— Меня немного беспокоят ваши отношения с Робби. — Джонатан задумчиво почесал затылок.
— Что ты имеешь в виду? — Делия нахмурилась.
— Сегодня ты, конечно, совершила героический поступок, но как дела пойдут дальше…
Что, если тебе захочется пить посреди ночи или еще что-нибудь?
— И что? — Делия смотрела на него непонимающим взглядом.
— Мне не хочется истерик, — признался Джонатан. — Быть может, тебе не следует спать одной?
— Не беспокойся. Я уж как-нибудь постараюсь справиться со своими эмоциями, — строго ответила Делия.
— Если ты так в этом уверена…
— Уверена. Спокойной ночи, Джонатан.
Он долго не мог заснуть. Теперь, когда Нолли исчезла из его дома, ему стало отчетливо понятно, что Делия не потеряла в его глазах своей привлекательности. Даже наоборот. Он еще больше уверился в неподдельности искренних, глубоких чувств, зародившихся по отношению к этой женщине. За восемь с половиной лет ему не доводилось испытывать ничего похожего. Конечно, заговаривать об этом с ней было рановато, тем более, после пережитых ею разочарований.
Ее опыт любви с первого взгляда закончился полным крахом. Он знал, что должен подождать.
Ей требовалось время и пространство. Хорошо, что ему пришло в голову так обустроить комнату для нее… Кроватка! И как он мог забыть об этом?
Надеясь, что Делия все еще занята переводом в кабинете, Джонатан взбежал по ступенькам наверх, мечтая успеть убрать детскую кроватку, которую тайно поместил в ее комнате. Но Делия как раз стояла возле нее и задумчиво водила ладонью по окрашенной в белый цвет деревянной спинке, когда он появился на пороге.
— Откуда здесь взялось это? — спросила она сдавленным голосом.
— Я принес ее с чердака. Подумал, Нолли в ней будет удобнее. — Он замолчал, а когда тишина стала давить на них обоих, продолжил:
— Это кроватка моего сына. Он был в машине с Линдой, лежал в специальной люльке на заднем сиденье. Говорят, она осталась бы в живых, если бы не бросилась в момент столкновения к нему… — Он беспомощно развел руками. — Николасу было всего шесть месяцев…
— Джонатан, я искренне тебе сочувствую. Я ведь ничего не знала о твоем малыше… — Ее чуткое сердце беззвучно застонало.
— Они ехали на обычный осмотр к врачу.
— Почему ты ничего не рассказывал мне о ребенке? — тихо спросила Делия.
— Мне очень больно вспоминать об этом, — еле слышно ответил он.
И она, задыхаясь от волнения и сопереживания, крепко обхватила его и прижала к себе.
Теперь ей стало понятно, кому принадлежала солнечная комната с коробками, почему он так умело ухаживал за Нолли… И не хотелось думать о том, чего ему стоило убрать из этой комнаты ради нее вещи сына, принести с чердака его кроватку…
— Давай уйдем отсюда? — прошептала Делия.
— Надо унести кроватку…
— Завтра. Я сама позабочусь об этом, но не сегодня. — Она проводила его до двери в спальню и задумалась. Разве можно было оставлять его одного наедине со страшными воспоминаниями?
— Наверное, мне лучше побыть с тобой…
— Это входит у нас в привычку, — заметил он.
— Не все привычки плохие. — Ей показалось, она уловила тень улыбки, осветившей его серые глубокие глаза. — Я просто буду рядом, чтобы ты не чувствовал себя одиноким.
— И никакого секса? — спросил он почему-то шепотом.
Она решительно покачала головой. Джонатан крепко обнял ее и поцеловал в макушку.
Потом, лежа рядом, Делия долго слушала его.
Он взахлеб рассказывал о Линде, о маленьком Николасе, о долгих годах страдания и одиночества. Она умела слушать. Не перебивала и не задавала лишних вопросов, ловила каждое слово, нежно гладя его по голове, особенно, когда речь заходила о самом страшном.
Наконец он выговорился, вычерпал до дна души накопившуюся боль и замолчал. Делия, уставшая задень, вздремнула, обняв его, и, как ей показалось, когда она открыла глаза, прошло совсем немного времени. Но за окнами уже брезжил рассвет.
Джонатан полусидел-полулежал, откинувшись на подушки, неотрывно и восхищенно смотрел на нее. На нем не было футболки, и кожа на его мощных плечах красиво блестела в первых розово-оранжевых лучах солнца, проникавших в спальню сквозь широкое окно.
— Только не подумай, пожалуйста, что я воспринял тебя и Нолли, как замену утраченному, — сказал он, едва заметив, что она проснулась.
Делия недоверчиво улыбнулась.
— Я все понимаю, Джонатан…
— Хорошо, я признаюсь тебе честно: сначала мне пришло в голову нечто подобное. — Он нервно провел рукой по волосам. — Я подумал, что хорошенькая мамочка с малышкой посланы мне самим Богом и, если в доме вновь появятся женщина и ребенок, то моя жизнь наполнится новым смыслом… Теперь я сознаю, что был не совсем прав…
— Ты уверен, что не ошибаешься? — осторожно спросила она.
— Абсолютно уверен. Нолли уже нет, я свыкся с этой мыслью, а мое отношение к тебе с каждым часом, с каждой минутой становится более серьезным, все мои мысли — лишь о тебе, Делия… — Джонатан хотел поцеловать ее, но не смел.
Рано, слишком рано! — твердил он себе.
Только бы не спугнуть, только бы завоевать ее доверие…
— Я вчера так много рассказал о себе. И, представляешь, мне стало легче. — Он многозначительно замолчал.
