— Нет. Темперамент, который неотделим от рыжих волос, вряд ли позволит тебе рассчитывать на крылья.
— Мы оба знаем, что я отнюдь не ангел.
— А мне и не хотелось бы иметь ангела в постели, — дотронулся Майкл до ее щеки. — Я предпочел бы темпераментную красотку с огнем в жилах. — Майкл поцеловал ее в щеку. — В твоих жилах есть огонь, Мэллори?
Его вопрос не требовал ответа. Отступив на шаг, Майкл снял с Мэллори верхнее платье.
— У нас так мало времени, Мэллори, у меня нет возможности добиваться тебя так, как ты того заслуживаешь.
Дрожащими пальцами она сняла фату и положила ее на стул. Теперь она чувствовала себя растерянно и только смотрела на него, как бы ожидая помощи. Майкл с улыбкой подошел к ней и расстегнул застежку, удерживавшую на ней тонкое одеяние. С тихим шелестом шелк упал к ее ногам.
Позже Майклу удавалось представить ее, стоящей перед ним во всем великолепии своей наготы, но в тот момент он не был готов к такому зрелищу. Увидев застенчивость в ее глазах, Майкл одну за другой задул горевшие свечи, и комната медленно погрузилась в непроглядную тьму.
Сев на край постели, Майкл взял ее холодную ладонь. Притянув Мэллори за руку, он поцеловал ее в грудь — сначала в одну, затем в другую.
Майкл чувствовал, как тяжело она дышит от едва сдерживаемых чувств. Подняв Мэллори на руки, он положил ее на постель и лег рядом.
— Какая жалость, что в нашем распоряжении только одна ночь, Мэллори!
— Да, — ответил ему трепещущий голос.
Их глаза уже привыкли к темноте. Протянув руку, Майкл пропускал сквозь пальцы ее волосы, распуская шелковые косы, отчего заплетенные в них цветы жасмина падали и осыпались вокруг дождем благоухающих лепестков.
В глазах Мэллори застыла нерешительность, и Майкл провел пальцами по ее губам.
— Тебе нечего бояться, Мэллори. Соединение наших тел — это еще один шаг в брачной церемонии.
Губы Майкла нежно касались ее ресниц, голос звучал низко.
— Я сделаю так, что тебе будет хорошо. Он медленно привлек к себе ее тело и почувствовал, как оно напряглось.
— Ты ведь не боишься меня, Мэллори? Она уткнулась лицом ему в плечо.
— Нет, я тебя не боюсь.
Майкл закрыл глаза, вдыхал аромат ее шелковистой кожи. Он с трудом сдерживал себя, ему не терпелось посеять свое семя в ее теле, но у нее это было впервые, поэтому Майкл изо всех сил сдерживал себя. Если бы у них было больше времени, он бы отправил ее в Равенуорт, будучи уверен, что она уже несет под сердцем его ребенка…
Мэллори чувствовала себя беззащитной перед Майклом. Она только недавно поняла, что любит его, и теперь ей хотелось излить на любимого все, что накопилось в ее сердце. Она прекрасно понимала, что любовь существовала лишь с ее стороны. Он говорил о чем угодно — заклятии, чувствах, но не о любви.
Сейчас Мэллори ощущала в Майкле то же отчаяние, которое чувствовала в нем в тот день, когда он впервые попросил ее руки.
Пальцы Майкла пробежали по ее телу, и от этого Мэллори еще крепче прижалась к нему.
Ей было грустно, глаза ее наполнились слезами. Если этой ночи суждено быть последней для них, она отчаянно хотела зачать от него ребенка. Неожиданно порывистым движением Мэллори взяла в руки его лицо и прильнула к его губам глубоким поцелуем.
Она заговорила, и голос ее звучал твердо:
— Если эта ночь — все, что у нас есть, то я хочу, чтобы ты запомнил ее, Майкл.
Потрясенный откровенностью ее страсти, Майкл резко перевернул Мэллори на спину и, прижав ее к кровати, раздвинул ей ноги.
— Ты пьянишь меня подобно вину, — прошептал он, покусывая ее ухо, отчего по телу Мэллори пробегали сладострастные судороги.
Нежные руки жены обвили его шею, он наклонил голову и стал покрывать ее поцелуями. Рот Майкла терзал ее губы, до момента блаженства оставались секунды. Сейчас его тело познает Мэллори, и он перельет в нее свою жизнь.
Пальцы Майкла скользили по ее груди, а у Мэллори глаза горели страстью. Он покрывал ее лицо все более неудержимыми поцелуями, пока, наконец, она не повернула голову, отдав ему свои трепещущие губы, которые он охотно принял.
