— Думаю, нам с тобой не о чем говорить.
— А я думаю, что есть о чем.
Он полагал, что она снова ему откажет, но она, должно быть, поняла, что он не отстанет, а потому согласно кивнула.
— Очень хорошо. Давай спустимся. Только я пойду впереди и буду освещать лестницу — тут не мудрено упасть и свернуть себе шею.
С величественным видом, который был под стать королевскому камергеру, она повела его вниз.
Элисса постаралась, чтобы ее рука не слишком дрожала.
Ричарду совсем не обязательно было знать, до какой степени она расстроилась, когда застала его внизу с другой женщиной.
Она вспомнила любимое изречение Уильяма Лонгберна, которое ей частенько приходилось от него слышать: «Не важно, с кем и как, но я свое возьму, и тебе ничего с этим не поделать».
Ничему-то, оказывается, жизнь ее не научила. Должно быть, она осталась такой же глупенькой и наивной, какой была, когда в первый раз выходила замуж. Как можно было забыть, что сэр Ричард Блайт — друг короля-ловеласа, короля-развратника? Как говорится, скажи мне, кто твой друг…
К тому же он еще и сочинитель фривольных пьесок и любовных баллад. Разве такой человек может быть преданным мужем? Нет, конечно. Для людей вроде Ричарда Блайта любовь — игра, а верность — пустой звук.
К счастью, Марта уже ушла. Не обнаружив ее в зале, Элисса с облегчением перевела дух и села на деревянную скамью у камина, поставив фонарь на стол. Ричард схватил стул и уселся напротив. Тусклый огонь фонаря выхватывал из мрака его черты, оставляя в тени глазные впадины и скулы. Лицо Ричарда было мрачно.
Хотя обстановка к этому никак не располагала, Элисса почувствовала, как от его взгляда по ее телу волнами стало расходиться тепло.
— Я не сделал ничего дурного, — тихо сказал Ричард.
— Ничего?
— Ничего.
— По той причине, что мой приход прервал ваши игры в самый ответственный момент? Или ты вдруг решил, что изменять жене — грех?
— Дело в том, что это она пыталась меня соблазнить.
— Какая неприятность, подумать только! — с издевкой воскликнула Элисса, конечно же, ему не поверив. Да и как она могла ему верить — с его-то репутацией покорителя женских сердец! — Стало быть, ты остался в зале в одиночестве, чтобы наставить ее на путь истинный?
— Нет, я остался внизу, чтобы не ложиться в постель вместе с тобой.
Ударив ее по лицу, он вряд ли причинил бы ей больше боли.
— Жаль, что судьба сыграла с вами такую шутку, милорд.
Возможно, тебе следовало прямо сказать королю, что я не в твоем вкусе. Уверена, он внял бы твоей просьбе, и этот брак не состоялся бы. К сожалению, ты промолчал, и король нас окрутил.
Она поднялась, чтобы уйти, но Ричард поднялся вместе с ней и взял ее за руку.
— К чему мне было торопиться в спальню, если я знал, что меня снова отвергнут?
— Я тебя не отвергала, — сказала она, отталкивая от себя его руку.
— Элисса, послушай, что я скажу — и запомни на всю жизнь! — произнес он, сверкнув в темноте белками глаз. — Я гордый человек и не привык, чтобы меня отгоняли, как назойливую муху.
Она печально улыбнулась:
— Только не сваливай вину за свое аморальное поведение на меня! Я ни в чем перед тобой не провинилась.
— Пока не провинилась.
— Этого не будет никогда! — воскликнула она с жаром, сделав шаг вперед, чтобы лучше видеть его лицо. — Я не замараю своей чести изменой.
Ричард со смущенным видом провел рукой по волосам.
— К чему эта патетика? Шла бы ты лучше спать…
— Разве я служанка, которую можно прогнать, когда она не нужна? Я твоя жена и требую, чтобы ко мне относились с должным уважением. Я тебе не какая-нибудь продажная актриска. Хотя ты и благородного происхождения, друг короля и все такое, сдается мне, что ты привык угождать всем женщинам без разбора — даже шлюхам!
— Откуда тебе знать, к чему я привык? — взревел Ричард. — Заруби себе на носу, я никогда не ползал перед женщинами на брюхе, добиваясь их благосклонности!
— И ты называешь это аргументом в споре? — вскричала Элисса, расправляя плечи и гордо вскинув голову. — Это не аргумент, а предлог, чтобы оправдать при случае свою неверность. Как говорится, спасибо, что предупредил.
