за выбегавшими из дома детишками.
Когда знакомые — и даже друзья — заговаривали приглушенными голосами об изнурительной болезни доктора, они часто упоминали о «недисциплинированных, раздражающих» детях Сэлли Бэче. Но Лайон хорошо знал, что безудержное веселье младшего поколения было для Франклина самым эффективным снадобьем.
Сэлли Бэче распахнула окно и пригласила Хэмпшира войти в дом. Ее отец проснулся. После продолжительных препирательств она разрешила Лайону взять поднос с приготовленными ею пшеничными лепешками и чаем.
— Насколько я знаю, вы вот-вот собираетесь жениться? — поинтересовалась она с материнской улыбкой. — Вы должны знать, что ваша невеста всех нас здесь очаровала.
Лайон внутренне вздрогнул при этом напоминании о тех зыбких песках, которые его засасывали.
— Я согласен, что она очаровательная девушка, — безучастно отреагировал он: никакой новой лжи его слова не содержали.
Поднимаясь по лестнице, Лайон был поражен тем, как неприятно вспотели его руки при мысли о том, что он собирался сказать доктору.
Хэмпшир задержался перед дверью и услышал ободряющий голос.
— Лайон, вы больны или просто медлительны? — спросил Франклин. — Я предпочел бы услышать что-нибудь поинтереснее, чем ваши не слишком торопливые шаги.
Вид доктора застиг Лайона врасплох, как это было и при их первой встрече. На этот раз доктор Франклин с довольным выражением лица сидел в изготовленной на заказ ванне. Бадья имела форму большого медного ботинка. Франклин устроился на месте его каблука. Бледные ноги доктора почти касались носка башмака. К ванне была приспособлена удобная полка для книг.
Совершенно очевидно, что весна оказалась хорошим лекарством, ибо после теплой осени 1787 года, когда Лайон отплывал в годичный рейс на Восток, он еще не видел Франклина выглядевшим так хорошо. Конечно, доктор худ и слаб, но его одухотворенное лицо по-прежнему озарялось внутренним светом.
— Доктор, я рад видеть вас в такой хорошей форме! Если, конечно, вы тайком не нарумянили щеки.
Франклин довольно рассмеялся, протянув Лайону для пожатия руку.
— Присаживайтесь, мой мальчик, и подлейте мне чаю. — Он закрыл лежащую на полке книгу. — Нет, я не румянил щеки… Я могу любить французов, но не готов утверждать, что согласен со всеми их нововведениями в моде! Я чувствую себя несколько лучше. После последнего приступа колик прошло довольно много времени. Жалуюсь я только на эту проклятую погоду: подхватил из-за сырости лихорадочный озноб и не могу от него отделаться.
Лайон растерялся. Он полагал, что в комнате удушливо тепло, и даже собирался открыть окно.
— Ну что же, я счастлив, если вы надолго избавились от болей. Может быть, вы выйдете из дома, когда прибудет генерал Вашингтон? И даже смогли бы присутствовать на обеде в таверне «Сити»…
— Не искушайте меня, Лайон. Сэлли отхлестала бы вас ремнем, услышав эти слова! — Ведь вы же знаете, что у меня, как говорится в Евангелии, «дух бодр, а плоть немощна»?
— Простите, что я заговорил об этом. Мне трудно представить себе, как вы слабы, коль скоро я слышу, как вы горазды изъясняться, — мягко улыбнулся Лайон.
— Абсолютная правда! Мой язык и мой ум остры, как у двадцатилетнего мужчины! Но поскольку вы спрашиваете, я отвечу, что в хорошую погоду я способен спуститься вниз, и то приняв добрую дозу настойки опиума. Если же я настроен уж совсем авантюристично, то готов посидеть в саду и почаевничать с одним гостем, а то и с двумя. — Доктор помолчал, пристально посмотрел на свои костлявые колени и прерывисто вздохнул. — Но если серьезно.., я должен был бы, ради своего собственного успокоения, умереть еще два года назад.
Эти слова Франклина, лишенные обычного юмора, слышать было так больно, что Лайон не мог ни сказать что-то, ни двинуться с места. Он опустился на колени рядом с медной ванной и взял руку старика. Она была холодной. На фоне сухощавых загорелых пальцев Лайона кожа Франклина выглядела очень бледной и увядшей.
— С моей стороны это прозвучит эгоистично, но должен сказать вам, как я благодарен судьбе за то, что вы не умерли два года назад. Иначе мы никогда бы не увиделись. А ведь именно встреча с вами изменила мою жизнь.
