Явный ум и дружелюбие этой молодой женщины совершенно его очаровали.
Повернувшись, официантка подошла к ближайшему буфету, стоявшему у стены, и открыла его. Через мгновение она уже вернулась с двумя высокими стаканами, которые и наполнила пуншем.
– Пожалуйста, сэр, – сказала она, протягивая молодому человеку стаканы. В этот момент какая-то пара, бросившись к столу, налетела на протянутую руку официантки, и красный пунш пролился на юбку молодой леди.
Нейл услышал, как официантка вскрикнула от неожиданности, а потом с удивлением обнаружил, что молодая леди – Джессика Мэннинг. Та заметила, что он смотрит на нее, и нахмурилась, тщетно пытаясь стряхнуть пунш с платья.
– Я должна была догадаться, что это как-то связано с вами, лейтенант! – И резко повернувшись к официантке, Джессика выпалила: – Вы испортили мне платье, нескладеха вы этакая!
Этот выпад так неприятно подействовал на Нейла, что кровь ударила ему в голову. Молодого человека охватило негодование. В конце концов, он видел собственными глазами, что произошло, и официантка вовсе не была виновата. Именно молодой морской офицер, сопровождающий Джессику, толкнул официантку, а не наоборот.
Он почувствовал, что обязан вмешаться и защитить ни в чем не повинную девушку.
– Ее вины здесь нет, мисс Мэннинг. Виноват ваш друг, если кто-то виноват вообще. Это он толкнул ее под руку.
Услышав его слова, Джессика перестала оттирать платье и еще больше покраснела. Повернувшись к молодой женщине, стоявшей у стола, она проговорила, закусив губу:
– Извините, мисс. Я не хотела вас оскорбить. Просто огорчилась из-за платья. Надеюсь, вы простите мне мои дурные манеры.
И не ожидая ответа, даже не поглядев, идет ли за ней ее кавалер, Джессика исчезла в толпе. Нейл остался стоять где стоял, глядя ей вслед, а морской офицер, наскоро извинившись перед официанткой, поспешил за Джессикой.
Нейл растерялся; он только и мог, что посмотреть на официантку и горестно пожать плечами. Та улыбнулась, понимающе глядя на него, и, заново наполнив пустой стакан, протянула пунш молодому человеку. И хотя она не произнесла ни слова, у Нейла создалось впечатление, что девушка гораздо лучше, чем он сам, поняла, что здесь произошло на самом деле.
Со стаканами в руках он вернулся к Дульси. Когда лейтенант подошел к ней, она самодовольно улыбнулась, а увидев полные стаканы, восторженно вскрикнула. Наклонившись, Нейл подал ей один из стаканов, едва сознавая, что делает. Голова его была занята Джессикой и ее раздражающей способностью ставить его в неловкое положение. Он пришел в отель сегодня вечером, просто надеясь хорошо провести время – потанцевать с хорошенькими девушками, возможно, выпить пару стаканчиков, если повезет, сорвать несколько поцелуев и даже, не исключено, немного ласк. Впрочем, что касалось последнего, он получил гораздо больше, чем ожидал. И все-таки Нейл чувствовал себя обеспокоенным и недовольным и не мог не думать о том, что во всем виновата Джессика.
Мария Мендес, стоя подле чаши с пуншем, смотрела вслед молодому лейтенанту с его двумя стаканами и улыбалась про себя. Совершенно очевидно, что между этим лейтенантом и хорошенькой блондинкой что-то есть, какое-то сильное чувство, но, судя по всему, ни один из них не осознавал этого или не признавался в этом самому себе. Странная порода людей, эти обеспеченные американцы, и обычаи у них странные. Да, конечно, у ее народа тоже есть свои обычаи, но Марии они казались по крайней мере не такими лицемерными, более прямыми. Если кубинский мужчина интересовался кубинской женщиной, он, как правило, не делал вид, что все как раз наоборот. Если он ходил к молодой женщине, ему, возможно, приходилось смиряться с присутствием дуэньи, но он не делал тайны из своего интереса перед другими и меньше всего – перед самим собой!
Однако, подумала она, ее не касается, что произошло между этим лейтенантом и светловолосой девушкой. Она на работе, где лучше всего было не предаваться праздным размышлениям, а заниматься своим делом. Большая чаша, которая недавно была полна до краев шоколадным муссом, теперь стояла пустая, если не считать нескольких ложек густой жидкости на самом донышке. Шеф-повар был прав: именно десерты приходится все время подавать заново. Не важно, что стоит на столе – креветки, говядина, омары, салаты, – больше всего люди любят сладкое.
