Динамики молчали, и в магазине царила зловещая тишина. Аксель запоздало вспомнил, что здесь теперь заправляет Клео. Однако он знал и то, что Майя явилась с визитом. От Клео мэр не бежал бы как от огня.Утро выдалось туманное, но никто не включил свет в задней части магазина. Аксель исправил упущение, огляделся и обнаружил Майю в вольтеровском кресле, с агукающей Алексой на руках. Едва согретые, уголки сердца остыли снова, стоило обменяться с ней взглядами.– Ну и что новенького сказал наш мэр? Аксель уселся, почему-то отчаянно желая чаю с жасмином. Но никто не предложил ему – разносортный сервиз так и оставался в школе.– Многое. И все о том, как почесывают спинку, – неласково ответила Майя.– Это из тех времен, когда я был на грани потери лицензии, – сказал Аксель, не без труда припомнив давний разговор. – Кстати, я ничего конкретного не обещал, просто прикидывал, куда можно перенести школу.– Я не собираюсь ее переносить. – Было заметно, что Майя избегает встречаться с ним взглядом. – А тебя это вообще не касается! Это моя школа.– Послушай, – осторожно начал Аксель, – не хотелось тебе говорить, но эти земли, быть может, стоили Пфайфера жизни. Мэр заодно с застройщиком, потому что вложил в проект большие деньги. Я никого не обвиняю, просто хочу, чтобы ты знала: это опасно, , как для тебя, так и для детей.– И ты думаешь, что кто-то поднял руку на старика ради его обветшалого дома? Что за ерунда! Ведь завещания не существует. Ты ведешь себя как параноик.– Как раз наоборот: если завещания нет, по закону недвижимость идет с молотка, а вырученная сумма делится между наследниками. Это в интересах мэра, потому что земли после продажи будут переданы под застройку. Пока аренда не прервана, продажа невозможна, а значит, ты и есть главная помеха.Чем дольше Аксель говорил, тем больше нервничал. Не то чтобы он думал, будто Ральф Арнольд способен на убийство, но что он знал о застройщике или наследниках покойного?– Почему мэр прицепился именно к этому куску земли? – спросила Майя, рассуждая вслух. – Особняк, да и вся территория являются исторической ценностью, а они хотят понастроить там безликие кондомы!– Кондоминиумы, – поправил Аксель с усмешкой.– Все равно строения, безликие, как кондомы! Пусть строят на табачном поле.– Майя, давай не будем препираться...– Ах, я препираюсь! И что же? Моя строптивость приводит тебя в бешенство? Что ж, я уже видела, как ты бесишься.Она метнула взгляд из-под густых ресниц, и Аксель едва не забыл, о чем разговор. Понимающая усмешка заставила его стряхнуть оцепенение. Ему бы следовало помнить, что простодушного в этой женщине – один вид, и только.– Я не бешусь, я взываю к твоему здравому смыслу.– Тогда прекрати говорить гадости о моей сестре, – заявила Майя ни к селу ни к городу. – Человеку свойственно ошибаться! Клео совершила ошибку и дорого за это поплатилась. Надо поверить в нее, тогда...– Черт возьми, Майя! – крикнул Аксель и не без труда заставил себя понизить голос: – Наркомания, как и алкоголизм, неизлечима! Ты можешь вылезти вон из кожи, но не думаю, чтобы это помогло. И даже если она каким-то чудом справится с пагубной привычкой, это не главное...– Верно, не главное! – перебила Майя так резко, что Алекса испуганно пискнула. – Главное то, что ты хочешь все держать под контролем, все устраивать за всех. Не выйдет! Каждый имеет право делать со своей жизнью все, что пожелает, исправить или испортить ее по своему усмотрению! Это касается и моей жизни. Школа – моя мечта, а мои мечты тебя не касаются!Все это было чистой воды нелепицей, но жизнь с Майей так подточила логику Акселя, что он не сумел подыскать достойных возражений. Она стояла, прижимая Алексу к груди, как щит, и это мешало зацеловать ее до головокружения и сбить с дурацкого хода мыслей.– Меня касается судьба наших детей, – сказал Аксель. – Я не позволю подвергнуть их опасности. В данный момент недвижимость Пфайфера заморожена, и ничего нельзя предпринять, но когда условия будут благоприятнее...