— Время покажет, будет ли это в итоге благоприятным для вас или нет! — В утомленных глазах Франклина снова заплясали искорки. — Мой мальчик, вы поможете мне подняться? Я хотел бы вытереться и вернуться в постель. Мы не сможем беседовать до тех пор, пока я не окажусь в своей колыбельке.
Они молчали несколько минут, пока Лайон помогал доктору лечь в постель. Хэмпшир сел в стоящее рядом плюшевое кресло, так и не зная, каким образом чистосердечно рассказать о своей проблеме, и поэтому полчаса беседа вертелась вокруг да около.
Отдохнув после ванны, Франклин пространно и искренне говорил о своей нынешней деятельности.
Лайон узнал, что он наконец прислушался к настойчивым просьбам своих друзей и начал работать над автобиографией. В последнее время Бенни, старший ребенок Бэче и любимый внук дедушки, записывал те отрывки, которые Франклин не мог писать сам, когда слишком уставал или из-за сильных болей.
— В автобиографии я уже миновал свой пятидесятилетний рубеж, — доверительно сообщил доктор. — Но я опасаюсь за качество своей работы. Мне как-то боязно, что я не описываю нужные вещи и нужным образом…
— Да это же смешно! До сегодняшнего дня я никогда не замечал у вас чувства неуверенности.
— Мой мальчик, после восьмидесяти трех лет совершенства существует опасность того, что некоторые мои способности сошли на нет.
— Вы слишком много времени тратите на раздумья о худших вариантах.
— Наоборот. Я пишу обо всем, кроме собственной изнурительной болезни и своего постепенного угасания. Я подробно останавливаюсь на прошлом" на описании других городов и стран… — Доктор улыбнулся. — Даже во время коротких снов я мечтаю об удивительных женщинах. Ежедневно я тоскую по моей дорогой мадам Гельвециус…
— Доктор Франклин, если ваша привязанность к ней была столь сильна, то почему вы покинули Францию?
— Инстинктивное желание испустить дух в Америке. Снова увидеть свою Филадельфию. — Франклин выпил вторую чашку чаю. — Ну, хватит обо мне. Поскольку мы говорим о женщинах, расскажите о восхитительной Присцилле. Как вам повезло, что вы чисто случайно встретили такую очаровательную кокетку.
Лайон с тоской подыскивал правильные слова.
— Я фактически и хотел бы говорить с вами об этом. Понимаете, — он ослабил галстук, — девушка, которую вы видели, не моя невеста. Нет, Присцилла, конечно, существует, и мы помолвлены, но я не люблю ее. Хуже того, я с трудом выношу общество своей невесты.
Редкие брови Франклина взметнулись.
— Но тогда, как я понимаю, вы можете вынести общество таинственной юной леди, с которой я встретился?
Лайон встал и начал нервно мерить шагами комнату.
— Я совсем не хотел обмануть вас, простите. Я хотел представить вам ту девушку соответствующим образом, но вы предположили.., а она, видимо, подзадорила вас…
— Она была восхитительна. — После этих слов наступило многозначительное молчание. — Кто она такая?
— Ее зовут Миген Саут. Она была горничной Присциллы и приехала с плантации «Зеленые холмы».
Мало-помалу Лайон раскрывал правду, и вся история была изложена доктору Франклину. Закончил Хэмпшир рассказом о событиях последней недели.
— Это каким-то образом все изменило. Я имею в виду, что сделка заключена. Гнев и решимость исчезли… Я уверен, она любит меня и все обстоит так, будто Миген подчинилась судьбе.
Но меня беспокоит то, как она ведет себя.
— Вы встревожены тем, что она все еще не соглашается остаться вашей любовницей?
— Я не знаю! Во время бури она пронзительно кричала и боролась подобно тигрице. Мы спорили. Некоторые сказанные ею слова вызвали у меня ярость! Она была несправедлива. Но я себя вел еще хуже. Я применил силу, хотел преподать ей урок, но Миген мне не поддалась. Так или иначе, — продолжил Лайон, — мы провели в постели несколько часов, ожидая окончания бури. Потом она перестала бороться со мной. Мы оба были в гневе. Да и сейчас мы в таком состоянии, будто нас пожирает дьявольское пламя. — Лайон посмотрел на Франклина, и мудрый старик увидел в его глазах неподдельную муку. — Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да.
— Но скажите ради Бога, что я должен сделать? — Лайон снова начал метаться по комнате.
— Вы, конечно, понимаете, какой выбор перед вами?