Взяв в руки тяжелую чашу, Мария опять увидела высокого темноволосого человека с бледной кожей, которого уже успела заметить сегодня вечером. Он был прекрасно одет, прямо как настоящий денди, и, стоя в дверях, курил длинную тонкую сигару, явно глядя на нее.
Сжав губы и отвернувшись, Мария тем не менее ощущала спиной его горячий взгляд, словно неприятное прикосновение. Не то чтобы ей были в новинку бесстыдные мужские взгляды, но в глазах этого человека было нечто такое, что произвело на нее глубокое впечатление. Возможно, другим женщинам он показался бы красивым, подумала Мария, особенно в своей красивой, изысканной одежде, но ей не нравилась его внешность – эта неестественно бледная кожа и очень большие, влажные, как у спаниеля, глаза. Впрочем, в его оценивающем взгляде не было ничего собачьего.
Интересно, мелькнуло в голове у Марии, кто бы это мог быть. Ясно, что мужчина не был военным, потому что на нем не было формы, и на корреспондента из газеты он тоже не походил. Но чем или кем бы он ни был, у него нет с ней ничего общего, решила Мария, и, как она надеется, не будет.
Она уже почти добралась до кухни, когда услышала, что кто-то зовет ее по имени. Оглянувшись, девушка увидела одного из своих старших братьев, Рамона, быстро идущего к ней по длинному коридору.
При виде Рамона Марию всегда охватывала огромная гордость. Он был так хорош собой, такой высокий и стройный. Между ними всегда существовала нежная привязанность, брат был ей советчиком и защитником с тех пор, как она себя помнила. Но теперь Марии частенько хотелось, чтобы Рамон не был таким серьезным, таким погруженным в работу кубинских клубов, в их политическую деятельность; ведь Мария помнила брата счастливым юношей, который вечно смеялся и сыпал шутками. Теперь Рамон шутил редко, и мысли его витали где-то очень далеко, вокруг каких-то важных и серьезных дел. Все равно Мария любила брата и восхищалась им, ей нравилось бывать в его обществе в тех случаях, когда он, отложив политические заботы, отдыхал, хотя девушке и казалось, что это случается все реже и реже.
– Рамон! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?
Он нежно улыбнулся.
– Меня послала мама. С чего бы еще мне приходить сюда? Она велела мне проводить тебя домой. Ты скоро освободишься?
Мария вздохнула, рассеянно проведя рукой по своим темным длинным волосам.
– Прости, Рамон, но нет, не скоро. Это сегодня у тебя собрание в клубе?
Он кивнул.
– Вот почему я хочу проводить тебя домой как можно скорее. Меня ждут в клубе. Дай мне это.
Мария отдала брату чашу и опять вздохнула.
– Когда же мама поймет, что я взрослая женщина? Я могу добраться до дому и сама, Рамон. Вовсе ни к чему тебе опаздывать на собрание!
Он пожал плечами.
– Как бы то ни было, сестричка, но мама действительно беспокоится. В городе столько солдат, и тебя могут обидеть. И на этот раз я с ней согласен. Когда вокруг столько голодных мужчин, лучше не показывать им красивую кубинскую девушку. Логика очень простая, Мария.
Рамон широко улыбнулся, и на мгновение его лицо напомнило Марии того мальчишку, каким он был когда-то. Рассмеявшись в ответ на его замечание, она кивнула в сторону кухни.
– Мне нужно еще немного поработать. Это вот, – она указала на чашу, которую держал Рамон, – нужно отнести на кухню, а в буфет принести новую, полную. Потом я спрошу у начальницы, можно ли мне уйти. Хорошо?
– Хорошо.
Рамон вернул ей чашу, и Мария направилась на кухню.
– Мисс, мисс! Официантка!
Голос раздался из коридора позади них; Мария обернулась и увидела, что к ним спешит та самая изящная блондинка, которую она облила пуншем.
Женщина остановилась в нескольких футах от Марии и Рамона, очевидно, несколько смущенная присутствием третьего лица, затем проговорила:
– Простите. Я не знала, что вы с кем-то разговариваете.
Мария улыбнулась:
– Ничего, мисс. Это мой брат, он пришел, чтобы проводить меня домой.