С каждым вздохом, срывавшимся с ее губ, кровь все быстрее бежала в его жилах, он едва сдерживал проснувшиеся в нем первобытные инстинкты.
И вот он медленно вошел в нее, чувствуя, как ее горячая плоть сжимается вокруг него. Он закрыл глаза и пытался не торопиться. Майкл понимал, что это девственное тело не готово выдержать бешеный напор его желаний.
Мэллори прижималась к нему, чувствуя, как он заполняет ее тело и заставляет сердце петь. Ветер из пустыни донес до них сладкий аромат цветущего сада, и их тела соединились на ложе из лепестков жасмина, опавших с ее волос.
Наконец тело Майкла задрожало и содрогнулось в последний раз. Мэллори прижалась к нему изо всех сил, желая только одного — держать его вот так всю оставшуюся жизнь.
Он поцеловал Мэллори и почувствовал, что лицо ее мокро от слез.
— Я сделал тебе больно? — спросил Майкл, нежно отстраняясь от нее.
— Нет, не больно. Это было… Я как будто стала частью тебя. Я никогда не думала, что можно чувствовать такую близость с другим человеком.
Майкл смотрел на нее, думая, отчего он испытывает такую нежность в сердце? Почему в горле у него застрял тугой ком и не позволяет ответить ей?
Он ласково прижал ее к себе, зная, что скоро они расстанутся, и, возможно, навсегда. Какие чувства она пробудила в нем? Он не хотел задумываться над этим, поскольку им предстояло расстаться еще до рассвета.
Мэллори уютно устроилась в его руках, в глазах ее плясали искорки смеха.
— Так вот, оказывается, что чувствуешь, занимаясь любовью с легендой! — улыбнулась она. — Ну что ж, Ахдар Акраба, теперь я верю, что легенда больше похожа на правду, чем на вымысел.
Майкл засмеялся и сжал ее в объятиях.
— Из тебя, похоже, выйдет самая непочтительная жена. Ты будешь, наконец, выказывать мне уважение, которого заслуживает ходячая легенда?
Глаза Мэллори блеснули, и она на секунду прижалась губами к его рту.
— О да, я буду почитать тебя. Что желает Зеленоглазый Скорпион?
— Тебя, — прошептал он. — Я желаю тебя.
Мэллори охотно потянулась к Майклу, и он взял ее снова. И снова. По мере приближения рассвета любовный пыл Майкла становился все более неистовым, и каждый раз, когда он тянулся к Мэллори, она с желанием отдавалась ему в руки.
И ни тот, ни другой не знали, что оба думали об одном и том же. Он стремился посеять в ней свое семя, чтобы продолжился род Винтер, она хотела зачать от него, чтобы частица мужа осталась с ней в том случае, если ему не суждено будет вернуться.
Поднявшись с кровати, Майкл долго смотрел на жену, подарившую ему ночь, каких у него еще не бывало. Своей нежностью Мэллори тронула его так, как до этого не удавалось ни одной женщине, и ему хотелось, снова забравшись в постель, брать ее еще и еще.
С тяжелым вздохом он на цыпочках вышел из спальни и, войдя в соседнюю комнату, зажег стоявшую там свечу. Примостившись возле позолоченного столика, Майкл взял из ящика лист бумаги и твердой рукой стал писать:
«Дорогая мама!
Хочу представить тебе бывшую леди Мэллори Стэнхоуп, являющуюся теперь моей женой. Ты увидишь, что у нее мягкий характер и нежная душа. Полюби ее так, как полюбил я. Если на то будет воля Всевышнего, она принесет нам следующего наследника рода Винтер. Сегодня я выступаю в поход в надежде спасти отца. Я чувствую, что ты молишься за меня, и твои молитвы помогут мне перенести тяготы грядущих дней.
Твой любящий сын Майкл».
Майкл спрятал письмо в пояс. Его надо отдать королю и попросить содействия, чтобы оно обязательно дошло до матери.
Взяв второй лист бумаги, он на минуту задумался. Писать Мэллори было намного сложнее. Его сердце переполняли чувства, которые невозможно было излить в словах. Наскоро набросав несколько бесстрастных строк, Майкл сложил листок и прислонил его к подсвечнику, чтобы прощальная записка наверняка попалась ей на глаза.
Проходя мимо двери в спальню, Майкл на мгновение задержался, но все же поборол искушение разбудить Мэллори и попросить ее благословения в дальний путь. Он набросил капюшон бурнуса и заспешил прочь. Через два часа взойдет солнце, а им до восхода нужно быть уже в пути.