— Мадам, хотя вы и встали в соответствующую позу, клянусь, роль мученицы играете неубедительно. Поверьте, в брачную ночь вы нисколько не походили на жертву — или уже запамятовали? Вам, должно быть, нравится представляться несчастненькой, чтобы потом обвинять в собственных слабостях других, верно?
— Извини меня, но я должна…
Он снова схватил ее за руку, чтобы не дать ей уйти. Она, проявив недюжинную для ее сложения силу, вырвалась.
— Не смей до меня дотрагиваться! — прошипела она, сверкнув глазами. — Твои прикосновения мне отвратительны.
Вспышка ее гнева поразила Ричарда, и он опустил руку.
— Послушай, Элисса, я вовсе не хотел тебя оскорбить. Я…
— Вот именно: Я! Я! Я! А как же моя скромная персона, дорогой мой муж и господин? Тебе, похоже, и в голову не приходит, что у меня тоже есть желания? А о том, что я перенесла в жизни немало разочарований, ты когда-нибудь думал?
Холодное выражение угольно-черных глаз Ричарда неожиданно смягчилось.
— Что верно, то верно, — произнес он с нежностью, о наличии которой в его характере она даже не подозревала. — Я как-то об этом не подумал. А должен был!
— Да, должен, — пробормотала Элисса, в очередной раз подивившись той быстроте, с какой у него происходила смена настроений.
— Я проявил себя как самый бессовестный эгоист. Прошу меня простить.
— Если ты не сделал ничего дурного, то, значит, и прощать тебя не за что.
На губах у Ричарда появилась добрая, теплая улыбка.
— Поверь, Элисса, сегодня я ни в чем перед тобой не провинился, — прошептал он. — И потом, с какой стати мне желать Марту, когда у меня такая жена, как ты?
С этими словами Ричард заключил ее в объятия и поцеловал.
Поначалу Элисса хотела было воспротивиться этой ласке и оттолкнуть его, но потом жаркий поцелуй и нежные объятия растопили ее кажущуюся холодность.
Ей хотелось верить словам мужа. К тому же объяснение этого злосчастного происшествия, которое он предложил, звучало вполне правдоподобно и даже лестно для нее.
Халат распахнулся, сполз с плеч и упал к ее ногам. Грудь ее вздымалась, сердце колотилось как сумасшедшее, и его стук эхом отдавался у нее в ушах.
Ричард неожиданно прервал поцелуй и подхватил Элиссу на руки.
— Куда ты меня несешь? — прошептала она.
— В такое место, где нам не надо было бы соблюдать тишину.
Склонив голову ему на грудь, она вспоминала их брачную ночь и те удивительные чувства и ощущения, которые она тогда испытала.
Более того, ее первое несчастливое замужество, отнявшее у нее несколько лет жизни, стало представляться ей кошмаром, который с появлением в ее жизни Ричарда должен был прекратиться.
Так сложилось, что она как бы начинала жизнь сначала, но уже без свойственных юности иллюзий.
Ричард с Элиссой на руках прошел через кухню и вошел в небольшое темное помещение, которое, судя по разнообразным приятным запахам, доносившимся со всех сторон, представляло собой кладовую, где хранилось продовольствие.
Он усадил ее на мешки, в которых хранилось что-то мягкое и сыпучее — скорее всего мука, потом закрыл дверь, и они погрузились в непроглядную темень.
Звуки сюда тоже не долетали. Элисса слышала лишь их дыхание: учащенное — ее собственное и тяжелое, прерывистое — Ричарда. «Быть может, он дышит так оттого, что нес меня на руках?» — подумала она, но потом решила, что причина этого кроется все-таки в другом.
Она раскинула в стороны руки, чтобы поскорее отыскать в темноте Ричарда и заключить в свои объятия. Она вожделела его ничуть не меньше, чем он вожделел ее прошлой ночью, и не собиралась этого скрывать или отрицать.
Когда он упал на мешки с мукой с ней рядом, она поцеловала его, а потом дрожащими от страсти пальцами стала расстегивать воротник его рубашки. В следующее мгновение ее руки легли на его тело и стали его ласкать. Когда он застонал от удовольствия, она неожиданно почувствовала себя очень сильной и могущественной. У нее появилось странное ощущение, что она, женщина, может повелевать таким сильным и опытным мужчиной, как Ричард. Она подумала также о том, что сможет стать ведущей в их любовных утехах — и это после того, как ей на протяжении семи лет, пока длилось ее первое замужество, постоянно внушали мысль, что она ничто и недостойна даже малейшей ласки!
Вдохновленная этой мыслью, она прикоснулась кончиком языка к его губам, а когда они, повинуясь нажиму, раздвинулись, просунула язык ему в рот.