Джессика кивнула:
– Понимаю. Я возвращалась из туалетной и заметила вас, и... ну, в общем, я хочу еще раз извиниться за свое грубое поведение. Я сердилась вовсе не на вас.
– Я знаю, – отозвалась Мария, улыбаясь. – Ничего страшного. Вам удалось смыть пятно с платья?
Джессика, казалось, не слышала этих слов. Она смотрела на Рамона.
– Я должна представиться, – сказала она. – Меня зовут Джессика Мэннинг.
Мария сказала:
– Меня зовут Мария Мендес, а это мой старший брат, Рамон.
Рамон со сдержанным видом слегка поклонился, ничего не сказав. Мария знала, что он относится к американцам довольно осторожно, и было очевидно, что эта хорошенькая гринга заинтересовала его и в то же время насторожила.
– Ну, мне, пожалуй, пора отнести это на кухню, – проговорила Мария среди внезапно воцарившегося молчания.
Джессика встрепенулась и улыбнулась Марии – несколько нервно, как той показалось.
– И мне нужно идти, – торопливо проговорила Джессика, – очень рада была познакомиться с вами обоими. И я, право же, надеюсь, Мария, что вы простите мое поведение.
И слегка махнув им рукой, затянутой в перчатку, она повернулась и поспешила в бальный зал. Мария посмотрела на Рамона и засмеялась.
– Ты заметил, как она уставилась на тебя, Рамон? Я уверена, что ты ей понравился!
Рамон вспыхнул.
– Не говори глупостей, Мария. Она – из грин го, а их женщины редко снисходят до того, чтобы взглянуть на мужчину-латиноамериканца. Это мотылек, красивый паразит, который, конечно же, ни единого дня в своей жизни не провел за честной работой. Подобная легкомысленная девица меня совершенно не интересует. А теперь заканчивай работу и пойдем. Я не хочу опоздать больше, чем это необходимо.
Прекрасно понимая, что она слегка вывела брата из себя, Мария улыбнулась, раскрывая дверь кухни. Что бы Рамон ни говорил, Мария знает, что эта блондинка показалась Рамону привлекательной. Сначала тот лейтенант в коричневой форме, теперь вот ее брат. Что такое есть в этой девушке? Мужчины и женщины видят очень по-разному, размышляла Мария, в этом не приходится сомневаться. И продолжая улыбаться, девушка вошла в кухню.
Она чувствовала неловкость оттого, что Рамон откладывал из-за нее свой приход на собрание, но в этом, конечно же, была вина мамы. Обычно рабочий день Марии заканчивался очень рано, почти в то же время, когда заканчивалась смена ее отца, и они возвращались домой вместе, но сегодня из-за бала все обстояло по-другому.
Впервые Марию попросили поработать на таком необычном празднике, и она была очень польщена, потому что подобные предложения получили только самые умелые и привлекательные официантки из ресторана. Мария знала, что мать этого не одобряла, но здесь она могла заработать лишние деньги, которые всегда пригодятся в семье. Сама Мария не боялась возвращаться домой одна в такое позднее время. У нее был свой конь, старый Мигелито, который знал дорогу в отель и обратно не хуже, чем собственную конюшню, и девушка была уверена, что сумеет дать отпор всем наглым солдатам, которые могут встретиться ей по дороге.
Конечно, будь у Марии обожатель, который ухаживал бы за ней, он провожал бы ее до дома. Но друга у нее не было, что огорчало ее мать, и Мария это знала.
А вот почему она до сих пор была одна, этого до конца не понимала и сама Мария. Она была довольно симпатичной – по мнению некоторых, очень симпатичной, – она была умна; но может быть, ее мать была права, когда говорила, что кубинцы не любят умных женщин, что они хотят иметь жену, на которую приятно смотреть, хотят, чтобы она была хорошей хозяйкой, в будущем – хорошей матерью, и чтобы всегда говорила «да» на все, чего бы ни пожелал муж. Сколько раз мать ругала Марию за то, что она слишком искренняя, слишком независимо держится. Ну что же, где-то, наверное, есть тот, которому нужна не просто покорная жена-служанка. Где-то, наверное, есть тот, кто будет относиться к ней как к равной, как к партнеру.
Однако Мария решила, что, если она хочет успеть что-то сделать, нечего раздумывать о таких вещах. Девушка быстро взяла новую чашу с муссом и понесла ее в буфет.
Она заметила, что толпа гостей поредела, и вернулась на кухню, чтобы узнать у миссис Нельсон, своей начальницы, можно ли ей уйти. Миссис Нельсон была женщиной чуткой, но твердой.