22
Казалось, солнце пронзает утреннее небо иглами света. Майкл скакал рядом с принцем Халдуном и шейхом Хакимом во главе отряда бедуинов. Мужчины думали о предстоящих битвах и о женщинах, оставшихся дома.
Путь их лежал мимо дружественных селений, и численность отряда быстро росла. Объединяясь, молчаливые всадники становились армией.
К полудню, когда безжалостное солнце било по пустыне, как раскаленный молот по гигантской наковальне, их число перевалило за тысячу. Жара стала невыносимой, и маленькое воинство остановилось возле оазиса. Принц Халдун объявил привал, и каждый принялся отыскивать для себя местечко в тени. Затем принц созвал предводителей всех племен, чтобы вместе выработать план действий. Тут же вспыхнули споры — каждый был уверен, что именно его идея является наилучшей. Наконец руку поднял Майкл.
— У меня есть план, который может сработать, — произнес он, приковав к себе всеобщее внимание. Вожди бедуинов почтительно смолкли, приготовившись слушать.
— Как вам известно, прежде чем вы нанесете удар, я должен найти отца и вызволить его из Калдои целым и невредимым. Те из вас, кто бывал там, утверждают, что в город и муха не пролетит. Однако будет величайшей глупостью обрушиться на Сиди, прежде чем мы проведем наших людей за крепостные стены. Ему только и надо, чтобы мы бросили всех своих воинов в атаку.
— Верно, — кивнул Хаким. — Но если на то будет воля Аллаха, каждый из нас охотно умрет за праведное дело. Люди, которых ты здесь видишь, жаждут очистить пустыню от этой предательской турецкой чумы.
— Так каков твой план? — спросил Майкла Халдун.
— Вообще-то план вовсе не мой. Когда-то он был блестяще осуществлен одним американским генералом, сражавшимся против моей страны.
— А этот американский генерал выиграл войну? — спросил Хаким с возросшим интересом.
— Да уж не сомневайся! Генерал Джордж Вашингтон заставил нашего командующего поверить, что собирается ударить по одному городу, а на самом деле развернул войска и повел их совсем в другом направлении. Наш британский генерал лорд Корнуоллис был одурачен. Он оставил главные позиции незащищенными и сосредоточил войска там, где, по его убеждению, должен был нанести удар генерал Вашингтон. Из-за этой хитрости и была проиграна война.
Цепким взглядом старый Хаким окинул сидевших рядом. План был хорош, но шейхи пойдут за лордом Майклом лишь в том случае, если его поддержат все без исключения. Хаким понимал, что ему придется манипулировать собственными друзьями. Но ведь для их же блага!
— Мне это нравится, честное слово! — воскликнул он. — Этот план достоин великого генерала… Или Зеленоглазого Скорпиона.
Остальные принялись вполголоса совещаться, а принц Халдун с понимающей улыбкой поглядывал на тестя.
— К северу от того места живет племя хакаш, они — союзники Сиди. Мы можем разыграть великолепное представление, если двинемся на них, — подсказал принц.
— План неплох. Но не опасно ли дробить наши силы? — позволил себе усомниться один из менее знатных шейхов.
— Такая опасность действительно существует, — согласился Майкл, — и мы не застрахованы от всех неудач.
Хаким раздраженно вздохнул. Зеленоглазый терял доверие людей.
— Не вижу иного способа выманить верблюда из его навозной кучи, — запальчиво произнес он. — А ты, Ахдар Акраба, расскажи нам подробнее об этом хитроумном плане.
Майкл взглянул на Хакима и обнаружил, что бедуин красноречиво смотрит на него широко открытыми невинными глазами. Тут он понял, куда клонит старый лис.
— Ну что ж, шейх Хаким, я полагаю, нам следует поступить так, — сказал Майкл, проведя саблей черту на песке. — Мы направим один отряд на племя хакаш, чтобы вытащить Сиди из Калдои, а остальные войска укроются здесь.
— Точно! — воскликнул Хаким, заражая своим энтузиазмом других шейхов.
— Где-то поблизости пролегает караванная тропа, не так ли? — спросил Майкл.
— В одном дне пути на север, — ответил Халдун.
— Хорошо, — сказал англичанин. — Значит, когда отряду придет пора воссоединиться с основными силами и шпионы Сиди заметят поднявшуюся пыль, они, вероятно подумают, что идет караван.
Хаким одобрительно кивнул. Он знал, что Зеленоглазый может предложить хороший план, — его нужно было только чуть-чуть раззадорить.
— Все получится, — сказал Халдун. — На мой взгляд, идея настолько необычна, что Сиди ни за что в жизни не заподозрит ловушки, а когда догадается, будет уже поздно.