– Аксель! – перебила Майя, баюкая ребенка. – Почему тебе непременно нужно беспокоиться? В смерти мистера Пфайфера нет ничего зловещего: он был найден со стаканом в руке и полупустой бутылкой спиртного. Родня раздула эту историю потому, что он якобы капли в рот не брал. – Внезапно она просияла. – Знаешь, что говорит Клео?Он не горел желанием знать. Клео никогда не говорила ничего такого, что было приятно слышать.– Что же?– Что старик Пфайфер был нашим дедушкой!Аксель откинулся в кресле и прикрыл глаза рукой. Так хотелось вернуться к простому, ясному и последовательному ходу если не жизни, то хотя бы беседы, но бесполезно было и пытаться.– Не хватало только обвинения в убийстве, – проворчал он, – а мэр уж точно вас обвинит, если это выплывет. В браке у старика детей не было, значит, все его наследники – непрямые. У вас с Клео будут права на львиную долю имущества.– О! – сказала Майя с интересом.Акселя передернуло. Похоже, он только что обогатил ее арсенал еще одним мощным оружием.– Забудь об этом! – сказал он строго. Ответом была сияющая, обезоруживающая улыбка, которую он называл про себя стопроцентно Майиной.– А что такого? Мама понятия не имела, кто наш дедушка, так почему бы не этот милый старикан? Как приятно дополнить генеалогическое древо... – Она встретила свирепый взгляд и поспешно добавила: – Но можно и не дополнять!– По крайней мере до конца расследования. Аксель почувствовал, как его засасывают удобные глубины кресла, и поспешил их покинуть. Возвращаться к делам день ото дня становилось все труднее.– Клео сделает все, чтобы вернуть Мэтти! – крикнула Майя вслед.Будто это могло его приободрить...Динамики пробудились к жизни. Аксель расправил плечи и решительно перешагнул порог, думая: деторождение и секс – вот для чего нужны женщины. От остального их надо держать подальше.И пока он шел к ресторану, в голове эхом отдавалось: секс, секс, секс...
– А, это ты, Китти! – буркнула Майя, скатывая простыни в ком и выбрасывая за дверь.Приближалась полночь. Акселя все еще не было. Рыжий котенок, один из пяти (каждого звали Китти, потому что Мэтти не умел их различать), вылизывал лапку на платяном шкафу.– Если ты такая чистюля, почему не вылизала заодно и эту комнату? – Майя вытряхнула подушку из наволочки, натянула свежую и с минуту яростно била кулаками, как боксерскую грушу. – Если он наивно полагает, что я буду ждать до утра!.. Что это, скажи на милость, за брак? – воззвала она к котенку. – В такой кавардак его калачом не заманишь... и вообще-то он прав.Она оглядела комнату, где из каждой емкости свешивались предметы одежды и туалета. За всю свою жизнь Майя не износила столько вещей, сколько теперь имела в своем распоряжении, и потому не знала, что делать со всем этим добром. Даже рассортировать его для стирки и химчистки было задачей не для среднего ума. Непонятно, откуда бралось все это изобилие.Столик с незаконченным мобилен занимал большую часть оставшегося места. Его бы унести, но краски быстро засыхают, если вовремя их не использовать...Из гаража донесся звук поднимающейся двери. Нашел время, мрачно подумала Майя. Теперь решит, что вся эта суета с постелью – ради него! До сих пор она не верила в сексуальную неудовлетворенность, считала удобной отговоркой для сварливого характера. Она и теперь не собиралась в нее верить. Аксель Хоулм может отправляться прямиком в свою собственную кровать, а ей самое время выспаться. Надо бы приобрести табличку «Не беспокоить» и вешать на дверь.Взбивая вторую подушку, Майя прислушивалась к шагам на кухне. Вот Аксель выключил свет, который, кстати сказать, она оставила гореть. А все потому, что сердилась. Школу, видите ли, можно и прикрыть, невелика потеря! А Клео навеки погрязла в наркотиках! Отсюда один шаг до того, что от нее никакого толку. Допустим, у нее нет докторской степени и денег тоже – да и не надо! Но толк от нее есть!