– Ты понадобишься мне еще в течение часа, Мария. После чего можешь идти домой.
Мария не стала с ней спорить. Если Рамон станет дожидаться ее, он пропустит собрание. Нужно убедить его, чтобы он не ждал. Она вернется домой одна, несмотря на опасения матери.
И действительно, когда Мария сказала Рамону, что еще не может уйти, и посоветовала ему поспешить на собрание, тот очень рассердился. Однако это не слишком подействовало на Марию. Она поняла, что брат разрывается между тем, что он считает долгом перед ней и долгом перед товарищами по клубу.
Наконец Рамон решил отправиться в клуб, однако очень огорчился из-за того, что сестре придется возвращаться домой самостоятельно, несмотря на все ее уверения, что с ней ничего не случится.
Мария смотрела брату вслед из задней двери кухни, качая головой. Конечно, Рамон ругает ее за то, что из-за нее он оказался в таком странном положении: ведь ему пришлось выбирать между безопасностью сестры и его преданностью священному делу. Какие они странные, эти мужчины, подумала Мария. Вечно распространяются о своей чести, ставят перед собой неразрешимые задачи, следуют множеству жизненных принципов, преследуют столько разных целей.
Девушка вздохнула и принялась за работу, унося со стола пустые блюда, помогая другим женщинам приводить кухню в порядок; и вот наконец бал официально закрылся, гости разошлись, и Мария со своими товарками были свободны. Девушка собралась уходить.
Когда она подошла к тому месту, где был привязан Мигелито, он радостно заржал, приветствуя ее. На плечи девушки был накинут плащ, в руке она держала большую корзину с остатками угощения. Мария подошла к коню, протянув руку с кусочком сахара, который она специально припасла для него.
– Славный старый коняга, – нежно пробормотала она. – Верный старый Мигелито. Пора нам домой.
Бархатные губы уткнулись в ее ладонь, выбирая оттуда сахар, когда вдруг позади девушки раздался мужской голос:
– Вне всяких сомнений, благородному животному необыкновенно повезло – ведь у него такая красивая хозяйка.
Мария вздрогнула и резко втянула воздух, а конь испугался и заржал. Мария обернулась.
Из тьмы на свет, льющийся из кухонного окна, выступила высокая фигура, и девушка с неудовольствием узнала высокого бледного человека, который, как она заметила, наблюдал за ней весь вечер. Марии стало немного не по себе, хотя она не испугалась по-настоящему; на кухне все еще продолжалась уборка, и если бы этот человек повел себя недолжным образом, достаточно было громко закричать.
– Вы меня напугали, сэр, – холодно заметила Мария.
Сняв высокую шляпу, он поклонился.
– Прошу прощения, дорогая леди. В мои намерения не входило вас пугать.
Мария с неприязнью смотрела на него. Слова незнакомца были цветистыми и откровенно неискренними; манеры его были так же вычурны, как и весь облик денди. Что ему от нее нужно?
Человек выпрямился и устремил на нее дерзкий взгляд своих странно светящихся глаз.
– Я вижу, что вы одна. Не окажете ли вы мне честь, позволив проводить вас домой? Такая красивая молодая женщина не должна находиться на улице без провожатого, когда в городе столько молодых солдат. Это грубый и наглый народ.
Говоря это, незнакомец подошел к Марии, и она невольно отступила на шаг.
– Да, конечно, – продолжал он, – такую красивую и молодую женщину, как вы, нужно защищать и лелеять.
Голос незнакомца стал нежным и задумчивым, и прежде чем она успела пошевелиться, он протянул руку и погладил ее по волосам.
Мария вспыхнула от гнева. Как смеет он прикасаться к ней? Уж не думает ли он, что может заигрывать с ней только потому, что она не белая женщина, а кубинка?
– Я жду брата, сеньор, – солгала девушка. – Он проводит меня, и, по-видимому, я должна предупредить вас, что мы – кубинцы, а кубинские мужчины хорошо умеют защищать своих женщин. Если бы он появился здесь в эту минуту и увидел, как вы со мной разговариваете, ему могло бы прийти в голову, что вы пристаете ко мне, и он повел бы себя соответствующим образом. Я ясно выражаюсь, сеньор?