В темных глазах Хакима зажегся огонек.
— Направлю в город Абу. Его там знают и ему доверяют. Пусть распускает ложные слухи о том, что мы готовимся напасть на племя хакаш.
— А ты уверен, что мы сами можем довериться ему? — Майкл обязательно должен был услышать ответ на этот вопрос, поскольку теперь от Абу зависела судьба отца и его самого.
— Я бы доверил ему жизнь, — сказал Хаким и, пожав плечами, добавил: — Даже если его схватят, и будут пытать, он нас не выдаст. Абу скорее умрет, чем предаст меня.
— Этот замысел удастся, он просто неподражаем! И почему эта идея не пришла в голову мне первому? — восклицал старый шейх, сияя от восторга.
— Не торопитесь радоваться, — покачал головой Халдун. — Стены Калдои высоки, стража сильна, а в самом городе — большая армия.
— Если Абу выполнит свой долг, то сможет открыть перед нами ворота. Но если ему этого не удастся, весь план рухнет, — предупредил один из шейхов.
— Я пойду вместе с ним, — вызвался Майкл. — Мне нужно освободить отца до того, как вы начнете штурм.
— Не буду отговаривать тебя, — кивнул в ответ Халдун. — Если бы там был мой отец, я поступил бы точно так же. Но должен предупредить: будь осторожен. Тебя тут же выдадут твои глаза. К тому же враги знают, что ты попытаешься освободить отца.
Майкл вытащил нож и отрезал от одежды кусок ткани. Затем, стиснув зубы, он полоснул лезвием по руке и вымочил тряпицу в крови. Окружающие застыли в немом удивлении.
— Перед тем как войти в город, скрою глаза под этой повязкой, и Абу станет говорить всем встречным, что я ранен в голову, — пояснил Майкл, подняв взгляд на Хакима. — По крайней мере, теперь мне не придется трястись верхом на вашем треклятом верблюде.
— Может, все и обойдется, — сказал Халдун, со страхом думая, что может произойти с Майклом, если тот будет разоблачен. — Но будь начеку, мой друг. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Если через три дня я не приду к вам, значит, меня постигла неудача. В таком случае идите на приступ, — условился Майкл с друзьями.
— Не забудь, Абу должен открыть ворота, — напомнил ему Хаким.
Майкл посмотрел на двух своих друзей, а затем окинул взглядом сотни их товарищей, готовых к битве. Многих он никогда раньше не встречал, но был обязан им больше, чем жизнью.
— Молю Бога, чтобы вскоре мы вновь собрались втроем, — сказал он.
— Да будет на то воля Аллаха, — откликнулся Хаким.
— И пусть с нами будет твой отец, — добавил Халдун.
Мэллори проснулась поздним утром. Майкла рядом не было. Выскользнув из постели, она побежала в сад, надеясь застать его там, но надежды ее не оправдались. Обойдя весь дом, она поняла, что Майкл уехал, даже не разбудив ее и не попрощавшись.
Зато, войдя в гостиную, Мэллори нашла его письмо. По размашистому почерку можно было догадаться, что оно было написано в спешке.
«Дорогая Мэллори!
Мне трудно покидать тебя сразу после нашей свадьбы, но ты знаешь, как важно для меня найти отца. В соответствии с моими распоряжениями тебя доставят в Каир. Принц Халдун оставил тебе в провожатые одного из своих самых надежных людей, который благополучно проводит тебя к твоим родителям. Ты встретишься с ним в северном дворике после завтрака. Умоляю тебя не откладывать отъезд. Я хочу, чтобы ты покинула Камар-Гинину, прежде чем здесь начнет бушевать война».
Как мог Майкл быть столь холодным и деловитым после того, что произошло между ними прошлой ночью? Разве могла теперь Мэллори возвратиться в отчий дом как ни в чем не бывало? Если бы она осталась здесь, то, по крайней мере, могла бы получать вести с войны.
С тяжелым сердцем Мэллори принялась упаковывать вещи, пытаясь подавить поднимавшийся в душе страх. А вдруг с Майклом что-то случится? Могут пройти недели, прежде чем она получит весточку в Каире.
Служанка внесла поднос с завтраком.
— Где здесь северный дворик? — быстро спросила Мэллори.
Женщина, не поняв ни слова, покачала головой и ушла, а Мэллори отправилась на поиски провожатого. Она должна была хоть чем-то помочь Майклу.
Расспросив нескольких слуг, Мэллори в конце концов смогла найти своего провожатого. Человек как раз навьючивал на коня торбы с припасами.
— Госпожа, мое имя Фейсал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32