То-то будет счастливое воссоединение!На это было нечего сказать. Сестра много лучше помнила дни странствий с места на место, но даже Майя смутно припоминала костистых, суровых тетей и дядей, вечно недовольных ее поведением. Не очень-то хотелось воссоединяться с этой мрачной когортой.– Допустим, яблочко упало с кривой яблоньки. Зато можно свалить на это все наши недостатки! – сказала она легким тоном и направилась к двери. – Наверное, лучше копнуть в материнской линии. Не иначе как оттуда мое творческое начало.– В материнской линии копать не советую, – заметил Аксель вполголоса. – Твое творческое начало – случайный дар природы.– Ох уж эти мне всезнайки! – буркнула Клео.– Этот всезнайка имеет свои источники, ' – улыбнулась Майя. – Хедли, верно? Что он выяснил?– Это все изустные предания, – предостерег Аксель, и на него тут же устремились два заинтересованных взгляда. – Ваша мать – урожденная Арнольд, паршивая овца в семействе.Клео недоуменно захлопала глазами. Майя лукаво прищурилась.– Так мы приходимся мэру родней? Я хочу поскорее позвонить ему и обрадовать.– Ну нет! – Аксель подтолкнул ее к двери. – Не вздумай в церкви подойти к нему для родственных лобызаний, иначе я тебя вычеркну из завещания.– Нам не впервой, – ехидно сказала Клео.– Папа! Папа!!! – раздался снизу голос Констанс. – Пожар!Майя и Аксель переглянулись и ринулись вниз по лестнице.Языки пламени лизали стены сарая на заднем дворе за кухней, это было хорошо видно через незашторенное окно.– Набери 911! – распорядился Аксель, сунув Майе свой телефон. – И уведи детей! Где тут у вас шланг?– В кладовке, а патрубок справа на цоколе, – объяснила Майя его удаляющейся спине. – Клео! Спускайся, здесь пожар!Каким-то чудом Майе удалось одновременно набрать номер, подхватить люльку с Алексой и вытолкать в парадную дверь двух возбужденных детей. Сверху раздался топот ног. По крайней мере Клео ее услышала. Объяснив ситуацию по 911, Майя заметалась, не решаясь оставить детей и при этом изнемогая от страха за Акселя. Насколько ей помнилось, сарай был пуст, если не считать десятка пауков по углам. Однако он находился в опасной близости от дома, и пламя вполне могло перекинуться на школу. Оттуда, куда умчался Аксель, слышалось шипение шланга и пахло гарью.Из дома выскочила Клео с охапкой книг и писем, покосилась через плечо и свалила охапку к ногам Майи.– Пока ничего страшного, но надо бы удвоить усилия. Есть тут одеяла или что-нибудь в этом роде?Майя не успела еще ответить, а Клео уже снова скрылась в доме.– Куда ты, постой!Оклик явно запоздал. Мэтти, очевидно, осознав серьезность происходящего, вдруг ударился в слезы:– Мистер Свин! Он сгорит!Констанс молча кусала нижнюю губу. Не в силах оставаться в стороне, Майя схватила детей за руки и побежала на угол здания. Наверное, нужно было молиться, но она не знала, о чем просить в первую очередь. Спаси и сохрани... Акселя, Клео, школу, игрушки? Список был слишком длинным, поэтому она вознесла молитву о спасении всего, что ей дорого.Пламя между тем разыгралось не на шутку. Дым так и валил, в нем беспорядочно метались фигуры: Аксель направлял струю воды на самые высокие языки, Клео набрасывала одеяло на загоравшиеся участки прошлогоднего бурьяна и сбивала огонь с кустарника.Когда вдали наперебой завыли сирены пожарных машин, Майя впервые задалась вопросом, откуда взялся огонь. Самовозгорание? Но в сарае не было ни канистр с бензином, ни газовых труб, ни химикалий, ни даже красок и скипидара. Там были только пауки.Пауки обычно не самовозгораются. Глава 35 Я не законченный идиот – некоторые детали все еще отсутствуют. Перепачканный копотью, потный и промокший, Аксель устало отвернулся от груды головешек (все, что осталось от сарая и смежной кладовой для садового инвентаря). Насос по-прежнему качал воду из школьного колодца, пожарные продолжали поливать заднюю стену. Школа не пострадала, за исключением крылечка черного хода, зато сильно пострадала уверенность Акселя в себе, его чувство безопасности. Прожектора освещали неухоженный кустарник и старые деревья пришкольного парка, чуть поодаль сбились в кучку жители близлежащих домов. Благоуханная ночь Каролины все плотнее окутывала окрестности, мирно звенели комары – все возвращалось в привычную колею.