Хотя Майя намеренно оставалась спиной к двери, она ощутила присутствие Акселя, как только он встал на пороге. Словно для того, чтобы это подтвердить, мгновением позже до нее донесся легчайший запах его одеколона. Воровато глянув в зеркало, Майя увидела мужа: с пиджаком через плечо, ослабленным галстуком и растрепанной светлой шевелюрой. Утомленный, он казался еще красивее, еще сексуальнее. Вот он бросил пиджак в кресло, уже задрапированное парой платьев. Майя сильнее вцепилась в край простыни.– Мэтти у себя? – осторожно осведомился Аксель и взялся за другой край.– Он у Клео. Социальный отдел позволил взять его на выходные.Это прозвучало сухо даже для собственных ушей. Мэтти, с печальными глазами уличного оборвыша, каким она впервые его увидела когда-то, занял в ее сердце прочное место. И там он должен был остаться навеки.– Стивен тоже там? – еще осторожнее полюбопытствовал Аксель, расправляя угол простыни.Господи, подумала Майя, нельзя же выглядеть так потрясающе, когда всего лишь заправляешь постель! Сердце, этот предатель, уже набирало обороты.– Стивен вчера уехал в Нашвилл. Что-то насчет доводки альбома.– Этого следовало ожидать, – заметил Аксель.– Когда это работу ставили в вину? Котенок спрыгнул со шкафа на свежезастланную постель. Аксель подхватил его, выбросил в коридор на кучу грязного белья и прикрыл дверь.– Я и не ставлю. На что ты теперь сердита?– Ты бы рад распихать нас по коробочкам и хранить в вате! – огрызнулась Майя.На что сердита, на что сердита! На то, что начала ждать еще много часов назад! На то, что хочет лечь с ним в постель! На то, что научилась желать того, чему раньше не придавала значения, – и правильно не придавала, ведь ничто не вечно! Сердита, как же! Она в ярости!– Ладно, – сказал Аксель, берясь за брошенный ему край верхней простыни, – ты права. Мне нравится все раскладывать по полочкам. Чтобы каждая вещь была на своем месте. Так легче управляться с делами.Он даже не притворяется, будто хочет ее понять!– Люди – не вещи! – Майя бросила в Акселя подушкой. – Рыба не нуждается в гнезде! Это не сработает, и точка!Расправляя простыню, Аксель пытался во все это вдуматься. Говорить с Майей было все равно что отгадывать сложный кроссворд. Где, черт возьми, ключевое слово? Однако последнее заявление было достаточно понятным, чтобы сжалось сердце. Если это не сработает, вина будет целиком его. Он все затеял, ему и расхлебывать.– Рыба нерестится, – заметил он, – а это примерно то же, что гнездование. Когда рыба размножается...Вообще-то он почти ничего не знал о рыбе, кроме того, что место нереста всегда одно и то же и что туда возвращаются вопреки всем преградам.– О размножении и речи нет! – отрезала Майя, испепелив его взглядом. – Не в такое позднее время!Аксель подавил смешок, из опасения, что вылетит в коридор следом за котенком.– Сегодня был хлопотливый день, – объяснил он. – Удачно, что я сумел вырваться раньше двух часов ночи. Новый помощник еще не знаком с клиентурой. – Он аккуратно отогнул угол простыни, в то время как Майя яростно пихнула свой под матрац. – Если ты злишься из-за этого, то зря: я тебя честно предупреждал.– А вот и не из-за этого! – Она швырнула поверх простыни одеяло. – Я злюсь, потому что проклятый ресторан застит тебе глаза! Что такое школа по сравнению с ним? А что важнее: учить детей или кормить пьянчужек?Это уж слишком, подумал Аксель, расправляя одеяло.– Мой ресторан приносит деньги! На них выстроен этот дом, куплен другой, в котором сейчас прохлаждается твоя сестрица, на них мы покупаем то, что едим! Одним учением сыт не будешь!– Сытое брюхо к ученью глухо! – Майя рванула одеяло к себе. – И вообще, при чем тут еда? Всю жизнь, с самого первого класса, я мечтала устроить школу, в которую детям захочется возвращаться снова и снова, как в любящую семью!Аксель махнул рукой на аккуратность и выпустил свой край одеяла. Главное, Майю удалось вызвать на спор. Вот если бы только она приводила солидные доводы, если бы оперировала близкими ему понятиями: цели, средства, затраты. Жизнь и семья – все это было слишком отвлеченным для восприятия.