Они целовали друг друга, и напряжение в ее теле стало нарастать. Когда оно стало нестерпимым, она отодвинулась от него, вскинула вверх руки и одним движением стянула с себя рубашку.
Возбужденный Ричард целовал ее груди. Элисса застонала, и в голосе ее, пропитанном негой, слышалось страстное желание.
— Я больше не могу терпеть. Я хочу тебя, — хриплым голосом пробормотал Ричард и, оторвавшись от нее, стал торопливо распутывать завязки своих панталон.
Когда плоть Ричарда освободилась от покровов, Элисса сама взяла ее в руки и направила в свои влажные недра.
Потом, положив ладони ему на плечи, она стала двигаться вверх-вниз, повинуясь известному только ей одной ритму.
Ричард несильно прикусил зубами ее сосок, и она, выгибая спину, прижалась грудью к его рту, чувствуя, как каждое прикосновение его губ, языка и зубов к ее груди рождает у нее все новые и новые порывы страсти.
Желание, огненное, как вулканическая лава, захлестывало ее с головы до ног, в голове шумело, а перед глазами вспыхивали искры.
А потом, когда возбуждение уже больше нельзя было таить в себе и оно выплеснулось наружу, они разом вскрикнули, содрогаясь от страсти, истекая любовными соками.
Элисса положила руку ему на грудь и стала слушать, как, постепенно успокаиваясь, все ровнее и глубже билось его сердце.
— Как странно, — задумчиво произнес Ричард, прикасаясь в темноте к ее волосам и перебирая их шелковистые пряди, — когда мальчишкой я укрывался в этой темной кладовке, играя в прятки, мне и в голову не приходило, что через пятнадцать лет я испытаю такое всепоглощающее счастье на этом же месте.
Она стала вырываться из его объятий.
— Не уходи, прошу тебя! — воскликнул он. — Нам ведь некуда спешить.
— Нам нужно вернуться в спальню, милорд.
— Я, конечно, знал, что меня будут так называть, но от своей жены этого не ожидал.
— Тебе бы больше понравилось, если бы тебя называли так Портовые шлюхи?
Ричард гордо вскинул голову и голосом театрального героя-любовника произнес:
— В жизни не платил женщинам за любовь. Даже шлюхи не требовали от меня денег.
— Все это, конечно, хорошо, но должна признаться, что эта возня на мешках с мукой основательно меня уто» мила.
Ричард понял, что снова невольно задел чувства жены.
— Извини меня, дорогая, но эти слова всего лишь пустая болтовня, так что не стоит придавать ей значения. Все это зубоскальство имело какой-то смысл лишь в Лондоне.
— Но мы давно уже не в Лондоне.
Ричард неслышно, как пантера, вскочил с места, натянул панталоны и принялся завязывать стягивавшие их шнурки и тесемки.
— Знаешь, Элисса, я не могу за одну ночь» отделаться от всех своих холостяцких привычек, — сказал он с ноткой раздражения в голосе. — Конечно, я сделаю все, что смогу, чтобы обуздать свой язык, но, предупреждаю, для меня это будет непросто, так что наберись терпения. В течение многих лет меня окружали в основном актеры, актрисы и придворные — такие же, как я, насмешники и зубоскалы. И их речи ничуть не отличались от моих. Но я исправлюсь, поверь.
Поскольку Элисса продолжала хранить молчание, Ричард взял ее руки в свои и прошептал:
— Моя дорогая женушка, я очень хочу сделаться образцовым деревенским сквайром. Ты не представляешь себе, как давно я об этом мечтал!
— Правда?
— Правда. Более того, я бы хотел, чтобы в деле превращения меня в сельского помещика инициативу в свои руки взяла ты. Я же со своей стороны готов подчиняться тебе во всем.
Он нагнулся и поцеловал ей руку. Элисса вспыхнула, Но не поцелуй был тому причиной.
— Думаю, что и мне есть чему у тебя поучиться, — тихо сказала она.
— Очень хорошо, женушка, — прошептал он, снова увлекая ее на груду мешков с мукой. — В таком случае мы будем учиться друг у друга.
Глава 10
— Что случилось? — спросила Элисса, когда кучер неожиданно натянул поводья и остановил лошадей.
Пожав в недоумении плечами, она посмотрела на Ричарда, который сидел рядом с мистером Седжмором, клевавшим всю дорогу носом.
— Представления не имею, — сказал Ричард и одарил ее нежной улыбкой, в которую вложил только им одним понятный смысл.
