— Ах, так вот оно что, оказывается!
И оба они повалились в кресла, задыхаясь от смеха.
Шелби непременно хотелось, чтобы Джеф рассказал ей как можно подробнее об имении Сандхэрст. Он уже подзабыл кое-что, так что они взяли с собой Парментера на экскурсию по замку. Старый дворецкий семенил по проходам и коридорам впереди них, указывая на гобелены пятнадцатого века, висевшие в галерее, на спальню, где королева Виктория почивала в 1864 году, на биллиардную и курительную, которые некогда входили в крыло, отведенное для детей, где были также детская, классная и игровая комнаты.
— Прошло уже столько лет с тех пор, как в доме были детишки, — осмелился заметить дворецкий. — Мэг тут как-то говорила, что такому громадному дому необходимы дети, чтобы в нем стало светлее.
— Чудесно сказано, — горячо откликнулась Шелби.
Джеф кашлянул:
— Я понял намек.
Они вошли в просторный, громадный холл. В последние годы его обстановка в стиле Тюдоров слегка пострадала от появившегося тут рояля, декоративных пальм в кадках и бюста герцога Веллингтона.
— Мне нравится воображать, каким был этот дом во времена Тюдоров, — заметил Парментер. — Вы видели когда-нибудь гравюры, выполненные третьим графом Сандхэрстским, ваша светлость?
— Нет. Подожди-ка — может быть, однажды, когда я был еще мальчиком. Еще до того, как меня отослали в школу.
— Полы здесь тогда были покрыты цветами. Гиацинтами, и розами, и клевером, и другими. И Эндрю, третий граф Сандхэрстский, любил рисовать здесь, потому что тут такие большие окна. — Парментер посмотрел в лицо Джефу: — Его светлость был художником.
— Я понимаю, куда ты клонишь, Парментер. Джеф повернулся к Шелби:
— Все говорят, что я очень похож на этого своего предка, который жил в шестнадцатом столетии.
— Мы все заметили, что мисс Мэттьюз удивительно похожа на французскую графиню, супругу его светлости, Мишелин. Хотите взглянуть на портреты, мисс?
— С удовольствием! — воскликнула она. — Я хочу знать все о каждом из твоих предков, Джеф. Мы должны проследить, чтобы все воспоминания, были записаны и ничего не забылось.
Когда Парментер провел их по лестнице на галерею восемнадцатого века, огибавшую поверху весь холл, Шелби взяла Джефа под руку:
— Пора уже кому-нибудь заняться твоим наследием.
— Быть может, люди ждут от вас, что теперь, когда вы стали герцогом, вы будете жить в замке Эйлсбери, ваша светлость, — задумчиво предположил Парментер.
— Мой дом здесь.
Он посмотрел на холсты, освещенные газовыми лампами, укрепленными на стенах галереи.
— Дальше я уже сам все помню, Парментер. Ты можешь идти.
У Шелби и у Джефа все замирало внутри, когда они стояли вот так, оглядывая сводчатый холл с его бесценными деревянными панелями и сознавая, что назавтра их жизни и их семьи соединятся. Они вместе рассматривали картины, написанные чуть ли не пять столетий назад, третьим графом Сандхэрстским.
— Это Эндрю Уэстон. — Он указал на мужчину, которого можно было бы принять за самого Джефа, если бы не его драгоценный камзол с прорезанными, пышными рукавами. — А это Мишелин, его жена.
Странный холодок пробежал по спине у Шелби. И правда, эта дама была невероятно похожа на нее, хотя волосы ее были, пожалуй, чуть-чуть посветлее, такого оттенка, как у Мэдди. Но взгляд их был одним и тем же — полным жизни, решительным.
Здесь были и дети. Двое, затем четверо. Портреты Мишелин вместе с детьми. Причудливое изображение пятнистого спаниеля. Лошади.
— Они выращивали племенных лошадей, — задумчиво сказал Джеф.
— А почему у тебя нет собак?
— Есть. Они в своих будках, рядом с конюшнями.
— Джеф, пора уже снова сделать этот дом жилым! — Шелби, волнуясь, заговорила громче. — Сад нужно привести в порядок, подстричь, придать ему надлежащий вид. Комнаты нужно обставить в соответствующем эпохам стиле, без всяких новомодных новинок вроде этих пальм в кадках! И собаки должны быть в доме, где мы сможем порадоваться им!
— Я хочу снова наполнить конюшни, — сказал он, заражаясь ее воодушевлением. — Имение Сандхэрст может стать племенной фермой. В Англии сейчас все просто без ума от скачек, это могло бы стать основой нашего благосостояния.
Дрожа от волнения, Шелби обняла Джефа, и они крепко прижались друг к другу.