Но не для Акселя. Для него все радикально переменилось.Майя крепко прижимала к груди Алексу, другой рукой обнимая Констанс за плечи. Измученная Клео сидела в траве, Мэтти прятал лицо у нее на груди. Повсюду были люди: кто-то давал указания, кто-то суетился вокруг пепелища, кто-то предлагал кофе, но эти пятеро образовали как бы отдельный островок. Волею судьбы это были его близкие, и Аксель думал о том, что вполне мог потерять их навсегда. В самом деле, начнись пожар раньше или не будь его рядом, все обернулось бы по-другому.Пожарные сворачивали шланги, убирали приготовленные на всякий случай лестницы. Аксель пошел прочь от дымящихся углей. Проклятая школа не стоит того, думал он гневно. Почему нельзя начать все сначала где-нибудь в другом месте? Жаль, что эту развалину не подожгли раньше, под покровом ночи. Пусть бы сгорела дотла! Это решило бы проблему раз и навсегда.Кто он, таинственный поджигатель? Должно быть, он не подозревал, что в доме люди. По крайней мере в это хотелось верить. В такое время школа обычно пустовала. Но как он мог проглядеть свет в окнах второго этажа? Нет, это сделано нарочно. Кто-то хочет покончить с ними со всеми разом.Аксель беспомощно стиснул кулаки. Ему не выдержать новой потери. Он пережил смерть родителей, жены, нерожденного сына. Не довольно ли? Его подкосит потеря Констанс, Майи, Алексы или Мэтти. Страшно вспомнить пустые, одинокие годы, жалкое существование без настоящей радости, без любви. Его долг – беречь и защищать своих близких, а как это сделать, если Майя упрямо цепляется за школу? Нельзя было идти у нее на поводу с самого начала, но теперь с этим покончено. Пора пустить в дело здравый смысл.Майя бросилась Акселю в объятия и уткнулась лицом в грязную, пропотевшую рубашку.Тот прижал ее к груди, ненадолго переполненный чистой благодарностью за то, что все обошлось. Но после единственного поцелуя он ее отстранил:– Поезжай с детьми домой, мне нужно переговорить с полицией. Они потом меня подбросят.Во взгляде Майи отразилась обида. Нередко по ней можно было прочесть все оттенки чувств, как в раскрытой книге. Она была слишком трепетной, чересчур уязвимой, а он был... Им нужно как-то уживаться. Майя умела создать любую иллюзию и даже сделать ее достоверной, а его задачей было совсем иное – возобладать над действительностью, если та угрожала их благополучию.Ей не понравится то, что он затеял, подумал Аксель, и это была болезненная мысль. Ничего, он переживет. Безопасность прежде всего. Вознамерившись связать свою жизнь с этой женщиной, Аксель не представлял себе, что это значит. Майя наполнила его жизнь смыслом, озарила, оживила смехом, расцветила красками. С ней он познал надежду на счастье.И любовь.Аксель привлек к себе Констанс, девочке, обвила его худенькими руками, и любовь умножилась. Он не мог ее выказать на виду у всех и уже не впервые пожалел о сдержанности, которой когда-то гордился.– Клео отвезет детей, – тихо произнесла Майя, – а я подожду тебя.Этого только не хватало. Лучше бы с ним осталась Клео. Но как сказать такое Майе? Это было бы все равно что поставить жирный черный крест на нарисованной радуге.– Аксель!Из темноты, разделяя толпу зевак, появился мэр. Раздались перешептывания. Ральф Арнольд шагал по истоптанной траве, как воплощение аккуратности – отглаженный, накрахмаленный, ухоженный. Аксель, подумав, протянул ему грязную руку. Мэр оглядел ее и даже отступил слегка. На губах его мелькнула растерянная улыбка.– Никто не пострадал? – осведомился он, так и не приняв руки.Майя, с большим интересом наблюдавшая за этой сценой, сделала шаг вперед, и Аксель весь превратился в слух.– Разве что фирменная одежда моего супруга, – сказала Майя сладким голосом. – Могу я обратиться к вам с личной просьбой? Когда здесь проведут дорогу, распорядитесь насчет мемориального столба в память об этом дне.Мэр казался искренне озадаченным. При всей своей неприязни к нему и его методам Аксель не мог поверить, что он способен на поджог.– Это было не слишком приятно, Ральф, но все хорошо, что хорошо кончается. Кстати, есть новости, они касаются и тебя. Надо собраться и все обсудить.