– О да, разумеется, сеньорита. – Казалось, что ее слова скорее позабавили его, чем встревожили. Мужчина улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в полумраке. – Вы выразились очень ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Повернувшись, официантка подошла к ближайшему буфету, стоявшему у стены, и открыла его. Через мгновение она уже вернулась с двумя высокими стаканами, которые и наполнила пуншем.
– Пожалуйста, сэр, – сказала она, протягивая молодому человеку стаканы. В этот момент какая-то пара, бросившись к столу, налетела на протянутую руку официантки, и красный пунш пролился на юбку молодой леди.
Нейл услышал, как официантка вскрикнула от неожиданности, а потом с удивлением обнаружил, что молодая леди – Джессика Мэннинг. Та заметила, что он смотрит на нее, и нахмурилась, тщетно пытаясь стряхнуть пунш с платья.
– Я должна была догадаться, что это как-то связано с вами, лейтенант! – И резко повернувшись к официантке, Джессика выпалила: – Вы испортили мне платье, нескладеха вы этакая!
Этот выпад так неприятно подействовал на Нейла, что кровь ударила ему в голову. Молодого человека охватило негодование. В конце концов, он видел собственными глазами, что произошло, и официантка вовсе не была виновата. Именно молодой морской офицер, сопровождающий Джессику, толкнул официантку, а не наоборот.
Он почувствовал, что обязан вмешаться и защитить ни в чем не повинную девушку.
– Ее вины здесь нет, мисс Мэннинг. Виноват ваш друг, если кто-то виноват вообще. Это он толкнул ее под руку.
Услышав его слова, Джессика перестала оттирать платье и еще больше покраснела. Повернувшись к молодой женщине, стоявшей у стола, она проговорила, закусив губу:
– Извините, мисс. Я не хотела вас оскорбить. Просто огорчилась из-за платья. Надеюсь, вы простите мне мои дурные манеры.
И не ожидая ответа, даже не поглядев, идет ли за ней ее кавалер, Джессика исчезла в толпе. Нейл остался стоять где стоял, глядя ей вслед, а морской офицер, наскоро извинившись перед официанткой, поспешил за Джессикой.
Нейл растерялся; он только и мог, что посмотреть на официантку и горестно пожать плечами. Та улыбнулась, понимающе глядя на него, и, заново наполнив пустой стакан, протянула пунш молодому человеку. И хотя она не произнесла ни слова, у Нейла создалось впечатление, что девушка гораздо лучше, чем он сам, поняла, что здесь произошло на самом деле.
Со стаканами в руках он вернулся к Дульси. Когда лейтенант подошел к ней, она самодовольно улыбнулась, а увидев полные стаканы, восторженно вскрикнула. Наклонившись, Нейл подал ей один из стаканов, едва сознавая, что делает. Голова его была занята Джессикой и ее раздражающей способностью ставить его в неловкое положение. Он пришел в отель сегодня вечером, просто надеясь хорошо провести время – потанцевать с хорошенькими девушками, возможно, выпить пару стаканчиков, если повезет, сорвать несколько поцелуев и даже, не исключено, немного ласк. Впрочем, что касалось последнего, он получил гораздо больше, чем ожидал. И все-таки Нейл чувствовал себя обеспокоенным и недовольным и не мог не думать о том, что во всем виновата Джессика.
Мария Мендес, стоя подле чаши с пуншем, смотрела вслед молодому лейтенанту с его двумя стаканами и улыбалась про себя. Совершенно очевидно, что между этим лейтенантом и хорошенькой блондинкой что-то есть, какое-то сильное чувство, но, судя по всему, ни один из них не осознавал этого или не признавался в этом самому себе. Странная порода людей, эти обеспеченные американцы, и обычаи у них странные. Да, конечно, у ее народа тоже есть свои обычаи, но Марии они казались по крайней мере не такими лицемерными, более прямыми. Если кубинский мужчина интересовался кубинской женщиной, он, как правило, не делал вид, что все как раз наоборот. Если он ходил к молодой женщине, ему, возможно, приходилось смиряться с присутствием дуэньи, но он не делал тайны из своего интереса перед другими и меньше всего – перед самим собой!
Однако, подумала она, ее не касается, что произошло между этим лейтенантом и светловолосой девушкой. Она на работе, где лучше всего было не предаваться праздным размышлениям, а заниматься своим делом. Большая чаша, которая недавно была полна до краев шоколадным муссом, теперь стояла пустая, если не считать нескольких ложек густой жидкости на самом донышке. Шеф-повар был прав: именно десерты приходится все время подавать заново. Не важно, что стоит на столе – креветки, говядина, омары, салаты, – больше всего люди любят сладкое.