— Я никогда не думал, что у меня появятся такие чувства по отношению к наследию моих предков, — проговорил он с легким удивлением. — Благодаря тебе во мне пробуждается нечто такое, о чем я даже и не подозревал раньше.
— Я рада это слышать.
Она подняла к нему лицо, и Джеф поцеловал ее, когда высокие стенные часы в холле пробили полночь.
— О Боже! Мне лучше, пожалуй, немедленно лечь в постель, если я завтра хочу выглядеть прилично, как полагается невесте.
— Может, тебе бы лучше спалось в моей постели…
— С чего это тебе пришло такое в голову?
— Это, наверное, нетерпение говорит во мне. — Джеф с сожалением усмехнулся: — Думаю, я как-нибудь переживу еще одну ночь.
— Чем упорнее терпение — тем полнее наслаждение, ваша светлость!
В то время как Шелби и Джеф целовались на пороге ее комнаты, желая друг другу спокойной ночи, Чарльз, за соседней дверью, сидел на краешке постели Вивиан, ласково обнимая ее за плечи.
— Ш-ш-ш! Они могут нас услышать! — предупредила Вивиан.
— Дорогая, нам совершенно незачем волноваться. Я просто уверен, что наши друзья были бы рады узнать, что у нас все идет хорошо.
— Но ведь прошло всего несколько месяцев! — Личико ее было бледное, встревоженное. — То есть, конечно, я очень привязана к тебе, но это не значит, что я могу позволить тебе всякие вольности…
— Но почему же? Я люблю тебя, Вивиан. Я знаю, как плохо тебе было с тем человеком, за которого тебе пришлось выйти замуж. Ты кажешься мне птичкой со сломанным крылышком, и я надеюсь, что своей нежностью и заботой я помогу тебе снова научиться летать. Я боготворю тебя, и я никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе боль!
Они почти весь вечер провели вдвоем, и Чарльз так надеялся, что его возлюбленная позволит ему нечто большее, чем невинный, целомудренный поцелуй. Он всем своим существом жаждал излить на нее потоки своей нежности и ласки, укрыть ее в своих объятиях, достичь желанной близости, венчающей те чувства, которые, как он знал, они разделяют. Быть отвергнутым, опять и опять, было унизительно для его мужской гордости.
— Вивиан… Я не прошу твоих… ласк. Мне только хотелось бы получить хоть какой-нибудь знак, что ты не безразлична ко мне…
— Ох, ну конечно!
Слезы брызнули у нее из глаз, и руки ее неожиданно протянулись к нему, она схватила его за рукав:
— Я люблю тебя, Чарльз! — Затем, испуганная свой собственной смелостью, она отшатнулась. — Я просто еще не готова.
— Вивиан, родная, я ведь тоже люблю тебя! — Страсть, сдерживаемая так долго, вскипела, захлестнув его. — Прошу тебя… Прошу…
Его темные глаза лихорадочно блестели от желания, и она подумала: «Только один поцелуй… Я ведь уже позволяла ему это…» Крепко зажмурившись, она подставила ему губы, и он с нежностью, бережно коснулся их.
Почувствовав, что она не противится, Чарльз привлек ее в свои объятия. Ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы сдерживаться, все время помнить, что Вивиан, не такая, как те женщины, которых он любил раньше. Он не должен позволить своему телу возобладать над разумом. Но что это — она подалась к нему? Еще один поцелуй, и с Вивиан, казалось, начало спадать напряжение. Рука ее коснулась его спины.
— Любимая, — шепнул Чарльз, — я никогда еще не чувствовал ни к кому такой нежности. Я мучаюсь дни и ночи, мечтая доказать тебе мою любовь.
Забудь о Барте! Это совсем другое! И на мгновение Вивиан поверила этому, она даже чувствовала это. Чарльз был нежный и ласковый. Она осторожно, несмело обняла его, и руки его напряглись, сжали ее крепче, его губы раздвинулись, дыхание стало хриплым, неровным, и беззвучный, отчаянный крик поднялся из глубин ее души.
Хотя Вивиан не издала ни звука, ее страдание каким-то образом передалось Чарльзу, прорвавшись сквозь туман его желания. Взглянув на нее, он увидел такой неприкрытый ужас в ее голубых глазах, что понял вдруг, насколько глубока ее рана и как нелегко, наверное, будет изгладить прошлое из ее памяти.
— Пожалуйста, не делай со мной… — задыхаясь, проговорила Вивиан, когда к ней вернулся голос.
— Конечно, нет! — ответил он, ужаснувшись. — Никогда! Я люблю тебя, и буду ждать, пока ты не доверишься мне.