– Я не продам! – быстро сказала Майя.– А твоя сестра вроде не против, – возразил Аксель. – Клео, ведь так?Он повернулся к свояченице. Свояченица, чтоб ее! Променял шило на мыло – сварливую Сандру на уголовницу Клео. Ну и ладно, лишь бы не мешала.– Мое дело маленькое, – сказала новая родственница Акселя. – Пусть решает Майя. Не забывай, что школа – ее мечта.Ее мечта. Аксель не нашел в себе сил продолжать спор.– Поговорим завтра, сегодня у нас у всех нервы на пределе.– Я не продам, так что говорить тут не о чем! – заявила Майя, перехватив поудобнее Алексу, и взяла за руку Констанс. – Мы уходим. Приятной беседы!Она пошла прочь, и Аксель подавил желание окликнуть. Он знал, что так случится, и был готов к болезненному спазму в желудке – мучительному чувству поражения, свидетельству его несостоятельности, сначала как друга, потом как мужа, отца и, наконец, снова как мужа. Но и это можно было пережить ради более важного, ради безопасности своих близких. По крайней мере это он мог им дать. Майя ушла не просто так, а демонстративно. Она отделила себя от него, хотя какое-то время он верил, что они стали единым целым. Но разве физическое слияние гарантирует слияние душ и сердец? Да и возможно ли это? Мужчина и женщина – две разные стихии. Он старается поступать как нужно, как лучше и получает за это одни упреки.Майя вечно твердила, что предпочитает плыть по течению, но повернула против именно тогда, когда это могло обойтись слишком дорого и ей самой, и другим. Ее мечта была благородной, благороднее некуда, но разве можно, разве нужно воплощать мечту любой ценой, именно здесь и сейчас, именно в таком виде – и никак иначе, без малейшей уступки, как будто для мечты важнее всего детали, а не суть?Аксель вообразил себе детей, обделенных любовью и вниманием, и тяжело вздохнул. Какая разница, кто виноват, если Констанс вернется в их ряды?
Февраль 1977 года «Все кончено. Она уехала, забрав с собой малышей, не зная даже, отчего все эти бедствия разразились у нее над головой. Надеюсь, она будет счастливее в Техасе, вдали от трусости отца и жестокости материнской родни.Теперь я волен выбирать, и я выбираю легкие деньги. Когда-нибудь они достанутся дочери и внучкам, и те не узнают, как деньги заработаны. Я вываляюсь в грязи, но заодно вываляю и весь этот мерзкий городишко. Хелен это пришлось бы по душе. По крайней мере Арнольды будут жить среди грязи, отлично гармонировать с ней и надсадно делать вид, что грязи не существует. Это именно то, чего они заслуживают».Вернувшись домой после полуночи, Аксель увидел свет в окнах гостиной и сразу направился туда. Он не надеялся, что Майя решила его дождаться. Она, должно быть, опустошена, как и он сам, и давно спит. Свет просто забыли выключить.Что лучше, полежать в ванне или наскоро принять душ, забраться в постель, обнять Майю и уснуть? Наверное, все-таки второе. Нечего и думать встать в обычное время, хорошо, если он проснется к вечеру. Совсем другое дело – возвращаться домой к жене, находить ее спящей, целовать и получать ответные поцелуи, сначала сонные, а потом пылкие. Впрочем, сейчас ему не до объятий, довольно будет и того, что Майя перестала сердиться. Она не из тех, кто таит обиду...В дверях гостиной Аксель замер от неожиданности: на диване, листая журнал мод, сидела Сандра.– Ты, как видно, не слишком спешил домой, – заметила она едко и поднялась с дивана. – А стоило бы! Констанс целый час ревет в три ручья, и я понятия не имею, что с этим делать.«Аксель удивленно помигал, пытаясь перестроиться с душа и постели на неожиданный поворот событий. С чего бы Констанс плакать?– А Майя где? – Это было все, что пришло ему в голову.– Что значит «где»? Ушла, разумеется! – Сандра раздраженно отбросила журнал. – Ты свое дело сделал, можно тебя и побоку. Теперь у нее есть своя собственная крыша над головой. Ты что, никогда еще не сталкивался с черной неблагодарностью?Ушла? В смысле бросила его? Взъерошив волосы, Аксель отнял руку и обнаружил, что она вся в копоти.– А куда она пошла? – спросил он чисто автоматически, прекрасно зная, куда и почему.– Откуда мне знать? Я, слава Богу, мало знакома с этой особой. Она привезла Констанс, собрала вещи детей и удалилась во тьму ночную. Не волнуйся, еще не раз явится передохнуть от забот, йот тогда ее и расспросишь. Спокойной ночи!