– Я мечтала о школе, где к каждому ребенку будут относиться как с своему собственному, независимо от того, ходит он в кроссовках за сотню или в уцененных кедах! Ты не имеешь представления, насколько больше внимания получает ребенок из хорошей семьи, чем сирота! Того, кому по силам математика, осыпают похвалами, а к тому, кто на полях тетради рисует рыцарей и замки, относятся как к умственно отсталому! По-твоему, это справедливо? В каждом есть что-то свое, что можно развить, чему можно дать расцвести, даже если у него не заоблачный показатель интеллекта!Майя кое-как побросала подушки на одеяло. Аксель оглядел результат ее усилий без всякого восторга, но от комментариев воздержался. Честно говоря, он не мог понять, к чему это – застилать постель в тот час, когда в нее пора ложиться. В пылкой тираде он слышал обделенного вниманием странного ребенка и мог понять ее вопреки тому, что сам принадлежал к «детям из хороших семей». Его часто хвалили за успехи, если не в математике, то в спорте. Никогда он не чувствовал себя инородным телом. Зато Майя знала, каково это.– Иными словами, – подытожил Аксель, – ты мечтаешь о школе, где восторжествует равенство. Так не бывает! Ты мечтаешь о невозможном.– Ну и пусть! – отрезала Майя, темнея лицом. – Кто-то должен мечтать, пойми! Где был бы этот мир, не будь мечтателей? Да что там говорить! Ты даже не знаешь, что такое мечта!Она накручивала себя, как когда-то Анджела, чтобы в конце концов найти облегчение в слезах, и, как тогда, Аксель не знал, что предпринять. Заранее содрогаясь, он ждал, когда начнутся рыдания, когда он будет беспомощно смотреть, не решаясь заключить в объятия и утешить.– Мечты не окупаются, – произнес он тихо, – но каждый имеет право на мечту. Просто мне хотелось бы лучше тебя понять. Мы говорим на разных языках. Я не умею читать между строк, никогда этого не умел.К его большому удивлению, Майя вдруг перестала хмуриться, помедлила – и направилась к нему. Уголки ее губ лукаво приподнялись, глаза заблестели. Не зная, чего ожидать, Аксель смотрел на нее настороженно.– Отчего же, – проворковала Майя, – порой у тебя неплохо получается. – Она обвила его шею руками и слегка потерлась всем телом, так что он ощутил те соблазнительные изгибы, о которых думал целый день. – Посмотрим, на таких ли уж разных языках мы говорим...Она потерлась снова, на сей раз бедрами. О да, этот язык он понимал лучше всего!Аксель опрокинулся на постель, увлекая Майю за собой, и, прежде чем она успела выскользнуть из объятий, перекатился на нее. Скоро ему удалось направить ее страсти в совсем иное русло.«Завтра займемся этим в моей постели!» – подумал он.
Май 1970 года «Я не могу довериться никому, кроме своего дневника, поэтому после стольких лет раскрываю это хранилище моих радостей и горестей. Сегодня дочь обвенчалась с отличным парнем! Если правда, что усопшие наблюдают за нами с небес, то Хелен сейчас так же улыбается сквозь счастливые слезы, как и я». Глава 31 Чем больше я общаюсь с людьми, тем больше люблю свою кошку. Майя приоткрыла рот при виде лоснящегося черного «кадиллака» у двери магазина. Хорошо бы это был эксцентричный коллекционер полотен неизвестных художников! Тогда бизнес точно пошел бы в гору. Она с надеждой толкнула дверь магазина.– ...на тех же условиях, что и раньше, – донеслось от прилавка. – За тобой остался долг, помни это.Рослый негр повернулся, посмотрел сквозь Майю и пошел к выходу. Его бритая голова сияла на манер «кадиллака», да и аура была того же цвета. Майя инстинктивно отступила с дороги. Далеко не расистка, в этот момент она вспомнила про все самое неприятное: цепкую бульдожью хватку, автоматные очереди, разборки между бандами. И это невзирая на то, что гость был в костюме, даже с запонками. Клео проводила его усталым, безнадежным взглядом.– Мэтти наверху, что-то смотрит по ящику, – сказала она в ответ на безмолвный вопрос Майи. – По субботам народу больше всего, придется держать магазин открытым.