И все-таки печаль разливалась в его душе, когда он думал, наступит ли когда-нибудь такой день.
— Вивиан, родная, мне, пожалуй, лучше перебраться в гостиницу к остальным. Ты согласна?
Она вздохнула с нескрываемым облегчением:
— Да. — Она тяжело дышала, приходя в себя после пережитого ужаса. — Завтра я буду вести себя лучше, Чарльз.
— Я знаю, любимая.
Она лежала на кровати и плакала, когда услышала фырканье автомобиля перед домом. Это была маленькая, смешная машина, тарахтевшая очень громко, и Чарльз далеко уже отъехал по дороге, прежде чем звук окончательно замер вдали.
Измученная, Вивиан поднялась с великолепной, под балдахином, кровати и прошла в ванную, чтобы умыться. Закрыв за собой дверь, она увидела Барта Кролла, сидевшего на краю ванны.
Это опять видение — как и столько раз прежде…
Ну, конечно же, это снова только плод ее воображения; она подавила крик, так как не хотела поднимать весь дом на ноги. К тому времени как до нее дошло, что он реален, Барт уже схватил ее, с силой сжал и затолкал ей в рот кляп.
— Лучше тебе было убраться с этим красавчиком-англичанином, сука.
Он взял еще один шелковый галстук, украденный им из шкафа у Джефа, и связал ей руки. Потом нагнулся к самому ее лицу, вглядываясь в нее своими черными, горящими глазами, и усмехнулся:
— Так ты не поверила мне, когда я сказал, что тебе никогда не удастся сбежать от меня? Неужто, ты решила, что могла убить меня, а? Теперь ты мне заплатишь за это.
Вивиан хотелось бы умереть сразу, на месте. Он, выволок ее обратно в спальню, и вид кровати наполнил ее ужасом. Но у Барта другое было на уме, и Вивиан сначала даже обрадовалась отсрочке.
— У меня железное брюхо, — сказал он, указывая на рукоятку пистолета, торчавшую у него из-за пояса, и сам расхохотался своему каламбуру. — Я пару дней провалялся, но потом все прошло, и единственное, чего мне хотелось, — это заставить тебя мучиться так же, как мучился я.
«Неужели ты не понимаешь, что и так уже это сделал?» — подумала она, но ничего не могла сказать, а ее жалобный взгляд был ему уже хорошо знаком.
— Так, посмотрим. — Он сделал вид, что задумался, почесывая свою заросшую щетиной щеку. — Чем бы таким, напугать тебя пострашнее?
Взгляд его жег ее насквозь.
— Как насчет того, чтобы пустить огонька? У тебя ведь, небось, сохранились еще кошмарные воспоминания о том пожаре, который унес твоих родственников?
Она стояла, вся дрожа, а Барт тем временем свернул цигарку, прикурив ее от изящной масляной лампы, которую Чарльз поставил на столике у кровати для аромата.
— Штука в том, — проворчал он, выпуская густой клуб дыма, — что я хочу не только расквитаться с тобой, но и насолить этим чистоплюям — твоим приятелям! С той минуты, как они поселились по соседству с моим ранчо, все у меня пошло наперекосяк. Думаешь, я не знаю, что это они подговорили тебя убить меня?
Он уже почти рычал, злобно затягиваясь.
— Я их терпеть не могу! По счастью, я все тут разнюхал, в этом доме, и знаю теперь, как лучше расквитаться со всеми. То-то мы поджарим им пятки, Вив, только ты да я! То-то позабавимся! Мы ведь с тобой любили повеселиться!
Он поперхнулся, закашлялся, ткнул цигарку в тумбочку красного дерева, потом взял с нее масляную лампу. Схватив Вивиан за тонкую талию, он потащил ее за собой.
— Пошли, сука!
Вивиан оцепенела, точно она опять была в их крытой дерном землянке в Вайоминге. Она послушно последовала за ним по нескончаемым коридорам, глядя перед собой невидящими глазами. «Это всего лишь смерть, — думала она. — Все это скоро кончится. Может быть, другим удастся спастись. Как хорошо, что комнаты Джефа находятся в нижнем этаже, а все остальные переехали в гостиницу. Слуги далеко, в своем флигеле. Джеф спасет Шелби…»
Рывком, распахнув дверь, Барт вытолкнул Вивиан на лестничную площадку. Внизу, под ними, был великолепный громадный холл; над головой у них тянулась огражденная перилами галерея, надвое делившая стены. Масляная лампа в руках у Барта бросала неровные оранжевые тени на деревянные резные панели и на фамильные портреты графов Сандхэрстских. — Похоже, тут все заполыхает, как пересохшая полынь в августе. — Ухмыляясь при свете масляной лампы, Барт сдернул с нее стекло. — Просто со смеху можно сдохнуть, верно, Вив?