— Хочешь, чтобы я поведала тебе о своей жизни? — спросила Делия, поняв намек.
— Я был бы тебе очень признателен. Разумеется, ты можешь сделать это, когда возникнет такое желание и если оно возникнет. Мне кажется, такие беседы помогают расстаться с прошлым и сделать смелый шаг в будущее, — с чувством произнес он.
— Конечно, я обязательно расскажу тебе все, но в другой раз, хорошо? — Она нежно провела ладонью по его щеке.
— Согласен. Признаться честно, мне хочется поговорить сейчас совершенно о другом. — Джонатан помолчал в нерешительности, засунул руку под одеяло и ласково, едва касаясь, положил ее на живот Делии. — О твоей потрясающей родинке…
Сначала она ничего не могла понять и растерянно смотрела на него, но потом догадалась.
— Значит, ты заходил в ванную в то утро! Ты видел меня, бессовестный! — шутливым тоном, слегка покраснев, воскликнула она. — А я удивлялась, почему твоя рубашка и пуловер оказались в корзине под моим полотенцем?
Он уткнулся в ее плечо, наигранно застыдившись, и рассмеялся.
— Эта родинка просто невероятная. Как только я увидел ее, во мне вспыхнула страсть…
— Страсть? — Она неодобрительно повела бровью.
— Если бы я сказал «любовь», то ты все равно не поверила бы мне, правда?
— На лжеца Оуэна ты, конечно, не похож… — Делия замолчала.
— Эта родинка на твоем животе… — начал Джонатан, но, по-видимому, боялся закончить фразу.
— Договаривай! — потребовала Делия.
— Эта родинка ужасно сексуальная.
— Но страсть — это далеко не все, — серьезно сказала она.
— Это лишь начало. — Он приблизился к ней, и она уже чувствовала, что забывает обо всем на свете: о нанесенных ей мужчиной обидах, о клятвах самой себе никогда больше не связываться ни с одним из них. — Если я заговорю о любви, ты ведь не поверишь мне, правда? — повторил он.
На этот раз она не могла не ответить на его вопрос.
— Еще неделю назад я без раздумий ответила бы «нет».
— А теперь?
— А теперь я, кажется, рада буду поверить любому твоему слову… Поцелуй меня, Джонатан.
Он начал целовать ее страстно, горячо. И она отвечала ему, чувствуя, что готова всецело отдаться его власти, раствориться в нем, пойти за ним, куда угодно.
В аэропорту Сиэтла Александр и Эва взяли напрокат старую «хонду» болотно-зеленого цвета. Ничего лучшего не оказалось: к девяти часам утра все более-менее приличные машины уже были разобраны приезжими бизнесменами.
Александр гнал изношенный автомобиль на максимально допустимой скорости. Оба молчали, — каждый прикидывал возможные варианты предстоящего наказания за свои шалости.
— Лучше будет, если ты подождешь меня здесь, — сказал он Эве, когда они наконец остановились на Грин Эппл-стрит рядом с дядиным домом.
Александр вышел из машины, прошел в сад, взбежал на крыльцо.
Сейчас половина десятого, Джонатан давно на работе подумалось ему. Если эта женщина еще здесь, придется разговаривать с ней. А дальше придется действовать по обстановке.
Осторожно открыв дверь собственным ключом и отключив сигнализацию, он огляделся. В доме царила тишина.
Неужели никого нет? — размышлял Александр, заглядывая в пустую кухню, в гостиную…
Решив, что должен осмотреть все комнаты, а потом позвонить в офис, он поднялся по лестнице, открыл дверь в спальню и застыл в изумлении. На кровати, обнявшись, лежали мужчина и женщина. Мгновенно поняв, кто перед ним и что произошло, он довольно улыбнулся, осторожно прикрыл дверь, сбежал на цыпочках вниз и вышел из дома. До калитки сада его проводил откуда-то появившийся Робби. Пес, приветливо помахивал обрубком хвоста и молчал, оберегая покой хозяев.
— Все в порядке! Мы летим обратно! — воскликнул Александр, усаживаясь в машину.
— И ради этого стоило тратить столько денег? Прерывать наш отдых? — Лицо Эвы недоуменно вытянулось.
— Стоило! Это стоило гораздо большего! Поверь мне. — Глаза его светились радостью.
Эпилог
— Любимая, у меня для тебя сюрприз! — весело прокричал в трубку Джонатан. — Мы летим в Венецию! На целую неделю! Я уже купил билеты!
Делия вскрикнула от восторга и чмокнула малыша Бобби в нежный лобик.
Жемчужина Италии, загадочный город, построенный на воде, давно будоражил ее воображение и не однажды снился. Она вот уже на протяжении года учила итальянский и бредила поездкой в сказочную Венецию.
Джонатан ничего не говорил ей о своей задумке. Он давно решил, что устроит ей праздник, и ждал февраля — именно в это время проходит знаменитый венецианский карнавал.
Делия чуть не плакала от счастья, прижимая к груди ребенка, кружа с ним по комнате. За последние несколько месяцев она вымоталась и мечтала об отдыхе.
Когда первая волна восторга схлынула, Делия задумалась.
— Как же нам быть с тобою, ангелочек мой? — спросила она у восьмимесячного сына и взгрустнула.
Когда Джонатан вернулся вечером, то прямо с порога заговорил с женой.
— Не знаю только, куда мы денем Бобби…
Быть может, попросим Марту понянчиться с ним?
— Не беспокойся. Я уже все продумала. — Делия лукаво подмигнула мужу и кивнула на собранные детские вещи. — Он поживет у любимых дяди Мориса и тети Лесли! Им давно пора рассчитаться с долгами!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15