Взяв в руки тяжелую чашу, Мария опять увидела высокого темноволосого человека с бледной кожей, которого уже успела заметить сегодня вечером. Он был прекрасно одет, прямо как настоящий денди, и, стоя в дверях, курил длинную тонкую сигару, явно глядя на нее.
Сжав губы и отвернувшись, Мария тем не менее ощущала спиной его горячий взгляд, словно неприятное прикосновение. Не то чтобы ей были в новинку бесстыдные мужские взгляды, но в глазах этого человека было нечто такое, что произвело на нее глубокое впечатление. Возможно, другим женщинам он показался бы красивым, подумала Мария, особенно в своей красивой, изысканной одежде, но ей не нравилась его внешность – эта неестественно бледная кожа и очень большие, влажные, как у спаниеля, глаза. Впрочем, в его оценивающем взгляде не было ничего собачьего.
Интересно, мелькнуло в голове у Марии, кто бы это мог быть. Ясно, что мужчина не был военным, потому что на нем не было формы, и на корреспондента из газеты он тоже не походил. Но чем или кем бы он ни был, у него нет с ней ничего общего, решила Мария, и, как она надеется, не будет.
Она уже почти добралась до кухни, когда услышала, что кто-то зовет ее по имени. Оглянувшись, девушка увидела одного из своих старших братьев, Рамона, быстро идущего к ней по длинному коридору.
При виде Рамона Марию всегда охватывала огромная гордость. Он был так хорош собой, такой высокий и стройный. Между ними всегда существовала нежная привязанность, брат был ей советчиком и защитником с тех пор, как она себя помнила. Но теперь Марии частенько хотелось, чтобы Рамон не был таким серьезным, таким погруженным в работу кубинских клубов, в их политическую деятельность; ведь Мария помнила брата счастливым юношей, который вечно смеялся и сыпал шутками. Теперь Рамон шутил редко, и мысли его витали где-то очень далеко, вокруг каких-то важных и серьезных дел. Все равно Мария любила брата и восхищалась им, ей нравилось бывать в его обществе в тех случаях, когда он, отложив политические заботы, отдыхал, хотя девушке и казалось, что это случается все реже и реже.
– Рамон! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?
Он нежно улыбнулся.
– Меня послала мама. С чего бы еще мне приходить сюда? Она велела мне проводить тебя домой. Ты скоро освободишься?
Мария вздохнула, рассеянно проведя рукой по своим темным длинным волосам.
– Прости, Рамон, но нет, не скоро. Это сегодня у тебя собрание в клубе?
Он кивнул.
– Вот почему я хочу проводить тебя домой как можно скорее. Меня ждут в клубе. Дай мне это.
Мария отдала брату чашу и опять вздохнула.
– Когда же мама поймет, что я взрослая женщина? Я могу добраться до дому и сама, Рамон. Вовсе ни к чему тебе опаздывать на собрание!
Он пожал плечами.
– Как бы то ни было, сестричка, но мама действительно беспокоится. В городе столько солдат, и тебя могут обидеть. И на этот раз я с ней согласен. Когда вокруг столько голодных мужчин, лучше не показывать им красивую кубинскую девушку. Логика очень простая, Мария.
Рамон широко улыбнулся, и на мгновение его лицо напомнило Марии того мальчишку, каким он был когда-то. Рассмеявшись в ответ на его замечание, она кивнула в сторону кухни.
– Мне нужно еще немного поработать. Это вот, – она указала на чашу, которую держал Рамон, – нужно отнести на кухню, а в буфет принести новую, полную. Потом я спрошу у начальницы, можно ли мне уйти. Хорошо?
– Хорошо.
Рамон вернул ей чашу, и Мария направилась на кухню.
– Мисс, мисс! Официантка!
Голос раздался из коридора позади них; Мария обернулась и увидела, что к ним спешит та самая изящная блондинка, которую она облила пуншем.
Женщина остановилась в нескольких футах от Марии и Рамона, очевидно, несколько смущенная присутствием третьего лица, затем проговорила:
– Простите. Я не знала, что вы с кем-то разговариваете.
Мария улыбнулась:
– Ничего, мисс. Это мой брат, он пришел, чтобы проводить меня домой.
Джессика кивнула:
– Понимаю. Я возвращалась из туалетной и заметила вас, и... ну, в общем, я хочу еще раз извиниться за свое грубое поведение. Я сердилась вовсе не на вас.