После того как Джеф оставил Шелби у ее двери, она не сразу легла, решив сначала проверить, всели готово на завтра. Платье ее было восхитительно, сшитое из четырех разных видов нежнейших кружев. Фату ее будет придерживать небольшая изящная диадема, принадлежавшая седьмой графине Сандхэрстской. И наконец, Консуэло подарила ей чудесное парижское белье, чтобы Шелби надела его под свое свадебное платье. Осматривая свадебный наряд, она вдруг услышала звук отъезжающего автомобиля. «Кто бы это мог быть?» — подумала она. Подбежав к окну, Шелби отдернула занавески и смутно различила силуэт мужчины, по всей видимости, Чарльза Липтон-Лайенза, выезжавшего на тарахтящей машине на длинную, залитую лунным светом подъездную аллею.
Она тотчас же встревожилась, из-за Вив. Может быть, у них что-то случилось? Может, ей нужно пойти пожелать ей спокойной ночи? Они могли бы в последний раз поболтать перед сном в постели, как они делали это каждую ночь, когда вместе жили в палатке.
Шелби, уже открыла было дверь, как вдруг призадумалась. Может быть, Вивиан уже спит. Ведь уже почти час ночи, и все они устали. Или же они с Чарльзом наслаждались друг с другом, и теперь она с упоением вспоминает об этих чудесных минутах.
«Не будь такой настырной!» — укорила себя Шелби. Но что это за запах? Без всякого сомнения, пахло дешевым, крепким табаком, и ее носик сморщился. В следующую секунду она уже поняла, что это Барт Кролл. Это казалось бессмысленным, но Шелби знала. Она выключила у себя свет и ждала, прислушиваясь. До нее долетели голоса. Дверь Вивиан распахнулась, и Шелби уловила слабый, кисловатый несвежий дух, явно исходивший от Барта.
О Господи, Вив, бедняжка! Слезы сострадания обожгли ей глаза, но плакать сейчас было некогда. Она застыла, глядя в приоткрытую дверь, как Кролл появился в коридоре с масляной лампой в одной руке, другой, волоча за собой Вивиан.
Шелби подождала, пока они не завернули за угол в конце коридора, потом наклонилась, шаря в темноте под кроватью. Под ней она хранила свое оружие из шоу «Дикий Запад». Это по большей части были ружья или короткие, с обрезанным стволом, винтовки; полковник Коди считал, что стрельба на дальние расстояния слишком опасна при таком скоплении народа. Однако у нее по-прежнему был ее винчестер, с которым она тренировалась на ранчо. Сжав губы, она решительно зарядила винтовку и, сунув, запасные патроны в карман, выскользнула за дверь.
Имение Сандхэрст было настоящим лабиринтом из коридоров и переходов, но, к счастью, за Бартом Кроллом тянулся зловонный след, не дававший ей сбиться с пути. Она шла уже через последние комнаты для гостей, когда одна из дверей неожиданно распахнулась, и это так напугало Шелби, что она подумала — у нее разорвется сердце.
— Что, ради всего святого, вы здесь делаете? Что происходит?
Это была Эдит в своем роскошном, украшенном лентами и кружевом пеньюаре. Ее длинные, белые волосы, заплетенные в косы, спускались ей на грудь.
— Что-то случилось, не так ли? Почему у вас в руках это ужасное ружье?
Шелби тотчас же толкнула ее обратно в комнату и закрыла дверь.
— Ради Бога, тише! Ваше вмешательство неуместно сейчас, ваша светлость! Здесь в замке находится человек, который всем нам желает зла. Вам нужно оставаться здесь и сидеть очень тихо, пока я… не избавлюсь от него.
— Но… это немыслимо! Вы не можете этого сделать! Нужно позвать Джеффри…
— Комнаты Джефа внизу. Этот мерзавец, пробрался в спальню Вивиан, которая рядом с моей, и держит ее заложницей. Джеф не может ни услышать нас, ни помочь, вам придется довериться мне.
Шелби снова приотворила дверь, потом обернулась к своей оторопевшей будущей свекрови:
— Вам придется признать: может быть, это не так уж и плохо, что я умею метко стрелять. Я сейчас лучше всех подхожу для этого, — пожалуй, даже лучше, чем Джеф.
Она не могла больше терять времени на пререкания с Эдит, а потому просто вышла и закрыла за собой дверь, жалея, что не может запереть вдовствующую герцогиню в ее комнате. Решимость и гнев все сильнее овладевали Шелби; она шла по запаху зловонной цигарки Кролла к небольшой дверце — она узнала в ней ту, через которую они с Джефом выходили с галереи над большим холлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45