Группа подростков рассматривала безвкусные сказочные фигурки из латуни, не замечая на стене над прилавком великолепное панно: маг и волшебница. Майя была уверена, что его немедленно купят. Похоже, у нее и впрямь нет никакого делового чутья. Впрочем, нет его и у Клео. Возможно, вообще не стоило реанимировать магазин.– Этот черный – он источает зло! – сказала она, понизив голос.– Расистка! – огрызнулась Клео.– Чушь! Злу безразличен цвет кожи. – Майя со страхом вгляделась в сестру, но опять не нашла ни следа наркотиков. – Клео, в чем дело? Если ты в беде, поделись со мной. Со своей жизнью ты могла делать что хотела, но теперь у тебя есть Мэтти. Он такого не заслуживает!– Не говори ерунды! – отрезала сестра, еще больше замыкаясь. – Это был постоянный клиент, помешанный на вуду. Он заказал мне языческие амулеты и время от времени заглядывает узнать, нет ли чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– А, это ты, Китти! – буркнула Майя, скатывая простыни в ком и выбрасывая за дверь.Приближалась полночь. Акселя все еще не было. Рыжий котенок, один из пяти (каждого звали Китти, потому что Мэтти не умел их различать), вылизывал лапку на платяном шкафу.– Если ты такая чистюля, почему не вылизала заодно и эту комнату? – Майя вытряхнула подушку из наволочки, натянула свежую и с минуту яростно била кулаками, как боксерскую грушу. – Если он наивно полагает, что я буду ждать до утра!.. Что это, скажи на милость, за брак? – воззвала она к котенку. – В такой кавардак его калачом не заманишь... и вообще-то он прав.Она оглядела комнату, где из каждой емкости свешивались предметы одежды и туалета. За всю свою жизнь Майя не износила столько вещей, сколько теперь имела в своем распоряжении, и потому не знала, что делать со всем этим добром. Даже рассортировать его для стирки и химчистки было задачей не для среднего ума. Непонятно, откуда бралось все это изобилие.Столик с незаконченным мобилен занимал большую часть оставшегося места. Его бы унести, но краски быстро засыхают, если вовремя их не использовать...Из гаража донесся звук поднимающейся двери. Нашел время, мрачно подумала Майя. Теперь решит, что вся эта суета с постелью – ради него! До сих пор она не верила в сексуальную неудовлетворенность, считала удобной отговоркой для сварливого характера. Она и теперь не собиралась в нее верить. Аксель Хоулм может отправляться прямиком в свою собственную кровать, а ей самое время выспаться. Надо бы приобрести табличку «Не беспокоить» и вешать на дверь.Взбивая вторую подушку, Майя прислушивалась к шагам на кухне. Вот Аксель выключил свет, который, кстати сказать, она оставила гореть. А все потому, что сердилась. Школу, видите ли, можно и прикрыть, невелика потеря! А Клео навеки погрязла в наркотиках! Отсюда один шаг до того, что от нее никакого толку. Допустим, у нее нет докторской степени и денег тоже – да и не надо! Но толк от нее есть!Хотя Майя намеренно оставалась спиной к двери, она ощутила присутствие Акселя, как только он встал на пороге. Словно для того, чтобы это подтвердить, мгновением позже до нее донесся легчайший запах его одеколона. Воровато глянув в зеркало, Майя увидела мужа: с пиджаком через плечо, ослабленным галстуком и растрепанной светлой шевелюрой. Утомленный, он казался еще красивее, еще сексуальнее. Вот он бросил пиджак в кресло, уже задрапированное парой платьев. Майя сильнее вцепилась в край простыни.– Мэтти у себя? – осторожно осведомился Аксель и взялся за другой край.– Он у Клео. Социальный отдел позволил взять его на выходные.Это прозвучало сухо даже для собственных ушей. Мэтти, с печальными глазами уличного оборвыша, каким она впервые его увидела когда-то, занял в ее сердце прочное место. И там он должен был остаться навеки.– Стивен тоже там? – еще осторожнее полюбопытствовал Аксель, расправляя угол простыни.Господи, подумала Майя, нельзя же выглядеть так потрясающе, когда всего лишь заправляешь постель! Сердце, этот предатель, уже набирало обороты.