– Я знаю, – отозвалась Мария, улыбаясь. – Ничего страшного. Вам удалось смыть пятно с платья?
Джессика, казалось, не слышала этих слов. Она смотрела на Рамона.
– Я должна представиться, – сказала она. – Меня зовут Джессика Мэннинг.
Мария сказала:
– Меня зовут Мария Мендес, а это мой старший брат, Рамон.
Рамон со сдержанным видом слегка поклонился, ничего не сказав. Мария знала, что он относится к американцам довольно осторожно, и было очевидно, что эта хорошенькая гринга заинтересовала его и в то же время насторожила.
– Ну, мне, пожалуй, пора отнести это на кухню, – проговорила Мария среди внезапно воцарившегося молчания.
Джессика встрепенулась и улыбнулась Марии – несколько нервно, как той показалось.
– И мне нужно идти, – торопливо проговорила Джессика, – очень рада была познакомиться с вами обоими. И я, право же, надеюсь, Мария, что вы простите мое поведение.
И слегка махнув им рукой, затянутой в перчатку, она повернулась и поспешила в бальный зал. Мария посмотрела на Рамона и засмеялась.
– Ты заметил, как она уставилась на тебя, Рамон? Я уверена, что ты ей понравился!
Рамон вспыхнул.
– Не говори глупостей, Мария. Она – из грин го, а их женщины редко снисходят до того, чтобы взглянуть на мужчину-латиноамериканца. Это мотылек, красивый паразит, который, конечно же, ни единого дня в своей жизни не провел за честной работой. Подобная легкомысленная девица меня совершенно не интересует. А теперь заканчивай работу и пойдем. Я не хочу опоздать больше, чем это необходимо.
Прекрасно понимая, что она слегка вывела брата из себя, Мария улыбнулась, раскрывая дверь кухни. Что бы Рамон ни говорил, Мария знает, что эта блондинка показалась Рамону привлекательной. Сначала тот лейтенант в коричневой форме, теперь вот ее брат. Что такое есть в этой девушке? Мужчины и женщины видят очень по-разному, размышляла Мария, в этом не приходится сомневаться. И продолжая улыбаться, девушка вошла в кухню.
Она чувствовала неловкость оттого, что Рамон откладывал из-за нее свой приход на собрание, но в этом, конечно же, была вина мамы. Обычно рабочий день Марии заканчивался очень рано, почти в то же время, когда заканчивалась смена ее отца, и они возвращались домой вместе, но сегодня из-за бала все обстояло по-другому.
Впервые Марию попросили поработать на таком необычном празднике, и она была очень польщена, потому что подобные предложения получили только самые умелые и привлекательные официантки из ресторана. Мария знала, что мать этого не одобряла, но здесь она могла заработать лишние деньги, которые всегда пригодятся в семье. Сама Мария не боялась возвращаться домой одна в такое позднее время. У нее был свой конь, старый Мигелито, который знал дорогу в отель и обратно не хуже, чем собственную конюшню, и девушка была уверена, что сумеет дать отпор всем наглым солдатам, которые могут встретиться ей по дороге.
Конечно, будь у Марии обожатель, который ухаживал бы за ней, он провожал бы ее до дома. Но друга у нее не было, что огорчало ее мать, и Мария это знала.
А вот почему она до сих пор была одна, этого до конца не понимала и сама Мария. Она была довольно симпатичной – по мнению некоторых, очень симпатичной, – она была умна; но может быть, ее мать была права, когда говорила, что кубинцы не любят умных женщин, что они хотят иметь жену, на которую приятно смотреть, хотят, чтобы она была хорошей хозяйкой, в будущем – хорошей матерью, и чтобы всегда говорила «да» на все, чего бы ни пожелал муж. Сколько раз мать ругала Марию за то, что она слишком искренняя, слишком независимо держится. Ну что же, где-то, наверное, есть тот, которому нужна не просто покорная жена-служанка. Где-то, наверное, есть тот, кто будет относиться к ней как к равной, как к партнеру.
Однако Мария решила, что, если она хочет успеть что-то сделать, нечего раздумывать о таких вещах. Девушка быстро взяла новую чашу с муссом и понесла ее в буфет.
Она заметила, что толпа гостей поредела, и вернулась на кухню, чтобы узнать у миссис Нельсон, своей начальницы, можно ли ей уйти. Миссис Нельсон была женщиной чуткой, но твердой.