Аксель тупо проводил Сандру взглядом. Он был словно в ступоре и не чувствовал ничего, кроме всеобъемлющей пустоты и холода в душе. Майя ушла насовсем, окончательно – иначе она не оставила бы Констанс плакать в одиночестве, Майя любила ее, любила всех и каждого.Кроме него.Болезненный спазм в желудке заставил Акселя опуститься в кресло, пачкая светлую обивку сажей с одежды. Он не замечал этого, не замечал ничего. Ушла. Бросила его. Из-за проклятой школы. Сандра ошиблась, дело не в крыше над головой. Она бросила его из принципа.Что ж, пусть он не был к этому готов, но втайне знал, что этим кончится. Она лишь ждала повода и, как только повод нашелся, поплыла своей дорогой. Почему бы и нет? Теперь она сможет без помех воплощать свою мечту.Без него.Она даже может вернуться к Стивену.Желудок сжался вторично, еще больнее, когда раздался топот босых ног. Констанс. Как объяснить все это Констанс?– Он выглядит хуже некуда. Сразу видно, что страдает, – проворчала Клео. – Какого дьявола ты над ним издеваешься?Она уселась на расшатанный стул, который Майя откопала на какой-то свалке. Сейчас он красовался в одной из комнат на втором этаже школьного здания, приспособленной под жилье. Самые обшарпанные места на стенах были завешены кусками дешевой ткани. Оглядевшись, Клео поморщилась:– Здесь хуже, чем в трущобе, где мы жили после маминого отъезда из Уэйдвилла!– Трущобу я не помню, – рассеянно сказала Майя.Она кормила Алексу с ложки хлопьями с молоком. Майя предпочла бы услышать, что после ее ухода Аксель просто расцвел. Констанс больше не ходила в группу продленного дня.– Чтобы бросить такого мужика, надо совсем свихнуться! – ворчала Клео. – Не хотела продавать школу – не надо, довольно было не подписывать бумаги. За это он не выгнал бы тебя за порог.– Помнишь семью, в которую нас отдали в Лос-Анджелесе? У них в спальне было чудесное покрывало с оборками.– И светлые обои? – Клео фыркнула. – Которые ты расписала здоровенными красными розами? Помню, их чуть удар не хватил!– И нас отправили обратно в детский дом. Я привязалась к ним, захотела сделать им подарок и украсила спальню на свой вкус. За это нас выставили. Неужели тебе все еще непонятно?– Боже милостивый! – Клео сделала большие глаза. – Ты ушла, чтобы не быть выставленной за дверь? С чего ты взяла, что так оно и будет? Этот мужик готов целовать землю, по которой ты ходишь! Он бросился в огонь, чтобы спасти то, что лично ему совсем не нужно! Черт возьми, да это рыцарь! А теперь посмотри на себя! «Чтобы потом не плакать над разбитой жизнью, разобью-ка я ее сейчас сама!» По-моему, тебя подменили в роддоме!– Ты не понимаешь, – вздохнула Майя, вытирая молоко с подбородка дочери.Ей казалось, что хоть Клео будет на ее стороне. Узнав о разрыве, Селена перестала с ней разговаривать. Аксель даже не позвонил. Это ли не знак, что его терпение исчерпано, что, с его точки зрения, она слишком далеко зашла? Со временем все утрясется. Теперь у него на попечении одна Констанс, и все проблемы теперь иные, не столь серьезные. Она успела хорошо изучить Акселя за эти совместно прожитые месяцы. По его мнению, все должно быть разложено по полочкам, солдатики должны маршировать в четком строю. В его аккуратном мирке нет места школе, вот почему он решил от нее избавиться. Это можно понять. Но как с этим жить?– Старая развалина торчит, как пень, посреди ценного куска земли, – невнятно произнесла Клео, жуя черствый бутерброд. – Рано или поздно ее подожгут снова. Аксель это понял, а ты, ослица, не хочешь понимать.Ослица. Что ж, возможно. Но это первая в ее жизни попытка отстоять свои принципы. Она никогда и ни в чем не была уверена на все сто. Уверенности едва набралось на то, чтобы получить диплом. Самое странное, что именно Аксель помог поверить в себя настолько, чтобы снова поставить перед собой цель и упорно стремиться к ней. Если сдаться, она никогда уже не начнет все сначала.– Школа – не просто здание, а символ, – сказала Майя, больше для себя, чем для сестры. – Если он будет перечеркнут, кто-то усомнится и отступит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36