– Стивен вчера уехал в Нашвилл. Что-то насчет доводки альбома.– Этого следовало ожидать, – заметил Аксель.– Когда это работу ставили в вину? Котенок спрыгнул со шкафа на свежезастланную постель. Аксель подхватил его, выбросил в коридор на кучу грязного белья и прикрыл дверь.– Я и не ставлю. На что ты теперь сердита?– Ты бы рад распихать нас по коробочкам и хранить в вате! – огрызнулась Майя.На что сердита, на что сердита! На то, что начала ждать еще много часов назад! На то, что хочет лечь с ним в постель! На то, что научилась желать того, чему раньше не придавала значения, – и правильно не придавала, ведь ничто не вечно! Сердита, как же! Она в ярости!– Ладно, – сказал Аксель, берясь за брошенный ему край верхней простыни, – ты права. Мне нравится все раскладывать по полочкам. Чтобы каждая вещь была на своем месте. Так легче управляться с делами.Он даже не притворяется, будто хочет ее понять!– Люди – не вещи! – Майя бросила в Акселя подушкой. – Рыба не нуждается в гнезде! Это не сработает, и точка!Расправляя простыню, Аксель пытался во все это вдуматься. Говорить с Майей было все равно что отгадывать сложный кроссворд. Где, черт возьми, ключевое слово? Однако последнее заявление было достаточно понятным, чтобы сжалось сердце. Если это не сработает, вина будет целиком его. Он все затеял, ему и расхлебывать.– Рыба нерестится, – заметил он, – а это примерно то же, что гнездование. Когда рыба размножается...Вообще-то он почти ничего не знал о рыбе, кроме того, что место нереста всегда одно и то же и что туда возвращаются вопреки всем преградам.– О размножении и речи нет! – отрезала Майя, испепелив его взглядом. – Не в такое позднее время!Аксель подавил смешок, из опасения, что вылетит в коридор следом за котенком.– Сегодня был хлопотливый день, – объяснил он. – Удачно, что я сумел вырваться раньше двух часов ночи. Новый помощник еще не знаком с клиентурой. – Он аккуратно отогнул угол простыни, в то время как Майя яростно пихнула свой под матрац. – Если ты злишься из-за этого, то зря: я тебя честно предупреждал.– А вот и не из-за этого! – Она швырнула поверх простыни одеяло. – Я злюсь, потому что проклятый ресторан застит тебе глаза! Что такое школа по сравнению с ним? А что важнее: учить детей или кормить пьянчужек?Это уж слишком, подумал Аксель, расправляя одеяло.– Мой ресторан приносит деньги! На них выстроен этот дом, куплен другой, в котором сейчас прохлаждается твоя сестрица, на них мы покупаем то, что едим! Одним учением сыт не будешь!– Сытое брюхо к ученью глухо! – Майя рванула одеяло к себе. – И вообще, при чем тут еда? Всю жизнь, с самого первого класса, я мечтала устроить школу, в которую детям захочется возвращаться снова и снова, как в любящую семью!Аксель махнул рукой на аккуратность и выпустил свой край одеяла. Главное, Майю удалось вызвать на спор. Вот если бы только она приводила солидные доводы, если бы оперировала близкими ему понятиями: цели, средства, затраты. Жизнь и семья – все это было слишком отвлеченным для восприятия.– Я мечтала о школе, где к каждому ребенку будут относиться как с своему собственному, независимо от того, ходит он в кроссовках за сотню или в уцененных кедах! Ты не имеешь представления, насколько больше внимания получает ребенок из хорошей семьи, чем сирота! Того, кому по силам математика, осыпают похвалами, а к тому, кто на полях тетради рисует рыцарей и замки, относятся как к умственно отсталому! По-твоему, это справедливо? В каждом есть что-то свое, что можно развить, чему можно дать расцвести, даже если у него не заоблачный показатель интеллекта!Майя кое-как побросала подушки на одеяло. Аксель оглядел результат ее усилий без всякого восторга, но от комментариев воздержался. Честно говоря, он не мог понять, к чему это – застилать постель в тот час, когда в нее пора ложиться. В пылкой тираде он слышал обделенного вниманием странного ребенка и мог понять ее вопреки тому, что сам принадлежал к «детям из хороших семей». Его часто хвалили за успехи, если не в математике, то в спорте. Никогда он не чувствовал себя инородным телом. Зато Майя знала, каково это.