Она сразу поняла значение и его улыбки, и его взгляда и покраснела, как юная девушка в первом приступе влюбленности. Между тем Уил взгромоздился коленями на сиденье и высунул голову в окно кареты в надежде увидеть препятствие, которое преградило им путь.
Мистер Седжмор приоткрыл припухшие, налитые кровью глаза и, широко разинув рот, зевнул.
В четырехугольном окошке кареты появилась голова кучера. На его физиономии было виноватое выражение.
— Прошу прощения, милорд, — сказал он, обращаясь к Ричарду и приподнимая шляпу. — Хочу поставить вас в известность, что впереди нас ожидает крутой спуск, а дорога здесь грязная и скользкая. Так что вам, к моему большому сожалению, придется спуститься с холма пешком.
— Помню, что в детстве я вылезал из экипажа и шел вниз по склону в этом же самом месте, — заметил Ричард. — Похоже, с тех пор дороги здесь лучше не стали. Впрочем, прогулка на свежем воздухе нам не помешает — особенно бедному мистеру Седжмору.
— Это точно, — пробормотал мистер Седжмор сонным голосом. — Я слишком много вчера выпил, и мне надо проветриться.
В отличие от Ричарда Элисса выходить из кареты и идти пешком не хотела. После вчерашней ночи она испытывала сильное утомление, а потому бодрость и оживление, которые демонстрировал ее муж, вызывали у нее немалое удивление.
По счастью, дорога оказалась не такой уж грязной, так что вероятность окунуть ноги по щиколотку в жидкую глину или, не дай Бог, поскользнуться и упасть была невелика. Элисса, недовольно поморщившись, выбралась из экипажа и огляделась. Ее муж прошел вперед и стоял рядом с лошадьми, обозревая дорогу. На лужке у обочины спокойно паслись овцы — появление на дороге экипажа не вызвало у них ни любопытства, ни тревоги.
— Нам далеко еще ехать? — спросил Уил, выпрыгивая из кареты.
Ричард, не оборачиваясь, произнес:
— Блайт-Холл скрывается за следующим холмом. Мне бы ничего не стоило добраться до него пешком. — Глубоко вздохнув и втянув в себя пахнущий луговыми травами воздух, он добавил:
— Как легко здесь дышится после Лондона!
Что же до этих милых овечек, — он ткнул пальцем в сторону пасшегося на обочине маленького стада, — то у меня такое ощущение, что это те же самые животные, которых я видел из окна кареты, когда уезжал из дома.
— До Блайт-Холла еще пять миль, — сказала Элисса.
Она не испытывала ни малейшего желания возносить вместе с мужем хвалу чистому деревенскому воздуху или обсуждать достоинства овец, жевавших на лугу траву.
— Как ни крути, это довольно далеко и, по моему разумению, тащиться туда, шлепая ногами по грязи, не стоит.
Элисса знала, что прогулка в пять миль для длинноногого Ричарда — ничто, но ей подобная перспектива нисколько не улыбалась. «Этот человек, — с неожиданно возникшей неприязнью подумала она о муже, — даже не попытался представить себе, как тяжело идти по разбитой дороге в длинной широкой юбке и в башмаках на тонкой подошве». Кроме того, он не подумал ни о маленьком Уиле, ни о страдавшем от похмелья мистере Седжморе, для которых подобный пеший переход превратился бы в настоящее испытание.
Словно отвечая на ее мысли, Ричард произнес:
— Думаю ты права. Кое-кому из нас этого расстояния не одолеть.
Судя по всему, Ричард в первую очередь имел в виду мистера Седжмора, который в этот момент склонился над дренажной канавой и извергал из себя остатки съеденного им за завтраком цыпленка.
Повернувшись к жене, Ричард холодно добавил:
— Таким типам, как мистер Седжмор, следует воздерживаться от вина.
— Потому что вино с ним борется, да, мама? — поинтересовался Уил.
— Точно, борется, — с недовольным видом сказала Элисса.
Уил был еще слишком мал, чтобы вникать в проблемы пьянства, и Ричарду развивать эту тему не стоило.
Ричард улыбнулся и снова бросил взгляд на открывавшуюся перед ними долину.
— Видите тот каштан у обочины? — спросил он. — Маленьким я частенько на него залезал.
— Пойду узнаю, не нужна ли мистеру Седжмору помощь, — сказала Элисса, которую экскурсы Ричарда в прошлое стали утомлять.
— Мне кажется, ему следует в одиночестве пожинать то, что он посеял, — заметил Ричард. — Если он не в состоянии совладать с похмельем, пусть воздерживается от…
Уил ткнул пальцем в сторону облюбованного Ричардом каштанового дерева с могучими ветвями и пышной кроной и крикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33