– Ты понадобишься мне еще в течение часа, Мария. После чего можешь идти домой.
Мария не стала с ней спорить. Если Рамон станет дожидаться ее, он пропустит собрание. Нужно убедить его, чтобы он не ждал. Она вернется домой одна, несмотря на опасения матери.
И действительно, когда Мария сказала Рамону, что еще не может уйти, и посоветовала ему поспешить на собрание, тот очень рассердился. Однако это не слишком подействовало на Марию. Она поняла, что брат разрывается между тем, что он считает долгом перед ней и долгом перед товарищами по клубу.
Наконец Рамон решил отправиться в клуб, однако очень огорчился из-за того, что сестре придется возвращаться домой самостоятельно, несмотря на все ее уверения, что с ней ничего не случится.
Мария смотрела брату вслед из задней двери кухни, качая головой. Конечно, Рамон ругает ее за то, что из-за нее он оказался в таком странном положении: ведь ему пришлось выбирать между безопасностью сестры и его преданностью священному делу. Какие они странные, эти мужчины, подумала Мария. Вечно распространяются о своей чести, ставят перед собой неразрешимые задачи, следуют множеству жизненных принципов, преследуют столько разных целей.
Девушка вздохнула и принялась за работу, унося со стола пустые блюда, помогая другим женщинам приводить кухню в порядок; и вот наконец бал официально закрылся, гости разошлись, и Мария со своими товарками были свободны. Девушка собралась уходить.
Когда она подошла к тому месту, где был привязан Мигелито, он радостно заржал, приветствуя ее. На плечи девушки был накинут плащ, в руке она держала большую корзину с остатками угощения. Мария подошла к коню, протянув руку с кусочком сахара, который она специально припасла для него.
– Славный старый коняга, – нежно пробормотала она. – Верный старый Мигелито. Пора нам домой.
Бархатные губы уткнулись в ее ладонь, выбирая оттуда сахар, когда вдруг позади девушки раздался мужской голос:
– Вне всяких сомнений, благородному животному необыкновенно повезло – ведь у него такая красивая хозяйка.
Мария вздрогнула и резко втянула воздух, а конь испугался и заржал. Мария обернулась.
Из тьмы на свет, льющийся из кухонного окна, выступила высокая фигура, и девушка с неудовольствием узнала высокого бледного человека, который, как она заметила, наблюдал за ней весь вечер. Марии стало немного не по себе, хотя она не испугалась по-настоящему; на кухне все еще продолжалась уборка, и если бы этот человек повел себя недолжным образом, достаточно было громко закричать.
– Вы меня напугали, сэр, – холодно заметила Мария.
Сняв высокую шляпу, он поклонился.
– Прошу прощения, дорогая леди. В мои намерения не входило вас пугать.
Мария с неприязнью смотрела на него. Слова незнакомца были цветистыми и откровенно неискренними; манеры его были так же вычурны, как и весь облик денди. Что ему от нее нужно?
Человек выпрямился и устремил на нее дерзкий взгляд своих странно светящихся глаз.
– Я вижу, что вы одна. Не окажете ли вы мне честь, позволив проводить вас домой? Такая красивая молодая женщина не должна находиться на улице без провожатого, когда в городе столько молодых солдат. Это грубый и наглый народ.
Говоря это, незнакомец подошел к Марии, и она невольно отступила на шаг.
– Да, конечно, – продолжал он, – такую красивую и молодую женщину, как вы, нужно защищать и лелеять.
Голос незнакомца стал нежным и задумчивым, и прежде чем она успела пошевелиться, он протянул руку и погладил ее по волосам.
Мария вспыхнула от гнева. Как смеет он прикасаться к ней? Уж не думает ли он, что может заигрывать с ней только потому, что она не белая женщина, а кубинка?
– Я жду брата, сеньор, – солгала девушка. – Он проводит меня, и, по-видимому, я должна предупредить вас, что мы – кубинцы, а кубинские мужчины хорошо умеют защищать своих женщин. Если бы он появился здесь в эту минуту и увидел, как вы со мной разговариваете, ему могло бы прийти в голову, что вы пристаете ко мне, и он повел бы себя соответствующим образом. Я ясно выражаюсь, сеньор?
– О да, разумеется, сеньорита. – Казалось, что ее слова скорее позабавили его, чем встревожили. Мужчина улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в полумраке. – Вы выразились очень ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39