– Иными словами, – подытожил Аксель, – ты мечтаешь о школе, где восторжествует равенство. Так не бывает! Ты мечтаешь о невозможном.– Ну и пусть! – отрезала Майя, темнея лицом. – Кто-то должен мечтать, пойми! Где был бы этот мир, не будь мечтателей? Да что там говорить! Ты даже не знаешь, что такое мечта!Она накручивала себя, как когда-то Анджела, чтобы в конце концов найти облегчение в слезах, и, как тогда, Аксель не знал, что предпринять. Заранее содрогаясь, он ждал, когда начнутся рыдания, когда он будет беспомощно смотреть, не решаясь заключить в объятия и утешить.– Мечты не окупаются, – произнес он тихо, – но каждый имеет право на мечту. Просто мне хотелось бы лучше тебя понять. Мы говорим на разных языках. Я не умею читать между строк, никогда этого не умел.К его большому удивлению, Майя вдруг перестала хмуриться, помедлила – и направилась к нему. Уголки ее губ лукаво приподнялись, глаза заблестели. Не зная, чего ожидать, Аксель смотрел на нее настороженно.– Отчего же, – проворковала Майя, – порой у тебя неплохо получается. – Она обвила его шею руками и слегка потерлась всем телом, так что он ощутил те соблазнительные изгибы, о которых думал целый день. – Посмотрим, на таких ли уж разных языках мы говорим...Она потерлась снова, на сей раз бедрами. О да, этот язык он понимал лучше всего!Аксель опрокинулся на постель, увлекая Майю за собой, и, прежде чем она успела выскользнуть из объятий, перекатился на нее. Скоро ему удалось направить ее страсти в совсем иное русло.«Завтра займемся этим в моей постели!» – подумал он.
Май 1970 года «Я не могу довериться никому, кроме своего дневника, поэтому после стольких лет раскрываю это хранилище моих радостей и горестей. Сегодня дочь обвенчалась с отличным парнем! Если правда, что усопшие наблюдают за нами с небес, то Хелен сейчас так же улыбается сквозь счастливые слезы, как и я». Глава 31 Чем больше я общаюсь с людьми, тем больше люблю свою кошку. Майя приоткрыла рот при виде лоснящегося черного «кадиллака» у двери магазина. Хорошо бы это был эксцентричный коллекционер полотен неизвестных художников! Тогда бизнес точно пошел бы в гору. Она с надеждой толкнула дверь магазина.– ...на тех же условиях, что и раньше, – донеслось от прилавка. – За тобой остался долг, помни это.Рослый негр повернулся, посмотрел сквозь Майю и пошел к выходу. Его бритая голова сияла на манер «кадиллака», да и аура была того же цвета. Майя инстинктивно отступила с дороги. Далеко не расистка, в этот момент она вспомнила про все самое неприятное: цепкую бульдожью хватку, автоматные очереди, разборки между бандами. И это невзирая на то, что гость был в костюме, даже с запонками. Клео проводила его усталым, безнадежным взглядом.– Мэтти наверху, что-то смотрит по ящику, – сказала она в ответ на безмолвный вопрос Майи. – По субботам народу больше всего, придется держать магазин открытым.Группа подростков рассматривала безвкусные сказочные фигурки из латуни, не замечая на стене над прилавком великолепное панно: маг и волшебница. Майя была уверена, что его немедленно купят. Похоже, у нее и впрямь нет никакого делового чутья. Впрочем, нет его и у Клео. Возможно, вообще не стоило реанимировать магазин.– Этот черный – он источает зло! – сказала она, понизив голос.– Расистка! – огрызнулась Клео.– Чушь! Злу безразличен цвет кожи. – Майя со страхом вгляделась в сестру, но опять не нашла ни следа наркотиков. – Клео, в чем дело? Если ты в беде, поделись со мной. Со своей жизнью ты могла делать что хотела, но теперь у тебя есть Мэтти. Он такого не заслуживает!– Не говори ерунды! – отрезала сестра, еще больше замыкаясь. – Это был постоянный клиент, помешанный на вуду. Он заказал мне языческие амулеты и время от времени заглядывает узнать, нет ли чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36