— Я же говорю, что не в состоянии объективно оценить ситуацию!
— Тогда позвольте я помогу вам. Во-первых, мы оба знаем, что с точки зрения ваших начинаний жениться на служанке значит поставить на вашей политической карьере крест. Способны ли вы ради Миген отказаться от мечты стать конгрессменом? И я говорю не просто о нынешнем месяце или о нынешнем годе.
Сможете ли вы отказаться от прекрасных планов на всю остальную жизнь и потом не сожалеть о своем решении и не негодовать за это на Миген?
— Доктор, почему вы задаете мне вопросы, на которые я не в силах ответить, и не дадите мне какой-нибудь совет, черт побери? Вы же как раз тот самый человек, кто подтолкнул меня на закончившуюся фиаско авантюру с Присциллой!
— Лайон, вы в гневе и слишком давите на меня. Но вы не заставите меня принять на себя вину или ответственность за вашу ситуацию. Вы взрослый человек и могли жениться на любой выбранной вами женщине, но именно вы, а не я предпочли заключить брак не по любви. —Поскольку у вас не было доказательств реальности любви, вы отрицали ее существование как таковой. Урок дался вам дорогой ценой.
Лайон не ответил. Он вновь отвернулся, каждая мышца его, каждый нерв были предельно напряжены.
— Я не намерен повторять ошибку, дав вам еще один совет, — сказал доктор. — Я могу лишь помочь вам определить вопросы, на которые вы должны ответить, прежде чем сделаете выбор Эти ответы и ваше конечное решение зависят только от вас.
Лайон повернулся, и глаза их встретились Сострадание мудрости смягчило боль молодости. Доктор Франклин вновь заговорил. Сочувственно.
— Я, мои мальчик, не могу повлиять на вас. Мы с вами люди разные, и вы не должны прожить свою жизнь по моим правилам или в соответствии с моими наклонностями. Но я познакомлю вас с одной мудростью. Это было написано покойным мужем мадам Гельвециус. Он утверждал, что, «уничтожая желания, вы уничтожаете мысль. Каждый человек, не обладающий страстями, не обладает в своей душе никакими принципами для совершения поступков, никакими мотивами для действий». И следовательно, — заключил Франклин, — только вы сами должны решить, какая из ваших страстей сильнее. Важнее Но совершенно ясно, что вам не дано счастья удовлетворить обе эти страсти.
Глава 35
В комнате для игр в карты было уютно и благопристойно — во всяком случае, внешне. Энн и Уильям перебрасывались в старинный вист, но длинные ногти Энн, наблюдавшей за Присциллой, нервно постукивали по столу.
За невестой своего врага наблюдал и Маркус Риме, сидевший на той самой покрытой ковром софе, где так исступленно Лайон целовал Присциллу.
Нынешним вечером мисс Уэйд была выведена из равновесия Видимо, гнев и обиды ее были столь сильны, что она уже не могла контролировать свои поступки. Присцилла взволнованно расхаживала по комнате, останавливалась то у одного, то у другого окна, выглядывая наружу, без надобности все время притрагивалась к шторам. Глаза Маркуса цвета камня тигровый глаз были настороженны, но лучились от удовольствия, с которым он обдумывал последние детали своего плана. «Все получается легко и просто», — заключил он.
Закончив партию, Уильям и Энн вышли из комнаты, чтобы перед сном поцеловать своих детей. Маркус сознательно сохранял равнодушное молчание.
— Вы надеетесь, что Лайон нанесет визит? — спросил он Присциллу, когда та в очередной раз взглянула на стенные часы.
Она круто обернулась, удивленная и смущенная.
— Что? Да нет же! Впрочем, его визит был бы по меньшей мере уместным! Хотя я и написала, что в силу своей занятости не смогу уделить ему много времени, Лайон все-таки мог бы ради приличия возразить против этого. Вы так не считаете?
От волнения она не могла больше говорить. Маркус молча поднялся и, как только на глазах Присциллы появились слезы, обнял ее.
— Дорогая Присцилла, как я презираю его за неблагородное отношение к вам! Вы заслуживаете гораздо лучшего. Я готов убить Хэмпшира за боль, которую он вам причиняет!
Присцилла посмотрела на Маркуса влажными изумрудными глазами и даже не попыталась унять свою дрожь. Ведь Маркус отреагировал так, как она и хотела.
— О, Маркус! Я просто не понимаю, почему он столь жесток ко мне? Что я сделала? — И сентиментально всхлипнула на его широкой груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38